☿
Минсок снимает деньги в первом попавшемся банкомате, видя, что на счету остается куда меньше, чем он ожидал. Это заставляет засунуть хрустящие купюры подальше, чтобы не потерять или кто не стащил, — теперь каждая копейка вдвойне на счету. Но прежде чем забивать голову поиском хотя бы кровати в хостле, Минсок решает послушать свой желудок. А тот просто благим матом уже кричит, что его хозяин идиот и ничего не ел почти сутки. Множество всевозможных вывесок в небольшом квартале Чайнатаун мозолит глаза. Минсок чувствует себя почти белой вороной, потому что туристов европейской наружности тут гораздо больше. План затеряться проваливается, да и широкие улицы с проезжим транспортом не оправдывают ожиданий от слова «совсем». Поэтому он сворачивает в первую попавшуюся забегаловку, чтобы просто поскорее покончить с урчанием в животе. А там, гляди, и появится возможность что-нибудь узнать у хозяев. Оставаться в настолько очевидном месте откровенно не хочется, но думается ему, что здесь он быстрее сможет найти работу. В заведении приглушенный свет, и все устроено в лучшем китайском стиле. Минсок аж зубами скрипит, недобро про себя поминая всю китайскую братию из-за всей этой заварушки. Но поворачивать назад не видит смысла, поэтому плетется к самому дальнему столику в углу, где света еще меньше. — Ваше самое популярное, одно, — кисло кидает Минсок хозяину, из вредности говоря на английском. Мужчина даже не кивает в ответ, видимо, привыкший к разным туристам, но дружелюбную улыбку с лица стирает мгновенно. Минсок отходит в туалет, оставляя на своем столике кепку. (Просто чтобы было понятно, что стол уже занят. А украдут — и хрен с ней.) Туалет маленький: раковина да унитаз, даже без разделения на мужской и женский. Минсок брезгливо кривит губы, ощущая, что запачкаться здесь можно больше, чем отмыться. Но мыло пахнет внезапно приятно, да и полотенца одноразовые — проблема лишь в сервисе. Так кстати вспоминается другая китайская морда, что с непричастным видом отдал ему цацки и заверил, что «все идет по плану». Вот вам и сервис. Когда Минсок выходит, для профилактики вытирая руки еще и о собственные штаны, на его столике уже стоит миска с чем-то горячим. Живот нетерпеливо урчит, подталкивая быстрее приступить к приему пищи. В китайской кухне Минсок не разбирается от слова «совсем» (зачем вообще читать, что ты ешь, если все равно так редко получается что-то себе позволить, кроме пачки лапши?), но пахнет из миски вкусно, да и бульон выглядит наваристым, с кусками мяса. Минсок тянет носом аромат первой за долгое время еды и берет палочки, нетерпеливо приступая. — Взял на себя смелость и попросил принести прямо за твой стол. Все равно ведь один сидишь, да и поговорить пришлось бы. Минсок флегматично втягивает длинную лапшу, бросая колкий взгляд на наглого незнакомца. Парень перед ним улыбается широко, но будто кривовато. И это — гримаса Джека в лучших традициях Тима Бертона. Даже огненные вихры на чужой голове никак не скрашивают образ. Наглец явной корейской наружности смотрит темно-зелеными глазами цепко, осматривая внимательно и без капли стыда. На нем зеленая футболка с какой-то тупой слэнговой надписью и драные джинсы, открывающие острые коленки. Если бы он встал, Минсок готов поклясться, выглядел бы точно так же несуразно, как уже пришедший на ум персонаж. — Теперь, когда мы друг друга рассмотрели, думаю, можно и поговорить, — насмешливо говорит «Джек» и складывает локти на столе, придвигаясь чуть ближе. Минсоку очень хочется воткнуть ему палочки в глаза. Прямо в эти наглые, слишком натурально отливающие зеленью и будто заискивающе поблескивающие на свету. Ким не любит, когда чего-то не понимает, а это уже второй странный тип за несколько часов, как он оказался в заднице. Это не сулит ничего хорошего, Минсок седалищным нервом чует. Хозяин заведения ставит перед рыжим наглецом тарелку с чем-то мясным и удаляется, будто его и не было. Но незнакомец игнорирует блюдо, словно то и вовсе было лишь