Волшебство ума

«И снова я иду сюда», — думала Лиза, открывая дверь городской библиотеки. Ей было 17, и она была тихим, замкнутым, маленьким одиноким человечком. Она приходила в библиотеку несколько раз в неделю, шла в читальный зал и с головой уходила в очередную книгу. Она сама называла себя человеком в футляре, а этот читальный зал определенно был ее футляром. Можно было взять книгу домой, можно было прочитать ее в интернете, но Лиза любила именно читальный зал библиотеки. Там почти всегда было пусто — люди уже не интересовались книгами так, как раньше, а те, кто интересовался, предпочитал разного рода «читалки». Лизе нравилось все старинное, она была настоящим консерватором. Это место как нельзя лучше подходило для нее. Она зашла в библиотеку, отряхнулась (на улице моросил мелкий, неприятный и непрекращающийся осенний дождик), подошла к стойке, где библиотекарь привычно улыбнулась ей: — Здравствуй, дорогая. В читальный? — Да. Вот только я не решила пока, какую книгу взять. — Ты можешь осмотреться сама, — в библиотеке ей уже давно доверяли и разрешали самой осматривать длинные пыльные стеллажи со старыми книгами. Лиза поблагодарила библиотекаря, повесила куртку на вешалку, а сумку положила на свой любимый стул около окна. «Как банально», — пронеслось в ее голове. Она всегда ругала себя за стереотипность — книга, окно, одиночество -, но ничего не могла с собой поделать. Все повторялось снова и снова, менялось только одно — книга. Хотя и в этом она оставалась консерватором, потому что всегда останавливалась на русской классике. В последний раз она читала рассказы Чехова, до этого — «Таланты и поклонники» Островского, а еще раньше были «Записки сумасшедшего» Гоголя. Сегодня был особый день: сегодня ей хотелось начать что-то большое. «Пусть будут Бесы. Давно хотела прочитать что-то помимо «Преступления»» — бормотала она себе под нос, пока несла массивную черную книгу к «своему» столу. Она раскрыла книгу, и та немного хрустнула. Видно было, что ее не открывали давно. Страницы пожелтели от пыли и старости. Лиза провела пальцами по титульному листу, и выпуклые буквы будто ответили ей. Эпиграфы ее заинтриговали, но в то же время отпугнули. Стихотворение Пушкина и цитата из Евангелия. Это было как-то… мистически-тоскливо. И, может быть, немного скучно. *** Она провела в читальном зале лишь час и вернулась домой еще засветло. «Бесы» шли тяжело. Она хотела уловить каждую строчку, каждое слово, но все будто путалось и перескакивало с места на место. «Достоевский никогда не был податлив», — подумала Лиза. И все же она решила, что дочитает эту книгу во что бы то ни стало. Она начала ходить в библиотеку почти каждый день, но ненадолго. Затем попробовала взять книгу домой, но дома как-то «не читалось». Атмосфера была не та, особенно для «Бесов». Она читала медленно, вдумчиво, книга завораживала ее, но в ней было что-то темное. И это отталкивало. В один холодный, октябрьский вечер в библиотеку зашел человек. Это был молодой человек довольно высокого роста, с темными волосами, в черном пальто с высоким воротником. В руках он нес старый, потрепанный портфель. По его виду казалось, что ему очень холодно. Он подошел к библиотекарю, что-то спросил, несколько минут спустя получил небольшую стопку книг и вошел в читальный зал. Он всего лишь мельком взглянул на Лизу, так, что она не успела разглядеть его лицо. Не снимая пальто, потирая руки, чтобы согреть их, он начал листать книги одну за одной, оставляя их открытыми и делая закладки. Он заинтересовал Лизу, потому что его поведение было нетипичным. В читальный зал иногда приходили школьники, старались как можно быстрее прочитать заданную на дом книгу, а затем уходили. Но этот человек… Во-первых, он был взрослым, а во-вторых, занимался какой-то работой. И Лиза никак не могла понять, какой работой можно заниматься в библиотеке. Он ушел примерно через час. Лиза старалась не смотреть на него, но любопытство уже не давало ей углубляться в книгу. Она вышла сразу вслед за ним. Лиза начала ходить в библиотеку каждый день, и каждый день она видела там этого человека. Они уже смотрели друг на друга как знакомые, но до сих пор ни разу не сказали друг другу ни слова. Она все так же пыталась осилить «Бесов» (которые сейчас ей уже совсем не давались), он все так же работал с несколькими книгами сразу, что-то выписывая себе в тетрадь. Так прошло три недели. 