Две змеи в объятиях страсти

Они вваливаются в квартиру, сбивая с вешалки так и не убранные с весны куртки, спотыкаются о разбросанную обувь и врезаются в углы. Одежда тяжелой материей падает на пол, они путаются в рукавах рубашек, в штанинах брюк. От жары собственная кожа невыносима, и Хаген приоткрывает рот, пытаясь вдохнуть раскаленный воздух, обжигающий до боли легкие. Поцелуи нетерпеливые, прикосновения влажные и горячие, оставляющие краснеющие следы на теле. В темноте комнаты ничего не видно, даже собственных рук, и они падают на кровать, запнувшись о собственные, сброшенные минутой назад вещи. Простыни пахнут миндалем, на ощупь мягкие и гладкие, словно шелк, и касаться их обнаженной кожей — лишний грамм возбуждения в кровь. У Хагена перед глазами марево пожара, изнутри полыхающего и сжигающего почти дотла все внутренности, а Тегун дышит шумно, прерывисто, целуя острые плечи и выступающие ключицы. Эн не может спокойно лежать под этими ласками, постоянно двигает бедрами, задевая возбужденный член любовника, и желает избавить их обоих от белья, что болезненно сдавливает тела. На каждое движение узких бедер Лео отзывается влажным поцелуем за ухом и приглушенным стоном, и подставляется под поцелуи, открывая беззащитную шею. Но стоит острым зубам сдавить кожу над бешено бьющейся артерией, как Тегун взвизгивает совсем не по-мужски, и Хаген недовольно хнычет, чувствуя, как спадает возбуждение парня. Это вообще не то, чего он добивался, и Эн следит за чужим взглядом, чтобы потом разразиться смехом, уткнувшись в плечо любовника. Лео устраивается на другом краю кровати и смотреть не хочет на бойфренда, пока тот встает и включает свет. Теперь все выглядит еще ужасней, и о сексе даже думать не получается. В метре от кровати стоит огромный, просто невероятный аквариум. И там, под искусственным светом лампы, греется большая змея. Настолько большая, что, наверное, сможет проглотить его целиком и не подавиться. Хаген продолжает смеяться, стоя посреди комнаты, и пытается успокоить парня. — Да чего ты? Это же просто питон, — он протягивает руку, но Лео отодвигается, сидя теперь на самом краешке кровати. — А получше животное не мог завести? Кошка там, собака, рыбки на крайний случай. Какого хрена именно змея? — Тегун даже не поворачивается, предпочитая смотреть в темное окно. — За рыбками тяжело ухаживать, остальных надо постоянно кормить, а с собакой еще по утрам и гулять нужно, а я иногда работаю в ночную смену и желаю спать утром, а не бродить по улицам. А Лапушке раз в неделю крысу закинул, и все, лежит, переваривает спокойненько. — Лапушка?! Ты назвал огромную змею Лапушкой? — Тегуна разве что не колотит. Он обхватывает ладонями голову и не пытается ничего уже понимать. — Я знал, что связался с больным на всю голову, но чтобы настолько — я даже не представлял. — Ой, да ладно тебе. Он же ласковый. Вот смотри. Хаген сдвигает крышку аквариума и протягивает руки внутрь, чтобы достать питона. — Не смей! Пусть лежит на месте, а я поеду домой. Все равно сегодня ничего не получится. До завтра, Хаген, увидимся в кофейне. Тегун оказывается прижат к кровати тяжелым телом парня, который смотрит с осуждением и обидой, будто Лео оскорбил его ребенка. — Ладно, давай по-другому, — Хаген мягко водит пальцами по чужому лицу. — Тебе же нравится, как я танцую? Лео нехотя развернулся, чтобы проследить за действиями любовника. Эн легко достал из аквариума питона и уложил его себе на шею. Тегуна передернуло от отвращения. Он не понимал, что парень нашел в этом мерзком животном, которое могло задушить его за несколько секунд. Но тот будто и не боялся, поглаживая змею на своей шее и осторожно включая выбранную песню. Из закрепленных по углам комнаты колонок негромко зазвучала музыка, медленная и плавная, и Хаген начал двигаться. Питон зашевелился вслед за ним. Движения Эна