On this beautiful night we'll make everything right, my beautiful love — The Afters, «Beautiful Love»
Круглую, выполненную в коричнево-бежевых тонах, уютную спальню четы Кадзэкагэ озарял тёплый желтоватый свет, идущий от двух ночников, прикрытых плетёными из ротанга абажурами и стоящих на прикроватных тумбочках по обеим сторонам кровати, и наполнял щекочущий ноздри, сладковатый запах расставленных на полках благовоний. Тихонько скрипнув дверцей исполинских размеров деревянного шкафа, Сэн, переодевшись ко сну в лёгкую нарядную шифоновую рубашку до колен, тяжело вздохнула и подошла к окну. За таким же круглым, как и вся комната, оконным обрамлением простирался завораживающий дух ночной пейзаж спящей Суны. Время было далеко за полночь, и луна, давно взошедшая на чернильный небосвод, холодным сиянием серебрила разномастные каменные домики жителей Деревни и огромные песчаные барханы пустыни, расположенной позади ограждающей Селение Песка высокой стены. Каждую ночь Сэн любовалась сказочным пейзажем, когда опустившееся на Суну лунное свечение будто бы припорашивало всё вокруг лёгким искрящимся снегопадом. «Интересно, — подумала девушка, зевая и задёргивая цвета молочного шоколада шторы из плотной ткани, — как там Гаара?» Каждую ночь она задавала себе один и тот же вопрос, заранее зная на него ответ: Гаара занят. Её молодой, полный сил и энергии супруг каждый вечер допоздна засиживался в своём кабинете, занимаясь разбором отчётов синоби, политически важных бумаг, подписывая соглашения и указы. «Весь в делах да случаях, — любила гова́ривать девушка, — времени на отдых, конечно же, нет». Однако она покорно смирилась с жизненным расписанием своего мужа, понимая всю важность и ответственность обязанностей, возложенных на его титул, и принимая это как данность. Сэн отошла от окна, направляясь к кровати. Присев на самый краешек, она зябко поёжилась и, сдёрнув со спинки близстоящего стула светло-жёлтое хаори, по-детски беззащитно завернулась в одежду. Снова вздохнула. Стряхнув с ног домашние варадзи, легла прямо поверх тёмно-коричневого, расшитого золотыми символами Сунагакуры покрывала и взяла с тумбочки небольшую толстую книжечку в твёрдом переплёте — сборник рассказов Рюноскэ Акутагавы. В самом начале своего замужества Сэн, весьма удручённая постоянным отсутствием Гаары, наивно порывалась стать его помощницей, вместе с ним ночами напролёт дежуря в его кабинете и корпея над важной макулатурой. Ведь, как считала девушка, она имела полное право иметь представление о текущем положении Деревни Песка на политической арене. Однако Кадзекагэ довольно быстро, чётко и ясно дал ей понять: с управлением Деревни он справится сам. К тому же у него уже были помощники — его брат и сестра — и этого было вполне достаточно. Воспитанная в духе традиционных ценностей, Сэн не посмела перечить ему. Девушка отказалась от карьеры куноити, от претензий на помощь и решила вести осёдлый образ жизни в роли заботливой жены и хранительницы домашнего очага. Это не значило, конечно же, что в девятнадцать лет она самоотверженно обрекла себя на добровольное затворничество в стенах резиденции Кадзекагэ, просто с тех пор она нашла другой способ поддержки Гаары. Каждое утро приносила ему, уставшему после бессонной ночи, собственноручно приготовленный завтрак, расспрашивала о его самочувствии, настойчиво просила выкроить час-другой на сон. Волновалась о его здоровье. И... ждала. Каждую ночь ждала, когда он придёт, чтобы, пожелав ему хороших снов, робко поцеловать Кагэ в лоб и обнять его. Большего она не требовала, а он и не позволял себе. Глаза Сэн начали потихоньку сонно слипаться. Так и не раскрыв лежащую на коленях книгу, она отложила её в сторону и, закинув руки за голову, рассеянным взглядом уставилась в потолок. Сердце размеренно билось в груди, привыкнув к ежедневному томлению. Она любила Гаару. Всем своим существом, отдавая ему всю себя до последней крохи. Поначалу загадочный молодой правитель Суны казался ей нелюдимым, холодным и отстранённым, будто одинокая скала средь Суновских пустынь. Он не проявлял к ней никакого интереса, абсолютно равнодушно приняв факт того, что женился. Не по своему выбору, а по решению Совета. Да и сама Сэн побаивалась его, хотя изначально знала все подробности его нелёгкой судьбы, знала, как ценою собственной жизни он защитил родное Селение, знала, какие храбрость и отвагу проявил на поле битвы во время Четвёртой Мировой Войны Синоби. Именно проникновенная речь Кадзекагэ вдохновила бойцов на подвиг. Именно усилиями Кадзекагэ удалось объединить мощь бидзю — хвостатых демонов. Размышляя над этим уже после их свадьбы, Сэн невольно прониклась чувством глубокого уважения к юноше, которому всего-то двадцать лет, а позже, признав, что её супруг — истинный герой, достойный своего титула, она без памяти влюбилась в него. Пропала. Отныне её существование было посвящено Гааре. Её любовь была столь сильной, искренней и самоотверженной, что девушка ни на йоту не сомневалась в том, что Совет принял правильное решение, избрав её в качестве жены для Кадзекагэ. За это она до сих пор, даже полтора года спустя, благодарила всех Богов, которых знала.****