10 ноября стало для Лизы особенным днем. 10 ноября ОН подошел к ней. Он подошел неспешно и будто бы даже робко, и осторожно спросил: — Извините, я уже давно наблюдаю за вами. Наверное, потому, что вы здесь единственный кроме меня человек... Можно узнать, что это за книга? Его голос настолько поразил ее, что она даже забыла, что читала последние несколько недель. Его голос был довольно низким, но очень мягким, бархатным, глухим и довольно тихим. Она смотрела на него несколько секунд, не понимая вопрос. Затем, встрепенувшись, ответила: — Это «Бесы». Достоевский. — А-а... Сильная вещь. «Совершенный атеист стоит на предпоследней верхней ступени до совершеннейшей веры (там перешагнет ли ее, нет ли), а равнодушный никакой веры не имеет, кроме дурного страха». Она немного прищурила глаза, не понимая, о чем он говорит. Он пояснил: — Вы, должно быть, еще до этого не дошли. Это в самом конце. Одна из моих любимых цитат из «Бесов». — Здорово, — только и нашлась Лиза. Она вдруг почувствовала себя маленькой и невозможно глупой. Кажется, собеседник заметил ее дискомфорт. — Не буду вам мешать, — сказал он и пошел отдавать свои книги. Он вышел из библиотеки, ни разу не оглянувшись. Лиза чувствовала злость на себя и обиду на него. Зачем он подошел? Показать, какой он умный? Или показать, что он выскочка? Она взяла книгу домой. Надо же чем-то ему ответить... «Бесы» были прочитаны за ночь, хотя читать оставалось больше половины книги. Она нашла цитату, сказанную ей таинственным незнакомцем, и попыталась придумать к ней какой-нибудь очень-очень умный комментарий. К сожалению, в голову ничего не лезло. «И ладно», — подумала Лиза, — «Я найду, что ему ответить». Она пошла в библиотеку в то же время, что и обычно. Странно, но молодой человек уже сидел там. Сегодня у него на столе лежала огромная стопка книг. Пятнадцать, не меньше. Что же он там делает? Опять что-то выписывает, делает какие-то закладки... Лиза пошла к нему твердым шагом: — Это сказал Тихон, монах. То, что вы вчера цитировали. И знаете, я не согласна. Он фанатик. И вообще, как он может решать за других, кто на какой ступени стоит? Это совершенно не его дело. («И не ваше дело вмешиваться в мое чтение», — хотела прибавить она, но удержалась). — Я понимаю вашу точку зрения. У меня была такая же, когда мне было восемнадцать лет. — Причем здесь вообще возраст? — Возраст имеет большое значение. Я вижу, что вы образованы и начитаны. Гораздо более начитаны, чем ваши сверстники. Однако, возраст мешает вам мыслить разносторонне. Не подумайте, что это оскорбление или принижение вашего ума, просто я знаю, о чем говорю. Я прошел через это, и в вашем возрасте был таким же максималистом, как и все подростки. Она не ответила, но закатила глаза. Она ненавидела нотации, ненавидела, когда ей указывали, что делать, а чего не делать. Он увидел это и улыбнулся уголками губ. Его глаза, тем не менее, выражали тепло. В них не было и намека на высокомерие или тщеславие. Она внимательно вглядывалась в его лицо. Спокойное, умиротворенное. Темные глаза (серые или карие? Ох уж это библиотечное освещение), длинный нос с горбинкой, тонкие губы, ярко очерченные скулы. Интересно, но именно таким она представляла себе Ставрогина — завораживающе красивого и, тем не менее, пугающего. Но глаза... Глаза были совершенно не такие. У Ставрогина глаза блестели холодным металлическим блеском, глаза же собеседника Лизы не казались холодными и опасными. Напротив, они улыбались, словно приглашая войти в их глубину. — А чем вы занимаетесь? — Лиза кивнула на его стопку книг, желая поскорее сменить тему разговора. — Ничего особенного, просто освежаю в памяти некоторые моменты из моих любимых произведений. Мне бы хотелось написать свою книгу. Не сейчас, но, возможно, в будущем. — Почему не сейчас? — Для меня самое сложное в книге — реалистично развить события. Идея — не такая проблема. У людей, склонных к маранию бумаги, обычно много идей. Начало всегда идет хорошо, но вот когда сталкиваешься с описанием мелочей, о которых мало знаешь, сразу хочется все бросить. — Но ведь идея — это самое главное, разве нет? Кто обратит внимание на мелочи? — Мы не обращаем внимания на мелочи, когда они хорошо проработаны. Ты заметила, как