Капли дождя вспарывали воздух, словно прозрачные иглы, и устремлялись к земле. Дождь всё ещё был по-летнему тёплым, и даже ветер в эту ночь вопреки ожиданиям мягко касался рук, не защищённых перчатками. Мимо, весело хлюпая по лужам, пробежала собака с зажатой в зубах сосиской, стянутой каким-то невероятным образом, судя по возмущенным крикам, у прохожего. Я смеясь отскочил к дороге, дабы не становиться на пути у жаждущего отмщения мужчины, который, размахивая портфелем, бежал следом за наглой воровкой. Поймав взглядом жёлтый лист, медленно опускающийся на землю, я задумался, отстав от своего спутника, и вздрогнул, когда позади проехала машина, окатив меня прозрачными брызгами. Прищурив глаза, я хотел было обернуться и словесно высказать вслед водителю все, что думал о нем в тот момент. Однако стоило мне ощутить тепло сильных рук, обнявших за плечи, как весь гнев испарился, словно его и не было.
- Идем в кафе. - Моих влажных волос коснулось его тёплое дыхание. - Успеем высохнуть ещё до того, как закончится дождь.
- Ты думаешь, он скоро закончится? - спросил я, не смея шевельнуться, чтобы только он не разжал объятия.
- А ты куда-то торопишься? - Он тихо рассмеялся мне на ухо и потянул за руку к неприметной двери, которая была скрыта в тени высоких деревьев.
- Нет, - я покачал головой, беспрекословно следуя за ним, – совсем нет.
Если ты рядом, мне больше ничего не надо.
Я сидел напротив него и делал вид, что наблюдаю за снующими по улице прохожими. А на самом деле следил за его отражением в стекле. Он обхватил ладонями большой стакан с латте и, едва заметно улыбаясь, наслаждался обожаемым напитком. Длинные волосы, потемневшие от влаги, из огненно-рыжих стали медными и перепутанной паутиной лежали на его плечах и спине. Тягучие капли воды, скользя по ним вниз, срывались и с тихим стуком разбивались о кожаное сиденье дивана. В приглушенном персиковом свете ламп всё вокруг казалось до безобразия спокойным и уютным. Мне очень хотелось потянуться вперед и переплести наши пальцы. Но я постоянно одёргивал себя, словно натыкаясь на стену: мы же были в общественном месте. А мне не хотелось всё испортить.
- Ты сегодня витаешь где-то в облаках. - Я резко вскинул взгляд, через секунду понимая, что действительно ушел в себя, не заметив того, как начали наблюдать уже за мной. Только не украдкой, а открыто. Его тёмные глаза сводили меня с ума.
- Прости, я просто вспоминал, - положив руку на стол поверх салфетки, я неосознанно начал её теребить. Пока на мою кисть не легли его тонкие пальцы, заставляя сердце пропустить удар.
- Что вспоминал? – Выражение его лица было невинным и милым как раз на той грани, когда начинаешь подозревать подвох, но ещё не можешь понять, в чём именно он заключается. Впрочем, ему я мог простить что угодно.
- Нашу первую встречу, - я пожал плечами, признавая, что это банально, но как есть. Меня так и подмывало украдкой оглядеться по сторонам, чтобы оценить реакцию посетителей, но, мысленно плюнув на всех, я был рад тому, что его это никак не напрягает.
Не отнимая пальцев от моей руки, он подался вперед, оглядел меня, прищурившись, а затем хитро улыбнулся и изрёк:
- Да уж, я никогда не забуду твоего фееричного падения перед крыльцом студии.
- Ну… Что?! - Я впал в ступор, но быстро опомнился и вцепился в его руку, вынуждая оставаться на месте и не закрываться от меня. – Я думал, мы впервые увиделись в кабинете продюсера вместе с остальными ребятами! – Щёки предательски покраснели от воспоминаний о том позорном падении на снег. Я был уверен, что меня никто не видел!
- Я как раз подъезжал к зданию и успел на твое представление, - он весело прищурился. - И, честно, я не знал, что это ты. Дошло только потом, когда ты вбежал в кабинет весь встрёпанный и со следами снега на брюках…
- Ка-а-ами, - вымученно протянул я, мысленно поблагодарив его за то, что он тактично не упомянул «местоположение» того мокрого следа на моих брюках, которые я пытался высушить в уборной минут десять. Уткнувшись лбом в стол и зажмурившись, я вспомнил, в каких позах поднимался на ноги и покраснел ещё сильнее. Теперь мне было мучительно стыдно посмотреть ему в глаза. – Боюсь даже представить, что ты обо мне подумал, - невнятно буркнул я, не поднимая головы.