Пятый Кадзекагэ осторожно, стараясь не шуметь, приоткрыл дверь в спальню. Ночные лампы на обеих тумбочках горели, кровать была нерасправлена. Пахло благовониями. Юноша бесшумно прошёл внутрь комнаты. Стянул с уставших, ноющих от долгого сидения в одной позе плеч мантию Кагэ и повесил скользящую шелковистую ткань на стул, оставшись в простом алом кимоно. Вслед за мантией с тихим шорохом последовал шарф, который носили все жители Сунагакуры. Скинув с себя одежды Кадзекагэ, Гаара словно избавился от давлеющей тяжести долгого трудового дня. Сэн, мирно посапывая, спала на покрывале, свернувшись клубочком и подложив руки под голову. Домашнее хаори наполовину сползло, светло-рыжие, длинные волосы огнём разметались по плечам. Парень на мгновение замер, залюбовавшись выражением полнейшего умиротворения на круглом курносом личике своей молодой супруги. Сердце совестливо кольнуло: она опять прождала его весь вечер, да так и уснула, не дождавшись. На тонких губах Пятого проступила едва заметная улыбка — Сэн всегда ждала его. Невзирая на все его советы побольше отдыхать, нормально высыпаться и не вскакивать спозаранку, дабы приготовить ему завтрак, она всё равно поступала по-своему. Донельзя упрямая, её хлопотание вокруг него порой раздражало, однако юноша чувствовал, сколько искренности и преданности она вкладывала в свою заботу о нём. До неё — никто, кроме Тэмари, Канкуро и Наруто, не заботился, не волновался о нём столь же сильно, сколь эта рыжая упрямица. И Гаара, который поначалу вообще не был заинтересован в ней, как в девушке, как в той, чья любовь к нему очевидна всем, исключая его самого, постепенно сам начал испытывать к ней смешанные чувства. От неизведанной ранее нежности, разливающейся лёгким трепетом в груди, до неполного осознавания своей собственной влюблённости. Ведь он никогда не знал, каково это: любить и быть любимым, никогда не знал, каким образом интерпретировать само понятие любви, потому что оно многогранно, и каждый человек ощущает это по-своему. Наверное, думал парень, испытываемая к Сэн, к этой «ранней пташке», нежность, тот свет, что исходил из её чистой души, передаваясь и ему вместе с её улыбками и добрыми словами, наверное, это и есть любовь. По крайней мере, зачатки. Когда Пятый, неторопливо обогнув кровать, погасил ночник над головой девушки, Сэн вяло пошевелилась, пробуждаясь от резкой смены освещения, и открыла глаза. Перед ней в полумраке последнего света высилась тёмная фигура Гаары. Кроваво-алое кимоно, гармонируя с тусклым блеском его медно-рыжих волос, оттеняло и без того бледную, казавшуюся матовой в призрачном освещении кожу. Под глазами залегли ещё бо́льшие тёмные круги. Меж надбровных дуг пролегла складка. Во взгляде изумрудно-зелёных глаз читалась бесконечная измождённость разума. — Гаара-сан, — маленькая худая ручка ухватилась за край кимоно Кагэ. — Который час? Парень мельком глянул на висевшие над дверью настенные часы в резной деревянной оправе: третий час ночи. — Три, — молвил юноша, пристально вглядываясь в заспанное, чуть припухшее ото сна лицо девушки. Та быстро натянула сползшее хаори обратно на плечи и встала с кровати, будто до этого вовсе и не была в царстве Морфея. Гаара удивлённо надломил несуществующую бровь. А Сэн, воскликнув «Что ж Вы так припозднились-то!», маленьким вихрем заметалась по комнате. Проверила, плотно ли закрыты шторы, сняла с постели покрывало, бережно свернула и убрала в шкаф небрежно брошенные на стул мантию Кагэ и шарф, туда же сунула и своё хаори. Погасила тлеющие угольки благовоний в изящных глиняных пиалках. Убрала валяющуюся не на месте книгу. Поправила одеяло. Миниатюрная девичья фигурка плавно скользила по комнате мимо созерцающего торопливость Сэн Пятого. Наконец, придя к заключению, что от её спешной возни у него двоится в глазах, Кадзекагэ поймал мельтешащую вокруг девушку в плен своих рук, несильно сжав пальцами её предплечья. Их взгляды встретились. — Успокойся, — ровным тоном произнёс красноволосый, заглядывая в широко раскрытые карие глаза; в глубине тёмных зрачков он видел собственное отражение. — Почему ты не легла спать раньше? По телу рыжеволосой пробежали мурашки. Ладони Пятого Кадзекагэ были сухими и тёплыми, но кончики его пальцев — холодными. Контраст ощущений вызывал в ней бурю эмоций, тех, что она предпочитала никогда не показывать супругу. Проницательные глаза насыщенного зелёного цвета, казалось, заглядывали ей в самую душу, читая её мысли, как раскрытую книгу. К тому же некий флёр мимолётной близости к мужу вызывал ещё факт того, что Гаара не любил телесного контакта. И она знала, почему. Ни для кого не секрет, что в детстве вместо ласковых объятий любящих родственников, малыш, в чьём тельце обретал жестокий кровожадный монстр, получал сотню острых кунаев в спину от убийц, подосланных собственным отцом. Ясное дело, что любое, пускай мимолётное прикосновение сейчас, много лет спустя, вызывало в нём отголоски пережитых страданий, ожидание того, что ему намеренно могут причинить вред. Разумеется, девушка от всего сердца надеялась, что предательства от неё