Не прислоняться

Привыкший воровать не станет умолять. — Оставь мне. — Наташа придвигается ближе, щекоча моё плечо жесткими иссиня-чёрными волосами. Я передаю ей тлеющую сигарету, и она ловко затягивается. С париком Наташу не узнать, однако я мог найти ее в привычно насмешливом прищуре темных глаз. — Красивая? — выдыхает горький дым в остывающий после дневной жары воздух. Пальцами показываю степень её красоты с не меньшей колкостью. — Врёшь! — она тихо смеётся, запрокинув голову. Мы знаем друг друга, как облупленных, с самого детства. В одно время нам казалось, что это любовь. Но время всё расставило на места, сделав нашу дружбу теснее, чем она была. После секса с ней я окончательно понял, что меня не тянет к противоположному полу, а Наташа убедилась, что нас связывает нечто большее, чем просто любовь или дружба. Она единственная, кто знает о моей ориентации. Красный знак «М» вспыхивает над стеклянными дверьми, объявляя о скором наступлении вечера. — Вопросы? — командный тон Лиса обрывает мои мысли. Он самый старший из нас, ему восемнадцать. Отрицательно мотаем головами — ведь поняли всё с первого раза. Удовлетворенно кивает и, глотнув пепси из запотевшей банки, традиционно напутствует: — Не облажайтесь. — Само собой, начальник! — хихикает Аня, закончив красить губы розовой помадой. — Ну, мы пошли, — бросает Кирилл, осторожно оглядываясь по сторонам, и берёт Аню за руку. Парочка направляется к метро и быстро исчезает в толпе людей. — Теперь вы, — коротко кивнул Цыган, беспрестанно жующий одну и ту же жвачку часами. Разве не противно ощущать жгучую горечь во рту столько времени? Впрочем, его странности полностью окупаются преданностью делу и невероятной изворотливостью. Я отлепляюсь от нагретого мной металлического ограждения. Накидываю на плечи чёрный рюкзак. Адреналин медленно закипает в крови, но разум остается холодным. Пересекая дорогу на зелёный, мы добираемся с Наташей до входа в подземку и спускаемся по заплёванной лестнице. В лицо ударяют характерные запахи метро: нефтяное масло и испечённые слойки. Ларьки в переходе светятся изнутри люминесцентными лампами. Шум забивается в трещины стен, льется в уши, вибрирует над головами. Цоканье каблуков. Звонкий смех. Надрывный кашель. Детское лепетанье. Моё место среди людей. — Нет, девушка, мне надо недельной давности, — терпеливо произносит мужчина средних лет в окошко журнального киоска. Наташа ловит мой взгляд и всё понимает. Естественно становится рядом с ним, увлеченно разглядывая витрину. Её отточенная невозмутимость достойна восхищения. Мужчина даже не поворачивает голову, отдавая всё своё внимание суетливым движениям продавщицы. Очередной невнимательный уставший семьянин. Из бокового кармана его свободных брюк выглядывает полоска чёрного бумажника. Лёгкая добыча. Прижимаясь к Наташе, я аккуратно перехватываю край портмоне двумя пальцами и неощутимо извлекаю. — Там купим, — нарочно-раздраженно шепчу в ухо Наташе и отхожу от киоска в сторону хлопающихся дверей. Меня немедленно обдает душным воздухом, пропитанным пылью. Всё это заняло не больше десяти секунд. На ходу вытаскиваю несколько купюр из бумажника и кладу их в карман. Опускаю руку вдоль бока и разжимаю пальцы. Пустой бумажник падает на пол. Пусть выглядит так, словно его потеряли. — Сколько? — выдыхает Наташа, сплетая пальцы с моими, когда мы прошли через турникеты по проездным картам. — Две триста, — со смешком отзываюсь, делая шаг на короткий эскалатор. — Супер радар, — улыбается Наташа, царапая подошву красного кеда об край движущей ступеньки. Облокотившись на резиновый поручень, она глядит на меня снизу вверх. Она всегда смеется, только смех ее не касается глаз. Нас шестеро ребят. Мы воры-карманники. Платформа встречает грохотом и эхом уходящих в туннели поездов. Час-пик. Идеальное время для краж. Лица мельтешат и сливаются между собой, но это для обычного человека. Я вижу то, на что не обращают внимания другие. Наблюдаю каждую деталь, каждую эмоцию, каждое движение. Они