- Зато нетривиально познакомились… заочно, правда, но так даже интереснее. - Наклонив голову, он отставил в сторону стакан, неосознанно поглаживая моё запястье большим пальцем. - Ты был очень милый в образе белого и пушистого. - Его взгляд слегка затуманился, когда он сам окунулся в те мгновения. Мне было приятно делить их с ним на пару.
Я мечтал разделить с ним ещё тысячи общих воспоминаний.
Между нами воцарилась уютная тишина, разбавленная лёгкой и простой мелодией, которую наигрывал пожилой пианист в углу зала. Мне было так тепло и хорошо, что совсем не хотелось куда-либо идти. Я разглядывал руку Ками, которая все ещё лежала поверх моей, и невольно отмечал в ней малейшие изменения. Вот этой царапины точно не было пару дней назад, наверное, неудачно зацепился за какой-то угол. А ещё, судя по ощущениям от шершавых мозолей, предыдущие несколько часов он не выпускал из рук свои любимые палочки, одержимо проигрывая партию за партией, чтобы добиться идеального звучания. Мне кажется, я заразил его своей идеей стать лучше всех. И мне не передать, насколько я рад тому, что он разделил со мной это стремление...
- Ты когда-нибудь писал письма? - Не знаю, почему мне в голову пришёл этот вопрос, но я очень хотел узнать это у него. Может, надеялся, что однажды, когда не будет другого способа связаться, он найдет время, чтобы отправить мне хотя бы вот такое сообщение о себе? Иногда мне казалось, что Ками будет рядом вечно. А в другой момент - что стоит подойти ближе, и он исчезнет. Я ненавидел это ощущение потери.
- Да, - спокойно ответил он, не отводя взгляда от окна. - Но все письма, что я когда-либо писал, я сжёг.
Сначала мне показалось, что я ослышался, - с такой невозмутимостью он сказал это, - однако его взгляд был прямым и честным.
- Почему? - Мне действительно хотелось знать. Писать письмо для того, чтобы его сжечь? Это было похоже на какой-то ритуал.
- Знаешь, когда-то давно жила на берегу моря в небольшой лачуге супружеская пара, оба уже в летах, - Ками рассказывал тихо, с затаенной печалью, и я, невольно вслушиваясь в интонации его голоса, ловил каждое слово. - Они давно растеряли по свету всех родных и близких, оставались единственной опорой друг другу. Однажды супруги вышли в море на рыбацких лодках: припасы как раз подходили к концу, и нужно было сделать новые. Старик раскидывал сети, а старуха отплыла подальше с крепкой удочкой в надежде поймать пару рыбин на ужин. Внезапно разразилась буря, и их лодки раскидало в разные стороны. Через несколько дней старик, которого выбросило на берег далеко от дома, вернулся обратно. Но лачуга была пуста, а ветер давно вырвал из неё последние крохи тепла. - Я вздрогнул, словно наяву почувствовав этот холод пустого жилища. - Старик вновь спустился к морю, по которому разливался молочно-белый туман. Но свою старуху он не нашел. Она бесследно исчезла во время бури.
- И что же он сделал? - Я испуганно вглядывался в его лицо и разговаривал шёпотом. Почему-то мне казалось, что громкие звуки разобьют эту пугающую, но манящую атмосферу.
- Он обратился к богам, - Ками чуть улыбнулся, проводя рукой по своим волосам и откидывая их назад. - Они сжалились над стариком, потерявшим последнюю ценность в этой жизни, и обещали, что если он напишет письмо, сожжёт его, а пепел развеет по ветру, то они позаботятся о том, чтобы написанные слова достигли ушей его любимой жены.
- Они… сдержали обещание? - У меня пересохло в горле, и я нагло утащил к себе его остывшее латте.
- Сдержали. - Ками поставил локти на стол, подпер кулаками щёки и весело на меня посмотрел. - Я верю, что таким образом можно отправить сообщение любимому человеку, когда он будет далеко-далеко… Боги обязательно донесут послание до адресата. - Я задумчиво кивнул, понимая, что мне передалась его уверенность в истине этой старой легенды. И всё же от этой истории сердце билось слегка тревожно, ведь ветер зачастую несет пепел к небесам.
