Косы

Зоро заплетает косу два раза в день. Утром, когда только поднимает свою задницу из гамака, хмурая, заспанная и теплая. Санджи не трогала, но знает. Ощущает каким-то десятым чувством. И вечером, после тренировок — Санджи не понимает, нафига девчонке поднимать такие тяжести, но не может перестать смотреть на то, как пот градом стекает по лицу, шее, в ложбинку между полных грудей. В фигуре Зоро женственного только сиськи и талия. Остальное херня какая-то: мышцы, мрачная рожа, катаны, штаны и говнодавы. Санджи бы такое никогда не надела, и качаться каждый день по нескольку часов не стала бы. Зоро, пожалуй, полная ее противоположность. И все равно Санджи тянет к ней будто магнитом. Иногда Санджи успевает поймать себя на мысли о том, как бы они смотрелись вместе: загорелая сильная Зоро с длинной косой, небрежно перекинутой через плечо, и стройная длинноногая Санджи с короткой, почти мальчишеской стрижкой. Наверное, нелепо. А может, и круто. Проверять и вставать рядом перед зеркалом, иллюминатором или холодильником на худой конец, не хочется: эта дурища еще возомнит о себе невесть чего. Зоро распускает волосы, и они облепляют ее плечи, спину, грудь. Расчесывает — медленно, осторожно, так же, как полирует свои железки. Будь Санджи мужиком, у нее бы вставал от вида Зоро, водящего губкой по мечу или щеткой по волосам. Зоро разделяет блестящую копну на несколько прядей, переплетает их между собой, умело и ловко. Несколько минут, и шоу закончено. Она поднимается, потягивается, зевает, широко открывая пасть и бросает быстрый взгляд на зависающую Санджи. Сегодня в руках у Санджи только нож для помидоров, даже не сделать вид, что она пришла на палубу по делу, а не выскочила полюбоваться на то, как идиотка заплетает свою чертову косу. — Чего пялишься, курица? — тут же спрашивает Санджи, отступая к дверям камбуза. У нее много дел, правда, надо кормить команду, проверить, не испортились ли овощи, посмотреть на запасы специй. Через несколько дней по курсу порт, пора составлять список покупок. Вообще, Санджи, конечно, все помнит и без списков. Но так внушительнее. И Зоро, может, впечатлится занятостью Санджи и не пойдет следом за ней на камбуз, будто приклеенная. Не прикроет за собой дверь и не будет смотреть на Санджи исподлобья, хмуро и так, будто сейчас прожжет дыру в блузке. — Нравится мне, вот и пялюсь. Какие-то проблемы, поварешка? — запоздало отвечает Зоро. Она всегда так: ляпает, что хочет, не отслеживая причинно-следственные связи, не думая о том, что у Санджи от этих дурацких, ничего не значащих слов сердце начинает стучать в несколько раз быстрее. Санджи не поворачивается, пишет список. Строчки ложатся на бумагу криво, буквы путаются, как и мысли. Зоро смотрит, следит за каждым движением Санджи. — Заняться тебе что ли нечем? — бормочет Санджи и все-таки оглядывается. Зоро только ухмыляется в ответ. Складывает руки на груди, майка ползет вниз, открывая еще больше загорелой кожи. Санджи мимолетно думает, что на вкус она, наверное, не похожа на тростниковый сахар. Зато на вид — очень. Так и тянет лизнуть. Прижаться губами к родинке над вырезом майки, спуститься ниже, обхватить сосок через тонкую ткань. Зоро не носит лифчик. Дура. Санджи трясет головой и возвращается к списку. Выводит «шафран» и понимает, что повторилась. И что вообще не помнит, зачем ей может понадобиться покупать шафран в этих широтах, когда запасы еще не кончаются. Бред. У нее в мозгах помутилось, во рту пересохло, а в животе сладко тянет — и только от того, что Зоро стоит от нее в