выдают людей с потрохами. Но эта станция — не наша цель. Мы еле успеваем заскочить в закрывающиеся двери переполненного вагона. Наташа оказывается прижатой к молодому студенту с ядовито-зелеными наушниками в ушах. Он понимающе улыбается, подруга хихикает, стеснительно опуская накрашенные ресницы. «Хамелеон». Её прозвище в среде воров-карманников, которое идеально соответствует личности. Когда поезд начинает тормозить с режущим звуком по рельсам, она кидает в мою сторону пронзительный взгляд. — Вы выходите? — по-деловому и доброжелательно обращаюсь к студенту. Тот снимает оба наушника, чтобы расслышать меня. В это время Наташа плавно, но быстро выдергивает плеер из бокового кармана его джинсов и освобождает от шнура. Я качаю головой на его немой вопрос, мол, ошибся. Двери открываются, и мы с Наташей липнем спиной к поручням, позволяя студенту и остальным втиснуться мимо нас. — Ты лучше с каждым делом, — улыбаюсь краем рта, когда поезд возобновляет движение. — Ага, — она закатывает глаза и облегченно вздыхает. — Я думала, не успею. Наташа несколько месяцев учится таскать вещи. До этого она выступала только в качестве отвлекающего маневра. Мы выходим на «Павелецкой». У каждой станции своя жизнь. Приглушенный свет старинных люстр делает атмосферу таинственной. Толпа снующих людей с большими сумками и чемоданами смешивается с коренными москвичами. — Здесь менты, — с напряженностью в голосе информирует Наташа, проводя рукой по волосам. Вскидываю глаза поверх её головы и замечаю в центре платформы двух лениво стоящих стражей правопорядка. — Не заметят, слишком далеко, — уверенно произношу я, чуть прищурившись, сканируя толпу. — Идём в переход. Наташа забирает мой рюкзак, и мы вливаемся в людской поток. В профессиональном воровстве важны три способности: скорость, ловкость и расчетливость. Глядя перед собой, я раскрываю молнию сумки медленно идущей впереди женщины и нашариваю прямоугольный кошелек. Наташа мгновенно прячет его в полураскрытый рюкзак. Стиснутые со всех сторон людьми, мы еле проталкиваемся влево, оказываясь перед армянином с заплывшим животом. Просовываю пальцы в глубокий карман его бежевых шорт и достаю дорогой смартфон. Удачно. Подруга спешно выхватывает у меня его из рук и техника исчезает на дне рюкзака. На перекрестке выходов наружу и на следующую станцию толпа редеет, выплевывая нас к стене. Камень приятно холодит мою спину сквозь тонкую ткань футболки. — Не стой здесь, — сердито шикает Наташа и тянет за руку. Следую за ней, потому что она права: нельзя привлекать к себе внимание. Спустя три часа мотаний по станциям и вагонам, мы вновь идём по шумному переходу, но чтобы уже вернуться к Лису. Рюкзак потяжелел, и теперь нёс я его на обоих плечах. — Аня предлагает завтра устроить легкий рейд в «Азовский». Шмотки там. Потом парк. Сто лет не развлекались, — беспечно сообщает Наташа, хрустя чипсами с сырным вкусом, и досадливо добавляет: — Лис будет занят, но дал нам добро. Однажды гордый хамелеон увидел настоящую морду хитрой лисы и влюбился. — Диане завтра утром к лору, сопли уже второй день, — хмурюсь я, легко шлепнув её ладонь, нагло сунувшуюся в мой пакет, лишая меня остатков чипсов. — К вечеру приедем, созвонимся, короче. — В частку пойдёте? — тут же становится серьёзной подруга. — Ага, с поликлиникой много проблем, — устало улыбаюсь. — Сама знаешь. — Может я схожу с вами? — выгибает она бровь, облизывая соленые пальцы. — Нет, иди с Аней, поболтаете там о своём, а то ты уже забыла, как носить платья, — заявляю с усмешкой. — А это что по-твоему? — возмущенно шипит Наташа, указывая на свое мини-платье. — Так ты носишь их физически, а морально ты сейчас в военной форме, — я не удерживаюсь и смеюсь над её растерянностью. — И с автоматом. Подруга открывает рот, но тут же закрывает, признавая мою правоту. В переходе звучит песня Виктора Цоя. Низким голосом её напевает стоящий у стены бродячий музыкант со старой гитарой. Он наблюдает за моим приближением чистыми голубыми глазами и благодарно