Kwabs — Forgiven
5053 год Для кого-то карнавал на Луне является началом чего-то нового, будоражит разум и заставляет с замиранием сердца ждать изменений в жизни. Для Чжан Исина он тоже ознаменуется началом. Началом его падения. Но тогда, сидя в шаттле, подлетая к лунной пристани для космических кораблей, он, будучи совсем наивным мальчишкой, ожидает приключений и новых открытий. Но даже на Луне не спастись от преследования земных проблем. И тут расцветают грехи, злодеяния и возмездие. Нигде не спрятаться от ошибок прошлого. Их встреча — вопрос времени. Когда-то поиски графа должны были увенчаться успехом. При их первой встрече он скрывает своё удивление за таинственной усмешкой на устах. Исина не отпугивает мистическая аура, витающая вокруг облаченной в чёрный бархат фигуры. В глазах — глубина космоса, волосы волнами обрамляют светлое лицо и ниспадают на плечи в торжественном сюртуке. Их взгляды встречаются, заставив Исина смутиться, будучи пойманным за наглым разглядыванием этого, с мощной энергетикой, мужчины. После представления и его расспросов об этом загадочном человеке, Чжан даже не удивляется, когда узнаёт у графини Чхве, что тот в обществе господ никогда не ест, а только пьёт кофе и глотает таблетки. — И он постоянно носит белые кожаные перчатки, — добавляет новый элемент таинственности в образ графа женщина, вызывая еще большее желание у Чжана познакомиться с мужчиной. Исин несётся на всех порах после того, как опускается занавес, чтобы успеть поговорить с тем, к кому его притягивало словно огромным магнитом. На пустующем хрустальном мосту, разделяющим здание оперы от самого города Кристель* на Луне, он смотрит на необъятные просторы тысячи огней вдали и опускает голову от разочарования, решив, что граф Ван-Лог уже покинул оперный дом на своём личном транспорте. Но внезапный порыв ветра и отдающийся за его спиной тихий уверенный стук каблуков ботинок о стеклянную поверхность моста приносят с собой волнительную надежду. Исин поворачивается и видит того, что украл его покой этим вечером — тёмный силуэт в длинной накидке и в закрывающем глаза цилиндре приближается к нему. Он на какую-то долю секунды ощущает всё величие и могущество этого мужчины, покрываясь мурашками и боясь пошевелиться, пока тот не проходит мимо и, усаживаясь в карету, уезжает в сторону города, так и не бросив ни единого взгляда в сторону Исина. Время расставляет всё по местам и становится связующим звеном: молодой юноша подбирает карманные часы Графа (с тех пор, как юноша почувствовал эту небывалую мощную ауру мимо проходящего человека, для него титул стал именем собственным, словно фирменная марка, представляющая собой Ван-Лога). — Mors certa. Hora incerta («Смерть точна. Час её нет.»), — открывая эту занятную вещицу, читает Исин вслух гравировку на внутренней стороне передней крышки. Парень смотрит вслед маленькой чёрной точке вдали — ускользающей карете графа — и думает о том, как бы найти владельца часов и вернуть их ему. Он дёргается от внезапного прикосновения чужих пальцев, сжимающих плечо, и замечает стоящего рядом, с полным недоумения взглядом, друга. — Исин, ты в порядке? Так поспешно покинул здание, что даже позабыл взять свой плащ, — Лу Хань протягивает парню его верхнюю одежду. — Да, всё хорошо. Просто хотел вернуть графу Ван-Логу его случайно оставленные в оперном театре часы, — увиливает от правды Чжан, и Хань ему безропотно верит. Когда юноши оказываются в номере отеля, то Исин обнаруживает на полу коридора, прямо под дверью, бардовый конверт с золотой буквой «М». Внутри него короткое приглашение на обед в апартаментах графа. Юноша, не думая и секунды, соглашается и строчит