полно и точно Достоевский описывал собрания «пятерок»? Это можно сделать только тогда, когда знаком с процессом. Если бы эти собрания выглядели не реалистично, ты бы это сразу приметила. Лиза заметила, что он называет ее «на ты» и прищурилась. Он спохватился: — Кажется, я даже не представился. Александр. И, кстати, я не такой уж старый, можно обращаться ко мне не так официально. — Елизавета. А сколько тебе лет? — она решила принять его правила. — Мне двадцать семь. — Ого. Кажется, достаточно для написания книги. — Я собирался написать роман, действие которого происходило бы в начале девятнадцатого века в Англии. Здесь, независимо от возраста и опыта, у меня возникли трудности в описании мест и быта. Ничего не поделаешь, нужно сперва изучить много литературы об этом времени. Лиза поймала себя на мысли, что она и сама хотела написать что-то подобное, только действие в ее романе происходило бы в России. Она не была хорошо знакома с зарубежной литературой. — Почему в Англии? — Я не фанат русской литературы. В школе нам внушают, что мы должны буквально поклоняться Пушкину, Гоголю, Толстому. И только в университете я понял, что русская литература не так уж оригинальна и самобытна, как говорят о ней наши учебники. Любое произведение нужно рассматривать в контексте. В контексте жизни автора, жизни литературы в то время и жизни литературы в целом. — Не совсем понимаю, — призналась Лиза. — Скажу просто: чтобы понимать многие отсылки и мелочи в русской классике, достаточно прочитать хотя бы «Илиаду» и «Одиссею». Конечно, желательно еще несколько греческих трагедий, а также лирику. Помнишь Пушкина: «Пьяной горечью Фалерна...» — «Чашу мне наполни, мальчик». Помню. — Это вольный перевод стихотворения Катулла. Честно говоря, когда я читал это стихотворение в школе, то думал, что это просто бред... — он усмехнулся. Лиза улыбнулась и легко кивнула. Они проговорили так до самого вечера. Александр рассказывал ей о литературе, в основном о зарубежной. После этого разговора она твердо решила прочитать «Отверженных» Виктора Гюго. Они не договаривались о встречах, просто так получалось, что каждый раз они приходили в библиотеку в одно время, и каждый раз они вели тихие, неспешные разговоры. В один холодный январский вечер Лиза спросила Александра: — Откуда ты столько всего знаешь? Он улыбнулся. Кажется, мужчина совсем не удивился этому вопросу: — Человеческий мозг — удивительная штука. На самом деле, мы знаем гораздо больше, чем думаем. Мы все храним в себе целую Ленинскую библиотеку, честно! Только вот используем ее не в полную силу. Боже, да мы даже вполовину ее не используем! И поверь, ты знаешь не меньше меня. — Перестань, я знаю гораздо меньше. Рядом с тобой я себя неучем чувствую, - Лиза произнесла последнее предложение тихо. Все-таки, ей совершенно не хотелось признавать этот факт. — Ты просто не веришь в себя. От этого много проблем. Тебе нужно поверить, искренне поверить в свой ум, и тогда ты поймешь, что много знаешь. Книги — прекрасный источник знаний, а ты много их прочитала. — Я не запоминаю всего. Только основные сюжетные линии. — Запоминаешь. Ты запоминаешь очень много, даже целые цитаты, просто не достаешь их со своей библиотечной полки. Пойми, Лиза, мозг человека — это волшебство. Верь в это волшебство, и тогда ты сможешь умело им пользоваться. В этот момент библиотекарь выглянула из-за своей стойки в читальный зал и сказала, что через пятнадцать минут библиотека закрывается. А еще она очень удивленно посмотрела на Лизу, сидевшую без книги в руках. — «Как странно! Знаете? Я — во тьме. Одно существо, уходя, унесло с собою небо», — Лиза произнесла это на одном дыхании. Сегодня был первый день весны. Не по календарю, а по ощущениям: сегодня солнце не просто светило, оно по-весеннему грело. Они встретились около библиотеки случайно, хотя, конечно, знали, что встретятся. Но, увидев друг друга на улице, искренне изумились. День так и просил выбираться из темных уголков, и они решили прогуляться по безлюдным улочкам. Они шли медленно, без определенной цели. — Откуда это? — «Отверженные». Ты ведь сам рекомендовал. — А звучало это, однако, не как цитата. — Что значит "не как цитата"? — Лиза почувствовала, что ее щеки начинают гореть. — Будто ты сама это сказала из самой глубины своего сердца. — Да, цитата