Всего один раз

      Ларс сидел в спальне. Он опять страдал. Эти его бесконечные любовные неудачи. Не было у него счастья. Только горе и тоска.       Мэс раньше вообще не обращал на это внимания. Для него это была какая-то дичь. Но в последнее время он как будто начал понимать. Не то что бы он сам подобное переживал. То есть дело было не в том, что у него самого случилась любовная неудача. Упаси Боже! Но просто он как будто чувствовал, что чувствует Ларс. Чувствовал, как говорится, каково это было to be in his shoes. Он не заметил, когда с ним самим случилась эта перемена. Когда из бесчувственного чурбана, занятого только своими тренировками, он превратился во что-то более-менее достойное. А ведь раньше, совсем раньше, он таким и был. Ему всегда было дело до Лассе. Это скорее в последние годы он сделался сам не свой. Это был приступ какой-то нечеловеческой бесчувственности. Теперь он проходил.       Лассе был высокий, красивый. А эти дуры девчонки совсем его не ценили. Так и хотелось им сказать: «Вы что там, совсем с дуба рухнули? Вы вообще понимаете, с кем имеете дело? Это же мой брат Ларс!» Дуры, честное слово!       С ним всегда так было. Стоило кому-нибудь только замахнуться на Лассе, он готов был кинуться и уничтожить неприятеля. Не всегда это получалось, правда. Чаще всего ему тоже доставалось. Но на это ему было наплевать. По большому счёту, ему и на обидчика было наплевать. Отомстить негодяям было совсем не главным. Чего он на самом деле пытался добиться — так это утешить Лассе. Ему хотелось, чтобы тот не чувствовал себя униженным или оскорблённым. Почему-то ему казалось, что если ничего не сделать, а просто пожалеть Лассе, тот обидится ещё больше и почувствует себя вконец униженным. Его нельзя было жалеть. Нужно было либо просто оставить его в покое, ничего не делать и предоставить ему в одиночестве переживать свои беды. Либо нужно было вставать на его сторону и продолжать борьбу от его лица. Только так можно было достучаться до него, если нужно было дать ему понять, что ты с ним заодно, что ты как прежде, так и сейчас — и вообще всегда — на его стороне. Только такое утешение он мог принять. Родители этого вообще не понимают. Никто этого не понимает. Так и хочется порой всем им хорошенько врезать.       И вот теперь новая проблема — любовь. С ней-то что делать? Мэс был вообще без понятия. Не заставлять же девчонок под угрозой битья любить Лассе! А кроме этого, что он ещё мог сделать-то? Если эти дуры настолько идиотки, что не видят своего счастья сами, что он мог сделать? Ну серьёзно, Лассе ведь загляденье. Красивый, умный. В школе он тупит, конечно, но это всё из-за своих переживаний. Так-то он умный. Интересный. Мэсу с ним всегда интересно. Лассе, может быть, и не заводила, но в голове у него неисчерпаемый колодец. Если с ним начнёшь говорить, то не можешь остановиться. Он любит животных. Наверно, он так же должен любить девушек. Он всегда такой ласковый с животными. Если он такой же с девушками, как вообще можно устоять?       — Ужинать! — крикнула мама и прервала его размышления.       Мэс пошёл на кухню. Отец уже был там. Последним приплёлся Лассе. С кислой рожей он уселся за стол. Мэс не смог сдержаться и улыбнулся.       — Чего ещё? — недовольно буркнул Ларс.       — Да ничего, — продолжая улыбаться, сказал Мэс. — Смешной ты какой-то.       — Не зли меня, — угрожающе рыкнул Ларс.       Мэс так и лыбился до конца ужина. Что-то на него нашло, ничего не мог с собой поделать.       Ночью, лёжа в кровати, он думал. Ларс мирно спал в соседней спальне. Несмотря на свои страдания, спал он отменно.       Мэс размышлял. Он смотрел, как тени ходят по потолку: ветки деревьев, качающиеся на ветру в свете фонаря, отсветы фар проезжающих машин. Всё казалось таким незнакомым. Как будто он первый раз в жизни видел это. У него немного кружилась голова. Всё вставало на свои места. Он прислушивался к себе: не заставляет ли он себя насильно, ради спасения Лассе? Нет. Как ни удивительно, но всё действительно сходилось. Пазл собирался сам. В груди было тепло. Он и сам не заметил, как уснул.       — Ты решил переломать себе все конечности?! — заорал тренер. – Всё, тренировка окончена, иди домой.       Мэс пошёл в раздевалку. Он сорвался с брусьев и чуть не сломал себе шею. У него дрожали руки и ноги. Нужно лечь и полежать. Когда лежишь — хорошо. Сегодня у него всё тело дрожит. Надо просто лечь и не вставать.       