Третий вариант

POV. Гарри. Каникулы в компании Габриэля получились странными. Парень он тихий и скромный, а когда делаешь комплимент, покрывается румянцем и прячет глаза. Мало говорит, но много знает, любит мясо с кровью и клубничное мороженое. Предпочитает белый цвет в одежде, но темные тона в интерьере. Снег не жалует, зато дождь его радует. А еще подолгу может сидеть на одном месте и смотреть на огонь в камине. Будто собранный из одних противоположностей, он казался совершенно неземным существом. И это прекраснейшее создание наш оплот света и добра чуть не угробил в стенах древнейшего магического учебного заведения. В этом есть смысл? Если есть, то я его не вижу. Лишь смотря на Габриэля, в душе зарождается какое-то щемящее чувство тепла и заботы, и поднять руку на него совершенно невозможно. Уж слишком он хрупкий, нежный, одинокий, печальный. Как редкостный цветок, созданный для того, чтобы за ним ухаживали и любовались необычной красотой. Даже рукой тронуть страшно, не то, что ломать и калечить. В полнолуние, что выпало на третий день каникул, этот бледный с сиреневым цветок снова меня удивил, продолжая пить горячий чай и сидеть у камина, когда на землю опустилась тьма. – Я, конечно, мало что знаю об оборотнях, – начал я осторожно, – но разве тебе не нужно предпринять какие-то меры? Луна на улице, – кивнул я на окно, за которым во всю мощь горело ночное светило. – Я не причиню тебе вреда, – встрепенулся он мгновенно, будто я начал обвинять его во всех смертных грехах. – Я и не говорю, что причинишь. Просто, может быть, тебе что-то нужно, – предположил я, помня, как плохо было Римусу, когда он забыл принять свое лекарство. – Нет, ничего не нужно. Это не имеет для меня значения. – Что ж ты за оборотень такой? – Как ты узнал об этом? – Ты ведь сам говорил, что не человек, – огласил я не всю правду. – Но и не уточнял, кто я. Значит, ты все-таки тоже хочешь его, если знаешь мою суть, – печально покачал он головой. – «Слезу Бога»? – уточнил я. – Должен сказать, что твои выводы неверны. Я узнал о ней лишь три дня назад, когда уточнял для себя кто ты. А в книге, которую читал, была история о снежных волках и о том, что они хранят. Вот и все. – Это правда? – Тебе принести непреложный обет? – Нет. Но почему? – Что «почему»? – не понял я. – Раз уж ты знаешь… Почему не хочешь его получить? Ты спас меня и вправе требовать плату за мою жизнь. – Этого мне только не хватало, – вздохнул я. – У меня и так проблем больше, чем нужно, а ты предлагаешь мне еще бегать за каким-то причудливым артефактом? Мне делать, по-твоему, нечего? – Ты очень… странный, – выдержав паузу, высказал он мне, чем вызвал на моем лице улыбку. – И ты не первый, кто мне говорит об этом. С того разговора мы с Габриэлем стали намного ближе и я узнал от него очень много интересного. Например, о том, что снежные волки не живут ни в каком городе, защищенном гоблинами, что обитают они далеко не в горах и что «Слеза Бога» это не совсем то, за что ее все принимают. – Мы живем уединенно, да, – говорил парень, – но ведь мы оборотни, мы стая, и такая жизнь нам всегда милее любой другой. Мы будто большая семья, в которой каждый занимает отведенное для него место, и живет по правилам, установленным вожаком, а не людьми. У нас свои законы, своя иерархия и свои особенности. Нас не интересуют людские интриги, политика и борьба за власть. Мы чтим свои традиции и обряды, и ничего чужого нам не нужно. Вот так просто он объяснил скрытность их народа от остального мира. Так же тихо и спокойно в один из вечеров он поведал мне о том, как оказался в руках Дамблдора. Зачем Габриэль ему понадобился я и так уже понял, но вот как это произошло, стало для меня ужаснейшим из его откровений. Как оказалось, раз в несколько сотен лет среди снежных волков рождается тот, кого зовут хранителем. Его отличительной чертой от всех остальных являются неизменно аметистовые глаза, коими и обладал парень. Хранитель с наступлением совершеннолетия проходил обряд посвящения в тайны стаи у своего предшественника и в сопровождении десятка волков-воинов отправлялся в обитель мудрости. И если звучало это красиво, то на самом деле было очень уныло. Ведь хранитель уходил жить в небольшую избушку в чаще леса, куда было запрещено ходить всем, кроме его охраны, вожака стаи и предыдущего хранителя. Он должен был жить в одиночестве, оберегая