Don't call my name

Ровные, ритмичные хлопки плоти о плоть, паха о ягодицы. Жесткая и чуть влажная от пота поросль на лобке неприятно трется о копчик, пока Лестрейд вбивается в него снова и снова. Втрахивает себя в разработанное растянутое тело, придерживает задницу Диммока, обеими ладонями сжав его ягодицы - сильно, до побелевших костяшек пальцев и красных пятен на коже. Фыркает тяжело и встряхивает головой, будто отгоняет подступающую духоту: ночь выдалась жаркая, в открытые окна струится теплыми прелыми волнами сырость, почти тропическая, нечем дышать, и секс тоже какой-то механический, как утомительная тренировка в спортзале, после которой все тело блестит от соленой влаги, и в ямке над верхней губой тоже подрагивает горячая капля. - Шерлок, - протяжно зовет Грегори и жмурится, пока его твердый член быстрыми рывками ходит взад-вперед, тесно охваченный упругими мышцами. - Ше-ерлок. Дэниз хмурится и равнодушно опускает голову на скрещенные руки: ему не привыкать к такому, Лестрейд всегда, когда забывается, окликает его чужим именем, это уже перестало задевать. Сразу же закусывает нижнюю губу от нового мощного толчка. Похоже, сегодня ночью все продлится дольше обычного, детектив-инспектор - именно так продолжает называть его в мыслях Диммок, даже во время секса, - в настроении, он вколачивается раз за разом без передышки, напряженный, его член тверже камня, и нельзя сказать, чтобы Дэниз был на седьмом небе от счастья. Он устал, он хочет спать, у него болит голова, но кого это волнует, когда Грегори снова мечтает - грязно, должно быть? - о том, как всадил бы своему любимому долбанутому сыщику с лошадиным лицом и поведением сноба. "Если у тебя на него до ломоты стоит, то иди отымей уже своего Холмса", - хочет сказать в такие моменты Диммок, но яростно, до крови кусает себя за кончик языка, выдыхает и прокручивает в голове безупречный план, в которому все место отведено рекомендациям-карьере-повышению, но ничего не сказано про чувства. Лестрейд - всего-навсего средство достижения цели, и Дэниз не позволяет себе привязываться к этому заботливому, замечательному, ласковому в быту человеку. Тому, что во время траха негромко стонет, растягивает желанное для себя имя, представляет на месте Диммока другого - долговязого кудрявого парня с манией величия. Диммок не сумасшедший и не романтик, он четко ставит себе цели и добивается их - до тех пор, пока Грегори ему нужен, ночь за ночью будут продолжаться эти изматывающие заходы, то медленно и чувственно, то больно до крика, и единственное, о чем не хочет знать Дэниз, это мысли инспектора. Нет, нет, нет, тысячу раз нет. Когда в предоргазменной судороге Грегори наваливается сверху всем телом, неумолимо бьется внутри, вгоняет ноющий, онемевший от возбуждения и бешеного прилива крови член глубоко, по самые яйца, Диммок собирается с духом. Понижает голос до обольстительного хриплого баритона, произносит раздельно и очень четко: - Вы. Просто. Идиот. Лестрейд. Грег с глухим вскриком спускает в его саднящее, развороченное, судя по ощущениям, нутро, тяжело придавливает к постели и дышит в затылок, губами прихватывая волосы и что-то беззвучно шепча. Потом он, возможно, будет просить прощения за то, что из освобожденного от постороннего вторжения тела будут стекать розоватые от крови струйки спермы. И будет обещать, что это больше не повторится. И поможет Диммоку привести себя в порядок и вымыться. Затем они лягут спать, как всегда не сказав друг другу ни слова - вернее, Лестрейд шепнет "спокойной ночи", тихо-тихо, словно ему пережимает горло, а Диммок эхом отзовется. Вот и все. Это не сказка. Назавтра будет вежливое и равнодушное: "Доброе утро, детектив-инспектор", словно от душной влажной ночи не осталось и воспоминания, Диммок заставит себя не обращать внимания на боль и поставит еще один крестик в воображаемом календаре. Каждый день ведет его вверх, вверх по шаткой лесенке в небеса. Карабкаться приходилось сперва из грязи, и то, что есть сейчас, далеко не худший вариант. Нет ни ревности, ни злости. Диммок живет головой, а не сердцем, и оттого он так холоден и спокоен. ...когда он случайно видит Шерлока в Скотланд-Ярде, то сжимает ладони в кулаки и мечтает о том, как однажды впечатает славный хук в эту самодовольную рожу, выплевывая сквозь зубы ненавистное имя. И еще. И еще. Пока костяшки пальцев не окрасятся багряным, а голос не осипнет от повторения одного и того же набора звуков. О да, Шерлок расплатится за каждый раз, когда вместо него свою долю получал Дэниз... Только - и это всегда надо помнить - время для мести пока не пришло.