Помни меня

Здравствуйте, меня зовут Фред Уизли, и я умер. Вы наверно сейчас думаете, как же мертвый мог написать всё это, но у нас – мертвых, свои секреты и мы не открываем их первому живому встречному. Как и многие участники войны я не собирался умирать, но его величество случай решил не спрашивать моего мнения на этот счет. Что за война? О, я считаю это война за справедливость, но мы с моим братом близнецом всегда были за справедливость, это так. И конечно за мир во всем мире, не без этого. О, мой дорогой братец, я безумно скучаю по тебе! Эта история будет скорее печальной, возможно в какие-то моменты вы не сумеете сдержать слёз, а может и вовсе она вам не понравится, но в любом случае я обещаю разбавить эту унылую писанину щепоткой веселья ведь тогда я не был бы Фредом Уизли. Мы с Джорджем всегда были вместе. Он рядом со мной, а я рядом с ним. Но в тот день нас раскидало по разным частям замка. Выпуская заклятия в Пожирателей смерти из волшебной палочки, я думал о Джордже. Конечно, мне не была безразлична моя семья. Я очень переживал за каждого (даже за Перси), ведь все они были здесь, сражались за нас, за наше будущее. Но все же о своем близнеце я думал больше. Я не привык долгое время находиться далеко от него, а больше всего меня пугала мысль о том, что с ним могло что-то случится. Я бегал по замку, пытаясь отыскать Джорджа, и в какой-то момент очутился рядом с Перси. Нам пришлось сражаться буквально бок о бок. Мы отбивались от наступавших Пожирателей, когда один из них обрушил на меня каменную стену. Всё произошло настолько быстро что я просто не успел сориентироваться. Огромная глыба обрушилась на меня, распадаясь на мелкие обломки. Меня откопали, как только Волан-де-Морт объявил передышку. Моё бездыханное тело лежало в Большом зале, где совсем недавно еще был слышен весёлый смех, песни и беззаботное щебетание учеников. Только сейчас это были два совершенно разных места. Вот так я и погиб. Но прошу вас не думать, что это конец моей истории. Это только начало. Сначала, я даже не понял, что со мной случилось. Ещё секунду назад я бесстрашно сражался с Пожирателями, а теперь стою среди щебня и пыли в совершенном одиночестве. - Эй кто-нибудь! – крикнул я в пустоту. Мне никто не ответил. Я прошел немного вперед и услышал голоса. Забыв обо всем, я бросился в сторону Большого зала. Там было много людей. Большая часть из них дети. В ранах, ожогах, не требующих серьезного медицинского вмешательства, но от этого не менее болезненных. Но мой взгляд не долго задержался на них. В конце зала, на том месте где раньше находился преподавательский стол, мелькнули рыжие волосы моей семьи. Я быстрым шагом направился к ним. То, что я увидел затем, подвергло меня в шок. Джордж, которого била сильная дрожь, а из груди вырывались громкие рыдания, склонился над МОИМ телом. В ту минуту я не замечал никого и ничего, все звуки слились в один, противно тянущийся скрежет, а из головы не выходил образ, скорбящего брата. Естественно после битвы за Хогвартс меня отправили в больницу, и целители в ускоренном темпе пытались вставить мою душу на место. Сам я не ходил туда. Знаете, каждый бы испугался и потом ещё долгое время не смог спокойно спать после того как увидел собственное мертвое тело. Дело в том, что мне совершенно нечем было себя занять. Вот я и слонялся за своей семьей и друзьями волей-неволей становясь безмолвным участником их бесед. Так я и узнал, что впал в глубокую кому и скорее всего улучшений не последует. Как ни странно, меня волновало совсем другое. Почему я, как порядочный волшебник, не убивший за свою жизнь не одного живого существа, вынужден оставаться здесь, в этом мире, когда давно должен быть совсем в другом месте. С такими, отнюдь не радостными мыслями, я прогуливался по дождливому Лондону. Когда я оказался