Молю, не будь мне братом

Сколько… раз это случалось. Сколько раз мир пытался разделить их, отвести друг от друга как можно дальше? Ведь этого так никто и не понял. Конечно, для некоторых понять такое слишком сложно. Но даже из самых разумных существ никто не выдал правильной догадки. Всё внимание уделялось дурным характерам, разным целям, вкусам, желаниям — всему, кроме действительности. А это старался мир. Ведь они тянулись друг к другу сильнее, чем магнитом, слипались, вклеивались, спаивались, поглощались и растворялись, и эта сила рождена была неимоверной, способной взорвать всё, чего касалась. Вместе они составляли невероятно мощное оружие. Опасное оружие. Пришедшее на эту землю в двух человеческих телах, потому что в одном невозможно было объединить все грани этого невиданного камня. И это «два», вернее, «двое» — единственное, на чём мог сыграть обеспокоенный мир. Бог желал, чтобы они вершили что-то. Бог желал, чтобы они были. Мир не мог противиться Богу, но желал сохранить себя в целости. Желал сохранить свои законы. И начал упорно разделять. Конечно, есть правила, которых не нарушишь. Свобода воли должна оставаться нетронутой. Свобода делать поступки неприкосновенна. Но всё прочее, какие-то мелочи, составляющие огромной мировой системы, могли быть изменены, сдвинуты, переиначены. Это и стало решающим козырем в игре против братьев. Их абсолютно разные качества, две половины одной души во власти мелких случайностей. Дин и Сэм. Они жили. На всю. Как могли. А уж могли они… Задатки великой силы, способной перекраивать полотно мироздания, так чудовищно разрываемой, растягиваемой в разные стороны… Всё началось ещё с отца. Когда стало понятно, что механизм запущен, Купидон выполнил свою миссию, и рождения братьев не избежать, мир подождал прихода Азазеля и уничтожил абсолютно все вероятные случайности, способные помешать гибели матери. Эта первая веха стала идеальным рычагом для управления Джоном Винчестером. Мир отлично знал своё дело. Вовремя выпавшая из дневника фотография, зазвучавшая мелодия, пересечение с определённым человеком, разговор, знакомый запах или вкус… Образуется нужная цепочка мыслей. Ярость, готовая потухнуть, вновь разгорается. Обычная осторожность превращается в одержимость. Любовь — в болезнь, забота — в жестокость. Собрав всё друг за другом, правильно сложив, как конструктор, мир привёл Джона к той жизни, которая ярче всего показала братьям их несоответствие друг другу. Первый камень был заложен. Гуттаперчево-гибкий Сэм со своей личной справедливостью, со своим бескрайним любопытством, стремлением узнавать, говорить и искать, поступил так, как и должен был. Начал рваться на свободу из искусственно созданной клетки. С самого детства, с первого осознания себя и их. Дин, упорный и устойчивый как стена, уверенный, что обязан сохранять, поддерживать, подпирать, прикрывать всех дорогих людей, конечно, смотрел на отца, в котором черпал силу, не имея пока достаточно своей. С этого момента связь братьев из «дополняет меня» насильственным способом начала превращаться в «не такой как я». Две части души дёрнулись друг от друга вместо того, чтоб сплестись вместе. Спустя время их необратимо притянуло друг к другу. Отец остался чем-то ключевым, началом, самым первым и важным вбитым в их головы гвоздём предрассудков и перебранок, но этого слишком мало было для разрыва. И мир продолжил своё методичное накопление событий. Вы разные, вы разные, вы разные. В каждой фразе, в каждом поступке, в самом неприглядном виде. Жизнь-качели, огромная шахматная доска. Отношение Сэма к приказам отца — ход мира. Жертвенное прощание Дина «не хочу, но отпускаю» — сквозь боль, насильно, по живому, потому что надо, потому что Сэму необходимо ощущать свободу — ход братьев, срабатывает связь. Снова вместе. Страх Сэма перед сверхспособностями — ход мира. И непробиваемая уверенность Дина, действующая (пока ещё) безотказно. Я рядом, я не позволю, ты будешь в порядке. Ход братьев. Смерть отца — обоюдный ход: слабая попытка мира посеять раздор между братьями, и быстрое пресечение ими всех конфликтов, потому что «теперь одни», «только мы друг у друга», плечом к плечу. Но миру некуда было спешить. Эта огромная гениальная система знала, как выстроить пропасть пострашнее. Сэм должен был умереть. Этот ход не важен был сам по себе, он просто являлся толчком, началом, первым звеном новой, по-настоящему страшной цепи. Конечно, Дин не смог прожить и двух дней. Конечно, это был перекрёсток, ведь другого способа не было. Мир знал, что Дина всё равно вернут ангелы. Но не знали они. И этот год стал плодотворнейшей почвой для искажения братьев. А дальше как снежный ком, всё друга за друга. Сэм заодно с демоном, использует способности, сорвался, как