ответ, передавая его посыльному. Лу Ханю не очень нравится затея друга пойти в одиночку, но его сердце переполнено новой влюблённостью, и он спешит, расправив невидимые крылья, на свидание с юным очарованием, покорившим его сердце, и желает Чжану хорошего вечера в компании того, чье имя прогремело на всю Луну. Исин краснеет и сам удивляется подобной реакции, когда его подушечки пальцев касаются ладони графа Ван-Лога. Его сердце бешено тарабанит о грудную клетку. Он заметно нервничает, садясь на предложенный стул. С опущенным взглядом, полным смущения, Исин не знает как поддержать разговор с сидящим напротив, за круглым столиком, и помешивающим сахар в кофе маленькой серебряной ложечкой графом. Но, кажется, мужчина не обращает внимания на скованность Чжана и, поблагодарив за найденные часы, пытается поддержать разговор своими рассказами о далёком космосе и своей маленькой, с нескончаемыми богатствами, планете Ван-Лог. Он любезно предлагает показать парню антикварный рынок и сады лунного цветка, который распускался только в этом месяце. В честь этого события на Луне и организовывался ежегодный карнавал. Грешно — не согласиться, поэтому Исин сидит в карете графа и с интересом смотрит на расстилающийся за окнами вид зеленых холмов. На рынке он следует за мужчиной и восхищается еще больше. Хотя Чжан сам имеет титул графа, он не умеет его так преподносить людям, как это делает Ван-Лог. Исину хочется на него равняться, и он осыпает комплиментами мужчину, который предлагает им стать друзьями. На рынке граф покупает юноше брошь в форме бутона розы, которая переливается кровавыми гранатами. Чжан не может принять такой дорогой подарок, но его спутник настаивает на своём, заявляя о том, что это знак их расцветающей дружбы. От этих слов щеки Исина покрываются румянцем, а голова на автомате кивает мужчине. А после, под вечер, они отправляются в Лунный сад, где Исин теряет дар речи от переполнившего его грудь удивления: пыльца цветков похожа на золотую пыль и витает в воздухе крупицами света, лепестки распустившихся бутонов прозрачны, словно вуаль невесты, и переливаются голубым перламутром. Они идут вдоль узкой тропинки, окружённые тысячами прекрасных цветков, и получают от садовника в подарок одно бесценное растение в горшке. Глядя на него у себя в номере после их расставания с Ван-Логом, Исин ожидает возвращения друга. Этой ночью в его сны приходят странные видения. Юноша пытается сбежать от своей собственной тени, но та догоняет его и стягивает тугими чёрными путами конечности. Он хрипит от нехватки кислорода: чёрная лента на шее становится всё уже. Но внезапно все мучения прекращаются, и он чувствует на своём теле чужие прикосновения. Парень жмурится от приятной теплоты и разрешает ловким пальцам расстегнуть пуговицы на его рубашке. Исин охает от удивления, когда его штаны оказываются спущенными вместе с бельём, а томление внизу живота пылает огнём, стоит только чужим фалангам коснуться его возбуждения. Он стонет и просит большего, но сон обрывается, когда слышится глухой шёпот рядом с ухом: «Я заставлю тебя сгорать на огне грешников». Это мужской голос, и он принадлежит графу Ван-Логу! Чжан вскакивает, распахнув глаза, на постели и пытается унять дрожь во всём теле. Он касается голого участка кожи на груди и чувствует, как та горит. Парень напуган своим сном. Но больше всего его страшит реакция на него: его твёрдое возбуждение давит на ткань пижамных штанов. Пытаясь успокоиться, парень смотрит на лунный цветок, стоящий на прикроватной тумбочке. Исин укладывается обратно на кровать и старается вновь заснуть. Он улыбается, когда слышит размеренный храп друга из соседней комнаты. На