♣♣♣
Пищащие приборы, различные трубки, кислородная маска и прочее медицинское оборудование уже порядком вытравили Ифаню нервы. Он тяжело вздыхает и, потерев пальцами покрасневшие от недосыпа и нервотрепки глаза, выкидывает пластиковый стаканчик с американо в ближайшую урну. К Ханю не пускают. После срочной реанимации и операции его перевели в палату интенсивной терапии. Состояние держится на отметке "Критичное. Стабильное.", а врачебное "Он потерял много крови, да и пуля..." - что там пуля, Ифань уже не дослушивает. Оставляет это Чунмёну, который так же днюет\ночует в больнице, попутно умудрившись закрыть дело со свершившейся операцией трехдневной давности. На Луханя можно только смотреть. Смотреть сквозь оконное стекло палаты. Сквозь призму болезненных воспоминаний. Некогда бодрый и румяный блондин сейчас сливается с тошнотворно белым постельным бельем больницы. Руки, виднеющиеся из-под тысячи проводков и пижамы, кажутся неимоверно тонкими, ломкими. Ифань получает подбадривающие хлопки по плечу от Чунмёна, новый стаканчик кофе и отворачивается от стекла.♣♣♣
Лухань щурится от ярких лучей, прикрывается ладонью и шипит ругательства. Голова адски болит, плечо ноет от неудобной позы во время сна. Не самое лучшее утро. Парень скатывается с кровати и старается вспомнить сон. Это было что-то неприятное, горько-приторное, с алыми разводами перед глазами. Но как ни старается, вспомнить не может. Хань умывается, тщательно расчесывает обесцвеченные пряди волос и, поправив воротник черного пиджака, выскакивает из квартиры. Парковка непривычно пуста. Даже машины Лу не видно нигде. Он осматривается по сторонам и мысленно расчленяет Чунмёна, если это очередная из его тупых шуточек. Мобильный раздражает искусственным голосом дамочки, повторяющей, как заведенная - "... находится вне зоны действия сети". - Умри! - зло цедит китаец механическому чуду 21 века и направляется к выходу из подземной стоянки. Людей на улицах слишком мало, но Хань списывает все на раннее утро и, купив в соседнем кафе любимый американо, сворачивает за угол, направляясь на работу. Не успевает парень пройти и двадцати метров, как натыкается на кого-то, сбивая с ног. Кофе щедро одаряет пятнами как Ханя, так и незнакомца. Жертвой раздраженного оленя оказывается рыжий парнишка в легкой жилетке, надетой поверх синей рубашки, с большими синими наушниками на голове. Лухань помогает незнакомцу подняться, заглядывает в выразительные лисьи глаза и, смачно ругнувшись на темные пятна, что расплылись на одежде, начинает тараторить: - Прости, оно само как-то вышло. Ты не сильно ушибся? Как тебя зовут? - блондин едва ли белкой не крутится вокруг зависшего паренька и прощупывает его руки, плечи, замирая пальцами на талии. После красноречивого хмыка со стороны рыжего, Хань отскакивает в сторону и начинает дергать свой галстук, расстегивая верхние пуговицы замаравшейся рубашки - кофе-то горячий был. - Да в порядке я, в порядке, - негромко отзывается жертва оленя и подозрительно косится на блондина. - Лухань. Я Лухань, - совсем по-идиотски повторяет тот и тянет руку. - Минсок, - отвечает рыжий лис, как мысленно его прозвал уже Хань, и все же жмет протянутую ладонь. Лухань нагло утаскивает Мина к кафе, желая извиниться, ну и заодно затариться новым кофе. Опоздает на работу, так опоздает. Все равно Ифань, как обычно, зависает у картины Пикассо, висящей в холле на этаже дирекции, выискивая схожести со своей мазней. А Чунмён, как обычно, задержится, потому что будет в очередной раз в присущей лишь ему идиотской манере будить свою славянскую красавицу, осыпая ее ноги поцелуями. Ну, про поцелуи ног это Хань уже от себя