Танцы с Арлекином

В золотистой полумаске В парике и шляпе дамской (А на площади бушует Карнавал венецианский)… Вы со мною обманулись, Только в этом я не каюсь, Я скольжу вдоль тёмных улиц, Я плащом воды касаюсь. (Раскрываются сердечки Окровавленных пионов)… По воде скользят гондолы Конфетти летит с балконов, В фонарях сгорают свечки. И под зыбкий голос скрипки Коломбины и Пьеретты Дарят нежные улыбки. Это я? В плаще блестящем, В белоснежном кринолине Я кажусь ненастоящей, Словно кукла на витрине, И, пока ещё возможно, Наслаждаюсь менуэтом. Всё продолжилось с закатом Всё закончится с рассветом, И моё земное тело Изглодает тлен проворный… Только вы всегда со мною – Молчаливый спутник в чёрном… * Ретроспектива – 1. За год до описываемых событий. Мне не в первый раз снится этот сон… Венеция, смеющийся, беззаботный город… Город, где всё напоказ – старинные палаццо и неподвижные, ртутно-блестящие каналы, по которым когда-то плавно двигались нарядные гондолы с веселыми красавцами гондольерами, суета Карнавала, разноцветье и потрясающая роскошь костюмов и масок, фальшь нарисованных лиц и мнимая доброжелательность голосов. Город тайн и легенд – их масса, про каждый мост, каждую статую, да хоть про каждый булыжник много помнящей мостовой, в тех местах, где ещё сохранилась эта мостовая… Собор и площадь Сан-Марко, дворец Дожей, мост Вздохов… Здесь ко всему можно прибавить старинную красивую легенду… Хотя, можно ли назвать красивой легенду о юноше, вырвавшем сердце у собственной матери? Или легенду о непохороненной маленькой утопленнице? Или о сошедшем с ума после смерти молодой любимой жены каменотёсе? Эти легенды скорее жестоки, чем прекрасны, и именно этим они так нравятся мне… Венеция, город, укравший моё сердце… Точнее, его украл один дерзкий мальчишка… Мой дерзкий мальчишка… Мой маленький Арлекин… Но сейчас его нет со мною. С тех пор я живу без сердца. Это трудно – жить без сердца. Не потому что больно. Мне не больно, давно не больно. Мне просто пусто. Но я знаю, чем можно заполнить эту пустоту. *** Наши дни. Юра и Маша Литвиновы возвращались с дачи. Даже несмотря на то, что зима в этом году была какая-то сиротская и снег то выпадал, то таял, на дачу они катались регулярно. То есть, настолько регулярно, насколько позволяла работа. Дача, принадлежавшая ещё дедушке Юры, стояла в очень красивом месте – в сосновом лесу, неподалёку от деревни Заголодно. Его ещё не успели облюбовать местные денежные мешки, поэтому небольшой дачный посёлок, в котором обитали в основном дети и внуки работников местного оборонного НИИ, знавшие друг друга с детства, жил в полном спокойствии и библейской безмятежности. Воздух там был чистый, неподалёку находилось небольшое озерцо, к которому прилагался мягкий песчаный пляж с небольшими дюнами – чем вам не Прибалтика? Народ здесь всё более обитал непрактичный, если и выращивали что-то на своих немаленьких участках – то только цветы. А малина с черноплодкой росли вообще, кажется, сами собою. Летом было здорово загорать и купаться, бродить по лесу и болтать ни о чём с соседями, а по вечерам пить чай с вареньем на открытой веранде… или жарить шашлыки с гостями… да мало ли ещё чего. Зимой же можно было кататься на лыжах, или, расчистив каток на озерце – на коньках, топить и париться в баньке, жарить те же неизменные шашлыки, запускать фейерверки в Новый Год… В общем, на даче любили бывать и Юра, и Маша – спокойствие и даже некоторая сонность дачного посёлка здорово успокаивала и прочищала мозги. Так что последние свои новогодние выходные Юра и Маша провели на даче и сейчас возвращались в Город вполне довольные. Однако, где-то на середине пути, Юра ощутил некоторый дискомфорт и с сожалением подумал, что компот из черноплодки с брусникой, которого он щедро напился в дорогу – это, конечно, вкусно и полезно, но мочегонный эффект его никто, увы, не отменял. Поэтому Юра остановил машину, огляделся – по обеим сторонам дороги чернел лес, слегка занесённый неглубоким в этом году снегом – и сказал: - Слушай, Маш, я сейчас отлучусь… на минуточку. Маша кивнула и понимающе улыбнулась. Юра сошёл с дороги и отправился по направлению к мрачноватым в наступивших сумерках елям, подсвечивая себе небольшим фонариком. Снег и правда был неглубокий, и на нём отчётливо отпечатались следы – самые обычные следы мужских ботинок где-то сорок второго – сорок третьего размера. Юра только хмыкнул – похоже, проблемы на этом участке возникали не только у него. Юра зашёл за старую ель, сделал там все срочные дела и уже отправился на выход, но тут вновь луч фонарика высветил следы уже знакомых ботинок. И сейчас Юра углядел то, чего не заметил в первый раз – рядом со следами появилась отчётливая борозда – след волочения. То ли он просто не обратил на неё внимания раньше, то ли таинственный незнакомец устал нести свою ношу на плече и просто потащил волоком. Здравый смысл просто завопил, что нужно разворачиваться, возвращаться в машину и уезжать – в родную тёплую квартиру, где уютно светится жёлтый абажур на кухне и пахнет плюшками с корицей, которые так здорово печёт Маша. Но Юра не зря не первый год работал с Максом и Шаманкой – его интуиция просто завопила, что дело тут нечисто, и голос здравого смысла был задавлен на корню. «Я только проверю… - с фальшивой бодростью заявил Литвинов