Он вполне может оказаться Иным, этот длинноволосый кумир российских металлистов. С.Лукьяненко, В.Васильев. Дневной дозор
Пролог.
Как известно, Валерий Кипелов Лукьяненко/Васильева не читает. Человек он занятой, времени у него на всякую ерунду нет и так далее. Но даже у серьезных людей иногда сдают нервы после того, как их несколько раз подряд достают идиотскими вопросами на темы: «О чем песня «Смутное время»?», «Иной вы или нет?» и «Прав ли товарищ Васильев насчет того, что вы Темный?» (Остальные FAQ по отношению к Кипелову, например, больной вопрос о детях, нашей темы не касаются, но свою лепту в настроение великого человека вносят). Итак, представим, что Валерий Александрович решил все же попробовать понять, каких ответов от него настойчиво домогаются фанаты. Или, допустим, его вынудило на это стечение обстоятельств, обычно именуемое провидением. Стоял теплый летний день. Ничто не предвещало беды. Валерий Александрович Кипелов шел по улице в великолепном расположении духа, сам не понимая, отчего он веселый такой. Согласно не только канонам жанра, но и правящему нашей жизнью закону подлости, долго так продолжаться не могло. Закономерный фактор, портящий жизнь в целом и настроение в частности, в данном случае проявился в одном из рассыпанных по городу книжных лотков. На лотке красовалось великолепное подарочное издание «Дозоров», созданное по принципу «три в одном». Как обычно, вид книги пробудил нехорошие воспоминания, и стрелка внутреннего напряжометра поползла от нуля по направлению к опасной области. Кипелов хотел было, гордо отвернувшись, пройти мимо. Но, вначале засмотревшийся на книгу, а затем так же демонстративно уставившийся на противоположную сторону улицы Валерий Александрович совершенно отвлекся от дороги, по которой шел. А на дороге притаилась брошенная какой-то нехорошей личностью арбузная корка. Которую, в свою очередь, по все тому же закону подлости нашла нога известного вокалиста одноименной группы. Чтобы избежать ситуации «упал-очнулся-гипс», поскользнувшийся Кипелыч ухватился за то, что было рядом. А именно – за хилый прилавок. Без серьезных травм удалось обойтись, но от сотрясения стоявшие сверху книги попадали. А тот самый кирпич под кодовым названием «Дозор» чудом просвистел мимо головы обалдело сидевшего на асфальте Валерия Александровича. Как оказалось, лучше бы он мимо не пролетал. Ведь, увидев выставочный экземпляр одной из самых продаваемых книг на грешной земле, продавщица (женщина лет пятидесяти с видом и повадками бывалого кагэбешника) накинулась на несчастного Валерыча не хуже любой фурии. –Платить кто будет?! – заорала она, поднимая потрепанный томик и тыча им в лицо Кипелова. Валерий инстинктивно отшатнулся, то есть отполз сантиметров на пятнадцать, вконец гробя штаны. – Шляются тут всякие подзаборники обросшие, товар поганят, а мне за него, между прочим, отчитываться! Валерий Александрович лихорадочно припоминал, сколько денег брал с собой перед выходом из дома. Выходило вроде бы достаточно, чтобы этот крокодил женского рода от него отстал. Итак, Кипелов поднялся с асфальта, достал кошелек, продемонстрировав гарпии свою платежеспособность, и уточнил цену пострадавшей книги. Продавщица вроде бы успокоилась но, вместо того, чтобы сразу назвать цену или хотя бы поискать прайс, достала семечки и изобразила процесс напряженного размышления. Валерий Александрович понял, что деньги показывать не стоило, но умная мысля всегда приходит опосля. Наконец, оросив металлиста дождиком из шелухи, мегера сообщила цену, которая к настоящей имела отношение не большее, чем небо к земле или голос Кипелова – к голосу Беркута. Золотой Голос хотел, конечно, поторговаться, но сразу понял, – бесполезно. Вот таким образом Валерий Александрович и стал обладателем книги, лучше всего подходящей в основном для того, чтобы кому-нибудь ей приложить. Только отданные за нее деньги не давали Кипелову выбросить