Момент истины

До полнолуния осталось около семи часов. Хама решила, что сбежит сегодня. Несколько лет заточения, пыток, голода, наблюдений за тем, как от обезвоживания умирают ее соплеменники, имевшие несчастье быть пойманными, подходили к концу. Шесть часов. Иногда жажда была столь сильной, что внутри девушки начинало метаться что-то ничтожное и слабое, то, что призывало Хаму умолять охранников дать ей еще хоть немного воды, клятвенно заверив их перед этим, что она не собирается колдовать, но южанка с возмущением отгоняла прочь подобные мысли, убеждая себя в том, что от нее этого только и ждут — слабости. Чтобы она умоляла их. «Никогда!» — твердо говорила себе девушка, желая показать, что даже в таком положении, лишенная свободы, еды и воды — она не сломается. Пять часов. Впервые Хама поняла, что в живых существах тоже есть вода, когда увидела истекающего кровью заключенного, избитого охраной за какой-то проступок. Он пытался встать, опираясь на дрожащие локти, хрипло дышал и хватал воздух разбитыми носом и губами, роняя не эстетичные струйки и капли крови на каменный пол. А ведь кровь похожа на воду... — Чего уставилась?! — от созерцания избитого Хаму оторвал грубый окрик кого-то из охраны. — Того же захотела? А что, если кровью можно управлять так же, как и водой? Что, если человек сам по себе — это кладезь для магии? Но чтобы проверить это, Хаме нужно было на ком-то потренироваться. Человеком завладеть она бы не смогла. Четыре часа. Хама ненавидела крыс. Мерзкие, грязные создания, стоило девушке хоть ненадолго сомкнуть глаза, наглели и начинали бегать по полу камеры, иногда залезая на саму южанку, заставляя ее вскрикивать от испуга и пытаться стряхнуть с себя приставучее животное. Они даже пытались воровать ее скудную еду. Но крысы — единственное, что было ей доступно. Услышать топот маленьких мерзких лапок. Поймать взглядом серый мохнатый комок живой плоти. Сосредоточиться. Почувствовать влагу, бегущую по крошечной кровеносной системе. Выдох. Движение рукой — крыса замерла в причудливой позе, панически пища и дергая лапками — животное явно не понимало, что с ним происходит, а Хама ликовала: ее теория подтвердилась! Кровью тоже можно управлять! И если она может управлять крысой... то она сможет управлять и человеком. Но для этого ей нужно учиться. Много учиться. Три часа. Умер еще один заключенный. Совсем уже старик, кажется, с Северного Полюса, оттуда же, откуда была родом Канна, ее подруга. Хаме казалось что это было очень, очень давно. Жила ли она на Южном Полюсе? Строила вместе со всеми иглу для новенькой, показывала ли ей окрестности? А может быть, ей это все привиделось? И слепящая белизна снегов, и темное-темное небо долгими ночами с россыпью звезд, и смущенная улыбка Канны, когда она говорила, что ей нравится вон тот молодой охотник со странным чувством юмора и заразительным смехом? Умер еще один заключенный. Их осталось совсем мало. Раньше Хама не знала, отчего она так отчаянно цепляется за жизнь, отчего так упрямо пытается доказать своим мучителям, что она не сломлена? Ответ крылся в небольшой стайке дрожащих мохнатых животинок, с искренним ужасом и черных глазках-бусинках наблюдавших за ее руками, которыми она заставляла их двигаться и извиваться против воли. Однажды одна из крыс, как-то странно, хрипло пискнув, вдруг завалилась набок и так и осталась лежать с поджатыми лапками. Такое уже случалось. То ли Хама была не слишком аккуратной, то ли крысы такими хрупкими, но от частого использования магии крови их вены и органы не выдерживали такой нагрузки и разрывались. Два часа. Время было ее другом и ее врагом одновременно. От одного полнолуния до следующего девушка чувствовала что умирает и перерождается. Предчувствие силы — и ускоренные тренировки с несчастными животными (охрана начала находить трупики крыс и удивляться: от чего они могут умирать в таком количестве?), а затем чувствовать снова, как силы покидают тело, и ты вновь становишься слабой, бесполезной. Обычной узницей. До следующей полной луны. Иногда небо затягивали тучи, делая лунный свет совершенно недоступным, но Хама отчаянно пыталась найти ту ниточку энергии, которая заставит ее колдовать, во что бы то ни стало. «Я не сдамся! Не сдамся, не сдамся, не сдамся!» Один час. Они сдались. Хама видела это по, казалось, выцветшим глазам, печально опущенным уголкам рта, сгорбленным