Omae wa tsuyoi

Shintaro, omae wa tsuyoi. Мидорима готовился к прыжку, видя Такао лишь краем глаза. Ещё один пас вслепую. У них должно было получиться. Shintaro. Никогда ещё крики поддержки с трибун не мешали так сильно. Голова и так раскалывалась от неимоверного давления на поле. Никогда ещё такого не было. Это ненормально. Хотя, когда речь идёт об Акаши, какая уж тут нормальность… Сегодня капитан Ракузана разошёлся не на шутку. Shin-ta-ro… Никто не замечал этого. Убийственная мощь полностью пришлась на Мидориму. Он шёл на это не только потому, что в команде больше некому было противостоять Акаши. Отчасти – из-за этого. Отчасти – из-за другого. Например, из-за их последнего разговора, что состоялся прошлой ночью. «Я одолею не только тебя, Шинтаро, и всю твою команду. Как зовут этого забавного парня, который за тобой таскается? Такао?» Ревность капитана – это, пожалуй, самое страшное, что когда-нибудь обрушивалось на Шинтаро. Он знал ещё с самого начала, что добром их отношения не кончатся. Но шоги… пост заместителя… Акаши было невозможно отказать. Настолько невозможно, что даже мысль об этом причиняла боль от иллюзий императора. «Что ты хочешь? Выиграть?» «Не просто выиграть. Уничтожить. Физически и морально». «С чего ты взял, что он тебе мешает? Не вымещай свою злость на Такао!» «Не приказывай мне, что делать. Твои приказы не имеют значения рядом с моими. Буду вымещать, на ком захочу». Он уже начинал бояться, что руки предательски задрожат и скользкий мяч не попадёт в кольцо. Как только появлялась свободная секунда, Мидорима следил за Такао. Они только начали понимать друг друга. Только сегодня он оценил всё, что между ними было и могло быть. Если ещё могло. И именно сейчас Акаши возомнил его своей собственностью. Ничто не мешало Императору так думать. В каком-то смысле, всё Поколение Чудес принадлежало ему. Он имел над ними власть, мог делать всё, что волен. Но никогда не превышал лимит. В запасе оставалось что-то такое, что ему захочется оставить напоследок. И никакие обстоятельства не изменят того факта… Zettai. …что Акаши абсолютен. «Он стоит на моём пути к тебе. Он должен был сойти с него сам». Каждая фраза, что произносил Сейджуро во время матча, впивалась в Мидориму иглами двойного смысла. Любое слово оборачивалось другой стороной, любая мысль казалась лишь обманкой, чтобы скрыть что-то более важное, тёмное, жестокое. Император не обманывал и не лгал. Император управлял правдой и сознанием людей. «Слышал, Шинтаро? Я сказал им, что выколю глаза в случае проигрыша и отдам им. Я солгал. В случае проигрыша ты будешь волен делать со мной всё, что угодно, поскольку я перестану быть абсолютным». «Прекрати, Акаши. Не нужно мне никаких извращений». «Но если я выиграю, сам понимаешь. Ты мой». Шинтаро тоже не говорил всей правды. Но с другой целью. «Что это?», спросили его в раздевалке. «Очередной талисман? Ну, хоть не громадина какая-нибудь». Тогда он ответил, что прогнозом было второе место. Ваш прогноз на сегодня: берегите своих близких! Они могут оказаться в опасности. Он до последнего не понимал, что это значит, или отказывался понимать. Может, речь шла о семье или о чём-нибудь близком в переносном смысле… Но всё, что было связано с Такао, предстало перед Мидоримой в другом свете только сегодня. И он считал, что это слишком поздно. Игра зациклилась на них двоих. Изредка они пересекались с Казунари, обмениваясь короткими фразами на тему игры. Пару раз напарник фыркнул и отпустил несколько нелестных и даже опасных замечаний в сторону Акаши. Он был вымотан до предела и не мог упустить из внимания личные столкновения с Сейджуро, но держался как обычно. Даже если догадывался. Даже если знал. Мидорима чувствовал, что должен сказать ему – либо правду, либо что-то ободрительное, сказать хоть что-то, не молчать! Когда они почти сдались и семпаям пришлось помогать им прийти в себя, ему казалось, что всё вокруг разрывается на мелкие кусочки и тонет в кроваво-красном. Такао говорил, и его слова были гораздо