Я не хочу умереть в кровати.

Стук дождевых капель за окном нарушал тишину, повисшую мертвым грузом, посреди одиночного гостиничного номера. По потолку и стенам скользили причудливые темные тени, исходящие от качающихся за окном деревьев. Тени то складывались в невероятный узор, то расплетались и становились похожими на хоровод, кружащийся в одном и том же ритме, долгое время. Этот хоровод был, как две капли воды, похож на тот, который кружился в голове Тоши. Толпа мыслей не давала ему уснуть, даже несмотря на довольно позднее время. Часы подкатывали к трем ночи, но сон всё не шел, видимо дядя Морфей ушел в длительный запой и не желал появляться. Или же причиной было то, что парень привык засыпать под тихое сопение друзей. Это как-то убаюкивало, давало понять, что ты не один, что пацаны рядом. Всегда, во всех турах, группе, как ни странно, доставались номера с четырьмя кроватями, лишь один раз их разделили, так сказать, по двое. А сейчас он был один в полнейшей тишине и грусть, осознав это, взяла барабанщика в свои скользкие мерзкие объятия, в которых он находится не хотел и поэтому, откинув одеяло, с трудом вылез из теплой кровати. Как только босые ноги коснулись холодного пола, по телу будто прошел электрический ток и заставил сильно вздрогнуть. Шлепая босыми ногами, подобно маленькому ребенку, Тоша прокрался к выходу из номера, прислушиваясь к каждому шороху. Узкий коридор с тусклыми лампочками и зеленой ковровой дорожкой, чужие номера и вот заветная дверь с номером "125". В комнате так же темно, лишь от кровати идет синеватый свет мобильного, моргающего от пришедшей смски. Влад мирно спит, отвернувшись к стене, но, услышав шаги друга, тяжело отрывает голову от подушки и смотрит на него, опираясь на локоть одной руки, а второй растирая сонные глаза. -Тошик? Что-то случилось? Ты чего вскочил? -Хрипловатый голос гитариста успокаивает Ниженко и тот, подойдя к кровати, садится на её край, попутно оглядывая комнату. Точно такие же узоры на стенах, как мозаика из теней, собранная непоседливым ребенком. Таким же ребенком, коим являлся сам Тоша, хоть старался и не подавать виду. Но не сейчас. -Я это...Ну...Темноты боюсь. И вообще один боюсь спать. -Краснея, бледнея, синея и вообще принимая все оттенки, которые только существуют, выпалил драммер и зажмурился, ожидая насмешек, которые потом будут преследовать его всю оставшуюся жизнь. -Что? -Искренне удивился Влад, но сел и раскинул руки для объятий. Тоша даже немного испугался, но возможности не упустил и прильнул всей своей тушкой к худому телу блондина, который немного хихикнул от этого. -Такой большой и боишься? Может тебе сказку рассказать? Я могу. -Я тебе сейчас язык оторву.-Лениво пробурчал парень, уткнувшись носом в плечо друга и опаляя его дыханием.-Засунь сказки себе в зад.-Зайченко тихо засмеялся от этих слов. -А помнишь, как мы ездили в летний лагерь? Тебе было семь, а мне десять, ты приходил ко мне по ночам и просил тебе спеть или поиграть на гитаре, а потом засыпал в моей кровати? -От этих слов Тошик засмущался ещё больше. -Меня просто кошмары мучили. -Влад продолжая смеяться, поцеловал друга в лоб. Он просто не мог понять, как этот татуированный, пошлый парень может чего-то вообще бояться? Мысли прервал нежный поцелуй куда-то в ключицу. Шоколад широко распахнул глаза, надеясь, что всё это лишь показалось, но поцелуй повторился и теперь он прошелся от ключицы к вороту черной майки. -Что ты делаешь? -Этот хриплый шёпот просто снёс у Тошика крышу. Она, помахав платочком и послав воздушный поцелуй, отправилась в Эстонию. Повалив друга на подушку, Ниженко требовательно припал к его сухим губам, мысленно умоляя, чтобы тот ответил. Губы оставались неподвижны, но Тоша, пробормотав что-то вроде: "Прошу! Разочек!", продолжал жадно терзать их. Через минуту до парня вдруг дошло, что