Гаара ни в коем случае не подозревает, однако всё-таки всегда очень трепетно относилась к этой его фобии. В конце концов, за образом неприступного хладнокровного монолита, возведённым самим Пятым в качестве естественной защиты от окружающих, таилась хрупкая ранимая душа человека с действительно печальным прошлым и искорёженной судьбой. Открыв для себя его душу, сумев заглянуть по ту сторону маски, Сэн поклялась всеми силами защищать эту душу, это хрупкое сердце. — Я ждала Вас, Гаара-сан, — просто ответила девушка, не отводя от него оправдывающегося взгляда. Тот, то ли раздражённо, то ли устало, вздохнул и покачал головой: — Зачем? Мои обязанности тебя не касаются, и если я должен заниматься делами до поздней ночи или до самого утра, это вовсе не значит, что ты можешь сутками не спать и портить своё здоровье. Я уже говорил и не хочу повторять дважды: живи своей жизнью, не моей. Гаара отвернулся, отпустив Сэн. На его лице не было ни единой эмоции, в то время как щёки его жены запылали румянцем. Едва он сделал шаг в сторону, намереваясь снять кимоно, как она тут же схватила его за запястье, будто утопающий, отчаянно хватающийся за соломинку. Пол под ногами девушки опасно покачнулся. Замерев, юноша искоса взглянул на неё через плечо. — Вы, пожалуй, хотели сказать: «Тебе не место в моей жизни», верно, Гаара-сан? — звенящим от напряжения голосом спросила рыжеволосая, в упор глядя поблёскивающими в свете лампы глазами на побледневшего (?) супруга. — Можете не отвечать, в этом нет необходимости. Я тоже уже говорила и не буду повторять дважды: раз уж вы отстранили меня от политики, то не вмешивайтесь в мои личные предпочтения. Я — ваша жена, а любая женщина, у которой есть семья, обязана проявлять заботу о ней; на данный момент моя семья — Вы, господин Кадзекагэ, поэтому позвольте мне заботиться о вас так, как я сочту это нужным. Резкие слова, брошенные в порыве обиженного негодования, наждачной бумагой прошлись по сердцу. Пальцы сами собой разомкнулись, выпуская запястье юноши из захвата. Машинально тряхнув копной рыжих волос, Сэн, смущённая своей дерзостью, нетерпеливым движением оправила и без того аккуратный подол своей ночной сорочки и, сгорбившись, прошла мимо стоявшего, как вкопанный, парня. Молча залезла под мягкое стёганое одеяло и повернулась к нему спиной, вся сжавшись под своим укрытием, словно стараясь сделаться как можно более крошечной и незаметной. Она не хотела причинять боль любимому человеку, но почему-то его резкое замечание сильно ранило её, и последовала ответная реакция. «Так нельзя», — прошептала девица, уткнувшись носом в подушку и зажмурившись. Послышался шорох снимаемой одежды — Кадзекагэ переодевался ко сну. Затем скрипнула дверца шкафа. Раздался щелчок выключателя, после чего спальня окончательно погрузилась во тьму. Кровать прогнулась под весом чужого тела. Зашелестело одеяло. И наступила гнетущая тишина. Сэн не слышала ничего, кроме собственного дыхания и частых ударов встревоженного сердца, даже то, как дышит ее муж, не слыхать. Гаара спал мало, если вообще хоть иногда засыпал, а не отлёживался до наступления рассвета, и чутко. Они легли, не пожелав друг другу спокойной ночи. Терзаемая угрызениями совести, рыжеволосая выпростала из-под одеяла руку, осторожно дотрагиваясь ладонью до спины мужа. Гаара вздрогнул, но не отодвинулся. — Гаара-сан, — шёпотом позвала девушка, — простите. Я... не знаю, что на меня нашло. То, что вы сказали, вы ведь тоже по-своему заботитесь обо мне. Я вам очень благодарна. Простите, пожалуйста, за то, что нагрубила. Спина юноши под её пальцами ощутимо напряглась. Вздохнув, он так же шёпотом проговорил: — Забудем об этом. Сэн с облегчением выдохнула. Придвинулась к нему вплотную и мягко обняла за талию, всем тельцем прижавшись к его спине. От Кадзекагэ исходило невероятное тепло, и пах он песком, корицей и чем-то ещё. Чем-то, что она не могла распознать. Приятным. Неуловимым. Присущим только лишь ему одному. — Я люблю Вас, Гаара-сан. Дыхание девушки щекотало лопатки. Прежде спокойное, сердце парня вмиг встрёпанной птицей забилось, заметалось в груди так, будто вот-вот готово было выскочить наружу. Она далеко не впервые говорила ему о том, что любит его, но каждый раз, когда Сэн с трепетом произносила эти три основополагающих слова, значение которых он понимал довольно смутно, нечто внутри него тут же выворачивалось наизнанку, трещало по швам и, обламываясь, летело вниз, причиняя нечто вроде сладкой боли. Красноволосый не мог подобрать правильных фраз, чтобы описать для себя это странное необъяснимое ощущение некой эйфории, накрывающей его с головой, подобно морской волне. — Повтори, — глухо попросил юноша. — Пожалуйста. Мысли путались, во рту пересохло. Всё внутри него напряглось в ожидании заветного признания. — Я сказала, что люблю Вас. Так люблю, — с ещё большей нежностью, лаской и мягкостью в голосе повторила Сэн, найдя рукой, лежащей на талии юноши, его ладонь и слегка сжав длинные холодные пальцы. Порой девушка, невзирая на относительно длительный срок их брака, словно впервые, всё ещё стеснялась говорить мужу такие личные вещи, но, с