Пончик

Каким вы представляете себе омегу? Стройное хрупкое тело, гладкая кожа без изъяна, светлые локоны волос до плеч или длиннее, аккуратный носик, пухлые губки, на которых играет очаровательная улыбка. Прям, ангел во полоти, вызывающий желания защищать и любить. Но не я. Имея рост 155, я ниже многих омег почти на голову. А добавьте к росту еще лишний вес, огромные очки на пол-лица и серый растянутый свитер, рукава которого висят почти до колен, и получите меня — омегу, которого презирают все, кроме родителей естественно. В моей семье пышная фигура не считается изъяном. Это некая характерная для нас черта. У любой семьи такая существует. И возможно, я и дальше верил папиным "какой ты у меня хорошенький да миленький", если бы моя же собственная пара от меня не отказалась. Даже человек, которого должно тянуть ко мне на уровне инстинктов, послал меня на три «веселых» буквы. В тот миг под его и окружающих смех рассыпались мои иллюзии о себе. Нет, я не виню родителей за то, что они мне говорили — для каждого его чадо самое-самое. Просто теперь я осознаю, что слова родителей о твоей внешности не всегда совпадают с мнением окружающих.  — Сдаем работы! Староста собери. Слова учителя отвлекли меня от невеселых мыслей. Тест я написал быстро и поэтому оставшееся время потратил на депрессию. Раздался звонок. Все начали собираться, образовывать группки и решать куда пойти, поскольку это был последний урок. Я последовал их примеру — не хочу нарваться на Кенту с его дружками. Хотя, альфу я все же увидеть хотел — он как никак моя пара, но выслушивать колкие, язвительные фразы - нет, только не от него. Я могу стерпеть, когда меня обсуждают беты или комментирует Хикару — самая красивая омега школы, но слова Кенты вызывают слезы. Именно поэтому я и отрастил челку на пол-лица. Оставалось пройти через школьный двор, как меня окрикнул знакомы голос: - Эй, Пончик, сколько пончиков ты сегодня съел? — поворачиваю голову и вижу альфу, одетого в спортивную форму. Точно, сегодня же тренировка у баскетбольного клуба. Будучи погруженным в свои мысли, я не заметил, как ко мне подошел парень. Он настолько высок, что я ему в пупок дышу.  — Пончик, хватит слюной капать — меня есть нельзя, — усмехнулся блондин.  — Ничего я не капаю, — как и обычно еле слышно промямлил я, но альфа все же меня услышал.  — Пончик, хватит кушать одни пончики, а то так и останешься мелким гномиком, — сказав это, Кента развернулся и пошел в сторону спортзала, оставляя после себя запах корицы. Полюбовавшись недолго его широкой спиной, за которую, увы, мне никогда не спрятаться, я направился домой под шушуканье толпы. Ни для кого не секрет, что мы истинная пара. Поначалу это была самая обсуждаемая новость школы и каждый сочувствовал Кенте. Теперь об этом шепчутся только после вот таких наших разговоров. До дома я добрался быстро. И вот вторая причина, почему меня зовут «Пончиком». Мои родители владеют магазином-пекарней, где продаются исключительно пончики. Район у нас не большой и все знают это место и моего папу в частности.  — С возвращением, Джун. Как в школе дела? Тест написал? — папа стоял за прилавком и раскладывал свежеиспеченные лакомства. Папа, как и я, был невысокого роста с пышными формами. Только в отличии от меня, лучился теплом и позитивом. Как мне кажется, он никогда не унывает и с его лица не сходит улыбка.  — Как обычно, — вот и весь мой ответ о школе. Не хочу расстраивать папу, я никогда не рассказывал ему, что встретил истинного и как он меня отшил, как каждый день надо мной смеются одноклассники, а проходя по коридорам я слышу едкие замечания. Все равно он ничего не сможет изменить, а будет попросту волноваться. Папа хотел еще что-то узнать, но раздался звон колокольчика, висевшего на двери, и в магазинчик зашла группка школьников. Воспользовавшись тем, что папа отвлекся на покупателей, я потопал в комнату. Кинул сумку возле стола и лег на кровать. И без того вечно унылое настроение портилось приближающейся течкой. В такие дни отсутствие близости с Кентой причиняло не только душевную, но и физическую боль. Хоть бы успеть завтра вернуться домой, прежде чем она начнётся. Полежав еще немного, я переоделся в домашнее и сел готовится к завтрашнему тесту по математике. Через пару часов в комнату зашел папа и позвал кушать. Часы, стоявшие на столе, показывали 7 часов вечера. Вспоминается, как я пытался худеть, в частности, не есть после шести. В итоге: несколько бессонных ночей, расстроенный папа и лекция отца. Спускаюсь на кухню, где уже ужинают родители за столом, параллельно смотря новости.  — Садись быстрее — стынет же, — хлопочет папа, накладывая еду мне в тарелку.  — Приятного аппетита, — желаю я, слыша в ответ тоже самое. По телевизору корреспондент рассказывал о новом принятом законе, запрещающий омегам жениться и заводить детей, не окончив школу, и, в случаи нарушения закона, альфа, совративший омегу, может попасть в тюрьму. Опять поднимется шум среди альф, недовольных политикой нового министра — первой омеги на такой высокой должности. За последние 20 лет уровень образованности среди омег резко снизился, а вседозволенности альф — наоборот. Поэтому, главный приоритет у слабого пола — это найти альфу, который будет тебя содержать. Но что делать таким некрасивым, как я? Высшие образование получить очень сложно, даже если хорошо учиться, на престижную работу омег стараются не брать. Именно поэтому правительство принимает такие законы, которые дают и защищают права омег.  — Давно надо было принять такой закон. — поддерживал отец слова министра. — У них еще молоко на губах не обсохло, а они уже с животами бегают! - Ну, ни всем же быть такими воспитанными, как наш Джун, — папа ласково посмотрел на меня. — Запомни, сынок, любовью надо заниматься только с парой. Не нужно вестись на сладкие речи других, — знал бы ты папа, что мне даже с истинным не заняться любовью.  — Я знаю. Спасибо за еду. Ставлю тарелку в мойку, и иду в комнату. Потратив пару часов на уроки, я, после всех необходимых водных процедур, ложусь спать. Перед тем как заснуть, я загадываю одно единственное желание: Пусть завтра моя жизнь изменится. *** Pov Кенты Из-за непрекращающегося с самого утра дождя в школьной столовой было не протолкнуться. Шум и гам стояли в помещении, из-за чего приходилось чуть ли не кричать, чтоб тебя услышал собеседник. Я сидел у окно и старался отвлечься от Шинго, который заигрывал с омегами из параллельного класса. Все эти его шуточки и фразочки я слышал каждый раз, когда он пытался затащить в постель какого-нибудь смазливого паренька. И почему я забыл наушники? Будь они родимые со мной спасли бы от громкого баса друга. Чтоб хоть как-то расслабить, я откинулся на стуле и закрыл глаза.  — Слышали, Пончик в первый день течки в школу явился, — послышался голос какого-то альфы за моей спиной. Чуть обернувшись, я увидел компанию альф за соседним столиком.  — С его внешностью он может в течку голышом ходить по улицам — никто не позарится, — ответил другой, лица которого я не видел.  — Это точно! — засмеялась единственная в компании омега. Альфы вторили ей.  — Такое чучело еще поискать надо!  — А я б его трахнул, — присоединился к разговору Тору, наглый десятиклассник, считающий меня своим соперником. От его заявления компания перестала смеяться и, кажется, даже в столовой стало тише. — Если не смотреть на его габариты, то пахнет он сладко, — и в подтверждение своих слов альфа пошло облизнулся. - Эй, Кента, — обратился он уже ко мне, — дашь трахнуть свою пару? Резко встал, от чего в столовой стало еще тише, и подошёл к парню, осветленные волосы которого всегда были собраны в куцый хвост. Посмотрел на него. В его взгляде читалось радость и торжество, что он смог меня задеть. Можно не обращать на слова придурка. Всем известно, что он больше говорит, чем делает. Я не стал с ним разговаривать, а просто молча покинул помещение. До следующего урока еще 20 минут, поэтому я решил подремать в классе. Улегшись на руки, я постарался отдохнуть, но перешёптывания немногочисленных одноклассников о Пончике не давали мне расслабиться. Может подойти к Джуну? В