предлогом. Минсок отчего-то в этом даже не сомневается. — Так вот, значит, как ты выглядишь, — мажет еще раз оценивающим взглядом, — Кай не говорил, что ты похож на куколку. Не ошибся ли? Минсок сжимает палочки так, что слышится треск дерева. И неясно толком, что больше злит: глупое определение или напоминание о просранной возможности заработать. Хотя последнее теперь точно под вопросом. — Ты кто, блядь, такой? — Минсок чувствует, что повторяется, да только вот по-другому вопрос никак не ставится. — Я? — ухмыляется тот и откидывается развязно на спинку стула. Золотая сережка в левом ухе, похожая на какой-то древний символ, поблескивает на свету. — Я лепрекон. — Отлично, — протягивает без эмоций Минсок. В какое же дерьмо он вляпался на этот раз, что встречает уже второго психа за день? — Что-то не сильно ты тянешь на ирландца. Или мать загуляла? — Тебе стоит лучше следить за словами, — щурит опасно глаза «Джек», и даже поза перестает быть такой развязной. — Куколки не всегда склонны к вежливости, — ядовито подмечает Минсок. Рыжий наглец смотрит на него несколько секунд, а потом внезапно смеется, и этот громкий смех не привлекает внимание ни одного из посетителей, будто их отрезало от других. — Нет, все-таки Кай не ошибся. Упоминание об этом странном Кае заставляет поджать губы и поумерить свой пыл. Минсок все-таки не до конца пока осознает, что на самом деле происходит. Даже если предположить, что за ним следили, трудно представить, что он бы этого не заметил. Но даже если допустить мысль, то другой вопрос все еще остается без ответа — зачем? Он никогда не был кем-то важным в Сеуле, да и таких специалистов, как он, — вагон и целая тележка. Зачем им понадобился именно он? Да и кому — «им»? — На вопрос так и не ответишь? — уверенно смотрит в чужие глаза Минсок. — А я и ответил, — усмехается незнакомец. — Можешь звать меня Чанелем, пока Кай не проболтался о какой-нибудь моей глупой кличке. Просто чтоб ты знал: они все лгут. И наш белобрысый красавчик — больше всех, вместе со своим папенькой. Но ты не переживай по поводу этого, потому что если речь идет о сделке, Кай всегда держит свои обещания. Минсок почти морщится от того, как быстро и непозволительно громко говорит собеседник. Ким чувствует внутренние противоречия. Потому что хочется сбежать, но любопытство заставляет сидеть и слушать. Он все еще хочет знать, какого черта происходит. — А по поводу ирландских кровей: глупо предполагать, что мы не научились подстраиваться. Вот был бы ты французом, я бы к тебе с такой французской наружностью явился — закачаешься! Все для комфорта клиента, друг мой. Он резко смахивает тарелки — опустевшую Минсока и нетронутую свою — со стола, ставя на освободившееся пространство локти. Минсок даже резко смотрит на пол, но там уже ничего нет, да и внимания на них по-прежнему никто не обращает. К таким фокусам он оказывается не готов. — Ну что же ты, откуда этот промелькнувший страх? Я же не стану тебе из воздуха монеты доставать, чтобы что-то доказать. Это было бы слишком стереотипно, ты так не считаешь? И скалится так, будто он лисица, что добралась до самой жирной курицы. А потом замолкает на какое-то время и сверлит напряженного Минсока своими враз потемневшими болотистого цвета глазами. — Приближается Буря, и мы должны успеть к ней подготовиться, Минсок. Небольшой старенький хозяйский телевизор начинает тарахтеть, будто ему кто-то пережевал внутренности. Хозяин забегаловки недовольно стучит по нему кулаком и негромко ругается на китайском. Чанель бросает на говорящую коробку брезгливый взгляд. — Эти твари уже все прознали, так что тебе нужно быть осторожнее, а нам — поторопиться, — Минсок невольно сглатывает, видя, как чужие глаза становятся все темнее. И верится отчего-то каждому слову. Не осознается, но верится. — Кай остановился в отеле «Четыре сезона», что находится Даунтауне. Думаю, у тебя было достаточно времени, чтобы подумать. Так как, ты согласен на работу? Минсок уже совсем ни в чем не уверен. Но