другой стороны, она прекрасно понимала важность и неоспоримую ценность для молодого человека этих искренних признаний. Как бальзам на душу. Всё ещё находясь в объятиях жены, Гаара перевернулся на другой бок, оказавшись с ней лицом к лицу. На щеках призрачным касанием осело её неровное дыхание, и парень, шумно вздохнув, втянул в себя аромат её волос, кожи и духо́в. Миндальный. Сладкий. Приторный, но не раздражающий. Взгляд горящих изумрудно-зелёных глаз встретил доверчивый, добрый взгляд глаз карих, взирающих на него с такой смесью преданности и какой-то нечеловеческой нежности, что в груди разом приятно заныло. Сэн была искренней, возможно даже чуточку наивной, однако он ценил эти её качества. Открытость, лёгкость, добродушие и жизнерадостность, коих ему самому, пожалуй, никогда не доставало, невольно вызывали расположение и симпатию к этой милой девочке. Рыжеволосая робко улыбнулась и прикоснулась тыльной стороной ладони к шее Пятого, заставив того против воли содрогнуться. Тоненькие пальчики очертили волевой подбородок, пощекотав чувствительную кожу под ним, тронули упрямый изгиб рта, проследовали по линии высокой, резко очерченной скулы, докоснулись до кончика прямого носа и, наконец, достигли лба. Убрав мешавшую неаккуратную челку, Сэн прочертила большим пальцем алые линии вытатуиравонного кандзи. Затем, повинуясь какому-то спонтанному порыву, девушка приподнялась на локте и быстро прижалась губами к иероглифу, вкладывая в этот мимолётный поцелуй смысл кандзи — вкладывая свою любовь. От неожиданности Гаара стремительно дёрнулся, будто его ударили. Девушка, испугавшись не меньше и тихонько воскликнув, сразу же отстранилась и отвела глаза. — Ах, извините!.. Какая же она всё-таки недалёкая! Ведь знала же, что её мужу не нравится, когда его трогают, и единственное, что он ей когда-либо позволял, это объятия и лёгкие незначительные прикосновения. А она накинулась на него с... с поцелуем. «Поцелуй, — с горечью подумала Сэн, — они женаты, уже полтора года как вместе, но за то немалое время, проведённое подле друг друга, так ни разу и не поцеловались». Осмелев, к собственному удивлению, вопреки всем запретам, установленным самой себе и своей пробуждающейся чувственности, она, не дав Кадзекагэ возможности толком опомниться, коснулась ладонью бледной щеки, порывисто прильнула губами к губам оторопевшего юноши и так же резво отпрянула назад. Вышло как-то по-детски нелепо и наивно, поцелуй оказался лишь легчайшим соприкосновением губ, однако в ушах у девицы гудел участившийся пульс, а руки тряслись. Сердцебиение зашкаливало, разгоняя кровь по венам с удвоенной силой. — Боже мой... Залившись краской, благо в темноте этого было не видно, она стыдливо спрятала лицо в подушку, лишь бы не увидеть гнева, негодования, разочарования или осуждения в глазах Гаары. Юношу, тем временем, словно окатили уша́том ледяной воды. Первые несколько секунд он пребывал в искреннем ступоре, широко раскрытыми немигающими глазами глядя перед собой, но ничего не видя. Грудь тяжело поднималась и опускалась от частого отрывистого дыхания. Губы горели. Пятый машинально приложил пальцы к пылающему рту. Голова закружилась, по плечам и спине поползли мурашки. Никогда ещё прежде не испытывал он ничего подобного; он даже не думал об этом, хотя ему нередко доводилось лицезреть на улице целующиеся, полностью погружённые друг в друга парочки. Тогда он не понимал, почему они так счастливо, так трепетно смотрят друг на друга, почему их глаза полны абсолютной нежности, почему их так тянет друг к другу... — Сэн... Девушка съёжилась ещё больше, не зная, какой реакции стоит ожидать от супруга. Он зол? Взбешён? Или для него это не имело ровным счётом никакого значения? — Сэн... Посмотри на меня. Голос молодого человека изменил ему, дрогнул, оборвался. Уверенный, насыщенный, поставленный голос непробиваемого синоби и хладнокровного Кагэ дрогнул, разлетевшись на тысячи мелких хрустальных осколков. И Сэн посмотрела. С замиранием сердца неуверенно подняла на него глаза и в ту же секунду едва не лишилась чувств: горячие сухие губы юноши осторожно накрыли её, мягкие, влажные, податливые. Пятый не умел целоваться, он действовал по наитию, повинуясь собственным ощущениям, захлестнувшим его в зыбкую, вязкую топь. Парень утратил над собой всякий контроль. Зарывшись пальцами в мягкие, огненно-рыжие локоны, легонько надавливая на затылок и притягивая лицо девушки как можно ближе, он вновь и вновь касался повлажневшими губами приоткрытого рта жены. С каждым таким мимолётным или же долгим, чувственным касанием внутри будто происходил маленький взрыв, горяча кровь, дурманя разум и учащая и без того неистовавший пульс. — Нет, — внезапно резко одернул себя Кагэ, отстраняясь от обомлевшей девушки. Всего лишь на миг утратив самообладание, он поддался плотскому искушению, коего ранее не знал. — Гаара-сан, — сдавленно прошептала рыжеволосая, дрожа всем телом. Для неё всё тоже происходило впервые, однако, в отличие от изумлённого и ошалевшего Кадзекагэ, она была поистине счастлива. Наконец-то она чувствовала его любовь и взамен могла отдать свою. Наконец-то