были по-змеиному плавными, осторожными, он изгибался, вел бедрами из стороны в сторону, приковывал к себе взгляд. Лео и думать забыл о монстре на его шее. Сейчас он был полностью поглощен этим танцем, манящим и завлекающим, и даже смог коснуться влажных от пота бедер подошедшего к нему парня. Запястья случайно коснулся сильный, гладкий хвост, но Тегун не отдернул руку, как заведенный продолжая водить по телу любовника. Он любил, когда Хаген танцевал, когда растворялся в музыке, отдаваясь ей полностью. Обычно, после этого так же самозабвенно он отдавался и в постели, но эти танцы всегда были особенной прелюдией, как и сейчас. По венам Лео снова потекло возбуждение, раскаленное, жидкое, выжигающее. Эн легко поймал его настроение — провел ладонью по волосам парня и изящно проследовал к аквариуму, опуская питона и задвигая крышку, проверяя, плотно ли он ее закрыл. А потом протанцевал к кровати, пуская в ход руки, взмахивая ими, словно крыльями, и опустился на постель, глядя на любовника с вожделением и нескрываемой похотью. Тегун резко дернул его за запястья, подтягивая к себе. Поцелуй вышел смазанным, губы скользнули по щеке, а ладони Хагена с силой сжались на чужих предплечьях. Они повалились на кровать, переплетаясь конечностями, прижимаясь друг к другу, чередуя жадные поцелуи с голодными укусами, царапая кожу. Языки зализывали следы от зубов, а быстрые руки торопились избавить от белья. И не волновал уже греющийся под искусственным светом питон, настолько Лео был поглощен ласками возбужденного до боли любовника. Каждое его касание отдавалось волной жара по телу, парень двигал бедрами, пытаясь спровоцировать на что-то большее, но Хаген внезапно остановился. Он долго смотрел в глаза Тегуну, водил пальцами по его лицу, касался волос, а потом мягко скользнул губами по его шее. Он покрывал поцелуями плечи, ключицы, выцеловывал каждый миллиметр кожи на груди, иногда прикусывая ее, дразня кончиком языка затвердевшие от возбуждения соски. Лео оставалось только тяжело дышать от каждого прикосновения, вплетать длинные пальцы в высветленные волосы парня, заставляя его опуститься ниже. Но Хаген сопротивлялся. Он царапнул кожу на боках, вдоль ребер, и опустил кончик языка во впадинку пупка, вырывая изо рта любовника сдавленный стон. Он вычерчивал рельеф мышц, крепко удерживая за бедра, и ловил каждый шумный вздох, наслаждаясь им, упиваясь до головокружения. Когда его губы коснулись влажной от солоноватой смазки головки, то Тегун уже готов был кончить. Но умелые пальцы сжали основание его члена, откладывая оргазм и делая возбуждение невыносимым. Эн вылизывал его член, брал почти полностью в рот, касался губами мошонки, осторожно, боясь сделать больно, втягивая яички, тут же выпуская, чтобы облизать. Лео казалось, что он вырвал несколько светлых волосков, так сильно он сжимал пряди. Перед глазами расплывались белые круги, сливались в одно большое пятно, которое пульсировало и готово было взорваться тысячью огней, когда Хаген выпустил его член изо рта и снова поцеловал опухшие, покусанные губы. Он шарил рукой под подушкой, а потом, не справившись с собой, швырнул ее на пол, тут же находя искомое. Полупустой тюбик смазки открылся с тихим щелчком, воздух в комнате потяжелел от запаха силикона, не делая дыхание легче даже с порывом ветра в открытое окно. Тегун подмял парня под себя, переворачивая на живот и заставляя встать на колени. Испачканные вязким лубрикантом пальцы прочертили линию от шеи по груди, животу, обвели до боли возбужденный член и коснулись тугого отверстия. Мягко обведя сжатые мышцы, Лео легко протолкнул один палец внутрь жаждущего тела, разминая, подготавливая. Хаген лишь тяжело дышал, уткнувшись лбом в сложенные руки, и подавался навстречу каждому движению. Он легко принял второй, а следом и третий палец, сжался вокруг них и готов был кончить, но