все равно кивает, замечая, как медленно в чужие радужки возвращается привычная зелень. Минсоку очень хочется потереть глаза. — Отлично. По поводу договора — к Каю, он у нас по этой части жульничества. Но ты не бойся, с тобой он юлить не станет. На вот лучше, возьми с собой, — изрекает Чанель, а потом буквально из воздуха достает монету и протягивает ему двумя пальцами. Минсок решает не заострять на этом внимания, но монету настороженно принимает. Она непривычно большая и очень похожа на старинную. Минсок засовывает ее тут же в карман, не желая знать, откуда это. — Можешь считать это подарочком от меня. Эта монетка непростая: к горшку с золотом не приведет, но к нашему принцу — на раз-два. А о других ее свойствах еще со временем узнаешь. Рыжий «Джек» весело посмеивается, а потом придвигается ближе и щурит глаза так заговорщицки, будто они старые приятели. — У тебя есть еще совсем немного времени подумать и приготовиться к скреплению сделки. — Какой сделки? — напрягается Минсок. И чужой лукавый взгляд заставляет вспомнить о седалищном нерве, который все еще чует неладное. Хотя куда тут еще хуже-то? — Вашей с Каем сделки, — отвечает Чанель так, будто в сотый раз объясняет одно и то же. — Ты согласился на нас работать, теперь остались лишь формальности — подписать договор и скрепить. Эта ваша информационная эра провоняла бюрократией. Ужас просто. Вот раньше... — И скреплять этот ваш договор нужно как-то необычно, верно? — прерывает его Ким. — Иначе бы ты не говорил об этом столько. Выкладывай. — А ты что, не слышал, как скрепляются лучшие сделки? Контактно, друг мой, контактно! — Чанель почти ликует, поблескивая ослепляюще своей золотой сережкой. — Но ты не переживай, говорят, что наш принц отлично целуется. Минсок аж давится возмущением и недовольно смотрит на окончательно развеселившегося чудака. Киму кажется, что он попал в какой-то сумасшедший, чужой мир. Все чудесатее и чудесатее. — Ты не спеши, дай Каю помучиться, — говорит Чанель и встает со своего места. — А как примешь решение, сам его найдешь. Ну, и оставляю тебе еще один маленький подарок. За знакомство, так сказать. Он улыбается снова по-жуткому широко и покидает лавку прежде, чем Минсок успевает что-то спросить по поводу последнего «подарка». Он встает, натягивает кепку и идет к хозяину, чтобы оплатить. И только потом понимает, что тот странный тип имел в виду. — Добрый день. Что будете заказывать? — дружелюбно улыбается мужчина. Минсок неразборчиво извиняется и говорит, что передумал. Заведение он покидает в смешанных чувствах. Чайнатаун находится не так далеко от Даунтауна, но Минсок решает воспользоваться советом чудаковатого рыжего и направляется в другую сторону. Он не уверен, как работает вся эта фигня с монетой — это магия или что вообще? — но уверен, что пока даже неведомые силы не могут точно сказать, что он обо всем этом думает. Еще сегодня утром он жил будто в одном мире, а теперь его окунули в другой. И нет, небо не стало голубее или трава — зеленее. Просто ощущение, что за ним всегда и везде наблюдают, теперь не покидает. Минсок начинает думать, что это развивается его паранойя. Но он вдруг спотыкается на ровном месте и не успевает ничего осознать, как чувствует резкий удар по затылку и отключается.☿
Первое, что Минсок чувствует, когда приходит в себя, — боль в шее и руках, перетянутых чем-то (спереди больно не рассмотришь, с помощью чего тебя там обездвижили). Вторым, пожалуй, появляется злость на себя, потому что не смог уследить и так глупо попался. И уже потом приходит вопрос — какого, собственно, хрена? Он разминает шею, болезненно выдыхая сквозь зубы, а потом разлепляет веки, осматриваясь. Минсок чуть ерзает на кожаном сидении, как он понимает, лимузина. По обеим сторонам от него сидит пара «шкафов», смутно похожих на тех, что его задержали в аэропорту. Седалищный нерв снова чувствует неладное. Минсок смотрит прямо перед собой, натыкаясь на лукавые, по-блядски подведенные глаза. Парнишка перед ним выглядит