wish you were here

      У всех есть привычки. Как вредные, так и полезные. У Стива была привычка, которую не назовешь плохой или хорошей, но избавиться от нее он не мог.       Каждый раз перед сном он доставал потрепанную, местами рваную коробку, в которой ему доставили вещи Баки. Перед вступлением в 107 полк Джеймс Барнс заполнил такую же анкету, какую заполнили все солдаты, а в ответ на вопрос "Кому доставить личные вещи в случае смерти?" он написал адрес Стива. Почтовая коробка была потасканной исключительно по вине отдела доставки, и, судя по количеству штампов и марок, где она только не побывала. Роджерс же обращался с ней так бережно, как только мог. Личных вещей оказалось немного: практически пустое личное дело с фотографией 3х4, зубная щетка, блокнот, которым Барнс так и не воспользовался, светло-голубая льняная рубашка, взятая им на всякий случай, военный жетон, его шинель, которую он носил не снимая, отчего пропиталась им, его запахом, и письмо с соболезнованиями, сообщающее, что сержант Барнс не вернулся из боя, но и среди погибших найден не был.       Удержавшись от того, чтобы перебрать немногочисленные вещи в тысячный раз, Стив достает шинель и накидывает ее на свои щупленькие плечи. После подходит к прикроватной тумбочке и неторопливо зажигает свечи на подсвечнике одну за другой, а затем забирается на кровать, садится, прислоняясь к стене, укутывается в шинель, утыкаясь в нее носом и вдыхая неисчерпаемый знакомый запах, пускается в воспоминания. Он может сидеть так довольно долго, пока растаявший воск не поглотит огонек последнего фитилька. Чаще всего Стив не замечает, как глаза начинают слипаться, и он, склонив голову набок, засыпает в произвольной позе.       Утром, также по привычке, он аккуратно складывает шинель и кладет к остальным вещам. Роджерс не хотел даже думать о том, что ему придется отпустить Баки. Рано или поздно, но придется. Зажигая эти свечи, он не столько нуждался в свете, который освещал бы его комнату, сколько в свете, который давал бы ему надежду. Именно в ней нуждался Стив, потому что даже ему теперь трудно давалась вера в справедливость. Число свечей не было случайным: одиннадцать, ровно столько, сколько месяцев Баки считался погибшим. Джеймс был всем, что было у Стива.

***

      Начинало смеркаться, когда Стив в очередной раз поддался привычке и достал коробку с вещами Баки. Укутавшись в шинель, он по обыкновению устроился на кровати. День был тяжелым. Не погасив свечи, он провалился в дремоту, граничащую с крепким сном.

***

      На вопрос сидящего рядом любопытного попутчика "Почему именно Бруклин?" он не мог ответить даже себе.       Все эти улицы, переулки, фасады домов и ржавые крыши казались Зимнему довольно знакомыми. Каждый поворот он делал словно по привычке, а некоторые вывески местных магазинов, казалось, не были в новинку для него. Иногда он останавливался, будто вспоминая что-то и переживая этот момент заново. Так он остановился и в центре города, где заброшенная сцена с оборванными вывесками, обдуваемая всеми ветрами, напомнила ему о дне, обещающем жителям Бруклина "путешествие в будущее". Ноги сами привели его к старому дому, который он помнил и не помнил одновременно.       По какой-то причине он знал, что ключ лежит в одном из стоящих на пороге старых цветочных горшков, полных сухих листьев и покрытых паутиной. Он знал, где снять обувь, а куда положить кепку. Звуки проигрывателя приглушенно доносились с кухни (Стив практически никогда не выключал его), а Зимний замер в недоумении: ему казалось это чертовски знакомым, но он не мог понять что чувствует, и это настораживало. Жаль, что на чувства не выйдет наклеить бирки, как делала это гидра: страх, гнев, подозрение, боль... Уже долгое время среди своих чувств он не замечал такого, что можно было бы отметить ярлыком "как дома".       Коридор привел Зимнего в комнату Стива, но прежде, чем сам Стив, его внимание привлек комод, на котором стояло пару фоторамок, а на фотографиях никто иной, как он сам. Рядом лежала коробка, так оберегаемая Роджерсом. Внимание Зимнего привлек жетон, который почему-то сразу захотелось повесить на шею.       Слабые огоньки вяло догорали, отражаясь в серебристом жетоне. Снова это неизвестное, забытое чувство нахлынуло на Солдата, когда он увидел завернувшегося в шинель паренька. Он присел на край кровати и провел рукой по шерстяной ткани, коснулся пальцами погонов... Эта вещь была знакома ему. Всё это.       Стив лениво приоткрыл глаза, словно был еще под воздействием какого-то странного сна, и не сразу понял, что не один. - Баки!? - не смотря на длинные волосы, Роджерс узнал его. Всегда узнает. - Какой к черту Баки... - хриплым шепотом проговорил полусонный Джеймс.