Разочарование

Разочарование. Это в глазах всех. Единственное, что могу, это сказать пару слов в свое оправдание. Но правда в том, что нет таких слов. Я подвел всех. Горечь разочарования осела на языке. Идиотская аппаратура! Этот идиотский наушник забыл проверить, черт! На глаза накатывают слезы, стоит только остаться одному. И истерика подкрадывается все ближе. Но в последний момент уговариваю себя – не сейчас, ничего это не даст. Вот и шаги слышны за дверью. Почти неслышное движение и открывший не спешит проходить, вероятно подумав, что я сплю. -МинХек? – неуверенно зовет. Это ДжонХен. Только он не сказал ничего про мой провал. В его глазах скорее недоумение из-за того, что мы так переживаем. Оно перебивает разочарование, но оно все же есть. Не получив ответа, он уходит, а я смаргиваю слезу, что все-таки набежала. Неудачник. Ненавижу это чувство. Думал, никогда больше его не буду испытывать. Надеялся… Ночь наступает быстро. С тех пор, как ушел ДжонХен, больше никто не приходил. От этого тоже больно, жалость к себе душит. Непонятый, непрощенный, непризнанный. Тихо прокравшись по студии, которую мы занимаем на время поездки, добираюсь до комнаты репетиции. Не глядя настраиваю барабаны, хотя они, я знаю, настроены мной. Еще день назад. Но это не важно. Это успокаивает. Хочу чистый хороший звук. Мерный ритм. Просто раствориться в музыке. Пожаловаться ей на одногруппников, которые не могут понять, которые и не должны понимать, потому что это моя ошибка. Рассказать ей об этом порочном круге, о моем отчаянии, о моей злости, о моей беспомощности, потому что шанс уже упущен. О том, что я снова на дне отчаяния… -Ты что тут делаешь? – от звука голоса вздрагиваю. Все тело застывает, а до мозгов доходит. Ах, да, это же ЕнХва, которого хлебом не корми, позволь порепетировать. Это восхищает, но не сегодня. -Уйди. -Завтра у нас насыщенный график, тебе надо выспаться, - и в голосе столько раздражения… Как же бесит! -Я сказал уйди! – кидаю в него палочкой, что держал в правой руке. Не понимаю, как это произошло, но не жалею. Удивленно смотрит на меня, но это продолжается лишь несколько мгновений. Он подходит быстро и вырывает из моей левой руки палочку. -Прекрати. Инструменты ни в чем не виноваты. Меня словно мешком по голове огрели. Ошарашено смотрю на него. -Вот как? Инструменты не виноваты? – не могу поверить, что его волнуют какие-то идиотские инструменты в то время, как мне плохо… - Это единственное, что тебя волнует?! Чееерт!!! Чувствую, как руки чешутся и глаза слезятся. Контроль почти потерян. Почти. Быстро выскакиваю из комнаты и несусь к выходу. Просто прихватив кеды, выскакиваю в коридор в носках. Голова соображает быстро: лифт ждать долго, значит лестница – чтобы не догнали. Но вместо того, чтобы бежать вниз, быстро поднимаюсь на этаж вверх и выскакиваю там в коридор. Там как раз закрывался лифт, из которого до этого выходили какие-то сотрудники, звучно зевая и не замечая никого. Как удачно. Хоть что-то идет гладко... Не долго думая, нажимаю на кнопку крыши. На удивление, лифт действительно добирается дотуда. Покрапывает дождь, что меня в принципе устраивает. Кое-как одеваю кеды, забив на шнурки. Удачный побег сглаживает вдруг вспыхнувшие чувства. Но стоит вспомнить, как глаза тут же щиплет. Чертов бесчувственный Чон ЕнХва! Мудак, настолько помешанный на музыке, что не замечает людей вокруг него!!! А ведь это не впервые… Не впервые, когда ему наплевать на мои чувства… И слезы теперь текут помимо моей