* * *
Кончик сигареты ярким огоньком светился в темноте, пока я сидел на перилах балкона и оглядывал город, наслаждаясь его уютным шумом. Снова наступала осень. Сколько их уже прошло с той последней, которую мы разделили друг с другом? Не хочу вспоминать и считать. Ведь каждый прожитый день отделяет меня от него все больше. Я хотел помнить лишь то, как мы, гуляя по ночным улочкам города, забредали в первое попавшееся ночное кафе и сидели там до утра. Обсуждали планы на будущее или просто молчали, погрузившись каждый в свои мысли. Или вспоминали что-то общее. И как тепло было от этого.
Я не хотел помнить белые траурные ленты на его могиле.
Поёжившись, я вернулся в комнату, подошел к столу, где неярко светила лампа, и продолжил письмо, которое, по обыкновению, писал несколько дней, иногда месяцев, прежде чем предать огню.
« … Знаешь, ты оказался прав, хоть и говорил это в шутку, - что твои любимые бабочки могут жить даже далеко на Севере. Они и правда могут. Никогда бы не подумал, что такое маленькое, хрупкое насекомое может оказаться настолько выносливым. А ты мог, верно? Сейчас я потихоньку понимаю то, что, наверное, мне следовало понять уже давно: нет в этом мире невозможного. А мне хочется … »
Я быстро дописал несколько строк, оставшихся в памяти как раз для него. Привыкнув вести такие молчаливые монологи с листом бумаги и чернилами, я часто ловил себя на мысли, что по привычке о многом пишу лишь образно. Ведь Ками всегда понимал меня с полуслова. Я многому научился, справляясь со своим горем вот таким способом. Но, между тем, я искренне верил, что все мои слова будут им услышаны. Не мог не верить, иначе бы не выдержал.
* * *
Подхватив с земли огромную охапку листьев, Ками подбросил их в воздух и закружился в неверном свете паркового фонаря. Его волосы, резко взметнувшись в воздух, ярким веером сверкнули вокруг него. Жёлтые, оранжевые, красные листья кружились с ним вместе, запутываясь в волосах и прилипая к одежде. Я не выдержал и присоединился к нему – так заразительна была его аура счастья. Мы дурачились, как маленькие дети, но, возможно, именно поэтому нам и было так хорошо.
Буквально упав на скамейку, я откинулся на спинку и потянулся, чувствуя, как ноют мышцы.
- Гакт, - тихо позвал меня Ками, присаживаясь на корточки и опираясь руками о мои колени. – Устал?
- Немного, - я улыбнулся, чуть наклоняясь вперёд. Его лицо было всего в каких-то сантиметрах от моего. И мне так хотелось немедленно сократить это расстояние, чтобы оно не разделяло нас. Неожиданно Ками протянул руку и коснулся кончиками пальцев моей щеки.
- К тебе листок прилип… - Опустив ладонь ниже, чтобы я мог видеть, он прокручивал между пальцев за черешок оранжевый лист. – Красивый.
- Да. – Я наблюдал за этим невесомым танцем, заворожено следя за мокрыми каплями, которые стекая по полупрозрачным стенкам листа, падали на тёплую кожу.
- Гакт, а ты напишешь мне письмо, если будет нужно? – Я удивлённо перевёл на него взгляд, поймав необычайно серьёзное выражение его лица.
- Конечно. - Я отвел глаза в сторону, быстро поднялся со скамьи и шагнул чуть в сторону. Мне не хотелось показывать ему, как нелегко далось мне это обещание.
- Я буду рядом, пока смогу. - Он притянул меня к себе за руку, понимая невысказанные мысли, и я уткнулся лицом в его плечо, обхватил за талию. Хотелось дать ему почувствовать, что он нужен здесь. Рядом со мной. Всегда.
Тогда я понял, что больше всего на свете хочу, чтобы мне никогда не пришлось писать ему письмо.
Кожаная куртка Ками пахла дождём и опавшей листвой. И ещё немного древесными нотками его любимого парфюма. Я скользил руками по холодному шелку его волос, пропуская пряди между пальцев и думал, что никогда не смогу его отпустить.
Но судьба распорядилась иначе.