в Косом переулке, на меня нахлынула тоска. Даже издалека было видно красочную вывеску Вредилок и огромную голову нас с Джорджем в одном лице, весело улыбающуюся прохожим. Джордж. Он ни разу не навестил меня в больнице, я знаю. И никто не упоминает его в разговорах, как будто он умер вместе со мной. Я прошел сквозь дверь и меня сразу сбило волной веселого детского смеха. Улыбнувшись, я проследовал на второй этаж, в нашу с братом квартирку. Гробовая тишина озадачила меня. Я бродил по комнатам в поисках близнеца, пока не обнаружил его в гостиной. Джордж сидел на полу, облокотившись на стену. Пустой взгляд его был направлен в сторону окна, а в руке покоилась почти пустая бутыль огневиски. Он сделал последний глоток и откинул её в сторону. Он не орал, не рушил всё вокруг, как делают обычно все пьяные люди, и это пугало, потому что этот человек до такой степени был не похож на моего брата-близнеца, что мои руки затряслись, а глаза наполнились слезами. Мне и в голову не приходило, что он так страдает из-за меня. Я посмотрел на моего безухого близнеца и меня пробрало такое отчаянье, что хотелось завыть от боли, оно забиралось все глубже и уже нечем было дышать. Джордж достал палочку, поднес к виску, и я вдруг понял, что сейчас произойдет. - Брат, прошу не надо! – закричал я, зная, что он всё равно меня не услышит. Джордж взглянул на свое отражение в зеркале, висящее на двери, ухмыльнулся, и направив на себя палочку, почти неслышно прошептал: - Сактумсепра. Я закрыл глаза и услышал душераздирающий вопль боли. Джордж распластался на полу, все его тело было пронизано глубокими ранами, из которых вытекала густая кровь. Кровь моего братишки! Мне безумно хотелось закричать, остановить, сказать, что я рядом и люблю его. По щекам Джорджа текли слезы. Он зло отер их и попытался встать, но у него получилось лишь сесть, облокотившись о стену. Он прикрыл глаза и произнес в пустоту: - Мало тебе? - и снова направил на себя палочку. В отчаянье я подбежал и опустившись на колени обнял его, надеясь защитить от этой пытки, но это не помогло. В пустой квартире раздался ещё один крик, который на долю секунды оглушил меня. Джорджа всего трясло. Казалось у него не осталось сил даже вытирать, бегущие по окровавленным щекам, слезы. Он вздрагивал всем телом, всхлипывал, и я чувствовал его боль. Как будто это меня только что пронзило тысяча кинжалов. Как будто это я потерял самого близкого, самого родного человека. Я крепче обнял Джорджа. Он не почувствует этого, я знаю. «Похоже мы совсем скоро встретимся» - промелькнула мысль у меня в голове. Джордж уже терял сознание. - Джордж! Джордж! - раздался знакомый голос из прихожей. В комнату, запыхавшаяся и растрепанная вбежала Гермиона Грейнджер. О, как же я рад был видеть её сейчас. Она нужна моему брату. Я знал – она поможет. Девушка застыла, увидев Джорджа. «Ну же, Гермиона, он не должен умереть!» – ели сдержался я. Без лишних слов она подбежала к нам, упала на колени и схватив брата за руку трансгрессировала. Я ещё никогда не видел Грейнджер такой серьезной, если не брать в расчет то, что она всегда была серьезной. Она дала мне надежду. Надежду на то, что с Джорджем всё будет хорошо. Она спасет его. Так как я был всего лишь жалким призраком к тому же, которого никто не видит и не слышит, у меня не получилось трансгрессировать вместе с Гермионой и Джорджем. Мне оставалось только надеяться на то, что Гермиона знает, что делает. Но не в моем духе было сидеть на месте и ждать у моря погоды. Поэтому, спустя немного времени, когда мне наконец удалось собрать мысли в кучу, я позволил себе предположить куда Гермиона могла увести Джорджа. Я вышел на улицу и вдохнул поглубже, но это не особо помогло, ведь я всего лишь жалкая душонка, которая никак не может найти себе места. Конечно я понимал, что