следующий день, последний их пребывания на Луне, Чжан присматривает с другом подарки для родных и близких. Исин крайне рассеян и никак не может выбрать ничего подходящего: его голова переполнена мыслями совсем о другом, о его новом друге, чей подарок приколот к воротнику его болотного цвета сюртука. Внезапно его взгляд приковывает миниатюрная брюнетка в толпе, которая издалека улыбается ему. Исин дарит ответную улыбку и идет через снующую толпу людей к ней. Хань одёргивает друга за рукав, но тот кивает в сторону девушки, и Лу отпускает его, понимая, что Чжан хочет познакомиться с очаровательной дамой. Юную прелестницу зовут Мая, и Исин, как оказалось, ей очень понравился. Она предлагает им встретиться позже на веранде небольшого сада возле гостиницы, где проживал юноша. Лу Хань подтрунивает над «Казановой» в карете на обратном пути, заставляя лицо Чжана принять цвет рубинов подаренной броши. Исин рассчитывает на многообещающую встречу, но та заканчивается не совсем так, как он себе предполагал: прекрасная малышка на самом деле оказывается разодетым в женские наряды юношей-воришкой, которого интересует только кошелёк Чжана. Его скручивают по рукам её сообщники и пару раз заезжают кулаком в лицо, бросая парня на пол в полусознательном состоянии. Исин видит, как блеснула в руке одного из них металлическая надпись на стволе лазерного пистолета и думает, что вот так он потеряет свою жизнь: глупым доверчивым юнцом. Но приходит неожиданная подмога в виде графа Ван-Лога, и Чжан оказывается на крепком мужском плече, вдыхая запах кофейных зёрен и морского бриза. Следующим, что помнит, придя в сознание парень: резной потолок гостиничного номера графа и сидящего подле него друга, который сжимает его правую ладонь в своих руках, и взволнованно смотрит на бледное лицо Чжана. — Исин, ты так напугал меня. Слава богу, ты жив! — Всё хорошо, Лу, не волнуйся, — юноша гладит по прямым золотистым волосам друга и пытается улыбнуться, чтобы напряжение исчезло с лица Ханя. Исин чувствует себя обязанным графу за спасение и приглашает его погостить к себе, в Чаншу, где живет в небольшом фамильном поместье вместе со своими родителями. Он не видит странного блеска в глазах мужчины, когда упоминает отца и мать, а так же их лучшего друга, помощника прокурора города. Граф обещает навестить Чжана и его семью и берёт адрес, написанный аккуратным ровным почерком юноши. Пребывание Исина и Лу Ханя на Луне подходит к концу. Они прощаются с Ван-Логом и летят обратно на Землю, в родной город, где их встречают торжественным ужином. После того, как Исин оказывается в крепких объятиях матери, он на время забывает о своей странной тяге к графу Ван-Логу. 5054 год Проходит примерно год с карнавала на Луне, когда Исин получает бордовый конверт, где золотистыми чернилами выведен его адрес. Ему не трудно догадаться, от кого это письмо. Он с замиранием сердца открывает его и вчитывается в текст только одного листка. С каждым словом его сердце ускоряет свой ритм: граф не забыл его и собирается в скором времени нанести визит. И ответ Ван-Логу поступает незамедлительно: юноша ожидает его. Губы мужчины дёргаются в усмешке. Он делает глоток кофе, ставит фарфоровую чашечку на блюдце и нетерпеливо потирает ладони друг о друга. Как же долго он ожидал этого момента! Встречают гостя из далёкого космоса с большим размахом, ведь сын Чжан Фэнгао протрещал за этот год все уши о важности и значимости графа. И тот выглядит именно так, как они и представляли после многочисленных рассказов парня: от него веет могуществом и знатным происхождением. Он сразу же становится темой номер один в Чанше: странный одинокий богач, сторонящийся людей