Время

Кастиэль не любил четверги. В остальные дни он занимался своей исследовательской работой, исходные данные для которой были давно собраны (а в случае, если требовались дополнительные, всегда можно было отправить за ними одного из курируемых им студентов). А вот в четверги ему как раз полагалось проверять этих самых курируемых студентов: следить за ходом развития их проектов или написания работ, убеждаться, что они не наследили где-нибудь в прошлом, в случае оплошностей выдвигаться во время событий и лично обеспечивать неизменность хода истории. А ещё, выслушивая отчёты, смотреть в их лица, полные энтузиазма, как когда-то у него самого, когда путешествия во времени ещё не надоели ему, превратившись в рутину. Сейчас был уже вечер четверга, а это означало, что он весь день провёл, занимаясь самой нелюбимой составляющей своей работы. Кроме того, он с самого утра был раздражён после разговора с другом; Бальтазар был любителем непонятных (по крайней мере, Кастиэлю) шуточек и каламбуров, а в ответ на терпеливую просьбу разъяснить ему суть обычно только хихикал. Вот и сегодня он, поигрывая бровями, сообщил Кастиэлю, что вчера виделся с ним в Лондоне и они преславно провели там время. Но сейчас он немного приободрился. Остался всего один непроверенный студент, и студентом этим была Лиза Брейден. Лиза была его любимицей; она была невероятно талантлива и одновременно педантична в отношении правил Академии Времени. Эти качества редко сочетались в студентах; обычно одарённая молодёжь относилась к путешествиям в прошлое легкомысленно и, как следствие, нарушала естественный ход вещей и в результате лишалась лицензии на перемещения во времени. Те же, кто строго соблюдал регламент, обычно были бесполезной тратой бюджетных денег, не способной ни на что, кроме исполнения чётко сформулированных поручений. Кастиэль бросил взгляд на часы: восемь вечера. Он задержался, занося в учётную карточку Кевина выговор: тот превысил лимит на перемещения в 1789 год, и это несмотря на то, что в прошлый четверг Кастиэль лично напомнил ему, что через два дня будет полгода с его первого путешествия в этот год. Отправляться в одно и то же место и в один и тот же год дольше полугода запрещалось; считалось, что можно привязаться к прошлому и попытаться умышленно внести в него какие-то изменения. Правило было разумным; Кастиэль лично был знаком с человеком, знавшим Анну Милтон. Та была уже не студенткой, а научным сотрудником; она изучала Америку до вторжения европейцев, влюбилась в местного мужчину, захотела остаться там и завести семью, но ей мешало знание о грядущей катастрофе. И она решила изменить историю и познакомить индейцев с тем, что, по её мнению, могло переломить ход противостояния с европейцами — порохом, лошадьми, медициной… Быть может, это принесло бы в мир много хорошего и доброго, но менять историю запрещалось в любую сторону. Анна была поймана и казнена, а последствия её вмешательства уничтожала целая комиссия. Теперь Кевину год не позволят даже приблизиться к машине времени, а когда этот срок истечёт, ему будет заказан путь в Европу в период с 1779 по 1819 годы. А это пагубно скажется на его дипломной работе. Если же он не получит достаточное количество баллов на защите, то не сможет получить финансирование своего проекта из бюджета, а с общим уровнем его работы Кастиэль сомневался, что он найдёт спонсора. Скорее всего, в ближайшее время ему придётся платить кому-то за доставку требуемых сведений, чтобы удержаться на плаву. Но Кастиэль предупреждал его. Он исполнил свой долг куратора. Он толкнул дверь кабинета Лизы; вот уж кто ни разу не слышал от него ни единого предупреждения, всегда следя за исполнением регламента самостоятельно. Лиза, кажется, не услышала, как он вошёл; она стояла у мольберта, задумчиво вертя в пальцах кисть. В предыдущие приходы Кастиэля этот мольберт всегда был накрыт, и его разобрало любопытство: работы Лизы неизменно были прекрасны, и спонсоры дрались за неё. Он неслышно шагнул ближе и всмотрелся в холст. У него перехватило дыхание. Эта работа не шла ни в какое сравнение с предыдущими картинами Лизы; она была шедевром. С холста на Кастиэля смешливо смотрел мужчина лет двадцати пяти. Он был прекрасен; и он казался настоящим и живым. Пальцы Кастиэля зазудели от желания протянуть руку и коснуться его лица, а рот сам собой приоткрылся в почти беззвучном выдохе. Он знал, что Лиза не специализируется на портретах. Это было прибыльно, но она рисовала исторические пейзажи, так что она не набила руку на изображении людей. И всё же портрет был великолепен. Она явно вложила в него душу. Кастиэлю захотелось выбить кисть из её рук, чтобы ей не вздумалось хоть что-то изменить; потрет уже был совершенен. — Кто это? — спросил Кастиэль и сам поразился тому, как хрипло прозвучал его голос. Лиза вздрогнула и обернулась. — Мистер Новак! — испуганно воскликнула она, распахивая глаза. — Я… не слышала, как вы вошли. Это… никто. Просто охотник. — Из шестнадцатого века? Лиза кивнула; Кастиэль заметил это краем глаза, потому что внимание его было приковано к портрету. — Великолепная работа, — сказал он. — Я и раньше считал тебя талантом, но теперь… ты стала настоящим мастером, Лиза. — Это… — смущённо пробормотала она. — Вы преувеличиваете. Просто хорошо получилось. Она выронила кисть и присела, чтобы поднять её, и Кастиэль, нахмурившись, перевёл на неё взгляд. Слишком уж она нервничала из-за того, что он увидел эту картину. И почему она так долго скрывала её, накрывая холст тканью? — По-моему, — проговорил он, на этот раз пристально глядя на свою лучшую студентку, — это не случайность. В эту работу ты вложила душу, оттого она и вышла лучше прочих. — Я… нет, — Лиза замотала головой. — Нет. Вряд ли. Просто… — она закусила губу, бросая на картину отчаянный взгляд. Кастиэль нахмурился. — Лиза, — негромко спросил он, — кто этот охотник? Лиза снова выронила кисть, но на этот раз не стала за ней наклоняться. Сжав кулаки и глядя в пол, она прошептала: — Я жду от него ребёнка. Кастиэль застыл. Этого просто не могло быть. То есть… глядя на портрет, он понимал, как можно полюбить улыбающегося красивого охотника, но Лиза!.. Всегда правильная и разумная Лиза!.. Неужели она не могла понять, к чему всё идёт, и положить этому конец?.. — Как это возможно? — спросил Кастиэль. — На каком ты сроке? Как долго это продолжается? Лиза прерывисто вздохнула и подняла на него решительный взгляд. — Я давно люблю его, — твёрдо сказала она. — Я знала, что правила не позволили бы мне перемещаться к нему последовательно, и делала между полугодичными циклами перерывы по несколько лет, чтобы никто ничего не заподозрил. Когда я встретила его, ему было шестнадцать. Через полгода я стала переноситься к нему уже девятнадцатилетнему. Потом — к двадцатидвухлетнему. И вот сейчас ему двадцать пять. Кроме того, сначала я перемещалась в тамошний город, потом — в ближайшую деревню, а теперь — сразу к лесу, где он живёт. Кастиэль неверяще покачал головой. Оказывается, всё это время в строгих правилах была лазейка, простая и легко доступная любому, кто раскинет мозгами. — Ты знаешь, что я должен сделать, — сказал он. Лиза мрачно кивнула. — Сейчас я должна уйти и не возвращаться в Академию до прохождения медицинской проверки, а с результатами сразу явиться к вам, потому что прививки, которые мне делали перед перемещением, могут не помочь от болезней, передающихся половым путём. — Не только. Помимо этого, мне придётся отправиться в шестнадцатый век для проверки нанесённого тобой прошлому ущерба. — Я ничего ему не говорила, — прошептала Лиза. — Он думает, я дочь купца, который всё время находится в разъездах. Он не знает. Никто не знает. Я была осторожна. — Лиза, — устало сказал Кастиэль, — не только он мог чем-нибудь тебя заразить. Могло произойти и обратное. Она поджала