не старше двадцати. И внешность у него совсем кукольная, даже волосы уложены так идеально, что от его несильных покачиваний головой в ритм чего-то попсового из колонок, не шевелится ни один чертов волос. Сопляк, как про себя решает называть смазливого Минсок, держит изящными пальцами бокал с шампанским и неуместно весело смотрит на него. — Привет, Минсок, — певуче произносит он. На лице Кима не дергается ни один мускул — он уже просто устал удивляться. — Очень надеюсь, что ты будешь с нами сотрудничать и нам не придется применять силу. — А это, значит, было милым приглашением отобедать? — язвительно спрашивает Минсок, подергивая перетянутыми руками. И зря решает снова не послушать свой внутренний голос и не затыкается. Потому что хватает лишь одного взмаха узкой ладони, как Минсок сгибается пополам от сильного удара в солнечное сплетение. И он даже не успел уследить, от кого из «шкафов» прилетело. — Это было предупреждением. Тебе ясно? — мило произносит Сопляк, и Минсок дарит ему самый ненавидящий взгляд, на который только способен. Развяжите ему руки — и на смазливой морде не останется ни единой знакомой черты. — Ясно, — шипит все же сквозь зубы Минсок. — Вот и чудненько, — хлопает в ладоши Сопляк и расплескивает шампанское вокруг себя, ни на секунду на это не отвлекаясь. — Ты работаешь на Кая, верно? — Да, — вдруг слишком уверенно отвечает Минсок. И только теперь понимает, что все решил. Он явно ввязывается в откровенное дерьмо, но все внутри уже давно смирилось с положением дел. Ким почти с ужасом осознает, что под безопасностью, в которой хотел бы сейчас оказаться, он подразумевает общество Кая или даже чудаковатого Чанеля. Вот уж приехали, так приехали. А подаренная монета в это время будто греет грудь. — Так какого черта ему вообще нужно? Чего он вдруг объявился? У него точно есть какой-то план, иначе у этого говнюка не бывает, — вдруг меняет тон Сопляк, и даже черты вдруг становятся не такими смазливыми. Но в следующее мгновение Минсок видит, как на чужом лице гримаса гнева снова превращается в былую детскую непосредственность. — Я начал на него работать всего несколько часов назад. Я просто наемный — для мелкой работенки. — И хочешь сказать, что ничего не знаешь? — снова сладко улыбается тот. Минсока начинает подташнивать. — Не знаю. Паренек щурится вдруг подозрительно, а потом подобострастно берет хрупкую бледную ладонь в свои руки. И только сейчас Минсок обращает внимание на девушку, что все это время сидела рядом с Сопляком. Ким ловит чужой прозрачный взгляд и борется с желанием передернуть плечами. Девушка красива, и улыбается будто по-матерински нежно, являя глубокие ямочки на щеках. Но взгляд — отсутствующий, пронизывающий — заставляет снова перевести глаза на смазливую морду. — А наша дорогая СинСин утверждает, что ты знаешь куда больше. Девушка мягко высвобождает свою ладонь из чужих рук и придвигается ближе, невидящими глазами заглядывая прямо в душу Минсока. — Мы немного поторопились, Ханни, — мягко говорит девушка, и ее голос будто успокаивает неровно бьющееся сердце Минсока. Смазливое лицо искажается гримасой недовольства и детской обиды. — Снова мы поторопились, а эти старпёры отстают даже от предсказаний! Какой позор для информационной эры! И они еще продолжают лезть сюда, уже пропахшие нафталином идиоты! Девушка успокаивающе поглаживает чужое плечо, и Сопляк — который, оказывается, «Ханни» — выдыхает, приходя в себя. А потом обращает свое внимание на молчавшего все это время Минсока и смотрит прямо в глаза. — Передай своим дружкам, что всех их уже давно пора удалить из всех реестров. Очистить безвозвратно, потому что они — дело прошлое. Настала наша эра, и им пора с этим смириться, отходя в сторону. Вот так им и передай! — Передам, — бесцветно решает согласиться Минсок, чтобы побыстрее отделаться. — И передай ему, что эта хрень с молитвами и подношениями уже давно не работает. Эта их вера — самая большая хрень. Реальность — одна большая система, и только