святыню стаи и хранить ее секреты до того момента, как на его смену придет другой сиреневоглазый волк. Вот там Габриэля и нашел директор. Как он сумел разыскать волков в глубине темного леса, куда не вела ни одна тропа, было неясно. Но явился он не один, а в сопровождении верных ему магов, что убийственными заклятиями умертвили часть охраны, а вторую, одурманив неизвестными парню чарами, связали крепкими путами и уволокли вместе с хранителем в школьный подвал. Все усилия и сопротивления были бесполезны и болезненны, от каждого движения зачарованные путы лишь связывали крепче, врезаясь в кожу, разрывая плоть до самой кости. Только не это заставило волков предаться панике, а то, что ни один из них не сумел обернуться зверем, что удалось лишь единственному выжившему парню, и то, уже у меня дома. – Скорее всего, они использовали какой-то блокирующий артефакт, – предположил я тогда. – Я не знаю, что это было, – покачал головой парень. – Но таким беспомощным я себя еще никогда не чувствовал. Как? Непонятно. Зачем? Ясно. Что дальше? Неизвестно. Директор был совершенно невменяемой и абсолютно двуличной особой. Четыре года я верил, что он заботился обо мне, помогал мне, наставлял. Сейчас же его образ внушал лишь отвращение, и от его былого величия в моих глазах не осталось и капли. Единственное, что я мог признать, это его силу и извращенный расчетливый ум. Пора было заканчивать с этим, я узнал куда больше, чем намеревался, и желал вернуться назад. С меня было достаточно правды и информации, но выбирать, когда возвращаться, я не мог, и если меня все еще держали в этом времени, значит, я узнал еще не все. Вот только больше уже не хотелось. К окончанию моих каникул я принес Габриэлю клятву не вредить и не посягать на ценности его народа, как когда-то Тизам, и все-таки узнал, что являет собой таинственная «Слеза Бога». Ведь никто кроме хранителей и вожака стаи снежных волков не знал, как она выглядит, и мне казалось сущей дуростью со стороны Дамблдора и сотен таких же безумцев до него искать то, неизвестно что. Честно говоря, знание мне это было совершенно без нужды, но любопытство иногда было неуемно. Так же парень чувствовал, что я не вру, и мне можно верить. А когда я предложил ему помощь и разрешил оставаться в моем доме хоть столетие, хоть два, он буквально расцвел. Старое место жительства хранителей было раскрыто и осквернено смертью, вернуться назад в стаю он не мог, не положено было хранить святыню в доступном для других волков месте. Так что ему все равно нужно было где-то обосноваться, пока вожак и старейшины не решат эту проблему. Таким образом, мой небольшой особняк на берегу Северного моря отходил во владения Габриэля. Да и лучше жить в нормальном комфортном доме с эльфом, интересными книгами, лабораторией и садом, чем в халупе где-то в лесу. Здесь он мог получать новые знания, следить за событиями в мире, если интерес вдруг проснется, и вкусно питаться. К тому же дом был под защитой рода и, Мерлин знает, каких еще чар. Мраксы были помешаны на защитных чарах и окружили ими не только главное поместье, но и все принадлежащие им дома. Поэтому, дом был самым безопасным местом для парня, о чем я ему и сказал. Пояснив Габриэлю все неясные для него нюансы новой жизни в доме, полном причудливых и непонятных для него вещей, я с чистой совестью отправился в Хогвартс, где с улыбкой и теплыми объятиями меня встретил Люци. Дориан же завалил вопросами, как только уволок из-под носа моего белокурого эльфа. А Дамблдор, по счастью, так и не понял, что причиной его проблем стали именно мы. Дальнейшие события развивались стремительно и весьма информативно. Выждав немного времени, мы возобновили наблюдение за директором и смогли вычислить большинство его помощников в грязных делах и схему общения с другими. Так как появляться в школе им было запрещено, нам с Дорианом удалось вычислить тайное место сбора единомышленников, что стремились править миром. А со временем и раскрыть их личности, некоторые из которых меня очень удивили, ведь я был достаточно хорошо с ними знаком. Круг замыкался и его схема менялась. Друзья становились врагами, а враги друзьями. Мое понимание дружбы обретало новые очертания, и старые связи пересматривались на предмет лживости и несостыковки фактов. Мой план ответа Дамблдору наполнялся деталями. Осталось только дождаться момента.