губы и судорожно кивнула, отворачиваясь и начиная собирать вещи. — Как его зовут? — спросил Кастиэль. — Дин, — не оглядываясь, тихо ответила она. — Дин Винчестер. Какое-то время постояв на месте, глядя на неё, Кастиэль развернулся и пошёл к себе в кабинет. Время не терпит спешки; перед перемещением следовало сосредоточиться и подготовиться. Идя по пустому коридору мимо запертых дверей он остановился, обнаружив, что одна из них почему-то приоткрыта. Он шагнул к ней и заглянул внутрь. Кевин Трэн сидел на полу, обложившись огромным количеством распечаток и рукописных листов и обхватив голову руками. — Кевин? — негромко позвал Кастиэль. Кевин заполошно вскинул голову. — Мистер Новак, — пробормотал он. — Я вам помешал? Сидя у себя в кабинете и не издавая ни звука, он никому не мог помешать, разве что уборщице, но Кастиэль вошёл внутрь, плотно затворив за собой дверь. — Кевин, — сурово спросил он, — пожалуйста, расскажите мне, почему вы нарушили правило и перенеслись в 1789 год после истечения дозволенного полугодичного срока. Кевин снова понуро опустил голову. — Я помнил про срок, — с усталым отчаянием сказал он. — И когда я переносился в последний день, я был уверен, что больше мне перемещений туда не понадобится. Всё было готово. Но мне показалось… кое-что. Сразу я не придал этому значения, но вернувшись, не мог перестать об этом думать. Я подумал, что на пороге открытия. Вы же знаете, если бы я сделал крупное открытие, мне бы простили однократное нарушение. И я переместился ещё раз. И понял, что ошибался. — Это всё? — настойчиво спросил Кастиэль. — В этом не замешана какая-нибудь девушка? Кевин поднял на него изумлённый взгляд. — Девушка? — переспросил он. — Конечно, нет! Кастиэль обречённо вздохнул. — Все перемещения заносятся в личные карты, — сказал он. — Автоматически. Я ничего не могу сделать. — Я знаю, мистер Новак, — нахмурившись, ответил Кевин. — Но я могу указать в отчёте, что дал тебе разрешение на перемещение сверх лимита. Ты ведь знаешь, что именно это ты и должен был сделать — прийти ко мне за разрешением? Я бы тебе не отказал. Кевин, кажется, попытался что-то сказать, но не смог издать ни звука. Кастиэль снова вздохнул: конечно, Кевину даже и в голову не пришло обратиться за помощью. Что он — думал, что Кастиэль даже не станет слушать? Или что он захочет отобрать у него славу первооткрывателя? — Одновременно я укажу в отчёте на твою нерадивость, — продолжил он. — Тебя не станут лишать лицензии на перемещения, но на каждое тебе понадобится моё личное разрешение. Тебе придётся согласовывать со мной все даты и продолжительность нахождения в прошлом. Согласен? — Да! — выпалил Кевин. — Конечно! Спасибо, мистер Новак! Кастиэль устало кивнул и вышел, на ходу делая пометку в планшете. Этим он займётся сразу по возвращению из шестнадцатого века. А сейчас его мысли занимала судьба Лизы; что с ней будет? Конечно, лицензии её лишат. Скорее всего, пожизненно, разве что спонсоры попытаются выбить для неё снисхождение и право перемещаться в прошлое с наблюдателем, который не отойдёт от неё ни на шаг. Кроме того, её ребёнок тоже никогда не сможет получить лицензию. Подумать только: такой талант пропадёт из-за глупой интрижки в прошлом! Кастиэль живо представил себе реакцию людей на эту историю. Когда широкая публика увидит портрет, все станут на сторону Лизы, он был уверен. Её чувству будут сопереживать. Романы о трагической любви сквозь века давно популярны; возможно, кто-нибудь вдохновится её историей и напишет новый. На её и без того популярные выставки хлынет ещё больший поток людей, за портрет охотника ей будут предлагать баснословные суммы, но она не станет его продавать; у неё будут брать интервью… Словом, у Лизы всё будет хорошо. Если не считать того, что она больше никогда не увидит того, кого, кажется, полюбила. Ведь иначе, чем любовью, нельзя объяснить то, как просто она призналась в своих