кивает, когда я бросаю сотку в чехол с монетами. — Опять? — поднимает брови Наташа и утыкается в свой телефон. — Он классно поёт, — пожимаю я плечами. Дойдя до пересадочной станции, мы плюхаемся на деревянную скамейку, чтобы дать ногам немного отдыха. — Давай напоследок? — прислоняясь затылком к мраморной стене, надувает накрашенные губы Наташа. Мне нравится эта её детская манера поведения. Моя самая любимая из множества её ролей. — А ты не устала? — народу по-прежнему много. Двадцать один и ноль семь светятся зелёным цветом на электронных часах. Наташа склоняет голову и смотрит так, будто я её оскорбил: — Я устраиваю сцену, а ты освобождаешь. — Ладно, — немного подумав, я киваю. — Только не переборщи. — О себе лучше думай, — демонстративно фыркает Наташа. — Осторожно, двери закрываются… Мы с Наташей заходим в полный уставших людей вагон через центральные двери и разделяемся. Пытаюсь найти свободное место на поручне, пока поезд еще стоит, но не успеваю. Вагон резко двигается вперед. Я упираюсь рюкзаком в чью-то грудь, одновременно всем весом наступая на чужие ботинки. — Извините, — неловко выдавливаю, ругая себя за нерасторопность. Нельзя привлекать внимание. Я разворачиваюсь и на мгновение зависаю. Это один из тех странных случаев, когда вы совсем не ожидаете увидеть человека в нетипичном для него месте. Как, например, случайно встретить мэра на кассе с корзинкой продуктов в соседней «Пятерочке». Идиотское сравнение. Моргаю и придаю лицу безмятежный вид. Глупо, учитывая, что он всё прекрасно видел. Усмешка трогает его тонкие, но чувственные губы. Взгляд бледно-голубых глаз изучающе блуждает по моему лицу. Белая рубашка, идеально отглаженные пиджак, галстук, брюки и кожаный портфель… Мысленно морщусь, глядя на следы моих грязных подошв на его вычищенных до блеска ботинках. На вид ему тридцать. Крепко сложен, явно ходит в спортзал. Красивый. Богатый. Директор какой-нибудь? Бизнесмен? Как он здесь оказался? — Ничего страшного, — отвечает он неожиданно тёплым низким голосом. Скользит ладонью ниже, позволяя мне ухватиться за освободившееся место. Внутри разливается дурацкое тепло. Ты ещё улыбнись, как влюбленная дурочка! С каких пор в обыкновенной вежливости мне мерещится скрытый смысл? Он не из моего круга и даже не среди этих людей. Злость колет в самое сердце. Мысли мгновенно исчезают, уступая холодной расчётливости. Мужчина, будто уловив смену моего настроения, открывает рот, желая мне что-то сказать. В это же время раздается знакомый вскрик: Наташа начинает представление. Все как один поворачивают головы в её сторону. Подруга, взявшись за горло, со страшными глазами имитирует удушение, сползая на пол. Дёргается на полу, будто в приступе эпилепсии. Вокруг неё быстро собираются люди, сердобольные женщины прижимают ладони ко рту, а какой-то парень подкладывает под голову футболку. Кто-то кричит: «Звоните в скорую!» Мысленно закатываю глаза, обещая себе пришибить подругу за серьёзный театр. Но надо уже действовать. Направляюсь в гущу толпы, прокладывая путь локтями. Вынимаю купюры, телефон и снова купюры, по ошибке достаю проездной билет и тут же бросаю на пол. Мои глубокие карманы джинсов тяжелеют. Я уже собираюсь закругляться, как вспоминаю о внушительном портфеле недавнего «директора». Шерстю глазами толпу и нахожу его, стоящим вплотную к людям и пытающегося рассмотреть, что творится в вагоне. Незаметно пробираюсь и оказываюсь позади него. Глядя в сторону, бесшумно раскрываю пальцами замок и начинаю перебирать. Папка, папка, небольшая бутылка… Мою руку накрывает чужая и сжимает крепко. — Мы сейчас спокойно выходим. Дёрнешься — весь вагон узнает. — Мое ухо обдает жарким шёпотом. В районе груди расползается нездоровая горячая волна. Тяжело сглотнув, я встречаюсь с ледяным взглядом. Он очень-очень зол, это видно по его сжатым челюстям. Хватка железная: даже если бы я попытался, мне не вырваться. Мать твою. Поезд начинает тормозить, мысли путаются. Я не сразу обнаруживаю, что «директор» успевает