гадость в ближайшую урну. Придя домой, Валерий Александрович первым делом бросил книгу на диван и, увидев в зеркале, почему над ним смеялись все обгонявшие его люди, понял, что брюки, продравшиеся на самом интересном месте, восстановлению уже не подлежат. Соответственно, в перспективе светил серьезный разговор с женой на тему нецелевых трат денег. Еще раз обозрев дырку под коленом, Кипелов изрек в пространство нечто не совсем проходящее цензуру. Высказывание относилось к жизни в целом и всему этому дню в частности. –Это ты мне? – поинтересовалась входившая в комнату Галина Кипелова. Валерий Александрович, мысленно проклиная свою ненаблюдательность, принялся объяснять жене, что именно имел в виду. Разумеется, за этим последовал предсказуемый серьезный разговор. На вечную тему взаимоотношений мужчин и женщин, состоящих в браке. Среди прочих аргументов Валерия обвинили в отношении к жизни, не соответствующем возрасту. Впрочем, это хотя бы соответствовало действительности... Все остальное оказалось всего лишь давно копившимися в душе Галины обидами. А Кипелову как раз изменил его всегдашний пацифизм. Короче говоря, после того, как обоих супругов несколько занесло, Галя отправилась к подруге, куда собственно, собиралась и так. Но теперь она шла туда с гордостью за себя, так как муж возражать уже не имел морального права. В результате бедный Кипелыч остался наедине с купленным против воли кирпичом и от злости решил его прочесть. Удобно по возможности устроившись на диване, раскрыл книгу на середине и напоролся на текст арийской песни. Это Валерия Александровича заинтересовало. И он решил начать как положено – сначала. Кипелыч не заметил, как зачитался, не заметил, как включил свет, и не заметил, как заснул примерно к концу второй трети «Дневного дозора»… На строчках родной Castlevani’и…Данный текст запрещен к распространению… (по цензурным соображениям)
–Валера! Валера, мать твою налево! – кто-то бесцеремонно тряс вокалиста за плечо. – Кип, не надо нас так пугать! – к тряске прибавилось пара хлопков по щекам. – Петрович, чем они в него, ты сказал, залепили? –Не знаю, чем именно, но это что-то – редкостно поганое, – Валерий Александрович с ужасом узнал голоса Холста и Дуба… Глаза открываться отказались. Была слабая надежда на то, что добивать бесчувственного у них нога не поднимется. – Блин, обязательно сейчас такая подлянка… Шеф нам за него голову оторвет… Над головой творилось нечто невообразимое. Похоже, бить Кипелова не собирались. Наоборот, беспокоились за его жизнь. Причем все это было не просто странным (в принципе, можно было представить ситуацию, когда такое поведение с их стороны было бы нормальным), а совершенно непонятным. Кип рискнул приоткрыть веко и посмотреть на окружающий мир. Мир его не обрадовал. Ближайшим видимым предметом оказалась челюсть Дубинина. Виталий смотрел на возвышавшегося рядом Холстинина. Володя держал в руке какую-то хреновину, причем с таким видом, как будто это на самом деле гранатомет. –Ну что, очнулся? – не оборачиваясь спросил Холст. Кип быстренько закрыл глаз. –Нет… Слушай, как мы его до базы дотащим? Через Сумрак? – Дуб, с точки зрения Кипелова, нес полную околесицу. –Если он выдержит… Напасть могут в любой момент, а амулет почти разряжен, – Володя тоже не отличался понятностью речи, но это было знакомо. –До базы дотянем, а там уже разберемся, – настаивал Дубинин. –Если разбираться придется с трупом… – Валеру ощутимо передернуло. –Ну почему сразу с трупом? – еще раз тряханул Кипелыча Дуб. –Ага, с духом, – Холст подошел ближе. – С развоплощенной тенью. Еще варианты предоставить? –А нам выбирать особо не из чего, – Кип почувствовал, что его тело оторвали от земли. Но от политики изображения бесчувственного тела решил не отказываться. Мало ли что придет в голову бывшим коллегам, которые, как ему кажется, отпустили крышу в свободный полет… В этот момент вокруг ощутимо