Человек, предназначенный для другого

      Ким Юквон никогда не верил в странное понятие, как дружба, и всячески старался на эту квазирелигию закрыть глаза. Получалось с переменным успехом, потому что по воле своей же профессии без хороших знакомых не обойтись: бесконечные связи с фотографами, с изданиями, с домами моды, с визажистами. Ему было выгодно лишь облагораживать свой кошелек, тем самым жертвуя личным комфортном и разжигая славу через псевдодружественные отношения. Он так считал до переломного момента.       Почему-то именно в тот самый переломный момент под названием «скучно» он решился выйти из своего номера, чтобы размять ноги до соседнего бара. Наверное, иногда наши желания в сговоре с самой судьбой, ведь кто знает, что потом в итоге нас ожидает после принятых решений потешить свои нужды.       Юквон, закрывая дверь на карточку-ключ, неловко развернулся, точнее — просто-напросто натолкнулся на какую-то тушу: вероятно, на живую и высокую. Что-то пробубнив на английском, напирая на горловую «р», он извинился и уж было хотел слинять от собственной же неосторожности, как вдруг тут его вежливо окликнули:       — Простите и Вы меня, конечно, но Вы не знаете, где здесь курильная комната? Я только что сюда въехал, а ничего найти не могу! Поможете, пожалуйста?       Юквон остановился и развернулся. Он с удивлением взглянул на ту самую тушу и не прогадал с ростом: перед ним стоял высокий юноша с очень знакомым лицом, причём явно корейского происхождения, но Юквон на это не обратил никакого внимания и сослался на то, что обознался и вспомнил старое прошлое. Мир корейского шоубизнеса был теперь для него позади.       Молодой человек опешил и сразу проговорил, разглядев лицо Юквона:       — Ох! Мистер Ким, это вы?       Все-таки Юквон смутился, и его лицо сложилось в непонятную гримасу, по которой только незнакомый с ним человек может определить форменное презрение.       — Как Вам известно, Ким — распространённая фамилия. Ну, я… Мы знакомы?       Неизвестный снова улыбнулся и заговорил по-корейски:       — Как Вас не знать? Хотя удивителен тот факт, что Вы меня не узнали, — засмеялся он. — Шутка. Я Вас ещё помню как сеульскую модель, а потом Вы переехали в Америку. Впрочем, мы лично совсем не знакомы, потому что я начинающий актёр, а дорамы не особо просачиваются за океан, если за ними не следить. Меня зовут Ли Минхёк.       Так вот почему Минхёк ему показался знакомым.       Минхёк слегка поклонился полукорпусом и снова улыбнулся краем губы, отчего образовалась мягкая вмятина-ямочка. Почему-то Юквон прочитал в этой улыбке какое-то махровое самодовольство, но решил с этим не церемониться и просто машинально добавил, сам от себя такого не ожидая:       — Пойдёмте ко мне в номер?       Они разговаривали и курили прямо в номере, потому что особенных и контролируемых ограничений поведения в номере не существовало. Они разговорились о Корее, о новостях в мире шоубизнеса, о жизни в Штатах, о деньгах. Потом спектр, касающийся их карманов с монетами, был замят и даже как-то избегаем: то ли нарочно, то ли так их уставшие души и вымотанные рассудки соизволили отставить это. Они говорили о погоде, о грязных парках, о милости дельфинов, о мягкости котов и о гороскопах. Почему-то Юквон, довольно настороженный в разговорах и при всяческих темах ни о чем, был полностью расслаблен. То ли кольца дыма его успокаивали, то ли прибережённая Минхёком в чемодане бутылка виски распоясывала его. У него в голове была какая-то громоздкая мысль в его облегчённой голове: что-то здесь происходило не просто так. Минхёк казался ему остроумным и смешным собеседником, даже умным для человека из знакомого Юквону круговорота кривых купюр. Он удивлял и сам мог удивляться. Что-то цепляло не на шутку холодное сердце расчётливой модели.       — Знаете, а Вы притягиваете, — выдал Минхёк, разливая по толстодонным стаканам остатки виски. — Должно быть, у Вас много друзей.       — Ни одного, на самом деле, — отрешённо ответил он. — Может быть, алкоголь делает меня более разговорчивым.       — Вы слишком искренний, Юквон-ши. Такое ощущение, что Вы скучали по настоящему общению. Возможно, я ошибаюсь и лезу не в своё дело, но это должно быть так.       Юквон промолчал, потому что на правду либо безоговорочно соглашаются, либо в ярости её отрицают, либо молчат. Так как ни один вариант ему не подходил, он решил остаться в стороне без права на какую-либо рьяную оппозицию. Спустя некоторое время он спросил:       — А Вы верите в дружбу, Минхёк-ши?       — Я верю, что существует какой-то человек, пусть даже и на другой стороне планеты, который просто предназначен для другого. Я не имею в виду интимные подробности… Он просто предназначен, даже если этот человек одного с тобой пола.       Юквон сморщился, но сделал вид, что это от перебора алкоголя и неприятного головокружения:       — Не понимаю Вас.       — Не берите в голову. Это просто мой ответ, — пожал плечами тот. — Пожалуй, сменим тему.       Они продолжили говорить о других несерьёзных вещах. У Юквона на донышке сознания что-то колотилось, предупреждая его поговорить о чём-то другом, ведь, что вероятно возможно, эта встреча далеко не пойдёт на вторую. У него не было никогда такого ощущения, что он нашёл человека понятливого и какого-то родного, ставшего таковым всего лишь за три часа общения, перешедшие плавно в утро.       Юквон заторопился собираться, потому что предстояла другая поездка в новый город. В сердце оборвался грузик-чувство, которое с эхом ударилось в самую бездну. То место, которое не вызывало ничего особенного, вдруг стало проецировать самого Юквона — того самого, который недавно сидел за тем самым кофейным столиком и попивал из стакана вместе с ночным компаньоном.       Он хотел было пойти попрощаться, но в номере нужного постояльца не оказалось. В спешке он черкнул записку и просунул ему под дверь. Сверившись с часами, он шагнул из гостиницы в забытый на одну ночь мир, который принёс ему снова страдание от одиночества среди своих. Никогда пятничное утро ему не казалось настолько тусклым и серым.       Садясь в такси, он взглянул в последний раз на отель и замер. Даже время для него остановилось, в крайнем случае — удручающе тянулось. Он подумал, что что-то потерял: наверное, часть себя, которую уж точно никто не подберёт.       Он ещё не знал, что будет помнить Ли Минхёка как человека, изменившего полностью мировоззрение и давшего почву для приготовления к новым жизненным этапам. Он ещё не знал, что долго его ещё не забудет.