щелкнуть меня на телефон. Еще один промах. Чёрт. Если я вырвусь, у него всё равно останется моя фотка. Ситуацию усугубляет Наташа, которая прекращает притворяться больной. На глазах у охуевшей толпы она поднимается и, бросив «мне уже лучше, спасибо», вылетает в раскрытые двери. Мы выходим вслед за ней. — Это твоя подружка? — он разглядывает застывшую посреди снующих людей Наташу. — Нет, — твердо говорю я. Напуганная и бледная Наташа смотрит на меня в ожидании, я отрицательно качаю ей головой. Наш условный знак: в случае дерьма один из нас должен свалить. Подруга разворачивается и торопливо шагает одновременно с уходящим в туннель поездом. — Хорошая актриса, — хмыкает он и ведёт меня к стене. — Показывай рюкзак, карманы. На нас оборачиваются люди, но никто не вмешивается. Он мне ничего не сделает. Чтобы я мог снять нелегкий рюкзак, «директор» перехватывает другую мою руку. — Я совершил ошибку, простите, пожалуйста. Возьмите все это и удалите фотку, — произношу я и дергаю молнию, показывая ему содержимое краденого. — Думаешь, мне нужны чьи-то деньги? — презрительно кривится. — Пойдём. — Куда? — стараюсь унять холод, что начинает ползти по позвоночнику. «Директор» удивлённо приподнимает бровь и, будто отсталому, отвечает: — В полицию. Теперь страх обвил шею, заставляя мои ноги прирасти к полу. Я знал, что могу однажды попасться, но не так глупо же! — У меня твоя фотография, — напоминает сукин сын, видя, с какой отчаянной решимостью я смотрю по сторонам. — Либо ты сейчас добровольно пойдёшь со мной и расскажешь им всё, либо я отдаю фото милиции и добавляю своё заявление, — безжалостно и четко разъясняет мое положение. — В этом рюкзаке полно отпечатков твоих пальцев. Уверен, что и здешние камеры найдут, что показать. Поверь, от меня лучше не получать никаких обвинений. Забирает мой рюкзак, отрезая все пути отступления. Сука. — С чего мне вам верить? — я взведен как никогда. — А это, мальчик, тебе решать. Только не ошибись, — снисходительность сочится в его равнодушном голосе. Сомнений нет. По его интонациям я понимаю, что он говорит правду. — Я понял. Отпустите, сам пойду. — Зло выдергиваю руку из его захвата. На коже фиолетовые разводы. Вдыхаю и выдыхаю, пытаясь собраться. — У меня мало времени, — бесстрастно роняет он. Ублюдок. Такого не разжалобить. Отлепляюсь от стены и следую за ним. Он нелепо выглядит с портфелем в руке и накинутым через плечо моим рюкзаком. Молча минуем платформу и идём по переходу. Неужели это всё? Мозг продолжает подбирать новые варианты решения этой ебаной ситуации и тут же уничтожает за невозможностью. Тоскливые мысли о том, что будет после. На меня же заведут уголовку, затем суд и колония. Если выяснят, что я вор со стажем, то и вовсе относиться будут жестче. Диана. Застываю как пораженный. Они же узнают о ней. Все перероют, перевернут, будут искать, найдут, заберут. Даже ребята не защитят её. Дрожь мелко трогает мои пальцы. Мать твою. «Директор» оборачивается и с удивлением глядит в мое изменившееся лицо. В три шага преодолеваю расстояние между нами, вцепляюсь в его локоть и тихо прошу: — Умоляю, не надо полиции. Я готов на все, только отпустите. Он одаривает тяжелым взглядом, изучающим, а затем непреклонно выдает: — Нет. Таких как ты исправит только специальное учреждение. Паника прошибает насквозь, я хватаю его вновь за локоть, отчаянно, беспомощно: — Я… я не могу в милицию… я, правда, не могу... пожалуйста... умоляю… Ноль реакции. Если его не интересуют деньги, то что? — Я сделаю всё, что захотите. Хотите, я отсосу вам? — выпаливаю первое, что приходит в голову и замираю, зажмурившись в ожидании удара по морде. Но его не следует. Он вновь удивлён. Моей наглости или отчаянности? Опускаться уже некуда. Хватаясь за хрупкий шанс, я поспешно бросаю ему: — Трахните меня, делайте со мной, что хотите. Можете избить, мо.... — Хватит, — жестом прерывает мой поток безысходности. Я заглядываю в его холодные справедливые глаза, ощущая, что вот-вот сейчас решится моя