Рассвет

Хриплый кашель, вырывающийся из остатков лёгких, замирает на губах. Нечеловеческими усилиями Сквидвард подавляет очередной приступ, замечая фигуру Спанч Боба на пороге его палаты. — Здравствуй, Сквидвард, я сегодня к тебе с ночным дежурством, — на губах у Боба его неизменная жизнерадостная улыбка, голос кажется бодрым, не теряющим присутствия духа. Парень неспешно начинает вечерние процедуры, состоящие в том, чтобы выложить очередную порцию фруктов на столик больного, сделать отметку в его персональном журнале и провести ряд несколько несложных тестов. — Как ты сегодня себя чувствуешь? Сквидвард не отвечает, угрюмо смотря перед собой. С тех пор, как Боб стал подрабатывать в больнице санитаром на полставки, он появлялся в палате каждый вечер и нередко оставался на всю ночь. Такая компания почти всегда была в тягость Сквиду, он не любил общество и не любил Спанч Боба, а общество Боба так и вообще переносил с трудом. Первые попытки возражения против такого альтруизма Сквидвард высказывал ещё месяц назад, в то самое время, когда только оказался в больнице. Но его приятель оказался на удивлением настойчивым и с завидным упорством продолжал навещать больного каждый вечер. Вскоре руководство больницы обратило внимание на эти регулярные посещения, и Бобу предложили должность санитара с тем, чтобы он мог навещать друга на правах работника клиники. При этом весь уход за Сквидвардом и частичный уход за другими больными перекладывался на его плечи вкупе с несколькими несложными обязанностями уборки и дезинфекции. Боб выполнял свои обязанности охотно и крайне расторопно, поддерживал порядок в вверенных ему палатах и ободрял пациентов. — Я скоро вернусь, мне нужно заглянуть к миссис Джейн и мистеру Эндрю. Сегодня я принёс тебе новые журналы как ты и просил, можешь пока на них взглянуть, — Боб выдаёт Сквидварду комплект новеньких журналов, описывающих последние события в мире искусства, и неспешно отправляется к соседней палате. Сквид бросает быстрый взгляд на журналы и, надеясь занять себя чем-то новым, аккуратно стягивает красную атласную ленту с подаренного комплекта. Каждый раз, когда Боб приносил какие-то подарки, он неизменно оборачивал их лентами самых разных цветов, оставляя на них надпись: «Сквидварду от Спанч Боба» и сегодняшнюю дату. Парень невольно отметил, что его первый подарок тоже был перетянут красной лентой, а за весь прошедший месяц цвета ни разу не повторялись. Сквид перелистывает страницы первого журнала, не стремясь особенно вчитываться в буквы, а скорее преследуя желание погрузить свои мысли в бездну букв и цветных картинок. Прошло уже семь месяцев, две недели и три дня с тех пор, как Сквидвард узнал о том, что неизлечимо болен раком лёгких. В его памяти до сих отчетливо запечатлелось равнодушное лицо врача, который говорил о том, что заболевание на этой стадии лечению не поддаётся, справка со смертельным диагнозом, которую он глупо сжимал в руке, стоя на пороге клиники. Менее отчётливо он помнил вечер и ночь того же дня. Как оказалось впоследствии, тогда он сильно напился и волею судьбы оказался в доме у Спанч Боба, который стал первым поверенным его страшной тайны. Позже пришлось рассказать об этом и всем остальным. Сочувственные вздохи и оханья быстро сменились равнодушными звонками на мобильный