Черничный лёд

Светлый день. Пожалуй, даже слишком светлый, один из тех дней, когда солнце светит ослепительно ярко. Идя по улице в такое время ты не видишь ничего, кроме залитых светом крон деревьев. Такое нельзя описать словами, даже ветер не колышет светло-зелёную листву. Среди моря зелёных переливов, укрытый от палящего солнца той же листвой, шёл довольно высокий парень, конечно, не самый высокий, но повыше среднего - метр восемьдесят девять сантиметров. Парень был спортивного телосложения, модельной внешности. Его пшеничные волосы были аккуратно уложены, а чёлка прикрывала глаза. В такт шагам, маленькое серебряное кольцо в виде серёжки мерно позвякивало. Одет парень был в чёрный парадный костюм, такие обычно надевают на праздники, важные встречи или на... поминки. Именно с такого праздника "жизни" парень, которого звали Кисэ Рёта, и направлялся домой. По его внешнему виду нельзя было сказать, что он особо чем-то взволнован, потревожен, но если внимательно приглядется, то можно заметить некие странности: иногда руки парня резко дёргались, как будто его охватывал сильный приступ, улыбка Кисэ при детальном рассмотрении уже вовсе и не казалась улыбкой, как будто она была приклеена на лицо для друзей, для знакомых, для жизни, чтобы они все не заподозрили ничего и никогда. Глаза, которые сейчас были скрыты длинной чёлкой, были словно у куклы: абсолютно такие же пустые, стеклянные и холодные, не горел уже в них тот живой огонёк, и впредь, наверное, он не загорится никогда. Вдруг парень остановился и устремил свой взор на небо. Внезапный порыв забрал капли слёз, что появились на глазах Рёты. Он дал себе слабину, но это только на минуту, опустив голову, он пошёл дальше. Казалось, что аллея не имела ни конца, ни края, но вот спустя двадцать минут Кисэ вышел на перекрёсток. Так как светофор горел красным, парню пришлось подождать. Время как будто остановилось, на секунду в белобрысой голове пронеслась мысль ступить на дорогу, тем самым отказаться от жизни и от боли, что буквально стояла за его плечами и обнимала своими холодными руками, вцепившись когтями в его сердце, разрывая его на части. А мимо проносились машины: синие, красные, чёрные. Солнце играло на их отполированных боках так, что даже глаза болели. За рулями этих автомобилей сидели другие люди, со своими проблемами, радостями и со своей жизнью. Но разве это сейчас важно? Эти люди для парня, что сейчас ждал секунды своего зелёного света, не были ему важны. Спустя сорок семь секунд, длившихся, казалось бы, вечность, наконец загорелся зелёный. Неспеша Рёта пересёк дорогу. Ровно когда парень ступил на тротуар по другую сторону от аллеи, опять загорелся красный свет и понеслись машины. "Не повезло" - подумал парень. На улице, на которой он сейчас оказался, как раз и располагался его дом. Улица эта была невзрачная, в одном из старых районов города, с потрёпанными серыми домишками и парой магазинов. Пройдя мимо парикмахерской, он остановился около дома под номером "9". Открыв стальную дверь, Кисэ вошёл в тёмный подъезд. "Опять лампочку разбили" - как-то отречённо подумал Рёта, безразлично смотря на то, что должно было быть лампочкой. Он легко начал взбираться по лестнице на свой этаж. Наконец он прошёл три лестничных пролёта и оказался около обитой тёмно-синей кожей двери, что гармонировала с бело-голубыми стенами подъезда. Покопавшись в кармане брюк и найдя ключи, парень с первого раза открыл дверь и вошёл в квартиру. Та встретила его непривычной тишиной, теперь ему придётся свыкнуться с этим. Не сказать, что квартира была бедно обставлена, но и особой роскоши не наблюдалось. Коридор, выкрашенный