судьба. На его лице перемешиваются непонятные мне эмоции. Наконец я улавливаю знакомую мне эмоцию: колебание. Он разрывается между своими желаниями и моралью? Захотелось фыркнуть и… расплакаться. Как девчонка, блять. В глазах щиплет. Даже не смей! Где твоя гордость? Да вот, потерял её несколько минут назад. В горле образовывается ком. Нижняя губа дрожит, я усилием заставляю себя сдержаться, глубоко вздыхая. Мимо проходит троица подружек, их весёлый смех больно въезжает по ушам. Такой резкий контраст. — Где твои родители? — простой, но такой сложный вопрос. Отрицательно мотаю головой. Понимает без слов, хмыкает. — Давно крадёшь? — внимательно следит за выражением моего лица. — В третий раз, — отвечаю быстро. — Если хочешь, чтобы я пошёл тебе навстречу, то советую говорить правду, — спокойный тон. Пугающе спокойный. — Пять лет, — заставляю себя выдавить. — Другого способа ты не нашёл? — слышится осуждение вперемешку с брезгливостью. — Не нашёл. — Сглатываю и как можно убедительнее говорю: — Мне пришлось… даю слово, что больше не буду заниматься этим. Только не надо милиции, умоляю… Молчим. Сердце сильно бьется в ожидании приговора. — Ладно, ты меня уговорил, — наконец разлепляет он сомкнутые губы. — Считай, что тебе повезло. От последних слов я вновь обретаю способность дышать. — Поедем ко мне. За ночь со мной получишь денег. После ты свободен. Фотографию не удалю, также оставлю себе несколько вещей с твоими отпечатками, а все остальное можешь забрать. Как и ты, даю слово, что в милицию не буду заявлять. — Спасибо… вам. — Обессиленно приваливаюсь плечом на стену, покрытую побелкой. — Я закажу такси. — Барабанит пальцами по телефону и коротко кидает: — Идём. Покорно следую за ним, незаметно шмыгнув носом. Электронные часы, висящие перед выходом из метро, показывают двадцать один и сорок девять. Всего полчаса прошло? А кажется, что неделя. Вечерний прохладный воздух приятно сушит слипшуюся от пота прядь челки. Глубоко вдыхаю, будто только сейчас начал ценить всё, что у меня есть. Пусть и не так много. «Директор» ищет глазами такси и, когда находит его, мы без лишних слов садимся на заднее сиденье. Прислоняю голову к окну и ловлю отблески ночных огней столицы. Некого винить, во всем виноват я сам. Чувствую на себе внимательный взгляд, но я не хочу оборачиваться, чтобы проверить свою догадку. Пусть трахнет и отпустит. Не самое худшее, что может случиться со мной. А значит, и нет никакого повода для беспокойства. Это ведь жизнь. Черные и белые полосы чередуются. Сегодня я облажался, а завтра буду с Дианой в парке. Вскоре автомобиль въезжает во двор элитной многоэтажки и тормозит у подъезда. Выходит, он не лгал: действительно важная шишка. «Директор» расплачивается с таксистом и открывает стеклянную дверь. Бесшумный лифт поднимает нас на седьмой этаж, и он шагает к металлической двери. Отперев замок и придерживая дверь, бросает сухое: — Входи. Переступаю порог и оказываюсь в темной прихожей. Щелкает замок за моей спиной, и вспыхивает свет. Моим глазам предстает уютная гостиная, выдержанная в стиле современного минимализма: бежевый ворсистый ковер, светлый мягкий диван, стеклянный столик, широкий плазменный телевизор на стене и разные мелочи. Цыган бы присвистнул. — Разувайся и прими душ. — Указывает на дверь в конце коридора. Снимаю свои пыльные стёртые кеды и направляюсь в ванную комнату. Помещение с приглушенным светом оказывается настолько просторным и стерильно чистым, что моё присутствие здесь кажется неуместным. Осторожно встаю перед раковиной и смотрю в зеркало. Нда. Бледная кожа, лихорадочные глаза, растрёпанные волосы, шрам на виске, зажившая рана на нижней губе. И меня он согласился трахнуть? Впрочем, какая ему разница, кого трахать. Ему просто нужна дырка. Кстати, об этом… Шарю взглядом в поиске каких-либо специальных предметов для разработки задницы, но их нет. — Ты разобрался с душем? — От неожиданности я вздрагиваю, пальцы соскальзывают с края раковины. — Нет еще, — выдыхаю и чувствую легкий