на своей далекой маленькой планете Ван-Лог. Исину всего двадцать три, а его жизнь неизбежно начнёт рушиться прямо на его глазах. И виной всему — его слепая наивность. Он сам привёл волка в овечьей шкуре в своё стадо, который долго планировал день, когда сможет осуществить свою месть. Граф искусно выбирает правильное время для своих планов. Вскоре по городу летит со скоростью света новость о том, что помощник прокурора сошёл с ума и угодил в психиатрическую клинику; его жена и дочь, странным образом, не показывают никакого волнения и через несколько дней покидают Чаншу. Родители Чжана переживают о лучшем друге семейства. На их лицах, как и у других горожан, неподдельная обеспокоенность и страх. Граф же прячет за наигранной печалью свою довольную улыбку. Мэнсуань, мать Исина, начинают мучить странные сомнения насчёт графа: ей кажется, что она его уже где-то видела, но никак не может вспомнить при каких обстоятельствах это случилось. Она нарушает законы брачного союза и ночью тайно идёт в западное крыло имения, где Чжан поселили графа. Ван-Лог не спит. Он уже ожидает прихода своей гостьи из далёкого прошлого, которое горчит на языке, как тёмный шоколад. Граф смакует то, как от каждого слова из его длинного рассказа сереет лицо Мэнсуань. Женщину трясёт от глубочайшего шока, когда она узнаёт, что граф Ван-Лог не кто иной, как Ким Чунмён, который двадцать четыре года назад был осуждён за пособничество враждебной имперской фракции. — Как тебе удалось выбраться из замка Иф? Зачем ты здесь? Зачем вернулся? — зрачки графини Чжан сужены от охватившего всё её нутро страха. Ван-Лог знает, где нужно надавить, чтобы получить желаемое. — Дорогая Мэнсуань, мне нужно только одно: растоптать твою жизнь, как и ты в свое время сделала это с моей. Вот поэтому я заберу у тебя сына. — Ох, нет… — мотает головой графиня и, подбегая к Ван-Логу, хватается за его белоснежную ситцевую рубашку на груди. — Чунмён, умоляю, я не виновата… Исин тоже. — Но в нём кровь человека, которого я считал своим другом, человека, предавшего меня, — убирает чужие руки со своей груди мужчина. Он без перчаток, которые практически беспрерывно носит, и женщина чувствует смертельный холод его кожи. — В нём и моя кровь тоже! — Вот поэтому я и не убью его. — Чего ты хочешь? — Мэнсуань задаёт, наконец, тот вопрос, которого граф ждал больше всего. — Пускай Фэнгао придёт ко мне и раскается в своих злодеяниях, — следует незамедлительный ответ. Графиня седьмым чувством ощущала, что именно этого и захочет мужчина. Её муж — один из тех предателей, из-за которых вся жизнь Мёна в одночасье рухнула. Она узнала об этом, но не сказала, испугавшись за своё благополучие. На тот момент Исину исполнился всего годик. Она промолчала ради сына, не хотела, чтоб на нём стояло клеймо его провинившихся перед законом родителей. Мэнсуань смотрит на графа и понимает, что он практически не изменился с их последней встречи двадцать четыре года назад, только отросшие волосы, непроницаемое серьёзное выражение лица и глаза с голубоватым отливом меняли мужчину практически до неузнаваемости (раньше улыбка не сходила со светлого лица молодого Кима). А ещё эта жуткая татуировка на правой руке. — Почему ты до сих пор молод, Чунмён? — взгляд графини скользит по чёрным кругам на внешней стороне ладони мужчины. — Я больше не Ким Чунмён, — помотал головой Ван-Лог, недовольно поджимая губы, словно услышал бранные слова от женщины. — Прекрати меня так называть. Им я был в прошлой жизни. До того дня, когда меня подставили и отправили в тюрьму замка Иф. Там я и обрёл нового себя. — Ты… больше не человек, да? — Мэнсуань медленно отступает назад, глядя на то, как