Нам лучше быть вместе, пока нам снятся такие цветные сны. (с.) сансара
- Меня зовут Саша, - говорит первая девочка, едва заметно сминая край джинсовой юбки. - Я не местная. - Это заметно, - бросает другая - красивая, как агат, азиатка, но с явными европейскими чертами. Чёрное окунули в белое. - У тебя акцент. - Правда что ли? - вздыхает Саша, слегка покраснев. - Ага. Азиатка повернулась к третьей. - Моё имя - Микаса. Теперь представляешься ты. - Почему? - хмурится блондинка. Она здесь самая младшая. Но ей уже почти семь лет - достаточно, чтобы сказать о том, что, когда девочка вырастет, то станет невероятной красавицей. Будто принцессой. - Такие правила игры. Мы должны познакомиться, чтобы играть вместе. - Глупые правила.***
Он ещё не проснулся, но уже ощутил то чувство, которое можно было сравнить с прикосновением холодной воды ручья. Опускаешь ноги вниз, касаясь мелких камушков, чувствуя, как прохладная вода ласкает кожу словно шёлковое одеяние. Перевернувшись на бок и будто зайдя в ручей по самую щиколотку, он вдруг понял, что достиг дна - здесь водоём уже был более реален и превращался в обычное белое одеяло. Жан вздохнул, притягивая одеяло к себе, вдыхая его свежесть. Стирал-то совсем недавно - дня два-три назад. Капрал не выносил, когда проводили стирку белья меньше раза в неделю. По Легиону ходил настойчивый слух, что Леви мог учуять давно нестираную вещь за несколько метров. Ханджи утверждала, что с пяти. Саша говорила, что это невозможно. Кстати, Саша. Жан поморщился, открыл глаза и медовый свет солнца раскрылся перед ним как цветок. Он медленно моргнул. Саша ему снилась. Он не мог вспомнить каков был сон. До него из пучины памяти доносились лишь обрезки, напоминающие осколки битого стекла. А сон его - ваза, которую уже не вернуть. Среди бескрайнего моря, состоящего из воспоминаний он, как заправский рыбак, выловил жалкие остатки. Саша сидит напротив него. Они вдвоём сидят на ветке дерева. Ветка висит на краю крыши дома. Дом парит в воздухе. Её голос звучит как тишина. Сам Жан же, казалось, кричал. Почему? Жан опустил ноги на холодный пол, невольно поджал длинные пальцы. Почему Саша снилась ему? Столько времени прошло. Страшно вспомнить. Трудно представить. Жан встал с кровати, и она, прощаясь, противно скрипнула. Медленно прошёлся к окну, на ходу сняв со спинки стула рубашку, распахнул ставни. Вздохнул. Хотелось курить так, что чесались ладони. В дверь кто-то стучался. Жан молчал и сверлил взглядом крышу соседнего дома. А стучали-то настойчиво. - Жан, не будь придурком, пусти. Это Конни. Конни всегда так - заваливается утром, орёт на него, просит не курить, ибо воняет так, что тошнит, зовёт на завтрак. Они проживают такую жизнь уже вот три года - грёбанная вечность. Жан закрыл глаза. Ветер мягким поцелуем коснулся его волос. - Я тебя прибью, Жан, - кричал Конни. - А если у меня не выйдет, то капрал. Слышишь? Через десять минут тренировка. Жан наклонился чуть вперёд, чтобы рассмотреть внизу построение. Никого. Только Армин сидит на корточках, прислонившись к ступенькам. Жан был уверен: Армин тоже ничего помнить не хочет, и тоже считает, что три года - вот эти три года - вечность. Они оба готовы отдать их не раздумывая, как монетку бездомному. Конни прижался лбом к деревянной поверхности двери, закрыл глаза. - Жан, не смешно. Ты не был на сборах уже несколько недель. Это как удар по голове. Жан, кажется, слегка вздрогнул, вообразив, что он - маленький мальчик, а мама даёт ему подзатыльник. "Я же тебе говорила не шалить, Жанчик". Значит, Конни тоже всё помнит. - Эй. Конни поднял глаза вверх. Дверь заперта. Как, впрочем, и всегда. - Ты думаешь о том, что всё могло бы быть иначе? - Всегда. Жан посмотрел на дверь. Как на Стену посмотрел. Дом. Ветка дерева. Он и Саша. Как тогда. Ей-богу, как тогда. - На эту ночь у нас задача одна - выжить, - Леви касается ладонью лба, чувствуя кожей капли пота. Отряд стоит перед ним и смотрит, едва не разинув рты. Не дать - не взять птенцы перед кормёжкой. - Если Эрвин не оплошает, а я на это очень надеюсь, то помощь прибудет к утру. Они застряли в чёртовом замке. Штаб Легиона - ха. В ночи здесь безопасно, можно перевести дух - хаха. И вот их разделывают, как куропаток на доске. Жан стоит рядом с Сашей и Кристой. Золотые волосы все в крови. Он раньше никогда не думал, что это почти что красиво. А тут подумал и испугался. - Разбейтесь на пары, прикрывайте друг друга. Саша повернулась к нему. Жан кивнул. - Одна ночь. Не смейте сдохнуть. Потом, когда пройдёт три года, Жан усмехнётся, подумав о том, что все так уважали капрала, что пытались выжить уже не потому, что жить хотелось, а из-за этого самого приказа. Но это потом, а тогда в темноте, что разгонялась лишь жалким светом от свечей, и среди холода - декабрь в пределах Розы - не самое приятное время, они брели вверх по лестнице, осматриваясь, как воришки. Саша шла впереди и несла свет. - Думаешь, нас подставили? - С чего ты взяла? - Только мы тут. Да и замок явно не приспособлен к обитанию в нём. Она обернулась. Резко; Жан чуть не упал вниз. - Здесь даже факелов нет. Ничего нет. - Не глупи. Он поморщился. - Ты преувеличиваешь, Браус. - А вот нет! - А вот да! Её карие, словно каштан, глаза сверкнули в темноте, приобретя в лучах свечи магический отблеск. - У меня интуиция, Жан. - Ну и ладно. А ему всё равно. Жан уже освоился в шкуре солдата. Титанов интуицией не разрубишь - сталь не та. Он опустил руку на рукоять клинка. Вздохнул, ощущая, как внутри становится холодно. Их территория - крыша. Покатая, как горка, красная, как ягоды смородины. Саша заметила это, и вот уже минут сорок Жан слушает историю о том, как она и её отец собирали смородину. - У меня руки пахли так прекрасно. Ты не представляешь. Жан никогда смородину не ел, и ему вдруг начинает нравится слушать Сашу. На крыше под небом, на котором брызгами молока разлетелись звёзды, они сидели вдвоём до самого утра. А утром Саша пропала. Её не съел титан - кровь своим саваном не покрыла крышу, хоть они убили, кажется, троих. Она не упала вниз: Браус хоть и дурёха порой, но солдат чудесный. Жан побежал вниз, узнавать, выяснять, докладывать. На лестнице столкнулся с Армином. - Микаса и Криста пропали. - Что за?... - Я шёл к тебе, хотел спросить как Саша. Вы ведь с ней вместе дежурили. - Её тоже нет. - Нет? - голубые глаза удивлённо расширились. - Она исчезла. И вот пошли эти три года - самые долгие в его, Жана, жизни. Отчаянные - крик с закрытым ртом. Они искали, просили помощи у Полиции, опрашивали людей. Объехали все возможные земли - Разведка своих не бросает, если свой - живой. Они пытались жить дальше, но им было необходимо знать хоть что-то. Жан так устал, что ему бы уже хватило и трёх нашивок в руках капрала. А вот Конни был другим. Он оптимист. Он верил в лучшее. (Аж блевать хочется). Он стоя здесь, напротив двери, вещал другу о том, как вот-вот кого-то да найдут. Чаще всего он обещал, что вернётся Саша. - Я слышал, Эрену снится Микаса. Жан опустил ладонь на дверную ручку. - Он что-то рассказывал? - Ну да... Вроде они гуляют вместе, как в детстве. - А-а-а... Конни видит, как открывается дверь и облегчённо выдыхает. - А тебе кто-то снится? Он смотрит на усталое - не спит что ли? - лицо Жана. - Вначале - Саша. Потом - ничего и никого. Сегодня Саша. Снова. - Ну.. это... я могу спросить? - Нет. Жан не зануда. Он сказал бы, если бы всё было так же просто, как у Эрена. И почему этому дураку так везёт? Он ведь бы тоже не отказался от приятных снов. Вот бы видеть Сашу в иных снах, вот бы говорить с ней. Жан вспоминал те моменты, когда они были вместе, находил более-менее приятные и пытался загадывать их. Но, увы, они ему не снились. Ему