Влад отвечает. Причем отвечает так же жадно и страстно. Подцепив непослушными пальцами край майки и стащив её с худощавого тела, драммер начал покрывать поцелуями каждый сантиметр тела партнера. Влад уже просто не понимал что происходит, но всё, что вытворял его мелкий друг, ему безумно нравилось. Ловя кайф от поцелуев, гитарист запустил тонкие пальцы в волосы на затылке Ниженко и лишь молил бога, чтоб тот не останавливался. Казалось, что всё сейчас резко прервется и рухнет в пропасть, в которой ад. Зайченко казалось, что сам он наркоман, а Тоша -главный наркотик, от которого впадаешь в нереальную эйфорию и своими глазами видишь все прелести рая. Внезапно поцелуи прервались и где-то звякнула пряжка ремня. Всё тело музыканта напряглось и только сейчас он увидел то, что они с Тошей всего лишь в одних боксерах. Ещё шаг и оба парня рухнут в пучину пошлости. Неправильную пучину. Те, кто попал в неё, никогда не выберутся. Но, чёрт возьми, всё зашло слишком далеко и прерывать, уже просто нет смысла. Да и зачем, если он, Влад, теряет голову лишь от одного Тошиного взгляда. Такого не было ни с одной девушкой, а их было вовсе не мало. Глаза гитариста скользят и встречаются с хитрыми глазами барабанщика. Хочется задать вопросы: "для чего это всё? зачем? ты ведь не останешься со мной на всю жизнь, не объявишь официально о наших отношениях. так для чего ты это делаешь? хочешь поиграть?" Сделать этого не дают шершавые, но в то же время мягкие и теплые, руки Ниженко, сдергивающие с обоих парней боксеры. Шаг в бездну сделан, больше нет той тонкой перегородки, делающей их обоих наиболее невинными друг перед другом. Но почему же тогда так приятно? Да, они оба потом будут жалеть о произошедшем. Потом, не сейчас. Сейчас надо лишь расслабиться и утопать в нирване. Тоша внезапно обхватывает ртом головку члена и Влад, не сдержавшись стонет, пытаясь зажимать рот руками, что Тоша упорно пресекает, начиная ртом глубокие движения по всему стволу, заглатывая полностью. Руки оглаживают бедра Зайченко, заставляя стонать и двигаться навстречу горячему рту, задавая какой-то свой, непередаваемый словами ритм. Долго он так держаться не может и с громким воплем бурно кончает в рот тому, кого еще полчаса назад считал своим братишкой. Тоша покорно все глотает и садится в ногах парня, продолжая поглаживать их. Подносит ко рту гитариста три пальца и тот, всё еще не отойдя от оргазма, поспешно облизывает и обсасывает их. Ниженко, не убирая руку, наклоняется и утыкается лбом в живот, скользит и посасывает кожу, проводит кончиком носа,утыкается в ямку пупка. Затем вытаскивает пальцы изо рта и, внезапно, завязывает Владу глаза его же майкой. Тот недовольно стонет, чувствуя как все зоны становятся чувствительнее раз в десять. Впиваясь в губы, Тоша входит сразу двумя пальцами, сразу находя и задевая нужную точку, проффесионал же блять. Зайченко кричит, прогибаясь в спине и умоляет барабанщика сначала убрать пальцы, а затем продолжать и не осстанавливаться. У того уже сводит низ живота. Больше нет сил терпеть, поэтому Тошик убирает пальцы и входит сам, давая Владу привыкнуть. По щекам парня градом текут слезы, но вопреки этому, изо рта льются пошлые стоны и мольбы продолжать. И он продолжает, вдалбливается на всю длину в это поддатливое тело, ловит губами капли пота и слёз, целует и без того опухшие губы, стонет в унисон с партнером, плотно, словно в наручниках, держа его запястья. Спустя время, Влад кончает второй раз, даже не прикоснувшись к себе. Следом кончает и Ниженко, выходя из гитариста и обессиленно падает ему на грудь. Влад развязывает свои глаза и обнимает барабанщика, целуя в макушку. -И что это, блять, было? -Тоша несколько секунд смотрит в его глаза, которые буквально затягивают и заставляют тонуть, и неожиданно произносит: -Я не хочу умереть в кровати. Без тебя...