хорошо подошла. Ты ведь сам все понимаешь, зачем мне что-то объяснять? — Зачем говорить громкие слова? Да, ты права, пожалуй, незачем. Тогда и я не буду ничего говорить. — Нет, тебя я как раз не понимаю. Я для тебя — открытая книга, и я признаю это. У меня не получается сдерживать свои чувства с теми, кому я доверяю. Тем более, ты гораздо умнее. Но тебя я не могу так читать. — Можешь. Вопрос в том, хочешь ли ты этого. Точнее, в твоем случае, не боишься ли. Почему ты до сих пор не веришь в себя? Не веришь, что я могу так же доверять тебе, так же кидаться в твою пропасть, безрассудно и словно в беспамятстве. Ты, возможно, даже не веришь во взаимную любовь. — О ней я читала только в книгах. — Считай, что я и есть твоя книга. — Будто я тебя написала? — Ну да. И теперь ты можешь делать со мной все, что хочешь. Ты ведь автор. — Тогда поцелуй меня, — у Лизы перехватило дыхание от своих же слов. Но Александр только усмехнулся. — Я упрямый персонаж, чтобы ты знала. Лиза, пожалуйста, не торопись. — «И жить торопится, и чувствовать спешит», — с улыбкой процитировать Пушкина было легче, чем придумывать серьезный ответ. Они оба рассмеялись. Впереди было еще много времени, и спешить было некуда. *** Со времени последнего разговора прошло два дня. Лиза чувствовала, что она нужна кому-то, чувствовала, что живет. Она ощущала весну внутри каждой клеточки тела, и ей хотелось, чтобы это чувство никогда не покидало ее. Каждое мгновение было светлым и радостным. Раньше она читала о таком лишь в книгах. Окружающие ее люди не могли не заметить такой перемены. В школе она ни с кем тесно не общалась, поэтому ее ни о чем не спрашивали, только смотрели искоса. Но у Лизы были хорошие отношения с мамой, и та, заметив перемену, начала расспросы: — Лиза, что с тобой в последние дни происходит? Ты ведешь себя по-другому. — По-другому? Разве? — Да, и это хорошая перемена. Мне просто интересно, что заставляет тебя улыбаться. — Не что, а кто, — Лиза совсем не хотела скрывать, напротив, она хотела рассказать о своей радости всем на свете. — Еще осенью я познакомилась с одним молодым человеком в библиотеке. Он очень умный, мне кажется, он прочитал все книги на свете. Мы просто общаемся, ничего такого. Ее мама нахмурилась и даже напряглась. Лиза искренне не могла понять, что могло вызвать такую реакцию. — Что? Что не так? — Не знаю, этот человек ведь совсем незнакомый, вдруг что случится... — Да что может случиться?! — Лиза видела, что что-то не так. Мама явно что-то недоговаривала. — Я просто волнуюсь, ты же знаешь. Может, ты познакомишь меня с ним? Просто чтобы я успокоилась. Лиза, конечно, согласилась. Она сказала маме, что приведет его в следующий раз, когда они встретятся. Александр этой идее был не рад. Он объяснял, что он очень замкнутый человек, что ему трудно общаться с людьми. Но Лиза не хотела ничего слушать. Она верила, что маме он понравится, и решительно настаивала на этой встрече. Нехотя, но он согласился. На пути к ее дому он был угрюм, неразговорчив. Лиза подумала, что он очень волнуется. Она хотела его подбодрить: — Не переживай. Она у меня классная, правда. — Я не из-за этого переживаю, а из-за тебя. — А из-за меня зачем переживать? Со мной все нормально. Он только пожал плечами и попробовал изобразить улыбку. Мама Лизы сидела на лавочке около подъезда. Она видела Лизу уже издалека. Лиза подбежала к ней и увидела, что на щеках матери блестят слезы. — Что... что случилось? Что не так? Мы пришли, как ты и просила... Мама взяла ее за запястье. Она говорила быстро и сбивчиво. — Я заходила в библиотеку зимой, когда ты болела. Хотела взять для тебя какую-нибудь книгу, а библиотекарь кое-что мне сказала... Она была обеспокоена. Говорила, ты подолгу сидишь в читальном зале, без книги. Я думала, что-то случилось. Думала, у тебя депрессия или что-то такое. Но все, казалось, было как обычно... И вчера я пошла в библиотеку, чтобы расспросить об этом молодом человеке. Мне нужен был взгляд со стороны, понимаешь? — И что? — Лиза боялась оборачиваться на Александра, который был чуть позади. — В библиотеке никогда не видели никакого человека. Ты сидела там одна, по несколько часов подряд. — Одна? Что за чушь? Она обернулась. Он был уже далеко. Он шел и не оборачивался. «Мы все храним в себе целую Ленинскую библиотеку...»