Никого не бойся.

Занзас метеором вылетел из кухни, схватил свой потёртый кожаный пиджак и пулей выскочил на улицу, с такой силой хлопнув дверью, что с потолка штукатурка осыпалась. Нана, вздрогнув, прижала к себе младшего сына. Цуне было страшно, очень страшно – его отец и старший брат опять поругались. Как правило, большая часть домашних ссор перерастала в крупные скандалы, в результате которых Занзас обычно исчезал на несколько дней. Такой, как сегодня. Занзас в этом году поступил в последний класс старшей школы, а Цуна только перешёл в первый класс средней. Мальчик побаивался своего брата – из-за своего взрывного характера нередко в неприятности попадал не только сам Занзас, но и те, кто находился в радиусе десяти метров от него. Перепадало и Цуне. Вот, например, сегодня отец и брат поцапались из-за него. Мальчик торопился в школу, споткнулся и разбил тарелку. Пьяному не надо многого – расколотой тарелки более чем достаточно, чтобы спровоцировать очередную разборку. - Маленький выродок, убрал за собой, живо! – рявкнул Емитсу, отвесив сыну крепкого подзатыльника. Цуна, склонив голову, спрятался за братом – тот хотя бы не бил его. - Успокойся, Емитсу, - процедил Занзас, допивая кофе. – А ты, мелкий, - он повернулся к брату, - такими темпами перебьёшь всю посуду в доме. Мне-то фиолетово, я могу вне дома и поесть, и попить... - А посрать и поссать ты вне дома можешь? – перебил его мужчина. - А посидеть с закрытым ртом ты десять минут можешь? – в тон ему ответил парень. - Молчать, сопляк! – Савада-старший шарахнул кулаком по столу. – Нана! – позвал он жену. - Да, дорогой, - женщина отошла от плиты. - Убери за своим сучёнком. Женщина послушно опустилась на пол и аккуратно собрала осколки. Но это не помогло – её муж не собирался успокаиваться. - Развела тут целую стаю, дрянь, - он переключился на жену – пасынок уже достаточно взрослый и в состоянии дать отпор при необходимости. Однако Емитсу не посмел и пальцем тронуть Нану – это подождёт. - Замолкни, достал уже! – зыркнул Занзас на отчима. - Щенок, я сказал тебе заткнуться, - пошатываясь, Емитсу, поднялся из-за стола и побрёл к брюнету. Нана взяла мужа за руку. - Дорогой, успокойся... он не подумал, - она положила руки ему на грудь. - Отойди, шалава, - он с силой оттолкнул женщину. - О, я смотрю, кто-то конкретно нажрался ночью, - Занзас ехидно ухмыльнулся. Емитсу действительно пришёл пару часов назад, но спать он не собирался, напротив, он поднял на ноги и жену, и сына, и пасынка. - Закрой пасть, недоносок, - взвыл блондин. – Мне опять пришло письмо из школы. Ты отправил на больничную койку трёх человек. - Понадобится – и тебя отправлю, - окрысился Занзас. - Что ты сказал? – Емитсу направился к нему. Брюнет, злобно усмехнувшись, встал со стула и приготовился к драке. - Занзас, - взмолилась Нана, подскакивая к нему и обнимая, - Занзас, пожалуйста, не надо. Пожалуйста, сын, прекрати. Прерывисто вздохнув, Занзас осторожно обнял мать. Она дрожала и тихо плакала. Но всегда, в любое время, стоило Занзасу показать, что он хочет размазать Емитсу по стенке, она вставала на защиту мужа. Неважно, насколько сильно он избил её, неважно, сколько синяков у неё на теле, неважно, как глубоко он плюнул ей в душу, она всегда защищала Саваду Емитсу. - Хорошо, мама, извини, - тихо проговорил он ей на ухо, - я не сдержался. Прости меня, мама, - пользуясь тем, что Нана ничего не видит, он послал отчиму такой взгляд, от которого у обычного человека появилось бы настырное желание повеситься. Но у Емитсу был иммунитет, поэтому с каждым днём он наглел всё сильнее и сильнее. – Мам, я пойду, береги себя, - и Занзас быстрым шагом вышел из кухни. Емитсу, дождавшись, пока за пасынком захлопнется дверь, отвесил жене крепкую пощёчину. Нана не посмела даже пикнуть, она только обернулась к сыну и сказала ему, чтобы тот шёл в школу, иначе он опоздает. Цуна посмотрел на отца. - Шевелись, - буркнул он, садясь