грехах. Мысли она разумно, Кастиэль и не догадался бы о её нарушении. Она всегда могла заявить, что ребёнок у неё от кого-то из своего времени. Во время беременности перемещаться было запрещено, но после родов путь в шестнадцатый век снова был бы ей открыт. У неё были бы ещё годы с Дином. Должно быть, она просто больше не могла молчать. Кастиэль включил файл с записью французской речи конца шестнадцатого века. Он бегло говорил на всех широко распространённых языках Европы, легко переходя на произношение нужного времени, но для начала ему нужно было настроиться. Сверяя список сделанных прививок со списком требуемых, он внимательно вслушивался в запись, а когда она закончилась, заговорил сам, тщательно изображая речь средневекового французского мещанина. Это никогда не казалось ему сложным. Получая одежду и деньги, он продолжил придерживаться нужного акцента и лексикона. Дежурного это ни капли не удивило — он давно привык. Вводя нужную дату в панели управления машины времени (дата последнего посещения Лизы плюс полчаса), он ощутил приступ волнения. Не из-за того, что долго не перемещался в прошлое; нет, созданный Лизой портрет был так совершенен, что он не мог не заволноваться перед встречей с таинственным Дином. Желудок тревожно ворочался, и Кастиэлю пришлось напомнить себе, что он представляет лишь созданный талантливым художником образ; в жизни Дин, безусловно, не будет так же прекрасен. Кроме того, это шестнадцатый век, а Дин — простой охотник. От него будет нести потом, и он будет весь в грязи и, может быть, крови убитого животного. Кастиэля ждёт разочарование. Сказав себе, что он готов, Кастиэль нажал на кнопку запуска. Он не был готов. Во-первых, он никак не ожидал встретить Дина сразу же. Во-вторых, он при всём желании не мог бы оказаться готовым к тому, что Дин будет не только свеж, чист и гладко выбрит, но и одет по моде двадцать второго века. Ну и в-третьих, он совсем уж не ожидал того, что Дин набросится на него и попытается повалить на землю. Увернуться он успел в последний момент, но со следующим броском Дин всё-таки нарушил его равновесие, и Кастиэль рухнул на землю, успев, впрочем, вцепиться в предплечье Дина и заставить его пошатнуться. Дин взмахнул руками, чтобы удержаться на ногах, и Кастиэль дёрнул его за ногу. Дин упал на него, и они сцепились уже на земле, перекатываясь и поочерёдно оказываясь сверху. Кастиэль лихорадочно соображал. Дин одет по-современному; значит, Лиза солгала. Она рассказала Дину всё. И он поджидал Кастиэля; значит, признание Лизы было вызвано не внезапным порывом. Она тщательно всё продумала и изобразила вспышку чувств, заставив его себе поверить, а сама знала, что он отправится сюда. Она рассчитала всё до минуты, а Дин был её сообщником; он переоделся и был готов занять место Кастиэля в машине времени, отправившись в будущее, где ждала его Лиза. Пока в Академии обнаружили бы отсутствие Кастиэля, они были бы уже далеко. Несомненно, она продумала всё. Вот только она не ожидала, что Кастиэль не позволит просто так взять над собой верх и окажет Дину сопротивление. В очередной раз нависнув над Дином, Кастиэль просипел: — Дин, остановись. Ваш план не сработает. Лиза не ждёт тебя, она арестована. Дин замер. — Что с ребёнком? — быстро спросил он. Его хватка ослабла, и Кастиэль наконец-то смог позволить себе рассмотреть его. Портрет Лизы не сильно погрешил против истины; он и правда был прекрасен. Его лицо завораживало, и Кастиэль невольно задался вопросом, каким он был в шестнадцать, когда Лиза увидела его впервые. Наверное, она полюбила его с первого взгляда. В это было легко поверить. Взгляд Каса против воли опустился к губам Дина, и он усилием воли напомнил себе, где находится. Не на свидании с парнем из интернета; перед ним охотник из шестнадцатого века, века предрассудков, века, где его тело никто не станет искать. Кроме того, Дин вроде как влюблён в Лизу и прямо сейчас