телефон раз в неделю с целью удостовериться, что больной ещё не покинул этот мир. Сквидвард не слишком переживал из-за такого отношения, он жил в одиночестве и умирать собирался тоже в одиночестве. И только Спанч Боб стал его единственным связующим с миром живых, единственным, кто проявлял о нём искреннюю заботу. Именно по настоянию Боба Сквид лёг в клинику для неизлечимо больных. Здесь пациентам облегчали их недолгую, наполненную болью жизнь, обезболивающими и медицинским уходом. После того, как Сквидвард оказался в клинике, он действительно стал чувствовать себя несколько лучше, ведь под присмотром врачей он принимал необходимые ему лекарства, был всегда накормлен, соблюдая при этом свою особенную диету, и при желании мог иметь живое общение. При этом общество Спанч Боба, по заверению врачей, также было положительным фактором, «способствующим повышению настроения больного». Сквидвард ставил последний факт под сомнение, но вслух не высказывался. В последнее время он был крайне угрюмым и молчаливым. В редкое время врачи, санитары и просто знакомые могли добиться от него связного развёрнутого ответа. Отчасти это было связано с тем, что Сквиду просто не хотелось общаться с окружающими, потому что в каждом взгляде он чувствовал противное ему сочувствие и некоторую отрешённость от его проблем. С другой стороны, непрекращающийся болезненный кашель, и без того мучающий его с завидной частотой, усиливался каждый раз, когда Сквидвард напрягал голосовые связки. Страшные боли стали неотъемлемой частью его повседневности, и парень не раз желал распрощаться с жизнью только для того, чтобы поскорее закончить свои мучения. — Сквидвард, я вернулся. Миссис Джейн просила передать тебе свои многочисленные приветы и пожелание счастливого Рождества. Она такая милая женщина, подарила мне шарф, который связала за время пребывания в клинике. А мистер Эндрю сегодня чувствует себя не важно. Кажется, он даже не подозревает о предстоящем празднике. Бедняга редко приходит в сознание. Сквидвард равнодушно отнёсся к приветам некой миссис Джейн и к тому, что человеку в соседней палате скоро предстояло умереть. Смерть так или иначе настигнет каждого. — А я уже приготовил тебе рождественский подарок, но подарю его тебе завтра вечером в канун праздника, — Боб улыбается. — Ты не против провести со мной это время? — Спанч Боб, — Сквидвард с трудом выговаривает слова, — нечего тебе здесь делать в рождественскую ночь. Проведи это время с друзьями, поезжай к родителям, я прекрасно справлюсь один. — Сквидвард… — Нет, правда, послушай. Мне достаточно твоей заботы и твоего внимания. Ты и так слишком часто здесь появляешься, я хочу, чтобы ты провёл этот праздник без меня, в компании своих близких людей. — Сквидвард, но ведь ты тоже мой близкий друг. Сквид попытался было что-то возвратить, но не успел и зашёлся в страшном кашле. Его больничный халат светло-серого цвета покрылся тёмными пятнами крови. Парню казалось, что вместе с кровью он выплёвывает кусочки своих лёгких, уничтожаемых болезнью. Боль пронзила всё его тело, завладела разумом и на мгновение будто ослепила. Сквидвард отчаянно ловил ртом воздух, потеряв счёт времени и забыв, где он находится. Чудовищная боль стала всем его миром бесконечно огромным и бесконечно крошечным. А потом наступила темнота.