обратно за стол. – Нана, я хочу есть. Женщина, усилием воли хранившая спокойствие, подала мужу завтрак, а сама опустила глаза и принялась убирать со стола. Через двадцать минут Емитсу, отодвинув от себя тарелку, ушёл спать, и Нана вздохнула спокойно. Она не смогла бы попросить старшего сына о помощи, даже если бы захотела – Цуна не может расти без отца. Пусть Емитсу такой, но он отец её ребёнка и точка. Когда Савада Емитсу, наконец, открыл глаза, за окном уже не просто стемнело, уже взошла Луна. Он чувствовал себя отвратительно, и дело было не столько в количестве выпитого этой ночью, сколько в том, что этот полу-итальянский сучёныш его унизил. Если бы Нана его не остановила, он полез бы в драку и, несомненно, результатом этой драки стало бы пюре, главным компонентом которого был Савада-старший. Ненависть к этому выродку сжигала Емитсу изнутри. Ещё больше Саваду бесило то, что его защищает женщина, которую он же и унижал. Емитсу прекрасно понимал, что делает она это из-за младшего сына, хотя и Цуна тоже получал. Нана почти заставила своего первенца игнорировать всё, что творится в доме. Мотивировала тем, что Емитсу и его вырастил. И Занзас, скрипя зубами и кулаками, соглашался со всем, что эта японская шлюха ему впаривала. С трудом ворочая ногами, Емитсу подошёл к своему шкафу – там есть початая бутылка водки. Пара глотков буквально вернула мужчину к жизни. Несколько минут он стоял, приходя в себя. После одёрнул рубашку и брюки – он не раздевался – и медленно пошёл на кухню. Нана резала сельдерей. - Где твой ублюдок? - Я не знаю, - женщина даже не обернулась. - Как ты со мной разговариваешь? - Как я с тобой разговариваю? – её голос был неожиданно холоден. Емитсу не медлил ни секунды. Он мгновенно развернул жену к себе и обласкал её хорошей пощёчиной. - Знай своё место, сука. – Емитсу ударил ещё раз. И ещё раз. И ещё раз. Потом схватил жену за волосы и швырнул в стену. Нана глухо вскрикнула и осела на пол, прижимая ладонь ко лбу. – Я научу тебя уважению, тварь. – Нана получила удар ногой в спину. – Если понадобится, я выбью из тебя все твою вонючие кишки и повешу тебя на них же, поняла? Емитсу говорил тихо, но недостаточно тихо, чтобы не привлечь внимания сына. - Мама! – закричал Цуна, бросаясь к женщине. - Два шага назад, щенок, - ощерился его отец, вышвыривая сына в коридор. Занзас медленно бродил по ночным улицам Намимори, с досады пиная смятую банку из-под колы. Идти домой не хотелось – эта скотина наверняка опять где-то напилась и теперь буянит. Даже хорошо, пусть соседи вызовут копов, они закроют эту падлу на несколько дней. Можно позвонить Скуало – пусть возьмёт по бутылке пива, они культурно посидят в парке. А если совсем повезёт и окажется, что у этой итальянской крикливой пакости родители опять куда-нибудь укатили, можно будет и переночевать спокойно. Однако ноги сами принесли домой. Занзас вздохнул – что ж, видно, такова судьба. В окне на кухне горел свет, значит, мама пока не спит. До калитки было ещё метров двадцать, как Занзас услышал нечеловеческий визг – кричала мама. Следом раздался грохот и кто-то заорал: - Отошёл, пиздёныш! - Папа, перестань! – в следующую секунду. "Всё, этот мудак допрыгался" – в голове у брюнета будто бешеного пса с цепи спустили. Мама просила его не вмешиваться; прекрасно, он долго терпел, он был хорошим сыном. Но это последняя капля. Не чуя под собой ног, парень помчался к дому. Дверь была приоткрыта, Занзас пинком её распахнул и ворвался в дом. В противоположной стороне коридора стоял Емитсу. В углу, всхлипывая и заслоняя собой младшего сына, сжалась Нана. Бровь у неё была рассечена, губы распухли и кровоточили, она обнимала Цуну, прижав его голову к груди, чтобы он ничего не видел. Ага, как же. Емитсу схватил женщину за волосы, буквально отодрал от неё сына и поволок последнего "воспитывать". Мальчик отбивался, царапался и даже смог укусить отца за запястье, за что отхватил