***

      Отдых в Вене был не совсем тем развлечением, о котором бы он мог мечтать несколько лет назад. Неужели зрелые года ему шептали понять окружение таким, какое оно есть: живописное, манящее, великолепное и олицетворённое руками самого человека. Такой ему казалась исполненная божественными красотами Австрия.       Юквон изучал карту, стоя на переполненной улице. Какая-то приятная одержимость заставила его взять карту в руки и вдохнуть эти улочки полной грудью, изучая тюлево ощутимую жизнь вне народа. Почему-то он сопоставлял лишь саму страну и себя, мысленно отдаляя людей куда-то вдаль, на задний фон той неприятной жизни. Он до сих пор не верил во всякого рода взаимоотношения, поэтому людей он просто не замечал.       Он, до сих пор изучая картографические маршруты, быстро развернулся на носках и, сделав шагов всего ничего, в кого-то врезался. По-корейски выругавшись, решил было отойти от человека и, обойдя его, продолжить свой путь, но остыл при словах, произнесённых знакомым голосом, который врезался ему в память ещё пять лет назад.       — Минхёк-ши? — Юквон резко вздёрнул голову, но увидел не то молодое лицо, ещё не тронутое полным навалом всего ремесла актёрства, а зрелое, задумчивое, которое стало ещё больше знакомым, чем раньше.       — Не знаю, как Вы теперь, но я до сих пор верю, что существует какой-то человек, который просто предназначен для другого. И Вам советую. Пойдёмте ко мне в номер?