похолодало. Открывать глаза он не рискнул. До того самого момента, когда его тело вновь повстречалось с твердой горизонтальной поверхностью типа пол. Жесткую посадку Кипелыч вытерпел. Но когда в непосредственной близости от него раздался мат, первые секунды ему казалось, что это не выдержал он сам. Потом неверящее сознание вокалиста опознало Терентьева… –Нет, ну вы совсем охренели! – примерно так можно было передать смысл высказанной тирады. – Он хоть живой? –Что ему сделается, – неестественно спокойным голосом ответил Холст. Валере захотелось встать и приложить ему по шее. За тон и интонацию. –Ему – ничего, а меня Маньяк убьет! И вас тоже. За компанию! – в голосе Тери слышались такие нехарактерные моменты, как, например, испуг и неприкрытая паника. –Положим, не убьет, – хладнокровно возразил Холстинин. – Максимум – зверски отпинает. Виталия отпинает, тебя «за компанию», а на мне у него, как всегда, сила закончится. И где он, кстати? –Маньяк? – переспросил Теря. –Так, и кого мы тут маньяком называем? – вклинился в разговор недобрый голосок Манякина. Наконец-то услышав хоть кого-то родного, Кипелов вскочил с пола и с воплем «Маня!!! Манечка!!!» рванул в сторону явно не ожидавшего такого поворота событий барабанщика. Далее произошло следующее: офигевшие в последней стадии Холст, Дуб и Теря наблюдали, как Маньякин отбивается от Валерия, а Кипелыч, не совсем контролируя себя от радости, невразумительно просит спасти его от «этих двух извергов». Наконец Александр Александрович освободился, и, спихнув Кипа за спину, нехорошо посмотрел на Холстинина. Виталий уже успел спрятаться за Терей. – Жду объяснений, – холодно проговорил Маня. –А я… Я что… Они меня вообще не взяли, – промямлил Теря. Кипелов, отброшенный Манякиным на диван, сидел с понятным выражением лица. Он в упор не верил своим глазам. Маня, отчитывающий Терентьева, – это же картина из разряда «Вальехо отдыхает»! –Стажер Терентьев, – голос Манякина не покидал отметки, близкой к абсолютному нулю. – Все отлично понимают, что вас нельзя посылать на задание, даже если оно состоит в выносе мусорного ведра, и другой руководитель на моем месте давно бы от такого сотрудника избавился. Поэтому просьба временно покинуть помещение, пока я добрый. Теря, крайне качественно изображая что-то маленькое, незаметное и безобидное (а для него это непростая задача), прошмыгнул к выходу. Оставшийся без прикрытия Дуб, вероятно, что-то вспомнил про технику безопасности во время грозы… Но Холст в этом вопросе тоже разбирался и под одиноко стоящим деревом пребывать не собирался. Виталика он немедленно оттолкнул на прежнее место. –Как дети малые, – прокомментировал это событие Манякин. Кипелов его просто не узнавал. Во всяком случае, это был точно не тот Манька, которого они обычно шпыняли под настроение и посылали за пивом. – Особенно Виталий. Сколько лет уже Иной, а как был ребенком, так до старости и останется, если Светлым под горячую ногу не попадется… А ты, Володя? –Я? Я ничего, – начал Холстинин, разыгрывая из себя что-то белое и пушистое (выглядел результат все равно не слишком презентабельно – тянул максимум на маленькую вредную беленькую лисичку), но тут же заткнулся под Манькиным взглядом, прикусив язык. –Ты не ничего, ты нечто, – еще чуть-чуть, и в комнате бы пошел снег. Кипелыч тихо фигел на диване. – Меня ж потому и назначили вами руководить, что больше никто с такими разгильдяями работать не может. Так, быстро и четко: что вам опять помешало и что вы сделали с Валерой? Арийцы молчали. Наконец Холст встал в позу и принялся отвечать. Рассказ занял минут пятнадцать. Состоял он из большого количества эпитетов в превосходной степени, относившихся к действиям арийцев в некоей экстремальной ситуации, а также непонятных Валерию Александровичу терминов. Вообще из всей речи Кипелов разобрал от силы каждое третье слово. То есть, предлоги, союзы, имена и ругательства. –Итак, перевожу