плечам. Маги воды, немногие оставшиеся в живых соплеменники и те, кого пригнали в плен с Северного Полюса — они все сдались. Им приказывали не смотреть в глаза — и они покорно опускали головы. Им приказывали становиться на колени — и они послушно выполняли указания. Однажды Хама завела разговор с одним юношей из северного племени: что нельзя сдаваться, что они могут изменить что-то. Хама хотела рассказать ему о магии крови, о тех возможностях, что она таит, о том, как они все смогут освободиться и наконец-то расквитаться с теми, кто издевался над ними столько времени, но... прежде чем она успела что-то сказать, как натолкнулась на такой же безжизненный, покорный взгляд. Таким взглядом смотрит побитый нашкодивший щенок, но не человек. Не маг воды. И тогда Хама поняла: они недостойны того, чтобы она, рискуя жизнью, пыталась их освободить. Какой толк будет от них, не людей даже — а безжизненных теней самих себя? Они не смогут противостоять людям огня. Они не смогут даже переступить порог своей камеры. Они не спасутся. Так значит и спасать их незачем. Полнолуние. Вот он — момент истины. Сегодня ночью она узнает, на что ушли годы заключения и тренировок. По телу бежала приятная дрожь, девушка буквально чувствовала, как каждая вена, каждая клеточка ее тела наполняется жизнью. Сегодня она была сильна, как никогда. Тяжелые из-за доспехов шаги, насвистывание дурацкой мелодии, которая так раздражала мага воды последние пару месяцев — из-за угла показался один из охранников. Кажется, его звали Сэн Цу. Что ж, не повезло тебе сегодня, Сэн Цу. Ноги мужчины остановились, как вкопанные, а затем он с ужасом почувствовал, как тело само, против его воли, тянется за ключами. — Что за..?! — Тихо! — невидимая рука словно сдавила его горло, и мужчина с ужасом покосился на угловатый силуэт в камере. Девушка нехорошо, криво улыбалась. — Ты своими воплями всех перебудишь, а мне не нужны проблемы. Сэн Цу сопротивлялся, и Хама на мгновение едва не потеряла контроль над ним — и, рассердившись, с размаху впечатала насчастного в прутья клетки. — Я же сказала тихо! — раздраженно бросила маг крови, заставляя охранника отпереть замок клетки неверной рукой. Ну же, давай... да прекрати ты так трясти пальцами! Поворот, щелчок... Есть! Дверь ненавистной ей камеры открылась с неожиданным грохотом, на мгновение заставив девушку вздрогнуть — ее наверняка услышали! — и она спрыгнула на пол. Отвыкшие от нагрузок колени ее подломились, и Хама упала рядом с Сэн Цу, готовая расплакаться и рассмеяться от счастья — свобода! Она почти на свободе! — Помогите... помогите! — Сэн Цу, едва-едва пришедший в себя от боли, звал на помощь охрану, желая задержать беглую южанку. «Ну уж нет... назад ты меня не отправишь!» — яростное движение рукой — Сэн Цу с захлебывающимся вскриком ударился виском о каменный пол. Еще, еще! Что-то неприятно хрустнуло (Хама содрогнулась от этого звука), и мужчина затих, а беглая узница, кое-как поднявшись на ноги (ее еще шатало от происходящего), сначала пошла, а затем неуклюже побежала прочь. При каждом ударе подошвы о землю ноги пронизывало неприятное ощущение: ослабшие от голода и долгого заключения, они не могли двигаться так же ловко, как раньше, когда она еще не была узницей в стране огня, но Хаме было плевать на это — она научится, она заново научиться делать все то, что делала раньше, главное сейчас — выбраться из этого места. Схема для эвакуации: коридор, повернуть направо, прямо, еще один коридор, вверх по лестнице, налево, коридор... и она будет свободна. Несколько раз изучив схему глазами (и затравленно оборачиваясь на звуки шагов), девушка поспешила на выход по наспех выученному маршруту, подгоняемая и страхом преследования, и надеждой на скорое освобождение, и адреналином, который заставлял сжиматься внутренности в один неприятный комок и болтаться там, внутри, словно на резинке. Хама никогда не думала, что будет, если она выберется. Сначала она хотела отомстить всем тем угнетателям, которые морили ее голодом, жаждой, избивали, закрывали в карцер, заставляли работать до потери сознания — но как только ее ноги переступили камеру, они могли только бежать прочь. Какие уж тут геройствования, когда свобода была так близко? Коридор. Может ей надо раздобыть себе денег? Повернуть направо. Украсть одежду, чтобы никто ее не узнал? Прямо. Добраться до порта. А что потом? Они плавают в царство