Из дальних сумерек

Густым сиреневым болотом окутывали сумерки землю, пропитывали воздух слезливой тишиной. Я люблю сумерки. В них легко уходить. Они заметают за тобой след, скрывают тебя печальной дымкой и растворяют в своей невидимости. На душе не чувствуется вины иль другой какой тяжести. Ты уходишь, и лживое ощущение свободы окрыляет тебя до утра. Пока ты не скроешься в сумерках нового дня. Ведь уходить так просто нельзя. Я не успела проводить Его. Не застала – маленькая игрушечная лягушка из зелёного плюша осталась у меня на столе. Вот и всё, казалось бы. Только игрушка – а в ней воспоминания о Нем: и хорошие, и плохие. Одинаково дорогие мне. Говорят, чужая душа – потемки. Его Душа – заплутавшие сумерки с далекой маленькой планеты. Зыбучие тревожные сумерки, в которых потеряться легко. Вернуться из них так же просто, но хочется прикоснуться ещё. Заблудиться и потеряться, остаться навек россыпью назойливых мыслей. Я не успела обнять Его как следует. Объятие с Ним – это то, от чего я должна отучиться. Проводить желаемое в невозможно далекие сумерки, сесть на лавочку возле дома и замереть в ожидании чуда. Подпитываться болезненной надеждой – дело, которое я, горемыка этакая, не люблю, однако, не бросаю. Иногда мне хочется отправить Ему письмо в эту сумеречную даль – с вопросами, половину которых Он пропустит, не отвечая. А другая половина – с ответами – будет сухая, тихая. Но чаще всего я получаю в ответ ничего – молчание. Неизвестное, пугающее молчание, заставляющее солнце внутри меня зайти за тучи. Мне хочется получить от Него одну улыбку, шутку и вопрос – «Как дела?» Потому что я могу на пальцах пересчитать, сколько раз Он задавал мне его с правдивым желанием узнать и утешить меня. Я не успела сказать Ему ещё больше хорошего и доброго. Пожелать Ему человека, которого Он полюбит с горячностью и нежностью, ради которого Он будет делать, а не душить его молчанием и укорять, бесконечно укорять за крепкую память, за недостатки, за совершенные ошибки. Пожелать тепла и спокойствия. Не успела сказать, что знаю, каково было Ему. Холодно, больно, обидно. Остались нервные судорожные мысли, такие хаотичные, такие разобщенные, похожие на мошкару. Они кусают меня, жалят, вгрызаются – а я корю себя, что не успела так многого, так малого. И гордость оказывается задвинутой и придавленной, и заново пытаешься искренне сказать, донести до Него, уходящего в сумерки – да без толку всё. Не успела поблагодарить за каждую минуту, за каждое слово, за каждый поступок. Не успеешь, недоскажешь, недосделаешь – и стирается чья-то планета широким взмахом ладони какого-то непонятного эгоистичного божка-идола, сидящего внутри каждого из нас. Густым сиреневым болотом окутывали сумерки землю, пропитывали воздух слезливой тишиной. Я люблю сумерки. В них легко оставлять людей. Не оглядываться, не видеть их лиц, взглядов, направленных в спины уходящих. Словно сон – несколько шагов, и ты растворяешься, а они позади тебя. Может, сидят, воют от злобы, давятся от яда, ругают тебя из всех своих сил, плачут. А, может, ждут. Неосознанно, пытаясь это прекратить, ждут, верные и притихшие. Со стороны взглянешь – жалкие, глупые, противно-несчастные. Сумасбродные сумеречные горемыки. Но ждут ведь. Со всей сердечной теплотой и зелёными плюшевыми лягушками.