на русский: кое-кто, напрочь забыв о своем неоплатном долге перед организацией, спровоцировал двоих Светлых на активные действия, – начал Маня. – Не возражай, Володя, если бы операция прошла по моему плану, они бы к вам не пристали. Далее мои доблестные подчиненные отступили за ближайший угол, оставив отдуваться за всех человека, которого должны были защищать. Единственное, чего я не понял, так это почему вы вообще остались в живых. Не сегодня, это сто процентов, что личная заслуга Валерия, а в принципе... –Да вы не так поняли, Александр Александрович! – перебил его Дубинин. – Валера почти что сразу поймал это, наконец вспомнил название, «Туман забвения», а Владимир Петрович в них разрядил ваш амулет… –Ты хоть сам понял, что сказал? – Манякин подошел вплотную к Дубу. –А что такое? – попятился Виталий. –Ничего… Кретины, – со значением прошипел Маня, и, как бы полностью потеряв интерес к напортачившим подчиненным, отвернулся от них. Не ожидавший этого Валерий вжался в спинку дивана. Но взгляд Манякина моментально потерял свои замораживающие свойства. Да и голос тоже. – Валера, ты ж меня помнишь? – обеспокоенно спросил он. –Не уверен, – отчетливо дрожащим голосом ответил Кипелов. Диван имел все шансы украситься рельефным изображением его антифасада. Маньякин быстро оглянулся на Холста и Дуба, до которых вроде бы кое-что уже дошло. Во всяком случае, даже лицо Холстинина выражало какие-то эмоции. Маня ничего им не говорил, но из комнаты они вылетели мгновенно. Александр с тяжелым вздохом сел на многострадальный диван, стараясь не напугать Кипелыча еще сильнее. Не удалось – Валерий попытался вскочить, но не смог. Во-первых, ноги после потрясения не держали, во-вторых, мебель слишком качественно в него вцепилась. –Так, Валера, сейчас будем вспоминать. Свое имя ты не забыл? – Кипелов кивнул. – А меня как зовут? –Маня, – не думая ответил Валерий. Лицо Маньякина исказила страшная гримаса. Кип поспешил исправиться: – Александр Александрович. –Уже лучше, – по возможности спокойно ответил Саша. – Год у нас сейчас какой? –Не знаю, как у вас, а у нас с утра был две тысячи четвертый, – Кипелыч немного осмелел. Несмотря на то, что ничего существенного из произошедших событий он не понимал, главное все же дошло до мозга: раз задают такие вопросы, значит, бить не будут. –Странно, у нас пока что две тысячи первый, – Маня поймал за плечо сползающего на пол Валерия. – Да не надо так реагировать, это у тебя вторая стадия, галлюцинации. Кипелов был бы не против признать все окружающее глюком. В провал в прошлое верилось смутно. Будь это действительно две тысячи первый год, он бы помнил данное происшествие. Валера по возможности осторожно заполз обратно на диван. –И если ты в них поверишь, нам конец, – продолжил Манякин. – Так что наша задача – заставить тебя вспомнить то, что было на самом деле. По возможности быстро, иначе здесь просто полетят головы. Это я так, для примера, у нас может полететь и другое… –А… – вякнул напуганный Кипелыч и замолчал. Что-то настырно подсказывало ему, что дело действительно серьезное и прекращаться окружающее безумие не собирается. Для порядка Валерий уже три раза ущипнул себя, но действия, за исключением небольшого синяка, это мероприятие не возымело. – Маня… То есть Саша, а что я должен вспомнить? Манякин собрался было ответить, но тут с воплем: «Светлые идут!» в комнату на скорости, близкой к световой, вернулись не так давно покинувшие ее личности. –Серьезно или прикалываетесь? – как бы на всякий случай спросил Маня. Напуганная то ли его видом, то ли теми самыми Светлыми, троица энергично закивала. – Ладно, портал у нас есть, я прикрою… И запомните главное – за Валеру отвечаете самым ценным, что у вас есть – и вы правильно поняли, головой – только Володя. Сколько у нас времени? –Минут пять от силы, – ответил Холст. –Так просьба потратить их впервые в жизни с пользой. Ты – провесь портал, Виталий – пока поможешь мне, стажер – сидеть тихо и ничего не трогать, – Теря немедленно шмякнулся на диван, чуть не задавив при этом Кипелова. К счастью, Валерий успел вскочить. Нервы нервами, но когда в миллиметре от вас приземляется туша Терентьева, срабатывают примитивнейшие рефлексы, относящиеся к банальному инстинкту самосохранения. – Ах да, – Саша посмотрел на чудом избежавшего травм Кипелыча, – ты тоже ничего не трогай, пока не скажут, и от этого слонопотама держись подальше, ты нам нужен живой и по возможности целый. Валерий Александрович судорожно попятился в ближайший угол, по дороге зацепив Холста, вытаскивающего из шкафа набор каких-то хреновин. Хреновины рассыпались по полу, Холстинин злобно посмотрел на Кипелова и прошипел что-то невразумительное. Кажется, пообещал совершить с ним нечто весьма непривлекательное в будущем. Обиженный Валерий решил в таком случае не помогать Володе со сбором разбросанного по полу не поймешь чего. И, стараясь не наступать на это самое, занял максимально удаленную от окружающих позицию. В принципе, некоторое количество имевшегося времени можно было потратить на осмысление окружающей ситуации, но сознание Кипелова этому решительно воспрепятствовало. При первой же попытке задуматься оно объявило перерыв то ли на обед, то ли на переучет оставшихся в голове винтиков. Впрочем, второе не должно было по идее занять много времени. А значит, речь шла о первой вероятности. Валере захотелось есть. А на столе, рядом с которым дрожало запуганное непонятной обстановкой кипеловское тело, обнаружилась тарелка с фруктами. Занявшись яблоком, Валерий Александрович проморгал еще больший сдвиг по фазе, случившейся с окружающей средой. В воздухе перед наконец-то собравшим разлетевшиеся предметы Холстом повисло нечто черное, сильно смахивающее на большой кирпич. Причем до ужаса кривой, как будто лепили его вручную. Надкусанное яблоко выпало из рук Кипелова и, весело подпрыгивая, укатилось под шкаф. Уже откусанный кусок застрял в ценном кипеловском горле. Вернувшийся в комнату Дуб критически глянул на воздушное явление. –Да, Володя, если с теорией у тебя еще нормально, то с практикой – вообще каюк, – вынес он комментарий. – Да, в общем, чего я тут… Шеф дал приказ – линять, причем срочно. –Теря! – не отреагировав на нелицеприятное замечание Виталия, скомандовал Холст. –Чё? – отозвался с дивана стажер. –Валеру через плечо и дуй сюда, первым пойдешь! – взгляд Владимира Петровича не отрывался от кирпича. Терентьев, сохраняя полное спокойствие, встал с дивана, подошел к давящемуся яблоком Валерию и согласно инструкции перебросил его через плечо. Застрявшее при этом вылетело на пол, что смотрелось, естественно, не очень… На сопровождавший это дело звук оглянулся Петрович. Лицо его перекосило: –Отпусти сейчас же Валерия! – вышел в эфир истошный холстовский вопль. Кирпич пошел рябью и еще больше сплющился. Теря педантично выполнил команду. Кипелов, сдавленно мявкнув, приземлился на пятую точку – впрочем, удачно, так как ничего при этом не сломал. К окончательно ошалевшему Валерию Александровичу кинулся Дуб, по дороге посоветовав Володе «Не отвлекаться, а то мы здесь и останемся». –Валера, с тобой все в порядке? – нежно заглянул он в глаза Кипелова, поднимая и отряхивая тушку вопрошаемого. В ответ послышалось нечленораздельное мычание. «Ладно, фиг с тобой», – тихонько прошептал Дубинин. –Мы уходим или кому-то приспичило прямо здесь геройски помереть? – внес рациональное предложение Холстинин. – Теря, вперед! –А че сразу Теря? – взбунтовался стажер. Это с ним случалось редко и всегда в отсутствие Манякина. –Ну ладно, тогда пожертвуем Валеркой. Ему уже все равно, – Виталий решил посамовольничать. Холст попытался возразить, но возражение потонуло в закрывшей ему рот Сергеевой ладони и прорезавшемся у Валеры вопле: «Не надо, я жить хочу!» Кипелов попытался отскочить от проявивших свое истинное лицо