меня держит Джордж, но я не мог его обвинять в этом, тем более после того что произошло. И ещё я не мог взять в толк, как Гермиона так удачно оказалась в нужное время в нужном месте. За всеми этими размышлениями я и не заметил, как прошел весь Косой переулок. Остановившись на незнакомой мне, узкой улочке я пришел к логическому выводу, о том, что Грейнджер могла отправить моего брата в больницу Святого Мунго и скорее всего так оно и было. Как вы помните, я был лишен способности трансгрессировать и поэтому, круто развернувшись, я пробежал сквозь стену, вывернул на главную улицу и помчался в сторону больницы. Помимо того, что призраки не чувствуют физической боли, они ещё и не чувствуют усталости. Лично меня это радовало. Мне удалось добраться до Мунго за несколько минут. Я был быстрее чем сам «Ночной рыцарь». Как жаль, что я не автобус. Усмехнувшись своим мыслям и пройдя сквозь парадную дверь, я очутился внутри. Если быть честным, то я ненавидел больничный запах. Безнадежность, отчаянье и боль – вот что чувствовали люди, побывавшие в этом месте. Им не удастся забыть этот запах, не получится просто выкинуть его из головы. Они будут каждый раз вспоминать, прокручивать в памяти те события, которые с ним связаны. А ведь после войны таких людей много. Я всегда был благодарен мадам Помфри за то, что она не устроила из Больничного крыла – Мунго. Наверно это единственное больничное отделение, в котором нельзя почувствовать запах больницы. Проходя сквозь стены и закрытые двери, я потратил немало времени чтобы найти нужную палату. Она была в самом конце длинного коридора. Джордж лежал на больничной кушетке, весь в бинтах, и спал. Рядом с ним на стуле сидела Гермиона. Я подошел ближе и заметил, как она сжимает руку моего брата. Он был такой бледный. Нет, белый, почти прозрачный, совсем как я. Тихие всхлипывания заставили меня оторваться от Джорджа и взглянуть на девушку. Гермиона беззвучно глотала слезы, прижимая к груди, похолодевшую от потери крови, руку. В данной ситуации уместнее всего было сказать, что моё сердце сжалось, но я не был уверен, что имел данный предмет. Я отвернулся, потому что смотреть на это было выше моих сил. Ночью я прогуливался по больнице. Заходил в белоснежные палаты, рассматривал больных. Возвратившись, я застал Гермиону спящей. Я сел на стул, стоявший неподалеку и внимательно посмотрел на девушку. Война изменила её. Война изменила каждого. И меня изменила. А Джорджа так вообще, потрепала. Я перевел взгляд на брата. Он потерял тот блеск в глаз, которым восхищались все, и ту любовь к жизни. Я поднялся и подошел к кровати. На следующее утро Джордж очнулся. Он был ещё очень слаб, а может просто не хотел ни с кем говорить. Гермиона куда-то ушла и теперь мы с Джорджем остались одни. Я говорил с ним. Рассказывал обо всем на свете. И было ощущение что Джордж слышит меня, хотя я прекрасно понимал, что это самообман. Внезапно, дверь в палату распахнулась, и я увидел заплаканную маму. Она бросилась к Джорджу, но тот никак не отреагировал на это. Следом вошли отец и Джинни. Они постояли немного, пытаясь поговорить с Джорджем, и не добившись успеха, вышли в коридор. Я проследовал за ними и услышал такой разговор. Целитель: Мне жаль, но лечение продолжать бессмысленно. Нет ни единого шанса, что ему хотя бы станет лучше. Джинни заплакала. Папа: Неужели ничего нельзя сделать?! Целитель: Мы держим его тут напрасно, ничего уже не изменится. Конечно я понял, что речь идет обо мне. Скорее всего, когда меня перестанут пичкать лекарствами и заклинаниями я просто исчезну. Джордж уже шел на поправку. Все раны практически затянулись и через несколько дней его обещали выписать. Гермиона каждый день приходила к нему и, наверное, это был единственный человек, на которого Джордж хоть как-то реагировал. Мне нравилось