один глаз мужчины переливается кровавым гранатом. — Я алукард, тут ты права, — мужчина демонстрирует свои заостренные белые клыки, появившиеся в одно мгновение. — Но пью кровь исключительно пышущих юностью особ. И то только избранных, не любая кровь способна остановить время и победить процесс старения. Но даже в нынешней оболочке я не перестал любить кофе, моя дорогая Мэн-Мэн. Он целует дрожащую руку женщины, ведя языком по ладони, от чего графиня вздрагивает и присаживается на кресло из-за онемевших ног. — Ты монстр… — Ах, милая, люди уподобились самым низким тварям, их желание выжить любой ценой похоронило всё самое хорошее в них и уже невозможно сказать, кто на самом деле является монстром. — Не губи Исина, прошу… — надрывно умоляет женщина человека, которого когда-то любила. — Тогда выполни мои условия и ни тебе, ни твоему сыну ничего не будет угрожать. Не имея права выбора, чтобы спасти своего сына, женщина даёт согласие. Она не знает, что после того, как Фэнгао вступит на мостик корабля графа, уже никогда не увидит ни своего мужа, ни сына, которого перед этим Ван-Лог усыпит и тайком перенесёт в одну из кают космического корабля. Он не давал клятвы, что Исин останется рядом со своей матерью.***
Чувствуя обволакивающую тело прохладу, Исин ёжится и приоткрывает глаза, делая судорожный тяжёлый вдох. — Добро пожаловать в моё подземное царство, Чжан Исин, — первое, что слышит парень, когда приходит в себя. — Где я? — голова Исина нещадно болит, а тело наполнено усталостью. Он понимает, что не может пошевелить руками и дёргает ими, но те оказываются прикованными железными кандалами к каменной стене холодного подземелья, где всё пропахло плесенью и влагой, после чего Чжан удивлённо вскидывает голову в сторону стоящего в нескольких шагах от него графа Ван-Лога. — Почему я скован цепями? — Не злись, не стоит. Прими свою участь достойно, юный граф, — бархатистый голос ласкает слух Чжана. — Что ты задумал? Выпусти меня! — дёргает руками и ногами парень и слышится звон звеньев цепей. Исин впервые боится стоящего перед ним графа: один глаз его блестит кровавым цветом, когда второй кристально чист, словно голубое небо жаркого июля. — Твоя мать хотела спасти тебя, мальчик, но Фэнгао вновь, как и двадцать четыре года назад, захотел спасти свою шкуру ценой жизни собственного сына. — Как? — юноша не может поверить, что его отец мог так поступить. — Ты нагло лжёшь! — Читай сам, — из-под мантии мужчина вынимает свёрнутый лист бумаги и, раскрыв его, протягивает Исину. «Я, Чжан Фэнгао, согласен на сделку с Ким Чунмёном, нынешним графом Ван-Логом, и отдаю своего сына, Чжан Исина, в качестве скрепления договора». Далее идёт подпись и кровавый отпечаток подушечки указательного пальца отца юноши. — Нет, он не мог, нет, — опускает голову Исин и сильно жмурится, чтобы не дать слезам упасть на каменный пол. Граф кладёт бумагу на прогнившую деревянную лавку, снимает черную мантию и после подходит к прикованному к стене юноше. От него исходит такая мощь и леденящий холод, от чего парень покрывается гусиной кожей. — Тебе придётся привыкнуть к новым условиям проживания, Исин. — Быть твоим рабом? Я граф, такой же, как и ты! Ты можешь глумиться надо мной, но мою внутреннюю гордость я никогда не растеряю и ни за что не стану прислуживать тебе! — Чжан скалится и смотрит негодующим взглядом на того, кого совсем недавно считал настоящим божеством, на которого хотел равняться. — Мне этого не нужно, — отмахивается мужчина, заправляя прядь волос за ухо, и нагибается ниже к пленнику. — Что тебе нравится больше, Исин? Брать или подчиняться? Заострённый ноготь царапает кожу на подбородке, и граф тут же примыкает