снился дом. Снилась крыша. Порой сон был отвратительно странным - просто до одури. Как сегодня, например: летающий дом, ну что за дерьмо? Порой сон был отвратительно острым - если его заточить, то пронзит сердце насквозь. Когда Саша, улыбаясь, чуть наклоняется к нему и шепчет: - Я люблю тебя. Люблю. Жану больно дышать. Очень больно. Иногда он не плачет. Но это всё - пыль. Сегодня Жан проснулся, вынырнув из ледяной воды, ощутил всю мощь света солнца, воспрянул. Пора ему и из глубин своего мрака подниматься. Если пучина тянет ко дну, то стоит либо утонуть, либо начать бороться с ней. Жан проигрывать не любил. Он на ходу застёгивал куртку, на которой сегодня так восхитительно уместны два крыла. - А вот и наша дева из башни, - мрачно произнёс капрал, не поднимая головы, когда Жан вышел на улицу. Видать, трава у его ног куда интереснее, чем лицо Жана. - Снизошёл до нас. - Простите, сэр. Больше не повторится. - Я слышал, - голос капрала звучал ровно, он умел говорить обо всё одинаковым тоном. Всегда страшно. - Тебя мучают кошмары. Жан не сдержался - бросил мрачный взор на Конни. Жаль, что взглядом нельзя ударить по голове. - Снятся. Да... кому они не снятся? Учитывая нашу работу. Леви едва заметно дёрнул плечом. - Мне. Кирштейн думал, что разговору - этому внезапному, странному разговору - пришёл конец, но капрал всё ещё стоял напротив него, преграждая путь. Жан почему-то вспомнил ту ночь. Этот человек ни черта не изменился. И сейчас Жан бы сражался с титанами всю ночь, как проклятый, лишь бы исполнить его приказ. Блять. И как он сумел во всё это вляпаться? - Не позволяй снам управлять тобой. Ослабеешь, и придётся тебя схоронить. - Я знаю. Я буду... - Жан искал внутри себя нужные слова. Не находил. Просто кивал. И секунду спустя у него возник не ответ - вопрос. - Интересно, а Имир, где бы она не была, снится Криста? Капрал наконец-то поднял голову. - Кто знает. Но знаешь, что? - Леви запустил руку в карман пиджака, вытаскивая из него слегка помятую сигарету. - Мы их помним - это главное. Жан дрожащей рукой забрал с ладони капрала сигаретку. Закурил - Спасибо вам. Спасибо. - Да не за что. Но увижу с сигаретой снова - выпорю. Леви прикрыл глаза. Жан давно не смотрел на мир так открыто.***
- Я скажу вам слово, а вы - ассоциацию. Ясно? - говорит очаровательная воспитательница, ласково улыбаясь своим новым подопечным. Группа в этом году совсем крошечная, дай бог, не закроют её класс. - Всё ясно? Они кивают ей, хотя смотрят совсем растерянно. Хотя вон та черноволосая вроде бы выглядит смышлёной. Женщина вздыхает. Посмотрим. - Дерево. Маленькая девочка, которую звали Криста, тянет руку вперёд, стараясь быть милой и правильной. Воспитательнице это нравится. Она любит порядок. - Говори, Криста. - Дуб. - Это не совсем ассоциация. - Но я не знаю... - Хорошо, дуб. Теперь ты - Саша. - Белка, - бросает Браус, улыбаясь. Славная девочка, будет либо сорванцом, либо спортсменкой. - Ну и ты, Микаса? - Орехи. А она будет отличницей, героиней класса, школы, да хоть города. Воспитательница это видела ясно и чётко. Видела и радовалась. - Косточка, - говорит Криста, опустив глаза вниз, ей игра не нравится. Она хочет спать. Она уже почти спит. - Вишнёвая косточка. Саша вдруг вспоминает свои сны. Это наваливается на неё волной, накрывает с головой, уносит. Она не может подняться, хоть и брыкается. Ещё мгновение назад Браус была в классе среди своих новых подруг, а теперь она на самой глубине. Сны, чтобы понять которые, ей надо будет вырасти. Но сейчас это лишь неясные фрагменты, где есть дом, крыша, и какой-то светловолосый парень. Он пахнет ягодами. Саша хочет сказать ему, что любит его. Любит ни как отца. Ни как обожаемый мясной пирог. Ни как потрёпанного мишку, с которым спала, когда была ещё крохой. Любит иначе. Иногда она ему это даже говорит. Парень почему-то плачет.