товарищей, но малость не рассчитал. Теря поймал его на полдороги, развернул и ласковым пинком направил в кирпич с молчаливого согласия всего народа. Следом за ним рванули все остальные, причем замыкающий процессию Петрович, лучше всего разбирающийся в проблеме, с трудом удержал левой рукой правую, рвущуюся сотворить крестное знамение. Портал закрылся за его спиной, издав крайне неприличный звук. Точка выхода поприветствовала всех жуткой вонью. Арийцы в живописных позах валялись в мусорном баке, к счастью – открытом, к несчастью – полном. Сцена сопровождалась негромким матерком Дуба, хотя ему как раз жаловаться было особо не на что. Во всяком случае, Виталий вполне удобно устроился головой на мягком пивном пузике Кипыча. Последний пребывал в прострации и не возникал по поводу такого использования. В конце концов Холст отреагировал на посвященный себе хулительный пассаж закрученной фразой с глубинным смыслом «Сам такой» и поднял голову с выкинутой кем-то коллекции попсовых дисков. –Это мы удачно выпали, – Владимир Петрович осторожно сполз с благоухающего ложа и осмотрелся. – Кажется, – добавил он после паузы. –Да, кажется, мы не долетели всего каких-то две улицы, – отозвался Дуб со своей подушки, параллельно счищая с майки что-то, некогда бывшее помидором. – Мелочь… –А если ему волосы ободрать, это тоже мелочь будет? – поинтересовался Теря. Он только что рассмотрел, что случилось с его одеждой. –Это скинхед будет, – Виталий начал подниматься, оперся рукой на Валеру, тот издал нечто среднее между стоном и визгом. Дуб машинально извинился и продолжил отвечать. – А зачем нам скинхед? –Вопрос, конечно, интересный, но лучше мы его пока отложим, – стараясь не показать страха за свою шевелюру, ответил Холст. – Вообще-то, нам надо идти… –Вот именно, идти, – мрачно процедил Дубинин, спрыгивая на антикварного вида асфальт. – А эта канарейка припадочная сможет? Припадочная канарейка, то есть Кипелов, на определение обиделся. Несмотря на все паранормальные события, поимевшие место быть с утра и вполне извиняющие пробуждение тормоза в металлисте, допускать такие оскорбления по отношению к своей бесценной персоне он не собирался. Так что Валерыч приступил к сбору сил и мыслей. –Я его носить не нанимался, – на всякий случай заранее пояснил все еще валявшийся в мусоре Теря. – Пусть с ним Маньяк носится, – каламбурчик народу в количестве трех штук понравился. А Кипыч окончательно разозлился. Валера, конечно, создание обычно неконфликтное, но любое терпение имеет конец. Но только Кипелов придумал блестящую ехидную фразу, уничтожившую бы нехороших бывших коллег морально и окончательно, только открыл рот, чтобы ее произнести, как ему помешал вылезающий из бака с шумом Терентьев. Фраза вылетела из кипеловской головы, не оставив даже воспоминаний. Валера метнул на Терю гневный взгляд… Последствия больше всего поразили его самого. Открытая крышка бака, мирно болтавшаяся на ржавых петлях, внезапно совершила поворот на 270 градусов и с грохотом захлопнулась. Грохот был произведен соприкосновением крышки с головой Терентьева. Закрытый бак не подавал признаков жизни, что всех испугало, но проверять никто не рискнул. Холст и Дуб странно посмотрели на Валерыча, так и не закрывшего рот. Дар речи первым вернулся к Холстинину. –Виталик, проверь там стажера, – дрожащим голосом произнес Владимир Петрович. – Валерка, ты что, уже все вспомнил? Кипелов промолчал. Единственной реакцией стало возвращение нижней челюсти на место. Дуб осторожно открыл бак. Оттуда показалась голова Сергея Терентьева с большой шишкой на лбу. На шишке прилип кружок когда-то свежего помидора. –Ну, Валерий Александрович, – начал Теря и осекся. Кипыч махнул на него рукой и пошел в логически верном направлении – к выходу из двора, в котором и стояло их посадочное место. Остальные последовали за ним. Дуб нагнал Валерия возле угла дома. Выражение лица Виталика было