наблюдать за ними. Было явно видно, что эти двое неравнодушны друг к другу. Но мой братец всегда был стеснителен в плане девушек, и это еще больше веселило меня. Если честно, я никогда не думал, что Гермиона может быть такой заботливой. Когда она приходила, Джордж как будто пробуждался от долгого сна. Он даже шутил и порой, если сильно присмотреться, на его лице можно было заметить слабый отблеск улыбки. И тогда я тоже улыбался, испытывая одновременно и печаль, и радость. Однажды, это было за день до выписки, мы с Джорджем остались в палате одни. Уже наступила ночь, но я видел, что он никак не мог заснуть. Я поднялся со своего, уже привычного места около двери, и подошел к кровати. Джордж лежал на спине, устремив задумчивый взгляд куда-то вверх. Не знай бы я своего брата так хорошо, как себя, я бы решил, что он просто рассматривает тусклый потолок, но его привычки уж очень хорошо были мне знакомы. Он размышлял, раздумывал над чем-то, как будто решая стоит это делать или нет. Я ещё немного постоял возле него и уже решив, что ничего не произойдет направился обратно к стулу, но вдруг послышался скрип кровати. Я обернулся и недоуменно уставился на стоящего брата. Куда это он собрался? Видимо еще обдумывая свои действия, он медленно направился к двери. Я испугался, что он снова захочет причинить себе боль и поэтому не раздумывая ни секунды, кинулся за, уже покидавшим палату, братом. Коридор, пустой и безжизненный, вел нас в неизвестность. Мы шли совсем недолго, но мне казалось, что прошла как минимум вечность. Наконец Джордж замер у одной из совершенно одинаковых белых дверей. Скулы его заметно напряглись, а руки сжались в кулаки. Я подошел к нему и положил руку на плечо, как бы успокаивая. И это подействовало. Он медленно выдохнул, собираясь с силами, и толкнул дверь. Когда я увидел, кто за ней находится, я понял, каких трудов Джорджу стоило решиться на это. Я и сам из последних сил сдерживал себя, чтобы не рвануть отсюда куда подальше. На негнущихся ногах Джордж подошел к кровати и сел на стул, стоящий рядом. - Ну здравствуй, братец Дред, - дрожащим голосом сказал он. Пересиливая себя, я подошел к кровати и взглянул на бледное лицо самого себя. Я был почти трупом. Совсем тоненькая ниточка разделяла две грани, на которой мне приходилось балансировать. С одной стороны, жизнь, с другой – смерть, и третьего не дано. Еле заметная бьющаяся жилка на шее и едва приподнимающаяся грудь говорили о ещё теплющейся жизни. Рыжие волосы выделялись ярким пятном, бросая солнечные отблески на стены. - Как ты тут? – нарушил тишину Джордж. А я уже и забыл о его присутствии. - Прости, что не навещал тебя, - продолжал он. – Были трудности, - Джордж вздохнул, и кривая ухмылка рассекла его лицо. - Нам тебя очень не хватает. Мне не хватает. Только под утро Джордж покинул палату. А я остался, в надежде на то, что близость со своим телом поможет мне вернуться в него. Но как бы я ни старался всё было бесполезно. Ненавижу это чувство, когда ты не чувствуешь ничего. Ты пуст. Ты не счастлив, ты не грустен, ты –ничто. Когда твой разум идет кругом, и нет никакой возможности выбраться. Я кинул последний взгляд на юношу, так похожего на меня, что не оставалось сомнений в том, что это действительно происходит со мной, и вышел в коридор. Когда я прибыл в нашу с Джорджем квартиру, он и Гермиона уже сидели на кухне, потягивая горячий кофе. Их чересчур напряженные лица указывали на еще не оконченный разговор. - Ты уверен, что хочешь этого? – запинаясь спросила Гермиона. Я присел на свободный стул, внимательно всматриваясь в их лица. Джордж сжал ладонь девушки. - Мне это нужно, Гермиона. - Хорошо… ладно, я поживу с тобой. - Спасибо, - улыбнулся Джордж. Неужели скромняга Джордж решил пойти на такие отчаянные меры. Я весело ухмыльнулся, глядя на их