кулаком сначала по рёбрам, а потом по лицу. Всё происходило в считанные секунды. Занзас сам не понял, как отвесил отчиму такой апперкот левой, что тот не просто отошёл, нет, он отлетел к стене. Наверное, именно это называют состоянием аффекта. Занзас не знал. Он положил мальчику руку на плечо и оттолкнул его назад. - Дверь закрой, мелкий, - зарычал он. Цуна в жизни не видел старшего брата таким – Занзас дрожал. Нет, не от страха, страха не было. Занзас был зол. Он дрожал от лютой злобы. Сейчас он был готов кого угодно разорвать в клочья. Цуна понял это мгновенно, поэтому, он медленно отошёл к двери и закрыл её. - Брат, - тихо заговорил Цуна, - не волнуйся, всё нормально... – он пытался следовать политике матери. - Мелкий, - прервал его Занзас, надвигаясь на отчима, - возьми мать и отведи её на кухню. Быстро! – добавил он, заметив, что мальчик не двигается с места. – Я здесь разберусь. Цуна на нетвёрдых ногах побрёл к матери, оцепеневшей от ужаса, и почти заставил её подняться и уйти на кухню. - Прекрасно, - прорычал Занзас, как только Цуна закрыл дверь, - теперь мы с тобой поговорим по душам, "папа". - Ты совсем оборзел, паршивец? – Емитсу с трудом поднялся на ноги. – Это моя жена и мой сын, а тебе тут делать нечего, катись к своему папаше в ад. Это он зря. В следующую секунду мужчина подавился воздухом – пасынок щедро, от всей души ударил его под дых. Занзас бил отчима так, как никого и никогда не бил – беспощадно, не разбирая, куда, не замечая боли в своих кулаках, не понимая, сколько прошло времени. Он немного опомнился только тогда, когда пьяница упал, сплёвывая на пол и страшно кашляя. Брюнет бегло оглядел свою работу – ребер пять он ему сломал точно, кроме того, не пару раз бил в челюсть, значит, наверняка выбил несколько зубов, а уж за кровью, бодро хлеставшей изо рта, угадывался фарш, в который превратились губы и щёки. - Итальянский выродок, - выплюнул Емитсу вместе с новой порцией крови, и получил хороший тычок в печень. - Значит так, - Занзас опустился на скользкий от крови и слюны пол и крепко схватил отчима за волосы, никак не реагируя на амбре, исходившее от него, - внимай и запоминай. Если ты, кусок дерьма, ещё хоть раз посмеешь зайти в этот дом или подойти к моей матери и моему брату, я выбью твои последние гнилые зубы и затолкаю их в твою грязную глотку. Ты меня понял? Мужчина прохрипел что-то о вонючей Сицилии. Занзас, ласково улыбнувшись, для ускорения мыслительного процесса, крепко приложил Емитсу лбом к полу. - Я к тебе, сука, обращаюсь, - прошипел он, профилактики ради попутно отвешивая удар по почкам. – Ты понял меня? - Да, - выдавил мужчина. - Прелестно, - Занзас встал на ноги, вместе с собой за шкирку поднимая отчима. – Пойдём, подышишь воздухом... ой, прости, пожалуйста, папуля, - ядовито процедил он, якобы нечаянно впечатывая мужчину в дверной косяк. – Пошёл, - вытолкнул Занзас Емитсу на улицу и поволок к мусорным бакам в тридцати метрах от их дома. Молодой и сильный, Занзас преодолел это расстояние меньше, чем за минуту, таща за собой фактически ещё полтора себя. Но гнев помог и здесь – Занзас не чувствовал ни йоты усталости, швыряя отчима в помойку. - Я надеюсь, мы друг друга поняли, отброс, - фыркнул он и поспешил к дому. Зайдя в дом, Занзас первым делом наткнулся взглядом на кровавую лужу в коридоре. Вздохнув, он зашёл в кухню и, не смотря на брата и мать, снял футболку, намочил её в раковине и небрежно бросил на лужу в коридоре – по опыту знал, если кровь засохнет, отмываться она будет с трудом. Ладно та, что на косяке, чёрт с ней, отмоется. Мама, последние пятнадцать минут бездумно раскачивавшаяся на стуле, разъярённой кошкой вскочила на ноги и набросилась на старшего сына. Занзас понимал, что это не более чем истерика, поэтому завёл матери руки за спину и крепко к себе прижал. Нана билась, кричала, лягалась, плакала, умоляла вернуть ей мужа, проклинала, но сил у неё явно было