только остался без присмотра — невыносимая боль Дина. Столкновение, уже нешуточное, никто не уступит, не слышат ничего. «Как можно, это же дрянь, зло, ненормально, не по-человечески» и «Я помогаю людям, я в порядке, почему нельзя, это часть меня, прими меня полностью». Связь наконец начинает работать против братьев, искажаясь и выворачиваясь: желание уберечь любым способом переходит рамки, превращается в жестокость. Так нельзя действовать против Сэма. Дин умеет действовать только так. Обман, уловки, увёртки, ссоры, самые злые слова, разбитое в пыль самообладание, запреты, плен, побег, кровь — и связь натягивается убийственно сильно, отдачей от разрыва грозя уничтожить их же самих… Ткань души трещит, но выдерживает. И, отдалившись настолько, насколько это вообще было возможно, братья вновь необратимо притягиваются друг к другу. Дин идёт за Сэмом. Снова и снова. На момент битвы с Люцифером мир оставляет Винчестеров в покое. Ему нужна победа над падшим ангелом. Очень многим нужна победа над ним. Даже Смерть помогает, отдав своё кольцо. И они справляются, в последний момент оказавшись вместе, наперекор всему. Демонстрируя часть своей истинной силы. Мир не вмешивается, пока Кастиэль не принимает решение вытащить Сэма из клетки. И тогда делает всё возможное, чтоб помешать ангелу. Упрямец на пределе сил добивается своего, но не замечает, что вернуть Сэма полностью всё же не сумел. Новый изощрённый удар. Год без Сэма, и возвращение младшего брата, ещё более ужасное, чем его отсутствие. Дин снова натягивает связь, уже от страха и омерзения, но приходит в себя на обратном взмахе качелей. Спасти! Вернуть! Сэмми! Он может слишком много, когда его черёд ходить. В этот раз они ещё сильнее. Каждый на своём месте: Сэм — эмоции и разум, Дин — защита и действие. Всю одержимость Люцифером, всю борьбу с Левиафанами, смерть Бобби, вторую смерть Бобби и метания Кастиэля они проходят, крепко держась друг за друга. Мир может лишь подкидывать мелкие ссоры, ожидая подходящего момента и… Наконец. Возможность забросить Дина в Чистилище. Ход-подарок, ход-сказка. Огромное поле для действий. Мир разворачивается во всю свою силу. Обработка Сэма мирной жизнью. Обработка Дина прелестью чёрно-белой истины Чистилища. И они встречаются не в себе. Смотря друг на друга и не понимая. Связь стонет под копной висящего на ней абсурда… Но снова работает. Возвращает. Медленно. Сэм не замечает, как увлекается охотой. Дин с головой погружается в заботы о больном брате. Тандем, парная работа, ближе, ближе, набирают обороты, снова переплетаются половинки души… Неудачная попытка мира в очередной раз убить Сэма проваливается с молитвой Дина. Гадриэль не входил в планы системы. Но мир хватается за него, даже не осознавая в полной мере, насколько сильный ход готовит. Сэм, не успевший обрести равновесие после пережитых испытаний, теряет последние опоры, узнав о выходке Дина со своим бессознательным телом. Никакие доводы больше не работают. Пусть я умирал. Ты не имеешь права. Я поступил бы так снова. И снова. Всегда. В этом вся проблема. Из-за нас погибают люди. Я устал видеть, как из-за нас погибают люди. Да, я тоже устал это видеть. Что ты предлагаешь? Выход. Смотри, я покажу тебе пример. Больше я никогда не остановлю тебя, если ты решить умереть. Больше я никогда не спасу тебя, если от этого будет вред. И от тебя я жду того же самого. Это невозможно. Но я притворюсь, что согласен. Это необходимо. Я должен, я буду стараться изо всех сил. Связь покрывается льдом и промерзает до основания. Братья больше не ходят. Мир ликует. Сильнейший кризис. Опасный ледяным спокойствием, отсутствием ссоры, молчанием. Чувства живые, но блокированные, зависшие в пустоте; связь, замороженная уверенностью Сэма и безысходностью Дина. Требовался взрыв. Рождение сверхновой, удар кометы, чтобы разбить настолько прочный лёд. И это случилось. Качели, зависнув надолго в последнем замахе, со свистом и убийственной скоростью понеслись в обратную сторону. Так долго и упорно выстраиваемая Сэмом ложь рассыпалась в пыль, в труху, на микроны, стоило только ему увидеть смерть в глазах Дина. И всё стало абсолютно не важно. Всё возвращается на свои места. Ты прав, прав, тысячу раз прав, я не могу… Я горжусь нами, — улыбаясь говорит Дин и умирает. Конечно, мир пытается реабилитироваться с помощью метки Каина, но безуспешно. Делая последний ход, братья слишком сильно бьют по доске, и фигуры беспорядочно рассыпаются. Игра больше не может продолжаться. Мир замирает в растерянности. Они преодолели всё, чем возможно было разрушить их связь. На этом свете просто не существовало больше вещей, способных разорвать их. Миру оставалось лишь смириться с тем, что скоро он перестанет быть прежним. Или…