Тегун оказался быстрее. Он смотрел на сжимавшиеся от пустоты мышцы, напряженные плечи и острые лопатки, что так красиво в темноте двигались, когда парень ерзал, пытаясь выбрать более устойчивое положение. Как только Эн успокоился, Лео смазал член и толкнулся внутрь, входя лишь головкой. Хаген разочарованно, надрывно застонал. Слишком мало, он хотел большего, но его мучали, пытали самым блаженным образом из всех, что существовали. И сейчас он готов был отдать все, что угодно, лишь бы движение продолжилось. Но Тегун вышел из него и снова вошел только головкой, заставляя любовника скулить от невозможности что-либо сделать. Он попытался податься навстречу, насадиться, но его бедра оказались сжаты сильными руками. Лео двигался так медленно, как только мог, сжимая зубы, чтобы не сорваться. Он целовал острые плечи, проводил языком вдоль проступающих позвонков и осторожно кусал за ухо, прежде чем вошел полностью. И замер. Хаген взвыл, сжимаясь, почти умоляя двигаться. Но в ответ на это он услышал лишь тихий смешок и горячий шепот. — Потанцуй. У Эна чуть ли не слезы текли по лицу, но он выполнил столь идиотскую в данный момент просьбу. Хватка на его бедрах ослабла, позволяя двигать ими, и он делал все, что мог в столь стесненных условиях. Он крутил задницей, чувствуя, как при каждом движении член на несколько миллиметров покидает его тело и снова входит, давая такое болезненное, недостаточное удовольствие. Он напряг все мышцы до ноющей боли, чтобы изогнуться волной и придвинуться к стене. Лишь упершись в нее руками, почувствовав твердую опору, он смог позволить себе чуть больше движений, не боясь упасть и потерять такое важное ощущение наполненности. Он прогнулся, позволяя члену почти полностью выйти из него, и подался назад, вскрикивая от наслаждения. Шершавые пальцы на его влажной от пота спине вызывали головокружение, и он начал выпрямляться, зная, что от этого станет еще уже, что ощущения станут болезненными. Но это раззадорило Тегуна, до этого с восхищением одержимого смотревшего, как в узком теле скрывается его член. И когда Хаген намеренно сжался, когда снова вскрикнул, то не смог удержаться. Снова крепко сжал его бедра, заставил прогнуться и трахал быстро, резко, насаживая парня на пульсирующую от близящегося оргазма плоть. Эн, с трудом удерживаясь в положении, обхватил свой член ладонью, пытаясь поймать заданный любовником ритм. Каждое движение отдавалось ударом молота в его голове, он уже ничего не видел от затуманившего рассудок возбуждения, и кончил с громким, протяжным стоном, пачкая чистую наволочку. Тегуну потребовалось всего несколько секунд, чтобы последовать за ним, выходя и кончая на простыню, которую так любил Хаген, — белая, с синим рисунком звезд. Они так и стояли, пока не перестало стучать в ушах, пока сердце не пришло в норму, и его гул не перестал заглушать все остальные звуки. Эн разочарованно просипел, голос оказался сорванным. — Мне снова придется стирать, грязный извращенец, — вдвоем они кое-как стянули постельное белье и бросили его на пол. — А все из-за тебя. Сперма на моей постели из-за тебя, кофе на моей рубашке из-за тебя. Одни неприятности, Чон Тегун. Парень в ответ только еле слышно хохотнул. — Да ладно тебе. Зато было круто, — он снова вплел пальцы в светлые волосы, накручивая пряди. Это успокаивало. — И я уверен, что тебе понравилось. — Но повторять этого я не хочу. В следующий раз давай как-нибудь более традиционно, ну, или в ванной — кафель легче отмывать. — В следующий раз ты предупредишь меня о твоих странных домашних обитателях, чтобы не пришлось еще и мои штаны стирать. Ей Богу, Хаген, я чуть не обделался, когда увидел твою Лапушку. Эн попытался ударить любовника за оскорбление любимого зверя, но его руки тут же оказались перехвачены, а самого парня затянули в поцелуй, пресекая возможные дальнейшие тирады.