ждёт ответа на вопрос об их ребёнке. — С ним всё в порядке, — торопливо ответил Кастиэль. Дин как-то рассеянно кивнул, и Кастиэль решил ради своего же блага отпустить его. Находиться к Дину так близко было просто-напросто опасно для его здравого рассудка. — Его же оставят там? — уточнил Дин, садясь и потирая ушибленное предплечье. — В будущем? — Я думал, ты захочешь оставить его себе, — слегка удивился Кастиэль. — Нет! — в ужасе воскликнул Дин. — Лиза рассказала мне о будущей войне. Я хочу, чтобы мой ребёнок жил в лучшем мире. В вашем. Его же… никто не обидит из-за того, кто я? Кастиэль нахмурился. — О будущей войне? — переспросил он. Дин нахмурился в ответ. — Лиза сказала, через три года начнётся война с императором, которая сотрёт с лица земли половину населения Франции, и наша провинция пострадает больше остальных. Это ведь… правда? Кастиэль закусил губу. Вот почему Дин был готов вслед за Лизой шагнуть в будущее. Но, если ей пришлось солгать ему об этом, может быть, одних чувств к ней для него было недостаточно? Быть может, он… Кастиэль оборвал сам себя. Не имеет значения то, любил ли Дин Лизу. Лишь нанесённый прошлому ущерб. — Это неправда, — сказал он. — Война, конечно, будет, и не одна, но не такая уж губительная. — Чёрт! — Дин прижал ладони к лицу. — Чёрт! Чёрт! — Что такое? — обеспокоенно спросил Кастиэль. — Мой брат, — глухо простонал Дин. — Он с семьёй отплыл в Америку. Я не хотел его отпускать, но Лиза сказала, это, скорее всего, спасёт им всем жизнь. Сказала, что их в будущее перенести нельзя, только кого-то одного… Чёрт! Лучше бы я уплыл с ними! Если бы не ребёнок, я бы так и сделал! Горло Кастиэля сжалось. Сколько же лжи принесла Лиза в прошлое; сколько же придётся исправлять. — На каком корабле они уплыли? — спросил он. — Может быть, я смогу вспомнить его судьбу. — Не знаю, — простонал Дин. — Боже. Я всё сделал не так! Кастиэль сочувственно коснулся его плеча. — Они тоже знали о перемещениях во времени? — спросил он. — Нет, — Дин покачал головой. — Насколько я знаю, Лиза говорила только мне. — Я думаю, наши всё-таки захотят их разыскать, — успокаивающе сказал Кастиэль. — Чтобы убедиться. Так что ты узнаешь об их судьбе. От тебя требуется только молчание. Никому не говори о нашем времени. — Не скажу, — Дин вцепился в его руку. — Вы правда сможете их найти? И вернуть? — Не знаю насчёт возвращения, — признался Кастиэль. — Это решит комиссия. Нужно будет глубоко изучить вопрос и его влияние на ход истории. Главное, молчи. Ни слова никому. Иначе тебя могут казнить. Дин нахмурился. — Что будет с Лизой? — спросил он. — Её казнят, — честно сказал Кастиэль. — То, что она планировала, — преступление против основных законов времени. Это единственное, за что у нас полагается смертная казнь. Дин широко распахнул глаза. — Но ребёнок? — неверяще спросил он. — Конечно, её казнят не сразу, — смущённо заверил его Кастиэль. — Спустя какое-то время после рождения ребёнка. Но ему создадут все условия, не сомневайся. Запретят только перемещения во времени — на всякий случай. Чтобы ему или ей не захотелось найти тебя. Дин обречённо кивнул. — Значит, меня не убьют? — спросил он. — Нет, — Кастиэль улыбнулся. — Если будешь молчать и продолжать жить прежней жизнью — нет. А сейчас ты должен сдать мне всё, что она принесла сюда из нашего времени. Дин кивнул и поднялся, но никуда не пошёл, а принялся раздеваться. Кастиэль сразу и не сообразил, о чём просит, и сейчас судорожно сглотнул, пытаясь изобразить небрежное любование пейзажем. — Пожалуйста, ничего не предпринимай, прежде чем мы с тобой свяжемся, — пробормотал он, не в силах удержаться от беглого взгляда на сильную веснушчатую спину. — Я имею в виду твоего брата. Как его зовут? — Сэм, — ответил Дин, сбрасывая джинсы. — Фух, вот это классная штука. Сразу было как-то неудобно, но я быстро привык. Даже жалко с ними расставаться. Кастиэль слабо улыбнулся, а Дин тем