приступ тошноты. Этого только не хватало. — Вот здесь включается, а вот здесь регулируешь температуру. — Показывает мне какие-то кнопки на кране в душе. Достает из выдвижного ящика тумбы новое белое полотенце и цепляет на крючок: — Здесь тебе полотенце и халат. — Спасибо… — в который раз за вечер я благодарю его. Наверное, выгляжу очень жалко. И тут же одёргиваю себя. Так надо. Он скупо кивает и собирается уйти, но я останавливаю его мучившим меня вопросом: — Как… я должен подготовиться? Его строгий профиль на мгновение замирает, а затем он поворачивается и мягко отвечает: — Я сам тебя растяну. Просто хорошо вымойся там, если не хочется в туалет. Когда за ним закрывается дверь, я раздеваюсь догола и залезаю под горячий душ. Вода сильными струями смывает с тела накопившиеся за день пот и пыль, но не достает до моего лба, уткнувшегося в белоснежный кафель. С закрытыми глазами можно представить себя где угодно. Эта маленькая хитрость помогала мне возвращать самообладание. Спасает и в этот раз. Намыливаю пальцы мылом и неловко ввожу один внутрь себя. Терпи. Да, я не представлял так свой первый раз, но деваться некуда. Наскоро вытираюсь и надеваю махровый халат. Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим. В коридоре веет приятной прохладой, как это бывает при резкой смене температуры. И куда теперь идти? Сосредотачиваюсь и шагаю босыми ногами на шум — звон чашек, доносящийся с противоположного конца коридора. — Садись, — произносит он, увидев меня на кухне, и указывает взглядом на барный стул. Все еще в костюме, но без пиджака. Неловко взбираюсь, и передо мной ставят чашку горячего шоколада: — Я в душ. Автоматически киваю головой, не поднимая глаз от чашки. — На твоем месте я бы не пытался что-то стащить из моего дома, — предупреждает он холодным тоном. Резко поднимаю голову: — Я и не думал… — Хорошо, — удовлетворенно отзывается и оставляет меня, обдав порцией прохладного воздуха. Чудный аромат шоколада щекочет нос, напоминая, что в последний раз я ел утром. Нужно временно подкрепиться. Наплевав в очередной раз на гордость, я делаю первый обжигающий глоток. Вкусно. Мгновенное успокоение по оголенным нервам. Даже дышать стало легче. К тому времени, когда «директор» с мокрыми волосами и в домашней одежде возвращается на кухню, я уже сижу с пустой чашкой. — Иди за мной, — коротко кидает он, мельком взглянув на меня. Я молча подчиняюсь, следуя за ним вглубь квартиры. Его спальня мягко освещается двумя торшерами по обеим сторонам комнаты. Он лениво садится на край широкой кровати и, сцепив руки в замок, спокойно приказывает: — Снимай халат. Стыда нет, как и смущения. Желание как можно скорее оказаться подальше отсюда перевешивает все другие чувства. Без эмоций снимаю халат и бросаю на пол, открывая его глазам мое бледное тело и вялый член. Оценивающий взгляд, как в метро, вновь блуждает по мне и, кажется, его удовлетворяет, потому что он произносит: — Встань на колени и ползи ко мне. Не сразу выполняю приказ, осмысливая несколько секунд услышанное. Потом медленно опускаюсь на пол, чувствуя, как теряю остатки уважения к себе. Ворс ковра мягко принимает мои голые колени, но почему-то каждое движение дается мне с трудом. Время тянется мучительно долго, прежде чем я доползаю до его ног и замираю в ожидании новых указаний. — Соси. — Равнодушный голос и на уровне моих глаз его полу-вставший член. Ну да. А чего ты ожидал? Тяжело сглатываю, пытаясь уговорить себя взять его в рот. Это не так страшно. — Ты раньше это делал? — хрипло спрашивает, выгибая бровь. Смотрю в его мутные от возбуждения глаза и говорю правду: — Нет. «Директор» награждает тяжёлым взглядом, но я торопливо убеждаю: — Я научусь, только дайте немного времени. Подавляя отвращение, вспыхнувшее на секунду в горле, я послушно открываю рот. Неловко обнимаю губами горячую головку члена, облизнув по инерции языком, и начинаю двигать ртом. Неумело. Он молча надавливает на мой затылок, принуждая взять глубже, но не до глотки. А затем