нелепые попытки сблизиться. Просто для меня это было непонятным. Я всегда был решительнее брата. Вспомнить хотя бы то время, когда я ухлестывал за Анжелиной. Она ни на шаг не подпускала меня к себе, но я не сдавался, и вскоре она уже была моей девушкой. Я закрыл глаза, погружаясь в волшебство школьных воспоминаний. Тогда мы с Джорджем даже не думали о том, что нас способно что-то разлучить. Всегда веселые и беззаботные, мы всей душой любили жизнь. Любили до последнего вздоха. До моего последнего вздоха. С того момента, как Джорджа выписали из больницы прошло несколько дней. Гермиона осталась жить с нами. Немного странно было натыкаться на неё по утру на кухне, когда она готовила завтрак или на диване, читающей книгу и задумчиво наматывающей на палец прядь волос. Но я хочу сказать, что это была именно та девушка, которую я бы хотел видеть рядом со своим братом. На первый взгляд спокойная тихая девушка, живущая в мире своих книг. Но под оболочкой скрывалось безрассудство, смелость и неукротимое желание помогать дорогим людям. Мы с Джорджем всегда были очень наблюдательными, и когда Гермиона Грейнджер, которую все (и мы в том числе) считали Синим Чулком, начала сопротивление против Амбридж, нашему восторгу не было предела. Именно тогда Джордж и влюбился в неё. Раз и навсегда. - Можно спросить тебя? Джордж и Гермиона сидели на диване и ели мороженое. Тихо работал телевизор. Я расположился на подоконнике и смотрел на безмолвную ночь, погрузившись в ностальгию. - Конечно, Джордж. Голоса едва доносились до меня. Я как будто находился далеко-далеко отсюда. Ночь завораживала своей красотой. Помнится, раньше я больше любил солнце. - Как ты нашла меня? Когда я пытался… -Джордж резко замолчал и нахмурился. Этот вопрос волновал не только его. Я оторвался от манящих к себе звезд и повернулся к ним, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Гермиона вздохнула и, отложив мороженое, посмотрела на Джорджа с легкой полуулыбкой на лице. - На следующий же день после окончания войны я собрала вещи и отправилась к родителям. Мне удалось восстановить им память. Но они не захотели возвращаться в Англию, и поэтому я на пару месяцев задержалась у них, стараясь забыть ужасы прошлого. Война снилась мне каждую ночь, снова и снова напоминая о всех смертях, людей, которых я знала и которые были мне дороги. И когда я уже серьезно подумывала о том, чтобы остаться в Австралии навсегда, мне пришло письмо. Подпись внизу гласила: «С любовью, твои друзья.» Не знаю, как им удалось найти мой адрес, но для себя я в тот момент уже все решила. Нужно жить дальше, несмотря ни на что. Я поняла, что моя жизнь не здесь, в Австралии с родителями, нет. Она там, где мои друзья, которым я нужна и которые ждут меня. И я вернулась в Англию. А дальше я узнала от твоей семьи и Гарри, что тебе очень тяжело, и они волнуются. Как-то Джинни сказала мне: «Мы потеряли его тоже, как и Фреда». Эти слова глубоко запали в мою душу, я всё прокручивала их у себя в голове. И однажды в очередную бессонную ночь я не придумала ничего лучше, как пойти и поговорить с тобой. Джордж внимательно смотрел на Гермиону, не перебивая. До меня уже кое-что начало доходить и, продолжив рассказ, девушка только подтвердила мои догадки. - И вот вечером я решила заглянуть в Волшебные Вредилки. Конечно, я никак не ожидала увидеть тебя в таком состоянии. Я трансгрессировала вместе с тобой прямо в Мунго, ну а дальше… - Гермиона сделала паузу, - дальше ты и сам знаешь. - Да уж, - взъерошил волосы Джордж. – Если честно, то мне очень стыдно за всё, что я делал. Я был в каком-то забвении. Но ты должна меня понять, Гермиона, я… Девушка крепко обняла Джорджа, и тот оборвался на полуслове. Последнее что я видел, выходя из комнаты – полные отчаяния глаза брата и руки, крепко сжимающие любимую