могла выразить её чем-то несоразмерно бо́льшим, нежели улыбки, ласка и забота. И девушка хотела, чтобы юноша понял это. Каждой клеточкой своего тела воспринял, ощутил, осознал её искреннюю, горячую любовь. — Вы... Ты... Господи, ты так нужен мне, Гаара... Последние границы между ними с треском рухнули. Преодолевая смущение, девушка обняла Пятого за шею, приближая его к себе, и, закрыв глаза, притронулась губами к плотно сжатым губам Гаары. Она целовала его робко, нежно, с надеждой на то, что он ответит ей, и в итоге добилась своего: руки Кадзекагэ легли на её талию, заключая тонкий девичий стан в крепкие объятия. Удерживая её, парень принял сидячее положение, утягивая и Сэн за собой, безропотно упавшую ему на грудь, и теперь уже сам целовал её. Медленно, осторожно, смакуя вишнёвый привкус припухших от поцелуев девичьих губ. Сэн, положив одну руку на широкие мужественные плечи и сжав ткань сетчатой футболки, пальцами другой запуталась в медно-рыжих, чуть жестковатых на ощупь, непослушных волосах мужа. Она слышала, как часто бьётся его сердце, как его неровное, сбившееся дыхание смешивается с её собственным, вдыхала запах его кожи, чувствовала, как прежде сухие шершавые губы юноши постепенно становились мягче, отзывчивее, чувствительнее. Поцелуи одурманивали его, притупляя рассудок и обостряя рецепторы восприятия. Сэн была такой маленькой, трепетной, тёплой, живой, так отзывалась на каждое его прикосновение.... Волнение её сердца передалось и ему. В груди разливалась сладкая, всепоглощающая нега — чувство, не сравнимое ни с чем в его жизни. Юноша ощутил невероятный прилив энергии, столь мощный, что его с ног до головы окутало едва заметное голубоватое сияние выплёскивающейся наружу, ищущей выхода чакры. Оторвавшись от задыхающейся девушки, Гаара с трудом перевёл дыхание, только сейчас неожиданно осознав, сколь долго они целовались. Сияние чакры слегка озарило заалевшее и ещё более похорошевшее личико его молодой жены, и лихорадочно блестящие, счастливые карие глаза с невыразимой благодарностью уставились на Пятого. — Гаара, — с придыханием пролепетала девица, — я люблю тебя... Люблю больше жизни, душа моя. Ты нужен мне. Я хочу оберегать тебя, хочу заботиться о тебе, хочу защищать, хочу быть там, где твоё сердце. Я хочу... — Достаточно, — прервал Сэн Кадзекагэ. Глядя на эту хрупкую миниатюрную девочку, полную неистовой веры в него, желающую защитить его, заботиться о том, кто сам хотел защищать и быть опорой, он с неким сарказмом подумал, что это не ей надобно оберегать его, а ему — её. Хранить, как зеницу ока, как родную Деревню Песка, как самое драгоценное, что у него когда-либо было. Сэн снова потянулась к нему за поцелуем, однако Гаара опередил её: аккуратно толкнул девушку в плечо, отчего та мягко упала спиной на подушки, и склонился над нею, уже сам целуя её. На этот раз гораздо смелее, увереннее, настойчивее. Чувственнее. В голове без конца звенело: «Я люблю тебя больше жизни, душа моя», а кончик горячего влажного языка обвёл контур нижней губы девицы, затем верхней, и, когда Сэн судорожно вздохнула, поражённая охватившими её новыми ощущениями, вёрткий язык Гаары скользнул прямо в её раскрытый жаркий рот. Рыжеволосая, сдавленно простонав, расслабилась, обмякла, подчиняясь воле мужа, и положила дрожащие вспотевшие ладони ему на плечи. Юркий мускул плавно скользил в чужом рту, прошёлся по ряду нижних зубов и столкнулся с язычком рыжеволосой. Та тихонько всхлипнула, сжимая в пальцах ткань форменной сетчатой футболки, которую носили все синоби и в которой обычно почивал Пятый Кадзекагэ, и два языка заскользили друг по другу, ласкаясь, как раскалённый нож по маслу. Отринув мелькнувшую было мысль о том, что он вот-вот сейчас задохнётся, юноша вплотную прижался к распластавшейся под ним подрагивающей девушке, и ткнулся языком глубже, создав очередное мимолётное трение между двумя шершавыми мускулами. Руки же его легли на нежную девичью шею, машинально поглаживая пахнущую сладким парфюмом, покрытую мурашками кожу. Гаара старался контролировать силу, однако негнущиеся, неловкие пальцы всё равно наверняка оставили чуть заметные красноватые следы прикосновений. Лишь только тогда, когда девушка, которой уже порядком не хватало кислорода, случайно по неосторожности прикусила нижнюю губу парня, Пятый отстранился, изумлённо проведя пальцем по небольшой ранке. Кровь... Сэн тяжело дышала, голова у неё кружилась от пережитого потрясения. От уголка рта по подбородку тянулась тонкая ниточка слюны. Словно при лихорадке, всё её тело пронизывал нестерпимый жар, тугим ноющим узлом стягивающийся внизу живота. Ей стоило немалых усилий открыть глаза, чтобы встретить пронзительный взгляд изумрудно-зелёных глаз Кадзекагэ. Заметив окружающую его ауру чакры и окровавленную губу, Сэн испуганно ахнула: что... что случилось? — Господин Кадзекагэ... — тыльной стороной ладони она осторожно вытерла проступившую каплю крови. — Это я сделала, да? — Да, — не своим голосом подтвердил юноша. Чакра бурлила, переливалась, кипела внутри него, огнём обжигая изнутри и заставляя желать ещё большего. Ещё больше, вопреки