***

Первое, что почувствовал Сквидвард, был поток холодного ночного воздуха, просачивающийся сквозь приоткрытое окно. С трудом разлепив веки, парень увидел яркие, бесконечно далёкие звёзды, величественно и равнодушно взирающие на него из глубин космического пространства. На фоне простиравшейся перед ним бесконечности Сквидвард внезапно осознал собственную незначительность не только для всего остального мира, но и для себя самого. У своей постели он заметил Спанч Боба, который, казалось, задремал на складном стуле. Как только Сквид обрёл свободу движений, он с удивлением обнаружил, что рука Боба крепко сжимает его собственную хрупкую ладонь. — Не волнуйся, Сквидвард, я с тобой. Всё будет в порядке, — парень слышит в голосе друга нотки ободрения и различает силуэт улыбки в темноте. — Почему ты постоянно улыбаешься? — голос Сквида едва различимый. — Невозможно всё принимать с улыбкой. Спанч Боб молчит, впервые за долгое время не находя слов для того, чтобы выразить свои мысли. Невозможно всё принимать с улыбкой. — Знаешь, когда я чувствую ужасную боль, от которой у меня всё выворачивается внутри, когда я натыкаюсь на фальшиво-сочувственные взгляды, когда понимаю, что буду доживать свою никчёмную жизнь в стенах клиники для безнадёжно больных, мне совсем не хочется улыбаться. Мне хочется сдохнуть, как можно быстрее, чтобы отрешиться от всего этого. Я хочу верить, что там, на небесах, для меня есть место, где я наконец смогу обрести покой и где не будет боли. Меня уже ничто не удерживает в этом месте. Ничьи добрые слова я уже не услышу, ничьи поздравления не придут мне с рождественской открыткой, и никто после моих похорон не придёт скорбеть ко мне на могилу. Но я принимаю это, как должное, я сам выбрал этот путь. Когда я отключился, мне приснился сон. Я оказался в месте, где пели ангелы, шумели деревья, там был одинокий дом, построенный для меня. Мне было там хорошо. Спокойно. Я знаю, что смерть уже стоит около изголовья моей кровати. Я не нужен этому миру, Боб, и я готов уйти из него с рассветом. Спанч Боб по-прежнему молчит, чувствуя, как холодно становится в палате. Сквидвард заходится очередным приступом кашля, а Боб понимает, что рука друга доверительно сжимает его собственную руку. Ему хочется сказать слова поддержки, но он обнаруживает, что его словарный запас совершенно исчерпан. Перед собой он видит человека без воли к жизни, сдавшегося и опустошённого, предвещающего собственную скорую смерть. Для него это было страшно и жутко, но самое жуткое было то, что этот человек — его собственный друг. Боб ощущает глухую бессильную ярость из-за неспособности изменить это роковое обстоятельство. Нет ничего хуже, чем видеть, как умирают близкие. Поэтому он молчит. Сжимает тёплую хрупкую ладонь и молчит. Речи Сквидварда переходят в какой-то несвязный бред, а затем парень и вовсе забывается сном. Спанч Боб чувствует, как его рука ослабляет хватку, а дыхание постепенно становится ровным и спокойным. За окном начинает заниматься рассвет. Первые лучи солнца осторожно проникают в окно, преодолевая сеть морозных узоров на окне и ловко пробираясь сквозь больничные жалюзи. Боб борется с желанием разбудить Сквидварда, чтобы поделиться своими чувствами. В его душу закрадываются тайные подозрения, связанные с грозным предсказанием Сквидварда. К шести утра в палату входит санитар новый смены, чтобы подменить Спанч Боба. Боб оставляет на тумбочке Сквидварда свой новогодний подарок и, пожелав санитару счастливого Рождества, отправляется домой. Выходя из клиники, он вспоминает о забытом шарфике миссис Джейн и решает за ним вернуться. Следующие минуты запечатлелись в памяти Боба очень отчётливо. Вот он поднимается по лестнице, попутно здороваясь с медицинским персоналом. Вот заходит в палату, дружелюбно улыбаясь санитару. Вот лицо Сквидварда, спокойное, безмятежное и невероятно бледное. А вот шарфик миссис Джейн, сброшенный на пол неловким движением санитара, вызывающим дежурного врача. В этот момент Спанч Боб узнаёт, что Сквидвард мёртв. Его сердце странным образом остановилось прямо во сне.