большим, чем пустые звуки поддержки и искусственная интонация. Он тоже говорил с двойным смыслом. А всё, на что был способен тогда Шинтаро, это «ага». «Верно». «Ты прав». Шинтаро. Ты силён. Эта фраза казалась ему издёвкой, которой Акаши посыпал их игру один-на-один, словно солью рану. Ведь на деле всё совсем наоборот. Сегодня они продвинулись в своём баскетболе. У Мидоримы действительно было много шансов на победу. Но – вот она, сила Императора. Он мог победить физически. Но оказался растоптанным морально. «Силён в чём? Принимать невероятные пасы Такао – те, которыми он так сильно хотел меня удивить? Принимать их – это одно… Но я никак не скажу ему, какие же они невероятные. На самом деле». Поэтому Мидорима решил, что сделает всё возможное для победы. Он победит Акаши, справится с самим собой и выиграет эту двойную игру. Обязательно расскажет Такао, как же было здорово принимать этот мяч. И, возможно, уговорит Императора не убиваться по поводу своего поражения… Как же было далеко тянуться до этого несбыточного счастья. И вот он уже внизу. На полу площадки, на дне сознания, на коленях перед непобедимым капитаном Ракузана. Как это произошло? Когда он успел так легко проиграть? Что подвело? - Спи, король ветеранов. Шинтаро поднял глаза на Акаши. Снизу – вверх. Всё правильно. И именно поэтому он не чувствует боли. Она умерла вместе с ним. В любом случае, всё пойдёт прахом. Никакой гнев, никакое расстройство не могло найти дорогу к сердцу Мидоримы. Он даже нашёл в себе силы протянуть руку Сейджуро, хотя и знал, что он не пожмёт её. Какая-то чепуха о своей непобедимости… Как часто он это слышал. - Сегодня вечером в отеле Хана га Катсу. Я жду тебя. - Я понял. Развернувшись, Шинтаро вернулся к команде. Когда они кланялись трибунам, будто снова включили звук, и почтительные аплодисменты поддержки Шутоку ударили по голове железным молотом. Мидорима думал, что не заслужил их. И, похоже, потерял последний шанс заслужить. Из раздевалки не хотелось уходить. Семпаи покидали комнату молча, не желая разговаривать и подбадривать друг друга. Оцубо-сан попытался, но это вышло настолько фальшиво, что он скривился сам и хлопнул дверью раньше остальных. Сложно было понять, сдались они или нет. Посмотрев на Такао, безмолвно сидевшего на краю лавки всё это время, Мидорима отложил схваченную было сумку и подошёл к нему спереди. Парень даже не переоделся, молча уставившись в пол и до боли сцепив пальцы в замок. Всё это было так на него не похоже, что смотреть было невозможно. - Извини, - неожиданно сказал Казунари, не пошевелившись. Голос всё ещё подрагивал, как тогда в коридоре, но постепенно крепчал с каждым последующим словом. – Видимо, не до конца я продумал эти пасы. Или этот ваш Акаши настолько идеален… - Прекрати. Верни мне того парня, который смеялся по пустякам и никогда не опускал руки. Такао издал звук, который можно было принять за смешок. - Он скоро придёт. На пути к сознанию, знаешь ли, жуткие пробки… Мидорима вздрогнул, когда напарник покачнулся и уткнулся головой ему в живот. Схватив его за плечи, он спросил: - Тебе нехорошо? - Не знаю… - снова смешок, уже более естественный. – Хах, может быть. А может, и нет. Это как посмотреть. – И неожиданно добавил: - Осторожней с этим глазастым, Шин-чан. Судя по всему, он жуткий собственник. «Он что, всё знает?» Почти незаметно вздохнув, Такао выпрямился и принялся переодеваться. Лицо было иронически-спокойным, слегка припухшие глаза смотрели весело, с задоринкой. Всё как всегда. И то, что он нашёл в себе силы прийти в себя, как-то по-особому задело Мидориму. Он чувствовал, что не может сделать так же. Пока что – не может. «И кто из нас гений, Такао?» Ожидая, пока Казунари соберётся, он наблюдал за ним в открытую. Напарник что-то болтал, не обращая внимания на столь пристальные взгляды, или делая вид, что не замечает их. Шинтаро решил, что как только он одолеет себя, обязательно поговорит с ним. Обо всём. Начистоту. Раз и навсегда. А пока – вечер в отеле Хана га Катсу вместе с Акаши.