всем страхам из прошлого, прикосновений этих нежных, чудесных рук, ещё больше поцелуев этих податливых, распухших губ, ещё больше трепета этого хрупкого тельца под ним, ещё больше острых, незабываемых, пронзающих голову ощущений, дарованных ему этим светлым ярким существом. Он хотел обладать ею. Такой слабой и уязвимой внешне, но такой сильной, стойкой и преданной ему внутри. Его желание, жажду невозможно было объяснить словами, он просто знал, что хочет её. Быть может, именно так всё и должно происходить между теми, кто любит? Впервые Гаара воспринял себя как мужчину, а не как воина, Кагэ, командира, главу Совета. Всё-таки отныне он был человеком, а потому был подвластен влиянию всех присущих людям инстинктов. Меньше слов, больше дела. Пятый не любил тратить время впустую, поэтому, не обращая внимания на извиняющийся лепет своей чересчур эмоциональной супруги, юноша провел пальцами по её белой, словно снег, шее, подушечками нащупывая отчаянно пульсирующую жилку и двигаясь выше, к розовой мочке маленького аккуратного уха. Сэн коротко вздохнула, машинально откинув голову назад и представляя взору мужа беззащитное горло, резко очерченные ключицы, яремную впадинку и... всё. Остальное скрывал неглубокий вырез кружевного воротника одежды. Однако и того, что он лицезрел, Гааре хватило с лихвой. Исследовав предоставленные участки её тела разогревшимися от чакры и возбуждения пальцами, парень перешёл к более близкому контакту. Поцелуй за поцелуем он повторял изгиб изящной шеи, контуры ключиц. Сэн несдержанно простонала, когда он слегка прикусил нежную кожу между шеей и плечом, оставляя красноватый след, а затем кончиком языка пощекотал яремную впадинку. Руки Пятого плавно скользнули по её предплечьям вниз, к талии, немного приподнимая скользящую воздушную ткань шифоновой рубашки вверх и обнажая покрывшиеся мурашками худые девичьи ноги. Девушка, опомнившись, тут же постаралась стыдливо одёрнуть подол сорочки вниз, однако Гаара вовремя перехватил её руки за запястья и молча покачал головой: не стоит. Следующим действием юноши был очередной поцелуй в губы, который отвлёк рыжеволосую от дикого чувства стыда и неловкости, ибо прежде её муж ни разу не видел её не то что полностью обнажённой, но хотя бы полураздетой. Впрочем, какой толк в застенчивой стыдливости, если каких-то жалких пару минут назад она позволяла своему супругу творить то, о чём даже и помыслить не могла? Если честно, Сэн давно мечтала хотя бы об одном лишь поцелуе от сурового Кагэ, и теперь её мечта наконец сбылась, вот только несколько более пикантным образом. Горячие ладони юноши нежно проскользнули по ногам Сэн, щекочущими движениями поднялись вверх, задирая одежду до груди. Девушка и ахнуть не успела, как, усеяв горячими поцелуями её чуть выпуклый мягкий живот и линии проступающих тонких рёбер, Кадзекагэ прикоснулся пальцами к её груди. Слегка сжал скрытые тканью сорочки груди в ладонях, пальцами очертил округлось их форм и прикоснулся к выпирающим возбужденным соскам. Сэн не сдержалась, застонала и выгнулась навстречу чутким, неумелым, но всё равно приятным и донельзя ласковым прикосновениям мужа. Тугой узел внизу живота болел и пульсировал от напряжения, между ног постепенно скапливалась влага, пропитывая простые хлопковые трусики. Всё её тело горело; сама того не понимая, она инстинктивно прижималась к парню, ёрзая под ним, дабы избавиться от неприятного чувства дискомфорта, доставляемого ей влажным бельём, и ощущения пустоты внутри. Когда, вновь совершив фрикцию, девушка услыхала сдержанный вздох со стороны супруга, до неё наконец дошло, что он испытывает примерно те же ощущения. Доказательством тому была упирающаяся во внутреннюю сторону бедра плоть Гаары. — Гаара... — Сэн внезапно резко села, чем вызвала неоднозначное выражение на лице Пятого. Специально ли, случайно, она забыла добавить к его имени суффикс «сан» и перешла на неформальный тон, оставив условности. — Подожди, пожалуйста... Кадзекагэ удивлённо моргнул: в чём дело? Он как-то сделал ей больно? Напугал её? Однако любые мрачные мысли мгновенно выветрились вместе с прикосновением девичьих губ к его собственной шее. Сэн робко, но настойчиво повторяла всё, что делал он: целовала его ключицы, осторожно потерлась язычком о впадинку между ними и задрала кверху сетчатую футболку. Перед взором Сэн предстал стройный, поджарый мужской торс. Бледная кожа юноши, светившаяся голубым пламенем чакры, казалась призрачной, эфемерной, холодной, но стоило лишь девушке прикоснуться к обнажённым мужским плечам, как весь флёр эфемерности непременно развеялся. Он был тёплым. Кожа — непривычно нежной, и под ней, хоть Пятый и казался с виду обманчиво хрупким, прощупывались напряжённые стальные мышщы. Сэн охватил безмолвный восторг оттого, каким красивым, сильным был её неприступный муж. Гаара то и дело вздрагивал, когда она прикасалась к неким особенно чувствительным точкам, отчего его тело трепетало, будто лист на ветру. Ему до сумасшествия нравилось то, как легко и ненавязчиво маленькие ладошки жены гладили его спину, а влажные губы целовали его тяжело вздымающуюся грудь. Постепенно