***

Боб впервые чётко осознает происходящее только после того, как он едва не угодил под машину нерасторопного водителя. Пожилой мужчина за рулём ругает неприличными словами современную молодёжь, а парень обнаруживает, что реальность ближе, чем кажется. Он чудом остался жив, потому как скользкие дороги и усиливающийся снегопад играли явно не на руку незадачливым пешеходом. На ходу бормоча извинения, Спанч Боб малодушно покидает место предполагаемой аварии и спешит ретироваться. Единственной правильной мыслью ему кажется возможность пойти домой, выпить кружку горячего чая и заснуть, стараясь забыть весь сегодняшний кошмар. Однако вместо этого, не дойдя несколько метров до своего дома, Боб сворачивает к маленькому дому по соседству, который принадлежал Сквидварду. Дверь он открывает своим собственным ключом, который вытребовал у Сквида после того, как узнал о его болезни. Тогда парень долго упирался и называл это вторжением в личную жизнь, однако дубликат ключа сделал и даже позволял Бобу иногда им пользоваться. Пока Сквидвард не жил дома, Спанч Боб добросовестно поддерживал квартиру друга в чистоте и даже покупал продукты на случай его непредвиденного возвращения. Последний раз он заходил сюда два дня назад, с тем чтобы посмотреть любимые журналы Сквидварда, выпуски которых он принёс ему вчера вечером. Всё оставалось на своих местах, и только окно в спальне почему-то оказалось открытым. В доме было ужасно холодно, несмотря на работающие батареи. Боб неторопливо прикрыл окно и с удивлением обнаружил, что почему-то забрал подарок Сквидварда с собой. После секундной заминки яркая коробка отправляется в мусорное ведро. Казалось, что после смерти Сквидварда течение времени остановилось и на небе застыл вечный рассвет. Спанч Боб обнаруживает в шкафу запрятанную бутылку коньяка, которую сам некогда подарил другу на его двадцатипятилетие. То ли Сквиду не нравился коньяк, то ли он хранил его для какого-то особого случая, но бутылка осталась нетронутой и выдержанной временем. Боб с грустной улыбкой отставляет коньяк подальше и закрывает дверцу шкафа. Он проходит в комнату Сквидварда и привычным жестом достаёт любимую коричневую рубашку друга. В следующую же секунду Боб зарывается носом в складки, хранящие запах его тела, отчаянно желая подавить нахлынувшую боль. Теперь он остался один на один с собой, и больше нет нужды скрываться, притворяясь кем-то другим. Вопль ярости, смешанный с отчаянием и невероятной пустотой, вырывается из его скорбящей груди. Слёзы, разрывающие его изнутри, сдерживаемые им на протяжении такого количества времени, наконец находят выход. Он буквально заходится в безудержном плаче, сетуя на несправедливую и безжалостную судьбу. Спанч Боб любил Сквидварда. Любил, как самого близкого человека, замечательного друга и желал его как мужчину. Именно Сквид стал для него тем, ради кого он с улыбкой вставал по утрам, превозмогая боль. Сквид был его опорой, которую судьба так жестоко выбила из-под ног. В день, когда Сквидвард завалился к нему домой пьяный, с потускневшим взглядом и рухнувшим миром, Боб уже знал, что он сам являлся носителем смертельного заболевания. Он знал, что жить ему оставалось примерно год, максимум два. Узнав о страшном диагнозе друга, Боб решил собрать всю свою волю в кулак и пообещал себе, что останется со Сквидвардом до конца. Скрывая жуткие боли и потаённые страхи за жизнеутверждающей улыбкой, он никому не сказал о своей беде, посвящая всё своё свободное время тому, кого любил больше всего на свете. А теперь Сквидварда не стало. Он ушёл, так и не узнав о той жертвенной, разрушительной любви, которой Спанч Боб терзался вот уже столько лет. Боб готов был положить на алтарь собственную жизнь, лишь бы Сквидвард смог излечиться, смог жить и дышать свободно, не опасаясь за своё здоровье. — Сквидвард. Сквидвард, — Боб бессмысленно повторяет имя любимого, сжимая в руках до боли знакомую рубашку. Закрывая глаза, он представляет себе облик Сквида. Но не такой, каким он видел его в последние месяцы: замученное лицо, потускневший взгляд