девушку. Я лежал на диване в комнате Джорджа. Ночь уже вступила в свои права, погружая спальню во мрак. Лишь узкая дорожка света, исходящая от луны тонкой стрункой, тянулась вдоль кровати брата и падала на пол. Я думал, что знаю о смерти всё, но я ошибался. Интересно как это – просто умереть. Ведь своим присутствием я мучаю не только себя, но и дорогих мне людей. Резкие звуки, доносившиеся со стороны где, спал Джордж, напугали меня. Я поднялся и подошел к нему. Он метался по кровати словно в агонии, на его бледном лице выступили капельки пота, а руки мёртвой хваткой вцепились в простыни. Ужас увиденного парализовал меня. Вдруг Джордж выгнулся всем телом и издал ужасный крик, наполненный болью и отчаянием. Осознание того, что я ничего не могу сделать, душило меня, разрывало на мельчайшие частицы. Ещё один кошмарный крик наполнил комнату и, казалось, теперь он навсегда останется здесь, чтобы потом каждый день напоминать об этой ночи. Где же Гермиона, она нужна ему. Я кинулся к двери, сам не понимая, что делаю, но в тот же момент она распахнулась и, если бы я не был призраком, обязательно сбила бы меня с ног. Я отшатнулся и прошел сквозь дерево. Растрепанная Гермиона застыла на пороге с полнейшим выражением ужаса на лице. Джорджа продолжало лихорадить. Он все никак не мог проснуться и избавиться от кошмаров, одолевающих его. Наконец, Гермиона пришла в себя и, подлетев к кровати Джорджа, с неистовой силой принялась тормошить его. Снова и снова гортанные хриплые крики доносились из груди моего брата. - Джордж, милый, прошу тебя, проснись! – плакала девушка. Она всё трясла его за плечи и била по щекам, но это не помогало. Как завороженный безумец я наблюдал за её действиями и за тем, как жизнь постепенно покидает моего близнеца. Трясущимися руками, Гермиона направила палочку на парня и одними губами прошептала: - Агуаменти! Поток воды хлынул в лицо Джорджа, и он резко распахнул глаза. Гермиона откинула палочку и обняла рыжеволосого юношу. - Всё хорошо… всё хорошо… - повторяла она, а в её глазах застыл страх. Джордж тяжело дышал и всё никак не мог прийти в себя. А я отрешённо стоял в той же маленькой комнате, собравшей сейчас в себе все людские страдания мира, всем сердцем желая, чтобы когда-нибудь Джордж мог вспоминать обо мне с улыбкой на лице. В ту ночь Гермиона осталась с Джорджем. Она чутко охраняла его сон и, если бы я мог сказать ей спасибо, не только за это, но и за всё, что она сделала для него. Я был безмерно ей благодарен. Выходя на улицу, я надеялся избавиться от ужасных криков брата, до сих пор звучащих в моей голове, но это было слишком сложно. Наоборот, они только набирали силу, заставляя переживать это ещё раз. Холодный ветер пронзил меня, оставляя где-то внутри глубокую зияющую дыру. И я побежал. Не знаю куда, да и неважно было направление. Мне просто нужно было бежать. Нужно было почувствовать себя живым. Ощутить морозный воздух наступающей зимы, почувствовать боль в ногах, тепло рук и сжимающиеся от холода легкие. Нет никого, кто мог бы услышать меня. Как тяжело. Я не хочу вот так вот существовать, это невыносимо. Я не хотел, чтобы всё так получилось. Я не хотел умирать. Остановившись, я упал на землю. Громкие рыдание вырывались у меня из груди, заставляя чувствовать себя живым и, в то же время напоминать кто я сейчас на самом деле. Я посмотрел на небо. Оно было удивительно чистым сегодня. Как же так получилось, что я стал неудачной шуткой. Я хотел, чтобы меня помнили, но не думал, что эти воспоминания способны причинить такую боль. Я издал протяжный вопль, сжимая землю пальцами, но они прошли сквозь нее, будто я ловил воздух. Так не должно быть. «Не должно!» - снова закричал я, надеясь, что хоть кто-нибудь услышит мою боль. Ночь, такая спокойная, осталась непроницаема. Мой крик потонул во