поцелуи и поглаживания переросли в нечто большее, и парень, мучимый медленно сжигающей его изнутри агонией, будучи не в состоянии более терпеть, одним еле уловимым движением вернул забывшуюся девушку в горизонтальное положение. Шифоновая рубашка оказалась окончательно задранной вверх, оголяя небольшую упругую грудь с тёмно-розовыми, острыми сосками. Сэн попробовала было прикрыть наготу руками, но Пятый Кадзекагэ был проворнее, и в следующий же миг его губы сомкнулись на съёжившейся ореоле соска, посему Сэн не оставалось ничего, кроме как издать пронзительный стон и запустить пальцы в растрепавшиеся пуще прежнего волосы мужа. Кончик шершавого языка дразнил, играясь, самую вершину, а пальцы сжимали, массируя, рубиновую бусину второй груди. При каждой такой нехитрой манипуляции по позвоночнику девушки словно бы проскальзывали электрические разряды, а когда Гаара случайно задел ногтем эрегированную вершинку, до этого нещадно третируемую его языком, ей и вовсе показалось, будто её сознание сейчас взорвется. Ей было жарко и душно. Может, потому, что от Пятого исходило тепло его чакры, может, потому, что её будоражило всё происходящее. Болезненно ноющее ощущение в животе, вязкая влага в интимном месте и поцелуи, до одури чувственные поцелуи сводили Сэн с ума. Она впервые переживала настолько сильные эмоции, а потому подспудно понимала, что долго не протянет в этой безумной агонии. — Гаара... — буквально взмолилась девица, впиваясь короткими ноготками в плечи Кадзекагэ. — Я больше не могу... Не могу терпеть... Гаара не сразу сообразил, что Сэн имела в виду. Только лишь тогда, когда он приподнялся на локтях, заглядывая ей в лицо, он осознал, что и сам, пожалуй, более не в силах сдерживаться. Раскрасневшаяся, с доверчиво взирающими на него, блестящими карими глазами, с алеющими после поцелуев губами и хаотично разметавшимися вокруг головы, словно жидкое пламя, ярко-рыжими волосами, – Сэн по-прежнему выглядела до неправдоподобности милой и... возбуждающей. Дыхание у молодого Кагэ перехватило. На собственных щеках проступил едва заметный румянец, свидетельствующий о том, что известное самообладание юноши дало слабину. Резинку штанов красноречиво оттягивал вздымающийся, немного подрагивающий от напряжения и большого притока крови, истекающий естественной смазкой член. Казалось, весь спектр чувств и ощущений парня собрался в окаменевшей плоти, поэтому малейшее соприкосновение возбуждённого органа с телом партнёрши создавало впечатление замедленной бомбы. Раз трение, два трение, а дальше... Пятый не знал, но догадывался, что будет дальше. Не ответив на мольбу супруги, которую била крупная дрожь, Гаара медленно провел ладонями по бокам Сэн, нащупывая косточки проступивших от частого дыхания ребер, по выпирающим бедренным косточкам и, наконец, зацепил пальцами ткань ее нижнего белья. Промокшие трусики сползли с покрывшихся мурашками девичьих ног и затем были выброшены куда-то в конец кровати. Пятый, по возможности, старался не смотреть туда, где секунду назад были его руки, вовлекая жену в страстный поцелуй по собственной инициативе, однако Сэн машинально потерлась зудящей промежностью о его эрекцию, и парень издал такой звук, на какой он думал, он просто был не способен — приглушенный поцелуем, низкий гортанный стон. Далее события свершались, как в тумане, как в сладком забытьи. Кадзекагэ опустил взгляд подернутых поволокой, мутно-зеленоватых глаз, мельком глянув на ровный треугольничек вьющихся рыжих волос. За его взглядом последовала рука. Ладонь накрыла мягкий пухлый лобок, пальцы, измазавшись в липкой влаге, легко скользнули дальше, к розовой нежной кожице раскрывшихся половых губ. Юноша захлебнулся на вдохе, предназначенном наполнить легкие хоть каплей недостающего кислорода, и тотчас почувствовал, как из болезненно пульсирующего члена хлынули горячие брызги, испачкавшие штаны. Вместе с этим наступило невероятное облегчение, тело стало легким, почти невесомым. Убрав пальцы, так и не притронувшиеся к самому главному, парню не без труда удалось сфокусировать внимание на девушке. Она была очень, очень влажной. И она ждала от него продолжения, ибо сама находилась на грани разрядки. Вынырнуть из посторгазменного состояния было весьма сложно, но можно. Сэн даже не пришлось просить: Пятый сам все понял. Стянул до колен с узких бедер тесную мокрую одежду, склонился над супругой, удерживая вес тела на сгибе локтя одной руки, другой же положил её ногу себе на талию, прижался набухшей головкой к ее промежности и аккуратно толкнулся все еще твердым членом внутрь. Кадзекагэ отнюдь не удивил факт того, что жена его была девственницей, впрочем, как и он сам. Напротив, сердце юноши трепетно сжалось оттого, что он и только он сможет обладать ею. А вот этот типичный мужской инстинкт он открыл для себя впервые. — Все хорошо, Гаара, — прошептала девушка, щекоча дыханием мочку его уха, — не останавливайся... Сэн не боялась боли. Ей вообще не было страшно. Да и возможно ли питать страх перед человеком, которому безгранично доверяешь? Которого любишь больше, чем себя? Разумеется нет. Посему, она даже не восклинула, когда