светло-карих глаз, впалые щёки, коротко остриженные тёмные волосы, худое тело и невероятно бледная кожа. Боб воскрешает облик другого Сквидварда: язвительная улыбка, насмешливо поднятые тонкие брови, длинные волосы, собранные в хвост, лукавый взгляд из-под опущенных ресниц. И тёплые-тёплые руки, которые ему иногда удавалось перехватить. Спанч Боб столько лет мучился своей больной любовью, находя именно в ней смысл всей жизни, а теперь жизнь рухнула, исчезла вместе с любимой улыбкой, голосом, который говорил иногда с хрипотцой, и вечерами, когда Сквидвард вдохновенно музицировал на кларнете. В последние годы Боб как-то сблизился со Сквидом, и тот иногда приглашал его к себе домой, великодушно давая погреться в лучах своего таланта. Сквидвард был тщеславный, но Спанч Боба это не отталкивало. Благодаря этому он мог пробыть со Сквидом несколько часов подряд, расхваливая его игру и сдерживая свои сексуальные фантазии. А теперь ничего не осталось. В кармане у Боба назойливо звонит телефон, которому не терпится передать хозяину поздравления от родителей. Спанч Боб, подумав, сбрасывает звонок. Он поднимает свой затуманенный взгляд к окну и видит, как тьма расступается перед первыми лучами солнца. Со смерти Сквидварда прошли почти сутки, он и не заметил, как пролетела ночь. На электронном дисплее телефона часы показывают полшестого утра, и Спанч Боб принимает единственное верное решение. Он неторопливо бредёт на кухню, доставая из многочисленных пакетов с лекарствами несколько упаковок сильнодействующего снотворного, предназначенного для Сквида. Однажды Сквидвард сказал ему, что смерть на рассвете — самая глупая смерть. Нужно непременно умирать в полночь или хотя бы в обед. Когда умираешь на рассвете, судьба как будто насмехается над тобой. Дескать, гляди, в этом мире начался новый день без тебя, все эти люди отправятся на работу, будут гнусно сплетничать о коллегах, детишки будут нагло прогуливать школу, домашние животные гадить на газонах, и никто не узнает, что ты умер. Этот мир может жить без тебя. Нет ничего глупее, чем умереть на рассвете, когда ты только-только вошёл в новый день. Спанч Боб усмехается. Интересно, что сказал бы Сквидвард, если бы это был рождественский рассвет. — Мы с тобой вместе умрём на рассвете, и я надеюсь, что мой дом будет рядом с твоим. Как всегда. Боб неспешно проглатывает таблетки одну за другой, запивая их ледяной водой из-под крана. Только сейчас он ощущает, что в доме по-настоящему холодно из-за неплотно закрытого окна. Он деловито усаживается на пол, негнущимися пальцами медленно набирая смс на телефоне. Надеюсь, у тебя там всё хорошо, и ты сейчас мирно спишь в своей кровати. Когда ты откроешь глаза, я, наверное, уже покину этот мир и отправлюсь в то место, где на краю света поют ангелы, шумят деревья и стоят два непохожих друг на друга дома. Но люди, живущие в них уже не будут одиноки, я уверен. Не грусти из-за моего ухода, просто там я сейчас нужнее. Если тебе когда-нибудь захочется поговорить со мной, просто встань на рассвете и скажи всё, что лежит у тебя на душе. Обещаю, я тебя услышу. Счастливого Рождества. С любовью, Спанч Боб. Боб отмечает все контакты в телефоне и начинает массовую рассылку сообщений. Голова уже стала невероятно тяжёлой, а мучившая его боль, казалось, тихо затаилась в стороне. Теперь можно немного поспать. Спанч Боб с наслаждением закрывает глаза, возвращаясь к любимому облику Сквидварда. Вскоре на его телефон станут приходить сотни обеспокоенных сообщений, десятки раз телефон прозвонит вхолостую. Обеспокоенные родные и друзья найдут тело Боба только к обеду, когда все порядочные люди ещё только-только распрощались с жизнью, лишив родственников обеденного перерыва и полноценного рабочего дня. На общем собрании решено будет оставить тело Спанч Боба в морге, пока близкие занимаются обустройством бюджетных похорон. Будет много слёз и скорбных речей, пришедшие разойдутся по домам с тяжёлым сердцем, а ночью забудутся беспокойным сном. Но всё это будет несколько позже, а пока на дворе занимался рождественский рассвет.