мысленно добавляет, но а как иначе объяснить вечные опаздывания шефа? Так-то. Спустя каких-то полчаса они с Мином уже вовсю трещат за столиком, в углу того самого кафе. Лухань вручает парню пачку бумажных салфеток в качестве извинений и просто, потому что он, Лухань, растерял всю серьезность рядом с лисом. А тот в свою очередь чуть смущенно улыбается и тянется за вторым стаканчиком кофе. Они определенно нашли друг друга, думает Хань, попивая любимый напиток между репликами-ответами Мину. На работу Хань приходит с опозданием в добрых полтора часа. Но его никто не окликает, не вызывает на допрос с пристрастием, не изводит темами сравнения творчества Пикассо и Крисассо, как сам себя величает Ифань. Парень заваливается в свой кабинет, падает в кресло и только после этого лупит себя ладонью по лбу - он не спросил у Мина номер телефона. Зачем ему номер парня? А почему бы и нет? Минсок красивый рыжий лис. Он любит кофе, он гоняет в футбол по выходным, как и Лу на тренировочной базе. Он понравился Ханю и, в конце-то концов, он его соулмейт! Вот сто процентов! Лу просматривает папки с отчетами по недавним сводкам\договорам и параллельно утверждается в том, что Мин и правда его родственная душа. После столь странного рабочего дня Хань валяется дома перед плазмой, не забыв перед этим оставить миллион голосовых сообщений на номера своих друзей. Приколы Чунмёна достигли своего идиотического апогея. С этой мыслью парень и засыпает, нервно подергивая пяткой во сне. У всех свои странности. Новое утро кажется еще более странным нежели предыдущее, только в этот раз Хань отмечает усилившуюся боль в груди и висках. Словно что-то выстукивает. Порядком насытившись этими странностями, блондин снова покупает стаканчик американо, снова - о, боже, да случайно все это - врезается в Минсока, и снова они зависают в кафешке на полчаса. В этот раз офис вообще закрыт. Ни охраны, ни случайных прохожих в радиусе метров ста не наблюдается. Лу начинает казаться, что он спит. Что Минсок ему тоже снится. Но... Но неужели яркая улыбка лиса может быть фантомной? Неужели миновское "Балбес! Снова залил нас кофе" с легким смехом призрачное? Лухань щипает себя за щеку, ойкает и плетется через парк домой. На третье утро Минсок делится с ним своими сомнениями насчет реальности этого мира и, стараясь стереть коричневое кофейное пятно, неловко улыбается. Хань закусывает губу и смолкает, думая о чем-то своем. Он не может понять, когда и почему все пошло не так. Но он не может и вспомнить, когда в последний раз разговаривал с Ифанем. Всё это похоже и вправду на дурацкий сон, но сколько бы Хань себя не щипал, кроме синяков ничего не проявлялось. Лишь его волосы начали терять искусственный цвет, становясь темнее. На это Хань махает рукой и, ругнувшись, делает глоток из нового стаканчика с кофе. С Мином хорошо. С Мином тепло. С Мином забавно. Вот только он тоже не помнит, когда его дни слились в беспрерывный поток событий, идущих по одному и тому же сценарию. Хань уже даже не застирывает пиджак. Все равно снова зальет его кофе. В один из дней, когда кофе куплено и Хань уже готов вновь его разлить на себя и на Мина, поворот встречает его пустотой. Никто не падает, никто не ойкает. Лухань трет затылок, смотрит на время. Гаджет верно отсчитывает минуты\секунды, кофе стынет, а Минсока всё нет. Блондин бродит по улочке часа два в ожидании, а потом еще два зависает в кафе, за их столиком. Но лис не приходит. Волосы Ханя уже почти черные. Наверное, это какой-то итог. Только вот чего именно? Так странно. Память не возвращается, его внешность меняется, а соулмейт пропал так внезапно, словно его и не было, будто