Он пришёл домой и бухнулся на кровать. Дома никого не было. Он закрыл глаза и тут же провалился в глубокий, крепкий сон. Как будто не спал несколько недель. Когда он проснулся, все уже были дома. Он встал и, не говоря никому ни слова, ушёл на улицу.       Дрожь прошла. От сна и от мерной ходьбы в голове прояснилось. Он вдруг увидел себя как будто со стороны. Он чувствовал себя очень странно, но руки больше не тряслись. Ноги тоже.       — Ты не заболел? — спросила его мама, когда он вернулся. — Спать вдруг лёг…       — Нет. Просто устал.       Все сели за стол и стали ужинать. Мэс ел и смотрел на Ларса. Его взгляд просто приковало к нему.       — Слушай, кончай уже. Это уже не смешно, — в который раз сказал Ларс. — Ты головой что ль ударился?       Мэс на это только улыбался. Второй день подряд он не мог смотреть на Ларса и не улыбаться. Это была уже цепная реакция: увидел Ларса — начал улыбаться. Наверно, они все думают, что он поехал. Ну, в принципе, можно и так сказать. Не нормальным же его после этого называть?       Ненормальный. Что ж. Так — так так. Ночью он уснул, чувствуя в душе умиротворение.       На следующий день, когда Мэс пришёл из школы, Ларс уже был дома. Родителей ещё не было. Мэс лёг в зале на диван и полежал там некоторое время, собираясь с мыслями. Потом встал и пошёл в комнату Лассе. Тот лежал на кровати и читал. Мэс сел на стул у окна.       — Лассе.       — Хм? — промычал Ларс, не отрываясь от книги.       Мэс открыл рот, но в последний момент заколебался. Ларс поднял голову и посмотрел на него.       — Чего?       Мэс опять улыбнулся.       — Давай поцелуемся.       Ларс вытаращил глаза.       — Мэс, ты чего? — тихо спросил он.       — Ты же умеешь целоваться. Ты уже целовался с девчонками.       — А тебе это зачем?       — Давай.       Ларс молчал. Он был застигнут врасплох и никак не мог собраться с мыслями. Он поднялся и сел на кровати. В голове метались какие-то обрывки мыслей. Всё кружилось в мозгу. Он никак не мог понять, что происходит.       Мэс встал и пересел на его кровать. Ларс испуганно посмотрел на него.       — Ты серьёзно, что ли?       Его голос звучал глухо, он почти сам себя не услышал.       Мэс кивнул. Ларс схватился за голову. Твою мать, бежать отсюда. Всё поплыло перед глазами. Мэс молча сидел рядом.       Через какое-то время он очнулся и поднял глаза. Мэс всё ещё был тут и смотрел на него.       — Зачем нам целоваться?       — Я хочу научиться. Всего один раз.       Ларс с опаской смотрел на брата. У него было подозрение, что он попал в сумасшедший дом. Что делать-то? Надо просто сказать, что нет. А может, зря он так паникует? Может, Мэс просто хочет заранее научиться целоваться? Может, все так делают? Или нет?       Он опомнился, заметив, что Мэс улыбается. Оказывается, Ларс уже долгое время смотрел ему в глаза. У Мэса были тёмные глаза. Ларс напрягся, собирая воедино свои мысли. Мэс перестал улыбаться. Он сидел молча и ждал. Ларс выдохнул и потянулся к нему. Он оказался наравне с лицом Мэса. Тот не отрываясь смотрел на него. Ларс медленно, замерев, прикоснулся губами к его губам. Никто из них даже не моргнул. Ларс отстранился и только тут глубоко вдохнул, с шумом втягивая воздух. Он вытаращил глаза и как сумасшедший глядел на Мэса.       Тот помотал головой.       — Нет, по-настоящему.       Горячая волна прошла по всему телу Ларса. Отступать было поздно.       Он наклонился к Мэсу и замер в сантиметре от него, глядя ему в глаза. Они у того были распахнуты, зрачки расширились до больших чёрных кругов. Ларс осторожно прикоснулся к его губам. Потом неуверенно повёл нижней губой, обхватывая губу Мэса. Не выдержал и закрыл глаза. Повторил то же движение несколько раз. Всё это время он думал: «Неужели это губа Мэса?» Она была мягкая и тёплая. Это была та самая губа, которую он несколько раз разбивал, когда они дрались. Из неё шла кровь. А потом они мирились, а Мэс ещё долго ходил с разбитой губой. Сейчас Ларс держал её между своими губами. От этой мысли у него в животе всё переворачивалось.       И вдруг он почувствовал ответное движение, робкое и несмелое. Он замер, прислушиваясь. Мэс медленно обхватил его нижнюю губу своими губами. У Ларса сердце ухнуло куда-то в пятки. Он перестал соображать. Не помня как, он взял лицо Мэса в свои ладони. Тот тоже обхватил его. Они долго и нежно повторяли эти движения. Они что, целовались? Взаправду?       Наконец они отстранились друг от друга. Оба были как контуженные. Долго смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Мэс начал медленно расплываться в улыбке. Ларс, глядя на него, тоже.       — А с языком? — спросил Мэс.       — Нет! — чуть ли не простонал Ларс. — Это уже перебор! — и повалился на кровать лицом к стене. Ему уже становилось дурно.       — Ну ладно, — всё так же улыбаясь, сказал Мэс и пошёл в зал.       Ларс лежал, уткнувшись лицом в подушку. В висках, руках, груди пульсировало. В своей голове он всё ещё целовал Мэса. Его тёмные глаза стояли перед ним. Какие-то непонятные круги, взрывы, инопланетяне летали вокруг него. Всё слилось в один общий оглушающий шум, и он отключился. Спустя некоторое время он опомнился. Он всё так же лежал на кровати. В квартире было тихо.       «Что это было?» — спросил сам себя Ларс. «Ёб твою мать. Что теперь делать?» Оставалось только встать и сбежать из дома через окно, чтобы никто никогда его больше не видел. Как это вообще с ним случилось?       Мэс сам к нему пришёл. Это ведь он предложил. Почему? Что это за дичь насчёт обучения? Зачем он это сделал? А Ларс согласился. Бля, это ж инцест. Ларс перевернулся в кровати как в гробу. Это его младший брат. Он водил его за руку через дорогу. Они всю жизнь вместе. Они купались в одной ванне! Блядь. Ну нельзя же так! Ёб твою мать, Мэс, зачем ты пришёл?! Чё за хуйня. Что творится у него в голове? А у него самого-то что творится?       Он вспомнил ощущение губ Мэса на своих губах. Этого было достаточно, чтобы покрыться испариной. В промежности у него зазудело. Он засунул в трусы руку и пошарил ей там немного, но тут же опомнился и с испугом отдёрнул её. Как ни ужасно это звучало, но он возбудился из-за своего младшего брата. Твою мать! Он ещё и с девчонкой-то ни с одной не спал!       Чувствовал ли он, что это приближается? Догадывался ли он? Нет. Вообще. А сейчас — сейчас если оглянуться назад — предвещало ли там что-нибудь такой поворот? Нет. Наверное нет. Ничего там такого не было. Братья как братья. Самые обычные. Разве что очень дружные. Мэс всегда был его лучшим другом. Наверно, и он у Мэса тоже. Они вообще друг без друга не могли. Если бы Мэс не был таким маленьким и тёмным, все бы считали их близнецами.       В последнее время, правда, они немного отдалились друг от друга. Ларс переживал горько-сладкий период первых влюблённостей, который обычно стараются ни с кем не делить. Но как тут не поделишься! Когда он врывается прямо в эпицентр!       Мэс. Боже мой. Как же хотелось его ещё раз поцеловать. Всего один раз.       Ларс не выдержал и пошёл в зал. Мэс лежал на диване с закрытыми глазами. Ларс пристально на него посмотрел. Вот он, брат. И вчера был такой же. Совершенно такой же. Что же изменилось? Неужели он такой внушаемый? Стоило только намекнуть ему на такой расклад, и он уже голову потерял. Или он всё-таки сам это чувствовал, только не понимал, пока ему не сказали? Как бы там ни было, он сел на диван и потянул Мэса за ногу.       — Ладно, давай с языком.       Тот открыл глаза и сел. Никогда он ещё не видел у Мэса таких глаз. Или он просто не обращал раньше внимания. Мэс смотрел снизу вверх, как будто исподлобья, но в упор, не отрываясь. Ларс придвинулся ближе. Мэс сел по-турецки, чтобы не мешались ноги. Ларс сел рядом с ним и взял в свои ладони его лицо. Выражение ожидания в глазах Мэса было каким-то сюрреалистичным. Он вообще не думал, что у его брата могут быть подобные выражения лица. Сладкое ноющее чувство пронзило его грудь. Он закрыл глаза и поцеловал Мэса. Ещё. И ещё. Тот отозвался. Они несколько раз повторили уже выученные движения. Потом Ларс собрался с духом и просунул язык Мэсу в рот. Коснулся его зубов. Нащупал его язык. Тот дрожал. Ларс нежно потёрся об него. Мэс, наверно, должен был быть контужен от всего происходящего. Ларс старался как можно медленнее водить языком, чтобы Мэс привык. От нежности к брату у него сводило дыхание. Его, его брат. Любимый, маленький, единственный. Смелый. Смелее его во сто раз.       Мэс робко провёл языком по языку Ларса. Тот выпустил глухой стон и повалил его на подушки. Они целовались до кругов перед глазами. Придавленный Ларсом, Мэс тяжело дышал. Ларс не хотел его отпускать. Он бы хотел вдавить его ещё больше. Они целовались и целовались, потеряв счёт времени. Наконец у них заболели губы, и они вынуждены были остановиться. Они лежали, обнявшись, и молчали. Прошёл час, два, вечность. В дверь позвонили.       — Я люблю тебя, — сказал Мэс.       Ларс приподнялся на руках и посмотрел на него. Прислонился лбом к его лбу.       — И я тебя.       Мэс улыбнулся своей чудной улыбкой. Ларс поцеловал его в нос и пошёл открывать родителям. Те забыли ключи. Очень кстати.