в светло-жёлтый цвет, выглядел привлекательно, тут стоял шкаф, находилось трюмо, вешалка, три двери и на стенах весели пара картин в стиле абстракционизма. Две двери кофейного цвета вели на кухню и в комнату, а третья вела в ванную. Не разуваясь, Кисэ прошёл в комнату. Скинув с себя пиджак и отправив его прямиком в мусорную корзину, которая стояла рядом с рабочим столом, Кисэ завалился на кровать. Все невысказанные когда-то слова, чувства кололи сердце с каждой минутой всё сильнее. Рёта беззвучно заорал, схватившись за волосы. Не досмотрел? Не уберёк? Не смог понять его? Почему, ну почему всё так получилось? Все эти вопросы метались в голове парня, но он не находил ответа, он запутался в лабиринте недосказанных слов. Сейчас он остро чувствовал всё то, что должен был заметить тогда. В тот день. Как Атсуши смотрел на него, в том взгляде была печаль и что-то ещё, недоступное для понимания парня. В тот день фиолетововолысый парень был как-то по-особенному рассеян и почти ничего не ел, что уже должно было насторожить Кисэ, ведь Мурасакибара всегда любил есть, в особенности сладкое, но Рёта в упор этого не замечал, его только раздражала эта рассеяность со стороны партнёра. Из-за этого как раз и разозлился блондин. Атсуши витал где-то в облаках, пока мыл посуду на их маленькой кухне и случайно разбил тарелку, подаренную Кисэ каким-то старым другом. Рёта пришёл просто в бешенство, он начал орать на Мурасакибару, матеря того так, что даже стены, казалось, начали трястись. Атсуши с удивлением смотрел на разозлённого парня, не понимая, что случилось, он потрепал его по волосам, но тот лишь ударил его по руке озлобленно оскалившись на "тупоголового амбала", как окрестил его тогда Кисё. Блондин так бы и продолжил материть его на чём свет стоит, но тот, похоже, пропускал мимо ушей всё, что говорил Рёта. Если бы тогда Кисэ только знал, что случится, если бы только знал... Тогда бы он не сказал тех слов, после которых фиолетовые глаза парня Расширились, а губка выпала из рук. Но потом Атсуши будто себя одёрнул и тепло улыбнулся, что ещё больше разожгло злость в сердце светловолосого. Не говоря больше ни слова, он взглядом прожёг в любимом дырку и вышел в коридор, а затем уже и на улицу. Прогулявшись по городу, развеявшись и поняв, что обругал Мурасакибару совсем ни за что, парень решил попросить прощение, когда вернётся домой. А сейчас он зашёл в магазин и купил фруктовый лёд со вкусом черники, любимое мороженое Мурасакибары. Так как и Рёта его любил, он взял и себе порцию. Решив перед тем, как вернуться домой зайти подстричься, Кисэ зашёл в какую-то парикмахерскую. На стенах довольно приятного, малинового цвета висели плакаты, где были изображены разные модели с всевозможными причёсками и укладками. Как только парень вошёл в здание, к нему сразу же подбежала симпатичная девушка-парикмахер с волосами ярко-малинового цвета, которые благодаря нереально огромному количеству лака-фиксатора отдалённо были похожи на ирокез. Было видно, что парень ей сразу понравился, потому что она начала поправлять "ирокез" и вообще состроила милую мордашку, Рёта, наверное, даже бы повёлся, если бы не был "по мальчикам". Девушка-парикмахер посадила его в кресло, взяла в тонкие ручки ножницы и начала ловко ими орудовать, иногда "случайно" прикасаясь к шее парня. Но тот оставался совершенно безразличен к таким намёкам, так что девушка поняла, что тут у неё "обломинго". Выйдя из парикмахерской в хорошем расположение духа, Кисэ направился домой. Солнце палило нещадно, хотелось хоть на прям тут, на улице, скинуть с себя майку, шорты и даже трусы, но всё-таки проезжающая мимо поллицейская