размеренно двигает, направляя меня. Часто дышу через нос и стараюсь не задеть зубами. Уже лучше получается. — Хватит, — выдыхает он, отклоняя мою голову назад. — Ложись на кровать. Вытерев слюну с подбородка и выступившие слезы, я поднимаюсь с колен. Во рту остается терпкое послевкусие от его члена. Залезаю на кровать и ложусь, уткнувшись лицом в подушку. Не хочу видеть его. От прикосновения его холодных пальцев к моим лопаткам кожа покрывается мурашками. Боковым зрением замечаю, как он снимает с прикроватной тумбочки флакон смазки и щелкает крышкой. - Шире раздвинь, - нетерпеливо отдает приказ. Подчиняюсь, раздвигая ноги, обнажая ему свою уязвимость. Он проводит влажной ладонью по ягодицам и аккуратно вводит в меня обильно смазанный палец. Закусываю внутреннюю сторону губ. Боли нет, но ощущения не из самых приятных. Его палец массирует, растягивает края дырки, а затем исчезает, чтобы вернуться с еще одним скользким. Он медленно проталкивает в меня два пальца. Прерывисто дышу, ощущая болезненную скованность мышц. Вскоре это проходит, оставляя лишь ноющее чувство. Шуршание разрываемой упаковки презерватива кажется громким в тишине, прерываемой нашим дыханием: его — возбуждённым, моим — напряжённым. Слышу, как он торопливо снимает с себя одежду. Ставит меня в коленно-локтевую позу, хлопнув по бедру и колену, давая понять, чего хочет от меня. Мерзость обдает волной, плеснув в грудь холода. Как шлюху выебет. Чувствую влажную от смазки головку его члена меж ягодиц и заставляю себя максимально расслабиться. Но к ожидаемой боли всё равно не подготовиться. Твою мать. Он слишком большой для меня. Инстинктивно дергаюсь вперед, отползая, но он не позволяет, грубо заломив мне руку за спину, вдавливая в матрас. Замираю, моля про себя, чтобы на этом его грубость закончилась. — Расслабься. Несильный удар по бедру, когда я рефлекторно сжимаю его изнутри. Больно, сука. Он медленно входит в меня, заполняя. Из меня вырывается приглушенный всхлип, простынь мнётся под моими пальцами. Судорожно сжимаю его член, пытаясь не сопротивляться. Мою талию обвивает сильная рука, прижимая меня к себе. Он толкается до конца и останавливается, давая мне привыкнуть. Рвано выдохнув, ребром ладони незаметно провожу по щеке, вытирая мокрую дорожку. Не хватало ещё, чтобы видел меня таким. Но он замечает моё движение. — Ты как? — глухо спрашивает. Неподдельная участливость в его голосе унижает еще сильнее. — Нормально, — удается тихо произнести не дрожащим голосом. Отпустив мою руку, он прихватывает меня за плечо и начинает вбиваться. Глубоко, с оттяжкой. Впиваюсь зубами в край подушки, надеясь заглушить свой позорный скулёж. Однако с каждым его толчком боль постепенно притупляется, и я ощущаю растущее возбуждение в паху. Не хочу это чувствовать! Только не с ним. Но удовольствие вне зависимости от моего желания волной прокатывает по телу. Болезненное удовольствие. Движения становятся резче, хватка на плече усиливается. Отстраненно отмечаю, что придется в ближайшее время носить рубашку с длинными рукавами. Он со свистом дышит, трахая так, что яйца шлепаются о мою задницу. Его рука сжимается вокруг моего твердого члена и быстро надрачивает. Твою ... Перед глазами вспыхивают пятна, и я не выдерживаю. Содрогаясь всем телом, со стоном кончаю в его ладонь. Он тут же вытирает её о мое бедро. Делает пару резких, грубых толчков и хрипло кончает, приваливаясь на меня. Придавленный его весом, я молча лежу несколько минут, слушая тяжелое дыхание у основания шеи. Он медленно проводит ладонью по моей взмокшей спине, а затем скатывается с меня. Это движение заставляет болезненно поморщиться. Внутри саднит и жжёт. Пройдет. — Это всё? Я могу идти? — нарушаю я тишину спустя несколько ударов сердца, с трудом поднявшись на локтях. — Да… — рассеянно отвечает он. Свешиваю ноги с кровати, несколько секунд прихожу в себя и иду в ванную комнату. Там смываю сперму с бедра и быстро натягиваю на себя одежду. Шнурую кеды в прихожей. — Я вызвал такси, вот