нескольких метрах и пялится. — Нечем. И тебе нечем. — Да ну? — Да. Зоро оказывается рядом слишком быстро, Санджи не успевает увернуться. А может, успевает, но не хочет, она не думает об этом, когда Зоро опирается руками о стол по обе стороны от нее. Из Зоро хреновая клетка, Санджи разрывает ее одним движением и перехватывает инициативу. Целуется Зоро тоже так себе, но Санджи все равно заводит. Ее все в Зоро возбуждает, и сейчас самое время в этом признаться, чтобы сразу расставить все точки и границы. — Ты меня бесишь, — сообщает Санджи, целуя шею Зоро. Ее кожа — море и нагретый солнцем песок. Ничего похожего на сахар, но все равно вкусно. Санджи пробует и пробует, спускаясь ниже, обхватывает сосок через майку. Зоро вздрагивает. На майке расплывается мокрое пятно. Санджи нравится, и она тянется ко второму соску. Два пятна лучше одного, а то, что Зоро в ее руках выгибается, подается вперед и тихо стонет — маленький бонус. — Это только один раз, — говорит Санджи, стягивая майку к хренам. Зоро что-то бубнит, но Санджи ее не слушает. — Мы с тобой никогда не будем друзьями, — добавляет она и гладит Зоро через штаны. От ее промежности идет жар, у Санджи рот наполняется слюной при мыслях о том, какая она там. Собственное возбуждение тугими струями закручивается внизу живота, Санджи сжимает бедра и дрожит. — Не будем, не сцы, овца белобрысая, — спокойно говорит вдруг Зоро, будто они не трахаться собираются, а препираются на палубе при всей команде. — И заткнись уже, надоела. И Зоро затыкает Санджи, как умеет. Расстегивает блузку — аккуратно, не так, как Санджи представляла. Задирает юбку, сдвигает повлажневшие трусики и гладит Санджи — легонько, пробуя. Санджи матерится, ей хочется большего, скорее, еще. Зоро усмехается и облизывает палец. Сосет его, водит по губам. Чокнутая извращенка. Санджи раздевается, переступает через юбку и трусы, остается в одних чулках и распахнутой блузке. Взгляд Зоро жадно скользит по ее телу, ласкает без прикосновений, и Санджи думает, что, наверное, может кончить просто так, от того, как Зоро ее рассматривает. А потом Зоро притягивает ее к себе и трет клитор горячим, мокрым от слюны пальцем. Санджи пронизывает огнем, она громко стонет и, кажется, просит Зоро продолжать и не останавливаться. В голове туман, все нервы напряжены до предела, по бедрам течет, в воздухе пахнет пряным возбуждением. Санджи откидывается на столешницу: ноги не держат, и Зоро наваливается на нее, окружает собой: теплом, запахом, соленым вкусом кожи на плече. Санджи целует светлую полоску — чтобы след остался под майкой, невидимый никому, кроме нее, и думает, что одного раза ей будет мало. Зоро ласкает ее так, как надо. Умело, жестко, мокро. В голове мутится окончательно, Санджи кончает с криком, вцепившись в Зоро, насаживается на ее пальцы. Она не слушает то, что Зоро шепчет ей в волосы в этот момент, и почти не жалеет об этом. Потому что Зоро в ее руках податливая, заведенная до предела — хватает всего нескольких движений, чтобы она задрожала, пульсируя под рукой Санджи. — Это нихрена не на один раз, запомни, поварешка, — выдыхает Зоро, и Санджи лениво улыбается и не отвечает — обойдется, курица морская. А потом делает то, о чем давно мечтала. Тянется за спину Зоро, стягивает резинку с волос и распускает косу. Волосы ложатся на плечи и грудь Зоро сладкой пахнущей зеленой волной, прилипают ко взмокшей коже. Санджи пропускает тяжелые пряди между пальцами, любуясь. — Ты расплела, ты и заплетаешь, — говорит Зоро, и Санджи не хочется с ней спорить. Даже из принципа.