программа решает, как будет дальше. Поклоняются не им, а нам — каждый день, смотря в свои телефоны или телевизоры. Слово в слово передай! — Передам. Могу прямо сейчас, — послушно говорит Минсок, ощущая, как руки все больше затекают с каждой секундой. — Мы в третий раз проезжаем мимо моего отеля. Сопляк замолкает на полуслове, смотря в окно. А потом недовольно хмурится, становясь старше лет на десять. — Эти уроды уже успели тебе что-то прицепить. Возвращаешься, как потерянный щенок. Он стучит по стеклу, отгораживающему салон от водителя, и бросает: «Останови здесь». Минсока вытаскивают из лимузина и освобождают руки. Парень смотрит на него из окна, опустив стекло. — Очень жаль, что ты так глупо согласился. Ты выбрал не ту сторону, Минсок. Но знай, что в любое время сможешь изменить это. Просто скажи об этом вслух — мы везде услышим тебя. До скорой встречи, Минсок. Ким какое-то время смотрит вслед отъехавшему лимузину, даже не удивляясь, когда тот исчезает среди потока машин. Барышня за стойкой в отеле лишь мельком смотрит на него, чтобы тут же широко улыбнуться и отправить в номер, который «уже снял ваш друг». Минсока хватает лишь на кислую усмешку — его ждали и даже не сомневались в его выборе. Дверь номера открывает сам Кай, и Минсок даже на минуту забывает обо всем, что произошло за день. Молодой мужчина перед ним уже избавился от пиджака, оставшись лишь в идеально сидящих брюках и уже расстегнутой рубашке. Волосы — и Минсок теперь не уверен, что они действительно крашеные, — чуть растрепаны, что полностью убило идеальную укладку, с которой Кай предстал перед ним в самолете. А тот позволяет себя рассматривать, ухмыляясь широко, пока не встречается с потемневшими глазами Минсока. — Я знал, что ты согласишься. Минсок кривит губы от довольства в чужом голосе и чуть пихает плечом Кая, когда проходит в номер. Он все еще устал, да и дышать не так легко после удара. Кай терпеливо ждет, пока Ким осматривается, а потом подходит к бару, как кажется Минсоку, слишком развязно виляя узкими бедрами, обтянутыми дорогой тканью брюк. Минсок моргает пару раз. Он определенно устал за сегодня. — Может, выпьем? — Договор, — решительно говорит Ким. — Сначала дела, а потом уже делай что хочешь. — Хорошо, — протягивает Кай, внимательно следя за ним. А потом указывает рукой на небольшой низкий стол, на котором лежит пара листов бумаги с ручкой. — Все продумал, засранец, — бубнит недовольно Минсок, ставя размашистую подпись, не в силах ничего читать. Хуже уже точно не будет. — Продуманность и предусмотрительность — одни из лучших моих черт, — обворожительно улыбается Кай, и Минсок невольно вспоминает о злосчастном «закреплении» сделки, бросая взгляд на полные губы. — Давай просто побыстрее покончим с этим, — почти бессильно выдыхает Минсок. Кай подходит ближе к нему, изучая бумаги, а потом довольно хмыкает и смотрит прямо в глаза своими — темными, будто самая беззвездная ночь на планете. — Все, — щурится он лукаво, — с этого момента ты — мой. Осталось лишь закрепить сделку. Минсок ненавидит, когда тянут резину, поэтому сам подается вперед, захватывая пересохшими губами чужие — чувственные и мягкие. Кай так и застывает с протянутой для рукопожатия ладонью. А потом берет ситуацию в свои руки, втягивая в такой поцелуй, от которого у вымотанного за день Минсока искры из глаз пляшут. Кай отрывается от него через долгие несколько минут, дыша рвано и хрипло посмеиваясь, смотря в глаза непонимающему причины веселья Минсоку. — Это было просто замечательно, и я очень даже «за» подобное сотрудничество, но сделку нам нужно скрепить. Мы весьма старомодны в этом плане, поэтому руки пожать все же придется. Кай откровенно веселится, смотря на ошалевшего Кима, что отталкивает его от себя. — Дай угадаю: это была идея этого рыжего засранца, да? Минсок ругается сквозь зубы и отбивается, когда к нему тянутся снова и «закреплять нужно как можно лучше, Минсок». И вот теперь Минсок действительно в глубокой заднице. Без всяких сомнений.