машина остановила его от таких радикальных мер. Подходя ближе к дому, Рёта всё-таки решил съесть своё мороженное, которое уже начало подтаивать. Он чуть-ли не бежал по лестнице на третий этаж, дверь в квартиру почему-то была не заперта. Открыв её он удивился гуляющему по квартире сквознику, пройдя в коридор и сняв с ног кроссовки, парень прошёл сначала на кухню, чтобы закрыть окно там. Он рассчитывал увидеть Атсуши, но парня там не было и к удивлению Рёты кухня была выдраинна до блеска. Он подумал, что Мурасакибара решил таким образом извиниться за разбитую тарелку, но в комнате его тоже не было. Тогда Кисэ пошёл в ванную, не особо надеясь найти там своего парня, растаявшее мороженное начало капать на пол, когда Кисэ зашёл в ванную. Та картина, которую он увидел... Сейчас Кисэ отчётливо каждую мелочь, та картина врезалась ему в голову, он ударил кулаком по стене от бессилия и боли. Тогда он увидел ванную полную воды, кровавой воды. Вода из крана текла не очень сильно, но розовая вода уже выливалась на белый кафель. Рёта так и застыл тогда, смотря на бездыханное тело парня, ему так хотелось верить, что Мурасакибара просто спит, но тот был мертвенно бледен, не помня себя, на негнущихся ногах, Кисэ направился в сторону ванны, но поскользнувшись, упал на колени, сильно ушиб руку, а вторую случайно окунул в воду. Быстро её одёрнув он посмотрел как кровь, разбавленная водой, стекает по его руке. Страшно было смотреть в этот момент на его лицо, у него дёргался глаз и весь он дрожал словно щенок, окунутый в прорубь. Дальше он не мог объяснить своего поведения, он начал улыбаться и плакать. Гладя Мурасакибару по волосам, он начал что-то говорить, смеяться, но этот смех нельзя было назвать здоровым, прошло несколько часов, а он всё говорил и говорил. Сейчас Кисэ не помнит, что шептал тогда, но и не хочет вспоминать. Эти мысли приносили ему только боль и он попытался отвлечься, включив рок на полную катушку, как же он не любил такую музыку, но сейчас это помогало, немного, но помогало. Как назло мысли опять начали въедаться в сознание парня, от этого он хотел пойти таким же путём, каким пошёл Атсуши. Самоубийство - разве не идеальный выход?! Средство от всех проблем?! Лекарство от меланхолии?! Чем больше он об этом думал, тем больше его тошнило. Блондин не понял: то ли его тошнит от мысли повторить судьбу Атсуши, то ли от того, что он слабак и не может решиться на это. Встав с кровати, Рёта направился к шкафу за аптечкой. Оттуда он достал пузырёк, в котором находились красно-коричневые капсулы. Выпив две, парень попытался опять отвлечься, но на этот раз мозг совершенно не слушался своего хозяина. Он начал вспоминать страстные поцелуи, прикосновения слегка грубых рук, всё, что было связано с их отношениями, как они встретились... И вспомнился Куроко - милый голубоволосый парень, ещё одна причина не уходить из этого мира. С такими мыслями Кисэ провалился в глубокий сон. На следующий день Кисэ проснулся никакой, вернее, опустошённый. Он не чувствовал ничего, как будто это и не его жизнь и он всего лишь смотрит фильм с плохими актёрами и дурацким сюжетом. Ожесточённо холоднокровная мысль с утра крутилась в голове Рёты, ему казалось, что он всю жизнь жил только ради исполнения её. *** Спустя неделю беготни и звонков Кисэ, одетый в спортивные штаны серого цвета и футболку стоял в зале ожидания на вокзале. Парень очень переменился за эту неделю, его глаза помутнели и весь он как-то осунулся, но, тем не менее, выглядел очень угрожающее, когда стоял на вокзале и ждал своего поезда, но помимо поезда он ждал ещё и одного человека, который нехило опаздовал. Наконец в