к ранке своими губами, языком слизывая выступившие капельки крови. От столь неожиданного жеста Исин судорожно втягивает через нос тяжёлый воздух и тут же дёргает назад голову. Он не рассчитывает расстояние до каменной стены и затылком прикладывается к твердой поверхности. — Не стоит бояться, мальчик… Делаешь себе только хуже, — рука Ван-Лога скользит по гладкой загорелой коже в вороте рубашки юноши, надавливая на каждую маленькую родинку подушечками холодных пальцев. — Что ты задумал, граф? — прикусывает губу и шипит сквозь стиснутые зубы юноша: эти незамысловатые прикосновения, как не странно, вызывают не отвращение, а странное томление внизу живота. — Ты же далеко не глуп и должен понимать, что это значит. Слышится звук рвущейся материи и от рубашки Исина остаются одни клочья. Парень вскрикивает и вжимается спиной в стену, пытаясь с ней слиться и найти защиту от грязных замыслов мужчины. — Тогда, с прекрасным парнишкой-грабителем… Он предлагал тебе своё тело. Я знаю. Этот паренек привлёк твоё внимание только потому, что был мужчиной, Исин? — ноготь царапает левый сосок Чжана и его щёки горят. — Не красней. Тебе не стоит бояться своих пристрастий. У каждого есть грешки. Даже у такой святой невинности, как ты… — Не нужно, — ведёт в сторону торсом юноша, но твёрдые пальцы мужчины на его бедрах заставляют стоять смирно. — Так что? У тебя с ним было… До конца? — Н-нет… — мотает головой юноша, глядя на грязный пол. — Ты невинен? — приподнимает за подбородок его лицо граф и вглядывается в покрасневшие глаза. Исину тут же становится не по себе от столь внимательного взгляда разноцветных глаз. Почему до сих пор он не обратил внимания, что у мужчины гетерохромия? Это редкое явление завораживает его и одновременно пугает. Даже в такой ситуации тот ему кажется прекрасным. — Тоже нет. — Ты уже спал с мужчиной? — удивляется граф. — Если не брать в счёт тот случай, когда меня обвёл вокруг пальца наряженный в женские одежды воришка, то нет… — А с женщинами? — горячий шёпот в ухо, от которого поднимается температура тела и трудно дышать. — Да, и не раз, — гордо задирает голову Чжан и тут же жалеет: граф слишком близко и их носы соприкасаются друг с другом. — Но удовольствия ты от процесса так и не получил, не так ли? — хмыкает Ван-Лог. Исину нечего ответить. Граф прав: ему приходилось доводить себя рукой самому до края, когда его любовницы уже давно заволокли глаза от испытуемого экстаза. — Хочешь, я покажу тебе то, чего ты на самом деле желаешь? — кончики пальцев гладят кожу под поясом брюк юноши, который не смеет оторвать завороженного взгляда от полыхающего огнём правого красного глаза Ван-Лога. — Не нужно… Это неправильно. — Что именно неправильно, Исин? То, что я собираюсь сделать с тобой прямо сейчас, или то, как твое тело отзывается на мои прикосновения. Мужчина смеётся, замечая, что своими словами застал юношу врасплох: тот не знает, как ему ответить, ведь это постыдная правда — его тело жаждет графа. Еще тогда, на Луне, после их первой встречи он осознал, какие чувства его охватили, стоило только их взглядам встретиться. Его мокрые сны-предатели, отрывающие правду его помыслов. Острый подбородок юноши вновь оказывается в плену пальцев графа. — Ты так похож на свою мать, Исин. Те же мягкие волосы, такой же тёплый взгляд и эти губы… Я так тосковал по ним. Время замирает, как и сердце Чжана, пропуская пару ударов, когда его губ касаются чужие, грубо сминая в настойчивом поцелуе. Перед глазами всё плывёт, словно в тумане. Юноша мычит и старается вытеснить язык мужчины изо рта своим, но вместо этого сильнее распаляет Ван-Лога. — Нет, перестань! Граф, прошу тебя, одумайся! — дергает