деньги. — Он протягивает мне несколько тысячных купюр и рюкзак. На нем уже шорты и футболка. Забираю всё из его рук и разворачиваюсь, чтобы уйти через заранее открытую дверь. — Подожди… — трогает он меня за локоть и устало произносит. — Помни про своё обещание. Я рвано киваю, не оборачиваясь, не в силах сказать ни слова. Переступаю через порог и, чуть прихрамывая, спускаюсь по запасной лестнице. У подъезда уже ждёт такси. Оперативно. — Куда ехать? — водитель держит у руля докуренную сигарету, не смея бросить в окно. Я называю ему адрес и прошу: — Сигареты не будет? Он молча кивает и, пошарив в пачке, протягивает одну. Зажав её губами, я наклоняюсь к вспыхнувшей в темноте зажигалке. Глубоко затягиваюсь, чувствуя, как дым в лёгких вытесняет грязь и выжигает послевкусие члена во рту. Машина оживает и с тихим урчанием выезжает из идеально ухоженного двора. В приоткрытое окно врывается ночной свежий воздух. На панели электронные часы светятся ноль один и ноль один. Через пятьдесят минут такси останавливается у задрипанного пятиэтажного общежития в самом конце города. — Спасибо. — Хлопаю дверью, расплатившись с водителем. Поднимаюсь по лестнице, уловимо несущей мочой. В длинном коридоре на последнем этаже темно. Неудивительно, все уже спят. Бесшумно ступаю по скрипучему полу и добираюсь до своей, отсвечивающей мягким светом по контуру, двери. Толкаю с некоторым волнением и переступаю через небрежно скинутую у двери детскую, женскую и мою обувь. Наташа сидит на кресле с ногами, подперев голову рукой на подлокотнике. Ночник копирует её скрюченную позу тенью на одинокой шторе. Заметив мое движение, она поднимает на меня заплаканные глаза. Наташа. Ташка. В груди защемило. Подруга легко вскакивает и, преодолев расстояние в три шага, крепко меня обнимает. — Я думала, что тебя забрали, — всхлипывает в ухо. — Прости… — шепчу, гладя её светлые волосы. — Прости… — Что случилось? — взволнованно выдыхает она, когда успокаивается. — Завтра всё, а сейчас спать. — Подталкиваю её к одной из двух кроватей в комнате. Наташа нередко ночует у меня. — Я еле уложила её час назад, никак не хотела засыпать без тебя, — шмыгает носом, забираясь в постель. — А мама не приходила? — усаживаюсь на краю. Лишний вопрос, учитывая, что в комнате не витает запах перегара. — Нет, — мотает головой и шепотом продолжает сегодняшнюю тему: — Ребята чуть с ума не сошли, когда я рассказала им всё. Хотели найти тебя в отделениях ментов. Лис орал, что это нихуя не поможет тебе. — Лис прав, — вздыхаю я и вспоминаю запоздало: — Надо им сказать, что я вернулся. — Точно! — Спохватывается Наташа. — Телефон на столе. Лучше напишу со своего. Я раскрываю лежащий у ног рюкзак и начинаю копошиться в нём. Но моего телефона нет. Еще раз недоверчиво роюсь, но он так и не находится. Неужели забрал у меня? Сукин сын. Там сим-карта с компроматными номерами. Третий промах. И уже бессильная мысль: надеюсь, он сдержит обещание. — Что? — подруга напряженно следит за моими движениями. — Телефон потерял, — отмахиваюсь и приношу Наташе её сенсорный со стола. Она быстро печатает сообщение и отправляет. — Спокойной ночи, — ласково говорю ей, гася ночник. — Пошёл к чёрту, — сердитое пыхтение из темноты. Улыбаюсь — оклемалась Таша. Снимаю кеды и, приподняв одеяло, осторожно ложусь на другую кровать. Придвигаюсь ближе к маленькому тельцу, вслушиваясь в мерное дыхание. Не удержавшись, перебираю её разметавшиеся по подушке шелковистые волосы. Они уже отросли до лопаток. От неё всегда пахнет шампунем «Принцесса» и её любимым детским Орбитом. Диана. Понимаю, что там, в метро, я говорил чистую правду. Ради шестилетней сестры я готов на всё. Диана. Моя маленькая звездочка в этой непроглядной тьме. Сон настойчиво убаюкивает меня, и скоро я засыпаю. Мы воры-карманники — обманываем, крадем и жульничаем. У нас нет ни совести, ни чести. Заслуживаем каждый презрительный взгляд в нашу сторону, осуждение и ненависть. Мы воры-карманники, вруны, эгоисты и, в конце концов, просто подростки.