воли. Открылась старая рана, которую я так долго и упорно залечивал. Нет, я давно разлюбил этого идиота. Противопоставил влюбленности ненависть за его безразличие и его жалость ко мне. Но все равно это больно… Слезы уже неконтролируемы. Я плачу навзрыд, прислонившись к кирпичной кладке рядом с лифтом. Намешалось все – сегодняшнее выступление, прошлые неудачи, ЕнХва… Так много всего! И дождь уже вторит мне, расщедрившись на раскаты грома и молнии. Я почти даже не слышу себя и это благо. Неважно, что я могу простудиться. Неважно, что завтра я буду никакой, ведь сегодня завтра – это ничто. Ничто. Потому что сейчас есть только боль и разочарование. В себе и в других - в жизни, в общем. Грудь ходит ходуном, и я захлебываюсь в собственных всхлипах. Истерика. Да, это то, что я не испытывал давно. Тотальное отчаяние, злость, боль, невыносимое чувство отсутствия контроля… Сбитый ритм жизни – это то, что я чувствую уже давно. Отчетливо ощущаю, но умело прячу его, не оставляя ему времени, отвлекаясь на работу и обманывая себя каждую свободную минуту после… Бью костяшками о бетонный пол, рыча и пытаясь выплеснуть все эти чувства, потому что невыносимо(!!!), это сжирает меня, убивает... Но даже когда костяшки содраны в кровь, легче не становится. Накатывает лишь очередной виной. Вот черт, кожа содрана – как это объяснить? Как прятать? Чертов идиот… -Черт идиот! Ты что делаешь?! – удивленно распахиваю глаза и вижу ДжонШина. За мгновение оказывается рядом и с невероятной силой тянет меня вверх, заставляя встать. – Ты же простынешь! Угробить себя решил?! Отталкиваю его, начиная снова злиться. -Если бы решил, нашел бы меня там, а не здесь, - махаю в сторону перил, за которыми пустота. - Но спасибо за идею, в следующий раз обязательно воспользуюсь. Злые слова слетают с языка. О суициде я не думал, но мне хочется, чтобы ДжонШин испугался. И он пугается - вижу по беспомощным глазам. Наш макне всегда был богат на живую мимику. Только вот то, что он сделал дальше, я никак от него не ожидал – до жути быстрым, каким-то отчаянным рывком он сгребает меня в охапку. -Не надо. Перестань, - голос у самого уха, от которого я вздрагиваю. - МинХек, - его руки держат так крепко, что я даже не пытаюсь сопротивляться, еще завороженный магией его голоса. – Все же… все же в порядке. Ну, и что с того, что налажали? Отыграемся где-нибудь потом. -Ты не понимаешь, - пытаюсь оттолкнуть его. – Для тебя это не одно и то же, что и для меня. Не ты налажал! Это сделал я! -Да, не понимаю! – встряхивает меня и глядит на меня так, что я не могу отвести глаз от него. – Не понимаю, как ты можешь убиваться из-за одной ошибки, из-за одного неудачного выступления?! Да, оно было значимым, да, выиграть там было бы просто шикарно, но приди в себя, МинХек! Это не конец света, это не трагедия, - голос его стал мягче, а руки уже не так крепко держали меня, - так что не стоит плакать, не стоит калечить себя. В груди от его слов глухо ухнуло что-то вниз, а по щеке снова скатилась слеза. -Я подвел вас… Я… - всхлипы снова накатили, - я должен был остановиться, а не… не… -Тихо-тихо, - ДжонШин снова притягивает меня к себе, и обнимает, теперь уже бережно поглаживая по плечам и голове, - Все ошибаются, это нормально, - я чувствую поцелуй у виска. – Это говорит о том, что ты человек. Это хорошо, МинХек. Это хорошо. Теперь я рыдаю у него на плече, а он шепчет мне всякие глупости, не отпуская из своих рук. Вместе со слезами, я чувствую, уходит боль… Проходит еще некоторое время, пока