руками в кандалах Исин, чувствуя, как металл впивается в его кожу на запястьях, оставляя синяки. Его поворачивают лицом к стене, которая покрыта заполненными мхом трещинами, и парень лишается низа одежды, вскрикивая и продолжая умолять графа остановиться. На ледяной руке мужчины, покоившейся на его груди, постепенно проявляется тёмная мистическая татуировка, поэтому Чжан на мгновение замолкает, пытаясь получше её разглядеть. Но это временно. Всё, что юноша помнит, пока не впадает в беспамятство — пронизавшая каждую клеточку тела боль. Он кричит и плачет, прося остановиться, впиваясь и ломая ногти о каменную стену. Но его мольбы не интересны графу. Ван-Лог прикусывает мочку уха юноши, оттягивая и зализывая укус, и продолжает свою безжалостную пытку, не обращая внимания на то, что Исин ещё никогда не находился под мужчиной. Он растягивает его сразу тремя намоченными слюной пальцами, с садистским удовольствием упиваясь хриплыми стонами боли, издаваемыми юношей. — Тебе не выбраться с моей планеты, даже и не думай о побеге. Отныне страх станет твоей тенью, а надежда — ночным кошмаром, когда смерть покажется спасением, Чжан Исин, — последние слова, которые впиваются в мозг Исина, когда он проваливается в забытье. Граф приходит постоянно. Исин теряет счет времени в тёмной темнице. Ему бросают чистую одежду и еду, как безродному псу. Вначале он не отвергает «подачки», но потом понимает, что так он наоборот тешит графа ещё больше, поэтому принимает еду. По нужде его отводят в зловонный туалет в конце тёмного коридора подземелья, который освещен одним единственным факелом. Иногда в очередной такой поход в уборную рядом со входом стоят наполненные горячей и холодной водой вёдра. Граф — перфекционист и привык, чтобы все самые лучшие вещи не покрывались слоем пыли, поэтому имеет серьёзный подход к гигиене тела Чжана. Исин стоит голый, мокрый и дрожит от холода после купания у стенки, сминая в руках цепи, и старается не заплакать, когда граф оставляет болезненный укус и в очередной раз насилует его. Внезапно приходит осень, а вместе с ней и грипп, повлекший за собой изменения в отношениях графа и его пленника. Исина лихорадит. Он думает, что умрёт в этой темноте, так и не увидев в последний раз света. Юноша не помнит, как его освобождают от оков и относят вверх по лестнице в покои графа, зато видит перед собой обеспокоенные разноцветные глаза Ван-Лога, когда просыпается после восемнадцатичасового сна. — С этих пор моя спальня — твоё новое место проживания, — изрекает мужчина, натягивая до подбородка одеяло на болезненного вида юношу. — Думаешь, что мягкая постель сможет смягчить моё отношение к тебе? — Нет. Какой прок от мести, если главный её инструмент будет безвозвратно потерян? Пока организм Исина борется с болезнью, Ван-Лог не трогает парня. В спальню вместо него приходит единственный верный слуга мужчины, Али. Он приносит куриный бульон и лекарства. Когда юноша остаётся один, то он осторожно, на цыпочках подбирается к зашторенному окну и смотрит на расстилающийся перед ним скалистый берег. На небе два спутника, один имеет бледно-розовую оболочку атмосферы, другой — светло-зелёный. Исин делает вывод, что он находится далеко, не на своей родной планете, а гостит на чужой, в замке Ван-Лога. Он глядит сквозь стекло на песчаный берег и горит желанием помочить ноги в прохладной воде. Похоже, что на планете царит пока еще тёплое лето: зелёный склон холма виднеется с левой стороны за утёсом, а на небе ни облака, когда на Земле уже пора золотой осени и сезон дождей в самом разгаре. Если бы не положение, в котором находился Чжан, то, он уверен, что восхищался бы природой и радовался