он был лишь плодом воспаленного подсознания китайца. Вечером, сидя на диване и бездумно щелкая каналы, Хань закусывает по привычке нижнюю губу и трет отдающие болью виски. Наверное, он заснул, потому что просыпается от чьих-то голосов, но не спешит открывать глаза. Шум в голове становится всё громче и отчетливей. Кто-то шепчет его имя. Неприятный писк колет в висках. В горле настолько сухо и дерет, что парень готов и океан иссушить, лишь бы утолить жажду. Медленно открывая глаза, Хань встречается взглядом с молоденькой девушкой в белом халатике. Медсестра, услужливо подкидывает мозг нужное слово, и парень сглатывает, делает над собой еще одно усилие и пытается что-то сказать, когда замечает на себе кислородную маску. На зов девушки прибегает сразу несколько человек. Они убирают часть медицинского оборудования, снимают маску и что-то всё спрашивают\записывают\отмечают. Никто не говорит Ханю, что с ним, почему он в больнице, и лишь тупая боль в груди заставляет молчать и ждать ответов на все свои мысленные вопросы. После пары уколов и стакана воды, которую Хань осторожно пьет через трубочку, память услужливо подкидывает картинки с пятнами алого, резкими огнями перестрелок и громким вскриком Ифаня. Самого Ифаня блондин видит лишь на следующее утро. Тот осторожно сжимает в своей большой ладони пальцы напарника и по-отечески проводит второй рукой по белым волосам с отросшими черными корнями. Ханю так о многом надо расспросить, надо узнать, был ли тут рыжий парень или вообще хоть что-то узнать о времени, которое прошло без Лу, про время, которое он провел в коме. Чертова кома забрала два месяца его жизни. Спустя еще две недели, Ханя выписывают. Забирать его приезжает Чунмён. Уже в машине Ким протягивает Лу папку с какими-то документами и негромко замечает: - Я не нашел его. Боюсь, он лишь плод твоего воображения. Лу вздыхает, откидывается на кожаную спинку сидения и погружается в изучение списков, личных дел и всех, кто был в больнице за последние три-четыре месяца. Утром совершенно не хочется выползать из-под одеяла. Хань лениво собирает собой все углы в квартире, пока добирается до ванной, а затем и до кухни. Подземная стоянка встречает звуком сигнализации, но, немного подумав, блондин проходит мимо автомобиля и сворачивает к выходу наверх. Американо греет руки через пластиковый стаканчик и Хань, все так же погруженный в свои мысли, вышагивает в сторону работы. Внезапное столкновение почти сбивает с ног, кофе мажет пятнами пиджак и рубашку, а откуда-то снизу слышится возмущенное "Эй!". Лу медленно опускает взгляд и натыкается на наглую лисью усмешку. - Ну, привет. Уже в кафе, куда они вместе возвращаются, Мин рассказывает, что тоже был в коме, только вот лежал он в другой больнице. Лухан всё не может насмотреться на парня и боится, что это очередной день из его снов. Они проводят этот день вместе, потому что каждый из них боится уйти, боится снова проснуться и понять, что все было неправдой. Лухан совсем забывает о том, что он должен вроде как быть серьезным, на нем костюм и всё такое, гоняет местных белок по деревьям, а Минсок заливисто смеется, повторяя такое излюбленное "Балбес!". Ближе к ночи, Лухана снова охватывает некая паника и он цепляется руками за рыжего лиса, не желая прощаться. Но Минсок успокаивающе гладит блондина по щеке, а потом и вовсе целует. Ненавязчиво и легко. Лу подается навстречу, прижимая к себе и отвечает на поцелуй. - До завтра? - Мин отстраняется и облизывает губы, на что Хань шепчет "До завтра" и с абсолютно идиотской улыбкой на лице провожает взглядом своего лиса, точно зная, что завтра они снова встретятся и это не сон.