я не успокаиваюсь полностью. Мы заходим в лифт, и ДжонШин, сетуя, что меня подменили, раз я расхаживаю с развязанными шнурками, завязывает их мне, несмотря на мои отговорки, что все равно их снимать скоро. Но к моему удивлению мы едем не в студию. Выйдя из здания, ДжонШин с улыбкой показывает мне банковскую карту. -Если не согреемся, завтра обязательно заболеем, - поясняет он, ведя меня в раменную и заказывая две порции. Я не говорю ему, что, по-моему, мне это уже не поможет. Рамен, который принесли, горячий и острый. Но на удивление вкусный, так что я послушно съедаю все. -Может, я еще напьюсь? – спрашиваю, рассматривая содранную кожу на костяшках и ссадины вокруг. -Зачем? – удивленно смотрит на меня ДжонШин, как-то даже напрягшись. -Ну, пьянный дебошир выглядит куда лучше истерички, размазывающей сопли, - тяжело вздыхаю, понимая, что разница на самом деле не так и велика. – Ладно, забудь. Тру виски и прикрываю глаза, когда слышу заказ ДжонШина. Через минуту нам приносят саке. -Серьезно? – я неверяще смотрю на ДжонШина. -Напиваться я тебе не дам, только пару глотков для запаха, - строго смотрит на меня ДжонШин, сам выпивая первую стопку. – При ЕнХве будешь изображать в стельку пьяного, курсы актерского мастерства напомнить? – качаю головой и запрокидываю в себя стопку, - ДжонХен скорее всего спит - ЕнХва не станет его будить – менеджер принимает таблетки от бессонницы, так что ты изображаешь почти готовенького, а я по-тихому скармливаю ЕнХве историю о том, что нашел тебя здесь, уговаривал пойти в студию, но по пути ты все-таки умудрился влить в меня пару стопок. И мы все мирно идем спать. Идет? -Идет, - улыбаюсь, кажется в первые за вечер, точнее ночь. – А изображать готовенького на что? – хмыкаю. -Спать, МинХек, готовенького завалиться в кровать и сопеть в две дырочки. Пожалей ЕнХву, мне не улыбается потом успокаивать и его, если он не будет спать ночами из-за переживаний о тебе. -Разве он переживает обо мне? – хмыкаю. ЕнХва переживает из-за меня – даже звучит фальшиво. -Это секрет, но да, он переживает о тебе, - спустя короткую паузу отвечает ДжонШин, и взгляд у него такой, какой я еще ни разу у него не видел. Намного взрослее. – Я не знаю почему он не показывает тебе этого, но он переживает, поверь мне. О да, тебе, ДжонШин, его лучшему другу я поверю. Вот только ты правильно сказал – ты не знаешь почему, а я знаю. Переживает не потому, что я дорог ему. Переживает, потому что я ценен. Не для него, но для группы. -Хватит, - останавливаю его, запрокидывая последнюю стопку саке в себя. – На сегодня с меня душевных разговоров и выяснений правды мира достаточно. Я хочу спать. ДжонШин хмыкает, и мы идем в студию. На пороге нас встречает обеспокоенный ЕнХва, который шипит на ДжонШина, с какого хера мы пьяные. ДжонШин объясняется почти заплетающимся языком в то время как я, просто съехав по стеночке вниз, нагло храплю, кажется не на шутку нервируя ЕнХву. -Ладно, давай отнесем его на кровать, - выносит наконец вердикт наш идеальный лидер. Меня поднимают в две руки, ДжонШин еще что-то канючит, что скоро мы будем спать. После того как меня сваливают на кровать, начинают раздевать. Вся одежда мокрая и липкая, возятся они долго, плюс я еще им мешаю. И это почти смешно, если бы не тот факт, что меня действительно уже клонит в сон. -А с труселями что делать? – икает ДжонШин, развалившись где-то в ногах и звучно так зевая, и мне даже через сон становится интересно, решатся или нет. -Снимай, - велит ЕнХва, - А то