первый день всегда плохо. Нет, тогда я точно не сдержусь и моей репутации лучшего альфы школы конец. В класс вернулся Шинго и начал рассказывать о своём успехе в делах любовных. Разговор с другом отвлек от мыслей о парне. Нужно вытерпеть всего два урока. Я просидел все это время как на иголках, не особо вслушиваясь в объяснения учителей. Звонок показался мне спасением. Я не стал спешить убежать домой. Лучше дождусь пока Джун наверняка уйдет домой. Попрощавшись с другом и пожелав ему удачного свидания, я уселся на подоконник, проигнорировав замечание старосты. Дождь не так давно прекратился, оставив после только грязь и сырость. В общем, любоваться было нечем. И только я собрался уходить, как мое внимание привлекла компания учеников. Присмотревшись, я узнал шайку Тору, которая тащила моего Пончика в строну старого склада для спортивного инвентаря — известное место для перепихона. И тут мне вспомнились слова этой гниды. Неужели он решил не только на словах быть крутым? Вот только не самый удачный момент он выбрал. Ни медля ни секунды, я срываюсь на бег. Словесные издевательства я еще мог простить, но насиловать свою омегу — не могу позволить. На лестнице я чуть не сбил историка, который терпеть меня не может. Правда, любовь наша взаимна. Ни обращая внимания на ругательства старика, я бежал спасти Джуна. На мое счастье дверь эти уроды не заперли, посчитав, что им никто не помешает в это время. Картина увиденная мною еще больше взбесила. Омега с задранным свитером и расстёгнутыми штанами лежал на старом мате. Его руки прижимал неизвестный мне парень, а сам Тору уже устроился между ног. Не помня себя от ярости, я начал избивать эту мразь, пытавшиеся изнасиловать паренька. Я бил точно и без сожалений, мой рост был моим преимуществом. Всем хватило по одному удару, чтобы понять, что им со мной не справиться. Кроме, их главаря. Сволочь пытался со мной тягаться, рычал, думая подавить меня своей силой альфы. Но это было с родни тявканья на танк, что прёт на тебя. Избивал его до тех пор, пока его бессознательную тушку не утащили дружки. Сделав глубокий вдох-выдох и вытерев руки об первую попавшуюся тряпку, я обернулся к омеге. Парень забился в угол и его тело колотила дрожь. На его пухленькой щечке назревал синяк и мне захотелось догнать и еще раз избить эту тварь. На моё приближение, Пончик поднялся и попытался обойти меня. Но кто ему позволит? Схватил его за плечи, наклонился, чтоб наши лица были на одном уровне. Его жуткие очки где-то потерялись. Убрав за ушко, чтоб не мешали, шелковистые волосы, я заглянул в его карие глаза. Если б не паника, царившая во взгляде, я б обязательно сделал ему комплимент. Повинуясь спонтанному желанию, целую Пончика в пострадавшую щечку. После нескольких секунд шока его руки обхватывают мою шею, обнимая, а сам парень утыкается носом в плечо. Слышу всхлипы и чувствую, как намокает рубашка от слез.  — Тише, малыш, — одной рукой перебираю его черные волосы, а второй глажу по спине. Не знаю сколько мы так простояли, не смея шелохнуться, но спина у меня затекла. Омега сам от меня отодвинулся, когда чуть-чуть успокоился, правда, далеко уйти не дала моя рука, всё так же лежащая на пояснице Джуна.  — Сп-пасибо, — поблагодарив, Пончик начал вытирать влажное лицо растянутым рукавом свитера. Жест был умилительный, только причина слез все еще не давала мне расслабиться до конца. Делаю глубокий вдох, и начинаю задыхаться. Как я мог забыть о его течке. Сладкий запах заполнял мои легкие с каждым вдохом, пробуждая желание. Нужно срочно что-то делать. Закинув малыша себе на плечо, я побежал в медпункт. Там точно должен быть какой-нибудь подавитель. Наш проход, а точнее мой, удивлял учеников, оставшиеся заниматься в своих клубах. Атлеты так вообще попадали на своих беговых дорожках. Но мне было плевать на них. Омега висел тихо и позволил спокойно донести себя до места назначения. С такой силой открываю дверь, что дверное стекло начинает тихо звенеть. Скидываю парня на ближайшую кровать. Кроме нас, в помещении находились две омеги, явно младше нас на пару лет.  — Мальчики, вы не оставите нас одних, — ласково, но настойчиво прошу их. Пока я выпроваживал прифигевших омег и запирал дверь, Джун поднялся и сел на кровати. Плечи опущены, ручки сложил на коленках, закрыл лицо волосами. Ну, прям пай-мальчик. Подхожу ближе и замечаю дрожь, что сотрясает его тело. Малыш, не нужно бояться. Опускаюсь на колени перед ним и пытаюсь заглянуть в его глаза. Он их, разумеется, зажмурил. Надо успокоить, но как? Как, если в голове только мысли о том, как я хочу его трахнуть? Значит, не будем отказывать себе в желаемом. Беру его руку в свою. Закатываю рукав. Меня всегда удивляла его длина. Ладошка маленькая, по-детски пухленькая с коротко стрижеными ноготками. В последнее время среди омег пошла мода на длинный маникюр, чтоб показать свою сексуальную и хищную натуру. Но на деле выходит вульгарно, пошло и довольно больно, когда они царапали спину. Целую тыльную сторону ладони, на которой видны следы ногтей. Оставляю цепочку поцелуев до локтя и проделываю тоже самое с второй рукой. За все время моих действий Джун не издал ни звука и глаза не открыл, а только вздрагивал, и дышать стал чаще. Лицо было красным и, наверняка, пылало от смущения.  — Я никому это не рассказывал, но думаю, что ты должен знать, — я уселся поудобнее на пол, продолжая держать его ладони в своих. — Мне тогда было 13, я с друзьями решил прогулять уроки. Была прекрасная погода, и мы пошли к школе омег, решив, что у какого-нибудь класса должна быть физ-ра. Омежки играли в волейбол, но только один привлек моё внимание, — на этих словах Джун попытался встать и уйти, но я не позволил. Положив голову ему на колени, я обнял его и начал успокаивающе гладить по спине. — Выслушай меня, пожалуйста, — поцелуй в бедро. Омега ничего не ответил, а только через некоторое время погладил меня по голове. Поняв, что меня готовы выслушать, я продолжил:  — Он стоял в стороне от всего класса и пытался закинуть мяч в кольцо. Маленький, пухленький и такой неуклюжий — он был само очарование, — на секунду парень прекратил гладить мои волосы и я услышал судорожный вздох. — Как завороженный я смотрел на него. У него не получалось, но он упорно пытался закинуть мяч. А когда все же получилось — ничего красивее его улыбки я не видел. После этого я неоднократно пытался встретиться с этим омежкой. Я так долго его искал, что в какой-то момент подумал, что всё было миражом, галлюцинацией, нереальным. А потом нам объявили, что наши школы объединяются в одну, и у меня появилась надежда. И я вновь его увидел. Он мне даже признался в любви, а я как последний идиот его отверг. Когда он сказал, что любит меня — я был счастлив, и только я хотел сказать это, как услышал смех. Я испугался. Мне тогда показалось, что смеются надо мной и, не придумав ничего лучше, я просто послал его нахуй и ушел. Поднимаю голову и смотрю в его заплаканные глаза. По красивому лицу бегут слезы, а нижняя губа закушена.  — Не надо плакать, Джун, — впервые я зову его по имени в голос. - Но, как же ты, — через всхлипы и шмыги пытаешься что-то сказать мне. — Тебе же было трудно … и больно, — после всего он еще меня жалеет.  — Я сам виноват, — вытираю его заплаканное лицо рукавом толстовки. — Вместо того, что бы быть с тобой, я боялся смеха над собой. Я просто трус. Даже когда понял, что мы истинные, мой страх был сильнее. Но все же страх за тебя оказался сильнее, — целую его руку и говорю то, что давно должен был: — Джун, я люблю тебя и обещаю, что больше никогда не откажусь от тебя. Дожидаюсь робкой, такой долгожданной улыбки, и начинаю целовать мягкие губы, чуть солоноватые от слез. Поцелуй легкий и совершенно невинный, но мне хочется большего. Я так долго этого ждал и плюс еще течка.  — Открой рот, — краснеет еще пуще, но послушно размыкает губы. Языком по ряду зубов, нёбу, прикасаюсь к его язычку. Он несмело, неуклюже отвечает на мой поцелуй, пальцами вцепился в плечи. Напоследок лизнув нижнюю губу, даю ему время на передышку. У Джуна все лицо горит румянцем, тяжело дышит и запах усилился. Чую, уйдем мы отсюда не так скоро, как планировалось изначально. Целую вновь пухлые губы и мягко укладываю омежку на кровать. Не разрывая поцелуй, устраиваюсь между согнутых в колене ножек. Снимаю его обувь. Рукой от щиколотки к колену, по бедру, а дальше под свитер, чтобы снять ненужную сейчас вещь. Но не успеваю я закончить свои маневры, как Джун отдергивает свитер назад и, не глядя мне в глаза, начинает бессвязно бормотать:  — П-подожди… Это, в общем… Я просто, — и такой виноватый взгляд. — Это как-то быстро, прости. Он был готов снова расплакаться. И только сейчас до меня дошло: полчаса назад его чуть не изнасиловали, потом я признался в любви и теперь пытаюсь заняться с ним сексом в школьном медпункте. Столько потрясений и все на одного омегу в период течки.  — Все хорошо, — поцелуй в висок.  — Ты не злишься?  — На что? Ведь мой милый Джун простил и позволил к себе прикоснуться, не смотря на мою трусость и эгоизм. Единственный кто должен быть зол это ты. Но все же, — не договорив, сажусь на постели, утягивая Пончика к себе на колени, — я хочу чего-то более, чем поцелуй. В такой позе, омежка явно ощущал мой стояк, от чего смутился еще сильнее. Не дожидаясь его согласия, быстро снимаю, наконец-то, с него свитер. Теперь, когда тело не скрыто одеждой, начинаю ласкать шею. От запаха его кожи сносит голову. Одно рукой обнимаю его, второй пытаюсь расстегнуть упрямую застежку брюк.  — Кента!  — Не бойся, не сделаю ничего лишнего. Это нужно не только мне, но и тебе, — просовываю руку под резинку трусов и касаюсь возбужденного члена омеги. Все последующие возмущения тонут в стоне. Делаю пару характерных движений и, пока Джун был отвлечен, избавляю свой орган от плена одежды. Скольжу рукой от головки к основанию и вверх, лаская шею и ключицы. Я готов был кончить только от запаха и его приглушённых стонов. Но все же, ласки хочется и мне.  — Джун, прикоснись и ты ко мне, —, но поглощенный ощущениями омега не понял моей просьбы. Поэтому свободной рукой я прижал его ладошку к своему члену. На что Пончик уткнулся лицом мне в шею, спрятавшись, но руку не убрал. Осторожные, неуверенные движения приносили удовольствие. Долго мы не продержались и обоюдной ласки хватило, чтобы сбросить пелену возбуждения. Отдышавшись, я уложил Джуна на кровать, а сам начал искать, чем скрыть следы преступления. Найдя салфетки, я вернулся к парню, который все еще был в неге, и начал стирать с его живота сперму. От моих действий омега подскочил и отвернулся от меня:  — Не надо. Не смотри, — и так сгорбился, что стал казаться еще меньше.  — Почему? — я попытался развернуть Пончика к себе, но он заупрямился.  — Я стесняюсь, — промямлило это чудо еле слышно. От такого заявления я малость прифигел: пять минут назад мы дрочили друг дружке.  — И чего именно? — не унимался я. Не сразу, но мне ответили:  — Я толстый и безобразный, — чуть ли не плача выкрикнул он. Попытался встать, но мои медвежьи объятья не дали далеко уйти.  — По-моему, все мои последние действия показывают, что я люблю тебя, и мне нравится твоя внешность.  — Но все говорят, — неуверенно начал он.  — Я не все, — перебил его я. — И я тебе пообещал, что больше меня не волнует мнение других. Не собираюсь отказываться от своего истинного, - и, не дожидаясь ответа, целую его. После поцелуя мы спокойно собрались — Джун сиял от счастья — и направились домой. Но открыв дверь, мы столкнулись со школьным врачом. Бета средних лет был рассержен и, затолкав нас обратно в кабинет, начал читать лекцию о правилах приличия и что не стоит запираться в чужих кабинетах для любовных утех. Все время нравоучений Джун сидел, прижавшись ко мне, уткнувшись в мою руку, а я только радовался близости с ним, пропуская все недовольства доктора. Поняв, что его никто не слушает, бета отпустил нас, пригрозив, что в следующий раз доложит директору и родителям. После всего случившегося, грязь и сырость на улице не вгоняли в унынье, а ладошка Джуна в моей руке дарила тепло. И только сейчас я до конца осознал, каким идиотом я был, отказывая себе в своем же собственном счастье.