сам себе, - там же всё равно ничего страшного… но проверить стоит…» И он потопал по следам, подсвечивая себе фонариком. Таинственный незнакомец не слишком углубился в лес. Пройдя ещё метров сто, Литвинов наткнулся на небольшую кучку свежевскопанной земли, ещё не успевшей застыть. Это не понравилось ему ещё больше, тем более, что следы от этого места разворачивались и возвращались к дороге, только немного в другом направлении. Юра осторожно поднял с земли короткий толстый сук и стал ковырять эту кучку. Грунт поддавался довольно легко, на небольшой глубине обнаружился прикопанный пластиковый мешок для мусора, горловина которого была завязана какой-то бечёвкой. Юра потянул бечёвку и, подсветив фонариком, заглянул в мешок, уже зная, что ничего хорошего он там не увидит, но продолжая убеждать себя, что всё нормально и он просто параноик. Может, мужик решил труп любимой собачки в лесу прикопать. Прискорбно, но криминала никакого. Однако то, что он увидел, заставило Литвинова побледнеть и отшатнуться – сверху в мешке лежала изящная отрубленная кисть руки с ровно накрашенными ногтями, с изящным кольцом на одном пальце, вся покрытая льдистой, нездешней изморозью… Маша, начавшая беспокоиться за мужа, достала из сумочки мобильник и начала набирать Юркин номер. Однако сам объект её беспокойства уже вывалился из леса на дорогу, бледный и растрепанный, словно за ним гнались черти. - Маша, - быстро сказал он, - вызывай опергруппу. Срочно. Там, в лесу мешок… С расчленённым трупом. Маша кивнула и спокойно сказала: - Сейчас вызову. Полезай в машину, Юра. Замёрз ведь. *** Мобильник Макса взорвался трелью уже на выходе из цирка, куда они с Вадимом водили Малого и гостившую у них Алиску. Шаманка и Георгий в кои-то веки решили выбраться в театр, Игнат проводил вечер, не лишённый приятности, в компании Ярика, Андрей с Артёмом остались дома под предлогом срочного написания забытого реферата, правда, у Макса с Вадимом не было сомнений, на какую тему будет этот самый реферат, но у них в кои-то веки выдался вполне свободный вечер, и было решено посвятить его подрастающему поколению. К тому же Вадим говорил, что нужно больше уделять внимания Серёжке, ведь в следующем году Андрей уедет учиться в Питер, и такой замечательной палочки-выручалочки у них не будет. Макс только вздыхал, чуя грядущие сложности, но с Вадимом был согласен на все сто. Тем более, что Малой и Алиска слегка устали бузить, побывав за каникулы аж на шести новогодних ёлках и получив такое количество конфет в подарках, от которого приключился бы диабет даже у слона. Но сладкое мелкое хулиганьё ело только под настроение, так что после каждой ёлки парочка просто вываливала подарки на пол в комнате Малого, сравнивала их и менялась некоторыми конфетами. После этого очередной подарок отправлялся в большую блестящую коробку из-под набора огромных шведских ёлочных шариков, стоявшую на кухне, и конфетами из неё Малой угощал всех желающих. Алиска, насколько было известно Максу, поступала со своими сладостями так же. Так вот, в цирке Малой и Алиса вели себя просто идеально, благо, представление было не новогоднее, а уже самое обычное - с клоунами, дрессированными собачками, лихими джигитами на красивых лоснящихся лошадях, акробатами, которые выделывали под куполом совершенно немыслимые вещи, и девушкой-канатоходкой, которая изящно скользила по тоненькой проволоке, взмахивая блестящими серебристыми веерами. Хорош был и фокусник – в блестящей золотой чалме и роскошном бухарском халате, он таинственно улыбался и доставал из воздуха карты, цветы и гигантские конфеты, которые на потеху детям тут же утаскивала за кулисы маленькая пёстрая собачка. Апофеозом выступления фокусника было распиливание хорошенькой белокурой ассистентки в коротеньком голубом платьице на две равные части с последующим срастанием. Короче, вечер удался, но когда представление закончилось, и народ потянулся к выходу, из кармана куртки Макса понеслось знакомое: «Идёт охота на волков, идёт охота…» Макс грустно вздохнул… Похоже, праздники закончились окончательно и бесповоротно, и начинались рабочие будни. - Да, Галь? – отозвался он в трубку. - Ты где? – поинтересовалась боевая подруга. - На выходе из цирка, а что? – ответил Макс. - Угу… - вздохнула женщина. – Вадик с тобой? - Конечно. - Извинись перед ним, - вздохнула Галина, - я сейчас за тобой заеду. А Жорка потом от вас Алису заберёт. Похоже у нас опять гражданин с альтернативными взглядами на ценность человеческой жизни нарисовался. - Понятно. Вы-то хоть успели в театр сходить? - Слава Богу – да, - хмыкнула Шаманка. – А то Георгий бы всерьёз обиделся – в кои-то веки решили к прекрасному приобщиться – и на тебе. - Ну и ладно, - усмехнулся Макс, – разберёмся. Жду тебя. Он отключил мобильник и повернулся к Вадиму. - Я… - Я всё слышал, - вздохнул Вадим. – Жаль, конечно, но хорошо, что хоть в цирк с малыми сходили. - Езжай домой, Вадь… Галя меня скоро заберёт. Не сердись… - Не сержусь, - улыбнулся Вадим. – Всё нормально. Я поехал. И он взял за руки Малого и Алиску и повёл их к машине. А Макс жалел только об одном - хотелось обнять Вадима, поцеловать в уголок рта, успокоить… Нельзя… Поэтому он только махнул рукой Малому и Алиске, отошёл к остановке маршруток и стал ждать Шаманку. *Там, где это не указано особо – стихи автора.