зал ожидания спешно вплыл, по-другому его появление назвать было нельзя, парень примерно такого же возраста, что и Кисэ, но ниже ростом и вообще, хиляк на вид. Он был бледный как смерть и выискивал кого-то в толпе. - Здравствуй, Куроко-чи, - как-то безразлично окликнул паренька Рёта. Тецуя обернулся на голос, но он увидел не Кисэ. Вернее, это был Кисэ, но какой-то другой, не такой, каким в последний раз видел его Неведимка. От этого что-то неприятно ёкнуло в сердце паренька. - Привет, Рёта, - блондину непривычно было видеть боль на обычно безэмоциональном лице. И вообще, Куроко казался каким-то похудевшим, побледневшим, его волосы доходили ему до плеч, но похоже это его ни капельки не волновало. Не смотря на жуткую жару, он был одет в свитер, джинсы и поверх этого ещё и пальто болотного цвета. Тецуя хотел ещё что-то сказать, но он только открыл рот, как слёзы потекли у него из глаз, они тонкими струйками текли из красивых глаз цвета ясного неба. Чтобы успокоить друга, Кисэ крепко стиснул того в объятиях. Закрыв глаза он наклонился и поцеловал плачущего парня, это даже нельзя было назвать поцелуем, так, лёгкое прикосновение губ. - Если бы ты только не полюбил меня... - ни оба понимали, что если бы голубоволосый не влюбился бы в него, то им обоим было бы намного легче. - Если бы только полюбил меня, а не Атсуши?... - такого расклада быть не могло. - Почему?... Почему он так сделал?...- Рёта был больше чем уверен, убеждён в том, что Тецуя это знал, ведь он с Мурасакибарой неплохо ладил. - Он был болен. Не физически, душевно. Он медленно сходил с ума, конец настал, когда он однажды проснулся и не смог вспомнить, кто ты, - после этих слов Куроко остановился. Он отвернул голову, чтобы не видеть лица Кисэ. Внезапный порыв ветра растрепал голубые волосы, от этого Куроко стал выглядеть ещё более жалко. - В тот день он позвонил мне и всё рассказал. И про его решение пойти на самоубийство. Я хотел ему ответить, но он повесил трубку. Тогда я ринулся к вам домой, но я был за сто километров от города... Я не смог спасти его. Прости меня, Кисэ.. Оба парня молчали, прохожие стали подозрительно пялится на парочку обнимающихся парней, поэтому Куроко отстранился от Кисэ. Он уже не плакал, а в глазах было тоже безразличие, всё как обычно. - Ты точно хочешь этого? - Спросил Куроко. - Я уже всё решил, меня не отговорить Куроко-чи. - Воевать значит... Никогда не понимал такого... Ведь вкус победы - это вкус чьей-то боли?... - Это моё предназначение, Куроко. В следующую секунду приятный женский голос сообщил, что поезд Рёты отправляется через пять минут. Помахав рукой на прощание, он ушёл. Кисэ ушёл. А Тецуя так и застыл, не в силах отвести взгляд от удалющейся спины блондина. Наконец, тот исчез среди толпы. Четырехнувшись, Куроко вышел из здания вокзала. В ларьке, что стоял рядом со входом, парень купил сигареты и зажигалку. Он не курил, но сейчас он очень хотел как-то расслабиться. После того, как он купил сигареты, он попробовал закурить одну, но сигаретный дым словно разъедал его лёгкие. От этого стало противно. Всё противно. Всё осточертело. Куроко злился на Кисэ, тот уезжает воевать непонятно зачем и навсегда. Он подписал себе смертный приговор. А ещё помимо злобы была жуткая боль. Сегодня рабочие красили здание вокзала и поэтому оставили лестницу. Недолго думая, парень стал быстро подниматься, не смотря на оклики толпы, казалось, что пока он поднимается, он переживает всю свою жизнь, ступенька за ступенькой. Наконец, он на крыше. Не так уж и высоко: всего четыре этажа, сверху было видно, как суетятся люди, ругаются... Всё это выглядело так мелочно. Шаг, ещё шаг...