Глава третья
31 июля 2015 г. в 17:42
Над залом ещё разносилось лёшино пьяненькое "выпьем", когда копошение на сцене прекратилось, огни окончательно погасли, и в полутьме всё по-настоящему началось.
Тут же появились горячие радостные вопли: орда перекочевала поближе к помосту с выступающими; музыканты "Алисы" всеми силами пытались собрать воедино всех разбредшихся участников группы, но они всё никак не хотели собираться. Среди толщи людей выделялось завёрнутое в бордовый шарф тело. Сщурив глаза, спрятав их под лохматые брови, он бодро разрывал широкими плечами надвигающийся людской поток, но всё равно пытался тщательно скрыться не пойми от кого.
Сквозь какофонию болтающих, орущих и подпевающих невпопад был ясно слышен только припев, и звучало это примерно так:
"А-А-А-А-А-А-А-А над городом Ленина-а-а-а-а," и снова - "А-А-А-А..."
Из чего вытекало примерное положение вещей, происходящих на сцене. Что творилось там на самом деле, по сей день неизвестно.
Уже слегка подвыпивший Бутусов доброжелательно раскачивался из стороны в сторону, томно прикрыв глаза, и был вполне готов перевоплотиться в одну положительную эмоцию. Борис куда-то подевался, о Белкине он вообще ничего больше не слышал, а Лёша... а что Лёша? Кажется всё и так складывается чудеснейшим образом. И разумеется, несчастный наутилус не подозревал, что к нему движется, судя по виду, не менее несчастный Константин Кинчев, которому срочно нужно было излить свою печаль вместе с чем-то покрепче в побитый жизнью стакан (который Константин нёс с собой) и хорошему другу на плечи. Правда, он ещё не знал, что этим хорошим другом окажется именно Слава. И к сожалению, сложная виляющая траектория движения Кости пала именно на него.
"Слава!" - сменила величественный пейзаж из безымянных спин физиономия Кинчева. На Вячеслава дунуло чем-то вроде медицинского спирта.
"Пойдём," - положило тяжёлую руку на плечо: "пойдём, пойдём.." - начало уводить обратно в тёмный хаос".
Озарив тоскливым взглядом загнанного зверя синие прожекторы далёкой сцены, Слава покорно повиновался упрямой воле Константина и провалился в бурлящий поток человеческих тел.