тьме. Я вернулся в больницу и остался рядом со своим телом. Я не мог заставить себя вернуться к Джорджу и Гермионе. Мне казалось, что все те ужасные события происходили потому, что я был рядом. Я смотрел на лицо бледного юноши и вспоминал «Нору», маму, яблочный пирог, квидичч, и ещё много вещей, которые раньше казались мне такими незначительными, а теперь не было ничего важнее воспоминаний о них. Они грели душу и постепенно заполняли её теплом и светом. Мои мысли нарушил голос целителя, входящего в палату. За ним вошли мои родители, Джинни и Рон. - Вчера ночью у вашего сына произошли некоторые изменения. Я не хочу давать вам ложных надежды, но, возможно, ему становится лучше. Брови Рона удивленно поползли вверх, Джинни как-то нервно втянула воздух, а мама сжала предплечье отца. - Вы хотите сказать, что теперь вы будете продолжать лечение? – спросила Джинни. - Да, мы постараемся вернуть его к жизни, - ответил Целитель. Дальше я перестал слушать. Я почему-то был уверен, что все попытки вернуть меня к жизни будут напрасны. Не оборачиваясь, я прошел сквозь дверь, направляясь к выходу из больницы. Дождливый Лондон распахнул свои широкие объятия мне навстречу. Ты становишься на углу оживленной улицы и понимаешь, что тебя здесь нет. Вернее, тебя нет вообще. Пешеходы идут, сигналят машины, открываются двери магазинов, сменяются пассажиры на остановке. То есть, в принципе, мир продолжает жить без тебя. Понимать это больно. Но важно. Прошло несколько недель, а может месяцев, с тех пор как я покинул нашу с Джорджем квартиру. Я потерялся во времени, бродя по городу. Первый снег уже украсил верхушки деревьев, дороги и крыши домов. Каким-то образом я очутился в Косом переулке. Я хотел сразу же уйти, но моё внимание привлекло здание Волшебных Вредилок, когда-то излучавшее веселье и смех. Было ещё рано для закрытия магазина, и это встревожило меня. Я подошел к парадной двери, внимательно вглядываясь в темные окна. Вдруг дверь распахнулась, и я увидел Джорджа. Он выглядел таким потерянным. Он спустился с крыльца и сделал несколько неуверенных шагов. Я растерянно стоял совсем рядом, не зная, что делать и как себя вести. Джордж закрыл глаза и глубоко вдохнул вечерний воздух. Я понял – сейчас он трансгрессирует. Безысходность окутала меня. И вдруг, я почувствовал легкое покалывание в районе живота, а затем будто невидимая веревка дернула меня в сторону, и я провалился во тьму. Когда я открыл глаза, вокруг всё изменилось. Джордж, неподвижно стоял недалеко от меня, устремив глаза к ночному небу. Косой переулок исчез, будто его и не было, а вместо него нас с братом окружали бескрайние поля, вдали виднелся густой лес и заснеженные верхушки гор. Я подошел к Джорджу, всё еще восхищенно оглядываясь по сторонам. У меня не получится описать словами, как здесь было красиво. Неожиданно Джордж заговорил, и его голос, казалось, тонул в нескончаемом величие природы. - Здравствуй, Фред… - запинаясь произнес он. – Я знаю, что увижу тебя совсем нескоро, но я хочу, чтобы ты знал – я очень скучаю по тебе, братишка. – Я заметил, как единственная слеза, скатившаяся по его щеке, отразила в себе все звезды с неба. – Ведь я так много не успел сказать тебе, - с горечью продолжил он. Ты навсегда останешься в моем сердце. И я буду помнить тебя, несмотря ни на что… обещаю. Вдруг что-то горячие обожгло мою кожу. Я коснулся её рукой, осознавая, что это самые настоящие слезы. - Прощай, Фред… а вернее, до встречи, - Джордж улыбался, глядя в небеса. Я смотрел на него, и, впервые после войны, чувствовал себя счастливым. Теперь я знал - мое время здесь завершилось, и завтра безжизненное тело одного из близнецов, найдут в белоснежной палате. Но в какой-то момент ты понимаешь, что ты - это не грустная история. Ты жив. И в этот момент, клянусь, мы - часть вечности.