простынет же. -А че я-то? – брыкает ДжонШин. Даже видеть не надо – сейчас дует губки и строит обиженные глазки. -За то, что пил, - постановляет ЕнХва, и я даже не удивлен. Идеальный, мать его. -Эксплуа… -ДжонШин зевает на середине слова, - тация макне, - но руки, уже чувствую, стаскивают с меня белье. – О, вот это член, - брякает он, отчего я чуть было не покраснел, выдавая себя. – Ай! – ДжонШину прилетело по голове от ЕнХвы. – За что? -Быстрее давай. -Избиение малолетних, - бубнит ДжонШин, уже стаскивая с моих ног белье, потом звучно шлепая меня по голой попе. – Готов! – Ну припомню я тебе, Ли ДжонШин! -Малолетний, как же, - слышу, как ДжонШину снова прилетает по голове. ЕнХва ругается на него, что позволил себя споить, ДжонШин отбивается смешными отговорками, все время зевая. Слышать их перебранку забавно, учитывая, когда знаешь, что один из них пытается играть из себя слегка поддатого. Меня накрывают одеялом и уходят. Хмыкнув в ночи, я почти сразу проваливаюсь в сон. Утром меня никто не будит, и я высыпаюсь. Обнаружив в изголовье записку от ДжонХена, в котором сообщается, что всяким пьяным макне надлежит выспаться, приходить в себя и залечивать боевые раны, даже если они таковыми не являются, я сонно пробрался на место, которое условно кухня. Так и не вполне поняв, что ДжонХен умел ввиду, я потянулся к холодильнику. Может быть, я даже не буду мстить ДжонШину за вчерашнее – в холодильнике оставлена еда для меня. Разогрев в микроволновке, съедаю все. В тапочках, кажется все же ДжонШина, добредаю до аптечки, доставая необходимые мази. Что ж, целый день выходного. Неплохо. Надо провести его с пользой – выспаться. Но до этого хорошо бы еще одеться, да. -Ох, ты ж бля! – раздается с порога, а я словно ошпаренный поспешил скрыться за холодильником. – Ты чего голый расхаживаешь? -Только что шел одеться, - почти сгорая от стыда. Ну, блин! -В некоторых культурах нас уже должны были поженить, - хмыкает наглец. -Заткнись, ДжонШин! – как назло перед глазами всплывает вчерашний шлепок по заднице. - И подай мне халат! -А у тебя есть халат? – хмыкает ДжонШин совсем рядом, отчего я вздрагиваю. В руки мне дают его халат, что не очень меня устраивает, но выбирать не приходится. – А он красивый, - хмыкает он, кивая куда-то вниз, и мне кажется, что горят уже не только щеки, но и уши. -Не смотри! Этот гад только смеется, смотря, как я судорожно пытаюсь натянуть его халат. -Ты чего приперся? – зло зыркаю на него, наконец-то справившись с халатом. -Меня отправили удостовериться, что наш пьяный дебошир не продолжит то, что начал вчера. -А они не побоялись, что ты как и вчера напьешься с этим пьяным дебоширом за компанию. -Я сказал, что очень раскаиваюсь, и был убедителен, убеждая, что на этот раз буду тверд как скала, - хмыкнул ДжонШин, - Ты поел? – я кивнул, а ДжонШин вытащил таблетки из пакета. – К тому же, я начал заболевать. Теперь то все понятно, просто решили избавиться от заразного члена группы. По ходу дела ему удается впихнуть и в меня несколько таблеток. -Как ты? – вдруг спрашивает ДжонШин, когда мы сидим у телека, медленно попивая из кружки. -Все хорошо, - отвечаю ему, заглянув на секунду в глаза. – Мне полегчало, еще вчера, - отхлебнув из кружки, я припомнил и крышу и объятия, и слова. – Спасибо. -Не плачь больше, - напутствует мне ДжонШин, и я снова вижу тот взгляд, который увидел под дождем на крыше, когда мне было плохо. Этот взгляд делал ДжонШина неуловимо другим. И вот такой вот взрослый ДжонШин западал в душу.