поменьше, она вскоре выдохлась и теперь просто беззвучно плакала. Занзас усадил мать на стул, достал из морозилки два пакета со льдом, один бросил брату, а второй приложил Нане к лицу. - Занзас, что ты наделал? – прохрипела она. - Мама, успокойся, - посоветовал ей брюнет и повернул ей голову набок, чтобы лучше разглядеть синяк под глазом. – Во что ты себя превратила? – недовольно поморщился он. - Я достаточно его терпел... - Терпел?! – взвизгнула Нана. – Ты терпел?! Это я терпела! – Нана следила за сыном, который залез в кухонный шкафчик в поисках аптечки. - Я, Занзас, понимаешь, я! И ты всё, что я сделала, разрушил за полчаса! Ты... - Мама, помолчи. – Нане с лихвой хватило одного этого взгляда как успокоительного. Не злой, не яростный, не угрожающий, а властный, тихий и спокойный. Занзас был безумно похож на отца. Взгляд, движение, голос, характер, глаза, волосы – Рикардо будто вселился в сына после смерти. Он так же успокаивался, стоило Нане обнять его. С другой стороны, Рику всегда хватало одного взгляда, чтобы Нана мгновенно приняла его позицию. Нана успокоилась моментально. Она снова стала той тихой японкой, коей была всю свою жизнь. - Поверни голову, - мягко попросил Занзас мать. Она подчинилась без промедлений и колебаний. Занзас смазал синяки мазью, мокрым тампоном вытер кровь со лба, насыпал антисептика на порезы и заклеил их пластырем. - На что мы будем жить? – Нана подняла глаза на сына. - Мама, не беспокойся о деньгах, это проблемой не будет, - Занзас ласково погладил её по волосам. - Иди спать. Пожалуйста, мама, я прошу тебя. Останься в моей комнате. Не желаю, чтобы тебя касался даже запах этой мрази. Нана медлила секунду, после чего молча обняла сына и ушла в его комнату. - Так, мелкий, - Занзас подманил Цуну к себе, - теперь ты. Падай, - кивнул он на стул перед собой. Через пять минут Цуна, залатанный и обеззараженный, сидел за кухонным столом и пил водку пополам с апельсиновым соком, периодически морщась то ли от боли в ранках, которая ещё больше подстёгивалась водкой и кислым соком, то ли от горечи "коктейля". Занзас же, будто заяц с батарейкой дюрассел в заднице, носился со своей футболкой-тряпкой от раковины в кухне к пятнам крови в коридоре. Наконец, последние капли этой треклятой крови ушли в канализацию, где, как считал Занзас, им самое место, а бесполезная теперь футболка полетела в мусорное ведро, и парень, к своему удовольствию, смог сказать кофеварке, чтобы та сделала ему кофе. - Брат, - позвал его Цуна, - зачем ты это сделал с отцом? Только честно. - Совсем честно? Мне надоело наблюдать твою побитую и заплаканную физиономию, - ухмыльнулся Занзас. – Он издевался над мамой, издевался над тобой. Этим выводил меня. Мама просила меня не лезть, и я не лез. Но какой я сын и брат, если не могу постоять за свою семью? Достаточно честно? Цуна кивнул и, глотнув из стакана, сморщился. - Больно? – прищурился брюнет. Мальчик в ответ махнул рукой, как бы говоря "забудь, ничего страшного". - Шпендель, запомни одну вещь, - Занзас поднялся на ноги и наклонился к брату, приподняв его за подбородок и заставив смотреть в глаза. - Каждая сука, которая рискнёт навредить моей семье, дорого об этом пожалеет, понял, мелкий? – Занзас прикоснулся большим пальцем к синяку на щеке и осторожно, стараясь не задеть шишку, упёрся лбом в лоб. Огромные светло-карие глаза, такие же, как у мамы, смотрели доверчиво и по-детски наивно. В этом весь Цуна, он всегда был таким. Мелким, плаксивым, неуклюжим, но очень смелым. "Щенок подрастает, скоро будет волк", - ухмыльнулся Занзас, наблюдая, как брат языком проверяет ранки. Сухие, искусанные губы прикоснулись к тонким, детским, отдающим железом губам. Горячий язык скользнул по ряду ровных зубов, несколько раз провёл по ранкам, зализывая, залечивая. Водка и апельсин – убойное сочетание. – Никогда никого не бойся, мелкий, договорились? – подмигнул он, выпрямляясь. - Договорились, брат.