Гаара, резко качнув бедрами, вошел в нее во всю длину. Потому что больно не было. Были лишь неприятные ощущения растягиваемой плоти и правильной, приятной заполненности изнутри. Будто бы соединились две части разрозненного паззла. Так и надо. Так и должно быть. Обняв парня за шею, Сэн сама двинулась ему навстречу, задавая медленный, размеренный темп фрикций. Ноющее чувство пустоты исчезло. При каждом толчке пред тьмою плотно сомкнутых век взрывались искры ярких сполохов, пронзающих голову сотнями игл. Он больше не чувствовал ни скомканного постельного белья под ними, ни сквозняка, тянувшегося из закрытого шторами окна, где царила холодная пустынная ночь, ничего, кроме себя и Сэн. Скользить внутри нее было тяжело, бархатные стенки потрясающе узкого влагалища плотно обхватывали его, сжимаясь и пульсируя вокруг его плоти с такой силой, что на три его толчка приходился только один вдох-выдох, непременно смешивающийся с отрывистыми вздохами Сэн. Гаара не различал, где заканчивается его тело, его дыхание, его ощущения, его сердцебиение и начинаются чувства Сэн. Все смешалось в единство двух тел, душ, сознаний: юноше передавалось то, что чувствовала девушка, ей же — то, что чувствовал он. Было ли подобное последствием огромного выброса чакры Пятого, охватившей теперь синим пламенем обоих, или просто его фантазия, неизвестно. Да это, собственно, не имело значения. Главным было то, что творилось с ними здесь, сейчас. Постепенно движения Кадзекагэ стали более ритмичными, быстрыми, нетерпеливыми. Сквозь гул бьющего по вискам пульса Сэн слышала хлюпающие шлепки плоти о плоть; она пыталась подстроиться под скорость супруга, энергично двигая бедрами и крепко сжимая ногами его поясницу, так, чтобы он стал еще ближе к ней и мог проникать в нее гораздо глубже. Перед глазами колыхалась его влажная медно-рыжая челка, по спине, под пальцами девушки, скатывались капли пота. Пятый осыпал короткими поцелуями ее шею, плечи и грудь, и ей казалось, словно там, где побывали его влажные губы, остаются саднящие ожоги. Она чувствовала его всего, вбирала в себя столько, сколько могла, гладила его, целовала в ответ. Тугой узел внизу живота сменился тянущим чувством пресыщения, стремительно растущим в виде незримого шара из удовольствия, агонии и томительного ожидания чего-то бóльшего. Шар рос-разрастался вокруг Сэн, готовый вот-вот лопнуть, разлившись удушливым медовым маревом. Юноша тоже ощущал нечто похожее: фрикции стали более грубыми, порывистыми; головкой члена он постоянно упирался в новую преграду, которую инстинктивно желал устранить. Все его мышцы свело судорогой предвкушения. Совершив последний, самый отчаянный толчок, Кадзекагэ с глухим стоном излился внутрь конвульсивно сжимающегося влагалища своей жены, не стерпевшей и кончившей вслед за ним. За одно мгновение мир разлетелся на части, а затем воссоединился вновь. Тела обоих партнеров обмякли, получив, наконец, необходимую разрядку. Молодой Кагэ буквально рухнул на безвольно лежащую под ним Сэн, уткнувшись носом в ее так и оставшуюся на ключицах, задранную рубашку. Ему не хватало сил, чтобы отдышаться, в то время как его юная супруга, по-прежнему легонечко подрагивая после впервые полученного оргазма, пальцами ослабевшей, тяжелой руки лениво переберила мокрые прядки его волос. — Гаара... сан, — слабый мелодичный голосок прозвенел над самым ухом Пятого. Придя в себя, Сэн вновь употребила излюбленный ею уважительный суффикс, — спасибо вам. Парень, продняв голову, непонимающе посмотрел в лучистые глаза напротив. — За что? Рыжеволосая заливисто рассмеялась, невинно чмокнув Пятого в щеку. Уперев ладошку ему в грудь, она мягко отстранила его, и юноша перекатился на бок, пристально вглядываясь в до невозможности счастливое лицо жены. Она повернулась к нему, ежась от сквозняка, все такая же маленькая и хрупкая, расправила рубашку, прикрыв свою наготу, и, прильнув к тяжко вздымающейся и опускающейся груди мужа, прошептала: — За поцелуй. Обрамленные черными кругами, изумрудно-зеленые глаза Гаары широко распахнулись: за поцелуй?! После всего, что между ними только что произошло, она благодарит его всего лишь за поцелуй?! Да, скромность Сэн являлась, пожалуй, еще одной отличительной чертой ее характера. Уголки его губ приподнялись в подобии улыбки; с нежностью поцеловав маячившую под подбородком рыжую макушку, Кадзекагэ укрыл их обоих одеялом и обнял жмущуюся к нему девушку. — Глупая, — тихо выдохнул молодой Кагэ, — не за то ты меня благодаришь. — Угу, — сонно откликнулась Сэн, зарываясь курносым носиком в подушку супруга: ее одолела жуткая усталость, но это было самое блаженное чувство усталости в ее жизни, — вы правы. Я люблю вас, Гаара-сан. Юноша ничего не сказал. Однако позже, когда девушку окончательно сморил сон, и она уже, пригревшись под одеялом и подле Пятого, сладко спала, он негромко произнес заветные для каждого человека слова. Он знал: Сэн не обязательно было слышать его, она достаточно убедилась в силе его чувств. Утром Гаара впервые за всю историю своего правления опоздал на заседание Совета Старейшин, однако это уже совсем-совсем другая история.