временем разделся полностью. Кастиэль сосредоточился на складывании его футболки, а Дин вместо того, чтобы пойти к себе и одеться, уселся с ним рядом. Кастиэля даже слегка передёрнуло; наверняка ощущение жёсткой травы на голой коже было не из приятных, но Дин и виду не подал. — Спасибо, что всё объяснил, — сказал Дин. — И вообще. — Ты расстроен, что план сорвался? — спросил Кастиэль, тут же укорив себя за глупый вопрос. — Не знаю, — признался Дин. — То есть… она много чего хорошего рассказывала о вашем времени. Но я теперь не знаю, во что верить, а во что нет. И если честно… если бы не ребёнок, я бы не согласился… то есть Лиза замечательная, но мне бы не хотелось оказаться в неизвестном месте, где надо мной нависает опасность разоблачения, а доверять можно только ей. Я был бы привязан к ней на всю жизнь. То есть так и должно быть, я знаю, но… — он запнулся и замолчал, качая головой. — Я смогу узнать, кто у неё родился? — Вообще-то это не положено, — сказал Кастиэль. — Но, думаю, я смогу тебе сообщить. — Спасибо. — Не за что. Хм… ещё какие-нибудь вещи? — Вроде нет. Я проверю. Если найду, отдам тебе в твой следующий приход. — Ладно, — легко согласился Кастиэль. Слишком легко с учётом того, чтобы ещё недавно Дин пытался на него напасть. — Где ты живёшь? Дин выпрямился во весь рост — Кастиэль стыдливо отвёл взгляд — и махнул рукой в сторону леса. Ну конечно. — На опушке. Если меня не будет, можешь подождать. Я редко ухожу надолго. Сейчас хорошая пора. Кастиэль рассеянно кивнул, поднялся на ноги и направился к машине. Он лениво допустил возможность того, что Дин попробует его обогнать, но тот не стал. Обернувшись, Кастиэль бросил последний взгляд на него, обнажённого и стоящего в лучах солнца, словно нарочно выбравшего самый выгодный ракурс. У Кастиэля перехватило дыхание, и он торопливо захлопнул за собой дверцу и ударил по кнопке возвращения. Ещё увидев портрет Лизы, он сразу подумал, что это лицо не сразу отпустит его и, возможно, даже станет преследовать его во сне; но сейчас перед его глазами стоял совсем иной образ. Кастиэль пытался отогнать его; это было совершенно неуместно. Поняв всё же, что возбуждение не отступит, он попробовал заинтересовать тело чем-нибудь другим и по возвращению домой включил порно. На экране один парень опустился перед другим на колени, бросив на него томный взгляд снизу вверх; Кастиэль расстегнул ширинку, опуская руку на член, поглаживая его и стараясь представить себя на месте стоящего и ни в коем случае не видеть перед собой никого другого и не вызывать в памяти Дина, его улыбку, его сильное тело охотника, обласканное солнечными лучами, лёгкость и непосредственность его движений, его рот, который наверняка смог бы проделать невероятные вещи… Сдавшись, Кастиэль щёлкнул пультом, выключая ролик, и упал на спину, обхватывая член крепче; представить, что это рука Дина, а не его, быстро двигается вверх-вниз, оказалось даже проще, чем он ожидал. Его бёдра тут же самовольно начали вскидываться, а ноги сами собой раздвинулись шире; воображаемый Дин обхватил его головку губами, продолжая работать одной рукой, а второй потянулся к соску Кастиэля, теребя его и сжимая. — Дин, — выдохнул Кастиэль, крепко жмурясь и всё отчаяннее двигая рукой. — Дин! — Кас, — простонал воображаемый Дин. — Ну же, детка. Проскулив, Кастиэль кончил, ощутив, как перехватывает дыхание. Вытянув ноги, он бессильно обмяк, пытаясь перевести дух, а потом с трудом поднялся на ноги и побрёл в сторону ванной, не переставая твердить себе, что ничего особенного не произошло. Ему и прежде доводилось дрочить на незнакомцев или людей, которых он больше никогда бы не увидел; тот факт, что Дин из прошлого, ничего не менял. Никто об этом не узнает; ни он, ни Лиза, ни начальство. Смывая с себя сперму, Кастиэль понемногу успокаивался, а после душа сразу лёг в постель, оставив разбор отчётов на завтра. Сон был глубоким, без сновидений.