Земли торговать? А если там только боевые корабли? Еще один коридор. Она не успела подумать об этом. А как она выберется из самой страны? Как ей добраться до острова Киоши, например? Вверх по лестнице... Жаркий всполох огня, дохнувший ей прямо в лицо, ослепил Хаму на несколько мгновений. Отшатнувшись от внезапной огненной атаки, она не нашла под ногой опоры — и с пронзительным вскриком скатилась в лестницы вниз. Больно, больно, больно! Острая ступенька ударила ее куда то под локоть, спина, голова, спина, руки, неудачно выставленный локоть, с размаху шлепнуться на каменной пол скулящим от боли комком расшибленного тела. На несколько мгновений сознание Хамы утонуло в болезненном звоне, из которого она смогла выловить собственные стоны и гулкие шаги того, кто ударом огненной плети заставил ее упасть с лестницы. — Так, так, так, кто тут у нас? Беглая заключенная? С трудом подняв голову, южанка увидела, как к ней с лестницы спускается мужчина средних лет, держа на ладони зажженное пламя, которое в любой момент могло перерасти в смертоносную вспышку. Встать. Нужно скорее встать! Приподнявшись на дрожащих руках, которые в будущем покроет татуировка кровоподтеков, девушка постаралась сесть — ее шатало, а в районе затылка пульсировала боль. Ее попытки сесть ровно, собраться явно забавляли солдата: тонкие губы его тронула улыбка. — Не знаю, как тебе удалось сбежать из камеры, но покинуть тюрьму тебе не удастся, — огонь в его руках опасно полыхнул, отражаясь в расширенных от ужаса глазах Хамы. Ноги дрожали и не слушались ее, тело на каждое движение отзывалось болью, а он спускался к ней с лестницы, и сейчас, прямо сейчас — пламя сорвется с его руки и въестся в ее кожу, плоть, сжигая до костей! Одно его резкое движение! — Нет!!! Отчаянно вскрикнув, девушка отшатнулась было, загородилась руками ожидая удара... но его не последовало. Сдавленное, хриплое дыхание, кто-то тяжело упал на колени... открыв глаза, она обнаружила солдата, с трудом дышащего и застывшего, не понимающего, что с ним происходит. Хаму мелко затрясло от истерического смеха, а потом она с трудом поднялась на ноги, дрожащими руками удерживая мужчину в таком же положении. Его взгляд — шокированный, не до конца понимающий происходящее, встретился с ее — острым и темным, как грозовое небо. Теперь настала очередь Хамы так же издевательски улыбаться, как он парой минут ранее. — Я вижу, ты удивлен... — с губ девушки, искусанных и сухих, сорвался негромкий смешок. — Не смей смотреть мне в глаза! — вскрикнув, маг огня против своей воли впечатался лбом в пол, замерев перед заключенной в рабской позе. — Не знаю, что ты хотел сделать, но сегодня я уйду из этого места... а ты не посмеешь мне помешать. — Что... что ты сделала со мной?.. — прохрипел маг огня, с ужасом глядя на на мага воды и отчаянно пытаясь подняться на ноги — но у него ничего не получалось. Тело словно обратилось в камень и не двигалось. Единственное, чем он мог управлять, это глазами, которыми теперь косил в сторону южанки, и хрипло, прерывисто дышал. — Тебе необязательно об этом знать, — в глазах девушки мелькнул нездоровый огонек. — Лучше скажи мне, каково это? — заметив, что охранник пытается пошевелить хотя бы пальцами, южанка негромко засмеялась; каждый смешок болезненно отдавался в районе диафрагмы. — Ты ничего не можешь сделать... ни шевельнуться, ни встать, ничего — пока я этого не пожелаю. Похоже на то, как ты с нами обращался? Вот чего вы от нас хотели, твари? Покорности?! Рука мага огня оторвалась от земли и оказалась бесцеремонно заломленной, заставляя его болезненно воскликнуть: — Сука! — Тебе не нравится? — губы Хамы исказила издевательская ухмылка. — Я бы не стала так говорить... видишь ли, ты сейчас и искорки создать не сможешь, а я могу сжать руку — и разорвать твое сердце... На мгновение южанка застыла на месте как и ее пленник. А ведь правда... Сжать руку. Это так легко. Просто сжать руку. Кажется, маг огня прочел что-то в ее глазах, потому что его бросило в жар, а в груди вдруг стало тесно. — Что... что ты... Ааа! — резкая боль, словно что-то в груди было взято в тиски. Дрожащие пальцы девушки сжались наполовину. Глаза ее горели злобой. — Нет... нет! Не надо! Плечи Хамы, отмеченные синяками, затряслись от смеха, а пальцы сжались еще чуть-чуть. — Постой! Как тебя... постой! — по щекам мага огня хлынули слезы. Если бы он мог, то