многозначным… –Валера, ты действительно помнишь? – с искренней надеждой в голосе спросил он. Похоже, Дубинин считал, что ему бояться нечего. Кипелов ответить не успел. Из-за угла вышла очень знакомая ему личность. А именно – Рыжий Бес… Вопреки обыкновению, Маврин был совершенно серьезен. Он медленно сложил на груди татуированные руки, собираясь заговорить… Этого сделать ему не дал Кипелыч, бросившийся в сторону коллеги. Мавр отреагировал странно – начал отступать. –Маврик, это же я! – радостно закричал Кипелов. Лицо Сергея Маврина продемонстрировало выражение, соответствующее испугу. Крайнему. Кип растерялся, но продолжал идти. Пока ему на плечи не легли руки Дуба, а секундой позже – еще и Тери. Мавр, увидев группу поддержки, шустро развернулся и убежал. –Ты что, совсем? – прошипел в ухо Кипелову наконец добежавший Холст. –А что такое? – Кип растерянно проводил взглядом убегающую фигуру. –Это же та самая сволочь светлая! – от всей души ответил Холстинин. – Валера, ты его, по-моему, не до конца вспомнил… –Стажер, иди посмотри, он там точно один был или с кем-то, – скомандовал Дуб. Теря, явно присмиревший после близкого знакомства с крышкой бака, поплелся выполнять приказ. –Один, Виталь Лексеич! – через некоторое время прозвучало в исполнении Терентьевского баса. В смысле голоса. – И далеко уже умотал! – Холст и Дуб облегченно вздохнули и повели Кипелова в явно знакомом им двоим направлении. Валера попытался было вырваться, но Володя, осторожно приобняв его за плечи, начал рассказывать, что такое Маврик на самом деле и с чем его рекомендуется приготовить, если получится поймать. Кипыч заслушался, пытаясь уловить хотя бы общий смысл. Из-за обилия в рассказе незнакомых терминов получалось с грехом пополам. То, что дошло до кипеловских мозгов, можно было уместить в один абзац печатного текста. Валера наконец твердо уяснил, что существуют какие-то Светлые и какие-то Темные. Причем к цвету кожи это отношения не имеет, а к чему имеет – Кипелов уже плохо понял. Зато сориентировался в вопросе насчет того, к какому отряду относится он сам, а также Холст, Маня, Дуб и Теря. Оказывается, все они уже довольно-таки долго работают в подразделении Дневного Дозора, организации Темных Иных. Причем подразделение это сложно назвать элитным, скорее все обстоит строго наоборот. Гаврик Маврюша в свое время был направлен к ним из-за того, что с ним были какие-то проблемы…В сути их Валерыч совершенно не разобрался, несмотря на пояснения Холста. Итак, если доверять Володиному рассказу, получалось, что Мавр некоторое время честно пытался решить свою проблему с посильной помощью коллег, но ничего не вышло, и рыжая сволочь переметнулась на сторону Светлых. Светлые каким-то непонятным макаром сумели ему помочь. Валера, согласно версии Холста, плевался и разорялся на эту тему громче всех, так как считал, что Маврик предал его лично. Петрович клялся, что всего лишь повторяет слова самого Кипелова, но смысла их точно не знает. –А потом, еще три года назад дело было, – влез в разговор Дуб. – Когда на общей операции Дозоров тебя наблюдателем к Светлым назначили, такая неприличная история… –В смысле? – Валерий густо покраснел. –В смысле? Там в штабе сидел этот рыжий гад, и ты ему чуть морду не начистил, – пояснил Дубинин. – Не, я все понимаю, он заслужил… –Жаль, что не дали тогда, – прокомментировал Холст. – Шляется тут, ничего не боится… –Ничего, стажера натравим, – Дуб весело пихнул в бок Терентьева. – Сразу научится… –Стажер в ближнем бою почти непобедим, – серьезно добавил Холстинин. – Как в глаз засветит, так забудешь, как в Сумрак входить… Ой, извини, Валера… –Да ничего, – Кипелов нахмурился. То, что только что рассказали про него на два голоса, совершенно не соответствовало его собственной памяти. Даже отдаленного сходства не наблюдалось. –А мы почти пришли, – Холст обрадовано указал Валере на странное здание, напоминавшее ночной кошмар архитектора.