сейчас сам стоял около нее на коленях, простирая к Хаме руки, но он не мог шевельнутся, а сердце билось все с большим и большим трудом, будто кровь сама собой становилась все гуще. — Не надо! Я никому не скажу, что ты ушла! Отпусти меня, мы оставим это в тайне! Хама скривилась будто от отвращения от отвращения: — Трус... — Не надо! Я... у меня семья! — с отчаяньем крикнул пленник мага крови. - Дети... если со мной что-то случится, они не выживут! Моя жена умерла несколько лет назад! Мои дети... — Заткнись! — в голосе Хамы звенела ярость. — Ты мне будешь говорить о своей семье?! Ха! У тебя была семья... У Хамы тоже была семья. Отца убили во время одного из первых набегов Южных Захватчиков — он пытался защитить ее... мама долго болела. Жива ли она сейчас? На глаза девушки наворачивались слезы. Ее подруги. Канна. А она — живая? Ее соплеменники. Сломленные, умирающие. Убитые морально. Не люди - тени самих себя. — А у меня было племя! Сжавшаяся в кулак рука. Впившиеся в мякоть ладони ногти. Отвратительный хрип вырвавшийся из груди мага огня. Обмякшее на полу тело. Словно не замечая ничего, Хама переступила через бездыханного охранника и пошла прочь, с трудом передвигая ушибленные ноги. Просто сжать руку... и все. Так вот, для чего она так упрямо цеплялась за жизнь. Вот, почему хотела показать, что она не сломлена. Вот, почему так упрямо тренировалась на крысах... тренировка на крысах — как это нелепо звучит. Духи даровали ей шанс. Один шанс из тысячи. Не затем, чтобы она смалодушничала и сбежала в неизвестность. Теперь в ее руках находилось кое-что более сильное, чем магия воды или огня вместе взятые. Она может управлять другими людьми. Она — маг крови. А что будет делать маг, который оказался в стане врагов? Конечно же, он всех их уничтожит. Более того, если духи даруют тебе такую способность, это значит только одно: ты выполняешь их волю. * * * В доме семьи Фань сегодня был праздник: из длительного похода вернулся отец семейства, Ли. Его дети — Чен Гоу (мальчик лет семи, вертлявый и очень любопытный) и Азуми (его старшая сестра — аккуратная девочка с открытым и улыбчивым лицом) засыпали главу семейства вопросами, а он рассказывал о походе, попутно обнимая за плечи свою жену, Зиру. — И вы добрались почти до самого центра страны? — янтарные глаза мальчика зажглись восторгом. — И всех-всех победили? — Да, всех-всех, — с улыбкой отвечал Ли и негромко смеялся, глядя на восторженное лицо сынишки. — А когда ты теперь уезжаешь? Скажи что не скоро, пожалуйста? — Азуми взглянула на него с затаенной надеждой. — Этого я не знаю... — мужчина немного помрачнел и вздохнул: его и правда могли отправить на войну вновь, в любой момент... но потом он словно бы встряхнулся, и на его лице появилась улыбка. Сейчас он дома, в окружении семьи, и может расслабиться... Но теплую и такую родную атмосферу нарушил неровный, торопливый стук в дверь. — Кто это может быть? — Я открою! — Чен Гоу, сорвавшись с места, побежал к двери, явно не слишком довольный, что их потревожили. Спустя мгновение до родителей донеслось его испуганное восклицание: — Мама! Папа! Тут девушка... Взволнованные Ли и Зира выглянули в коридор следом за сыном — и глаза у обоих расширились от ужаса и изумления. На пороге их дома стояла девушка, побитая, исхудавшая и неприлично одетая. Подняв лицо, она едва слышно прошептала: — Помогите... Мгновенно сориентировавшись, Ли помог незнакомке опереться на свою руку и завел ее в дом. — Зира! Нужна одежда и что-то горячее, она едва на ногах стоит! Подожди... — торопливо оглядевшись, мужчина быстро взял из рук своей жены плащ (это первое, что попалось ей под руку) и накинул девушке на плечи. — Вот так... Что с тобой случилось? Незнакомка глухо всхлипнула и закрыла лицо руками. — Это ужасно! Я... меня... меня избили... и ограбили... даже одежду... — не договорив, она вновь уткнулась лицом в дрожащие ладони. — Бедное дитя! Ну, ничего, теперь ты в безопасности... все хорошо, — хозяйка дома взволнованно, хоть и ободряюще улыбнулась, а потом строго взглянула на детей: идите в комнату! Проводив их взглядом, Зира обернулась к несчастной и тихонько коснулась ее руки. — Все будет хорошо. Как тебя зовут? Девушка судорожно вздохнула и подняла лицо, мокрое от слез. Слабо улыбнувшись, она, все еще всхлипывая, благодарно посмотрела на женщину. — Спасибо... спасибо вам большое! Меня зовут Хама...