каждому открытию на планете Ван-Лог. Он находит на столе уголь для рисования и пустой альбом. Без разрешения он чиркает на первой странице набросок увиденного из окна, а после поспешно прячет альбом под подушкой и трёт грязными руками о тёмную ткань штанов, чтобы его не поймал входящий в комнату Али с поличным за «преступлением». Однажды это всё-таки происходит, только не слуга, а сам граф выхватывает из его рук альбом и уголь, отчего парень испуганно вскрикивает. Ван-Лог кажется ему злым, но когда разноцветные глаза того опускаются на лист бумаги, где не завершён портрет самого хозяина замка, то, кажется, успокаивается и берет себя в руки: его глаза вновь становятся оттенка кофе, которое граф пьет в непомерном количестве. — Мог бы спросить разрешение. Ненавижу, когда без спроса трогают мои вещи. — Мне было скучно, и я не знал, чем себя можно занять, прости, — Исин боится, что его накажут, но, как не странно, мужчина никогда не бил своего пленника. Когда Чжану становится лучше, то ночью граф возвращается в свои покои. Юношу будят чужие холодные фаланги и обжигающие кожу поцелуи на груди. У Ван-Лога такие же ледышки-губы, как и всё тело. Чжан ловит себя на мысли, что, возможно, мужчина так жаждет его тела, чтобы немного согреться и заполучить хотя бы толику тепла. В очередной раз парень держится на грани сознания и понимает, что больно ему душевно не только от того, что его телом жестоко пользуются, но и от внезапного укуса в шею, на которой красуются после две круглые ранки от клыков. Чунмён всё больше ненавидит не только тех, кто в своё время предал его, но и себя, глядя на то, как пропитывается подушка слезами Исина. Он смотрит на выпирающие позвонки содрогающейся от каждого резкого толчка спины и всё меньше думает о мести. Его охватывает чувство смятение и беспокойства. Граф поклялся лишить счастливой жизни людей, отнявших у него всё, но виноват ли юноша? Разве семью выбирают? Его кровь сладковатая и дурманящая рассудок. От неё Ван-Лог урчит, словно объевшийся самой вкусной и жирной сметаны кот. Она должна вызывать отвращение — кровь его врага, но всё происходит наоборот. Он жаждет вновь и вновь потереться носом о клокочущую под кожей вену на шее и испить алый нектар. Когда их кровь смешивается, граф тонет в молодом человеке, ощущая все его эмоции, словно свои собственные. Поэтому он различает сильный страх и желание почувствовать себя освобождённым от всех тягот, которые свалились на него. И ещё неуловимое нечто… Порой ускользающее, но возвращающееся и совсем ничтожно осязаемое.***
Удивительно, но юноша ловит своё вдохновение, находясь в плену на, далёкой от его родной, планете. Уголь скользит по бумаге, рождая в замысловатых линиях сюрреалистические картины. Он собирает их аккуратно в каталоги, которые Чунмён, в тайне от Исина, просматривает ночами, сидя возле камина и выпивая очередную чашечку кофе. Граф будто находит в этих рисунках живительную энергию, которая питает его и дарит незримое тепло. Вначале он боялся этого ощущения в грудной клетке, но потом принял его, словно наркотик, постоянно нуждаясь в новой дозе. Когда Ван-Лог, в один из вечеров, поскальзывается о ковёр и весь ужин Исина, находившийся в руках мужчины, оказывается на его голове, то впервые за долгое время пленник смеётся звонко и искренне. А граф не может злиться, потому что заворожён этим смехом и тонкими морщинками, которые собираются в уголках глаз, когда юноша жмурится от смеха. Этой ночью Чжан смотрит в потолок и ошеломленно хлопает глазами: это первый раз, когда граф Ван-Лог оставил его ночевать в одиночестве. Юноша ворочается и не может уснуть, с непривычки: обычно собственнические руки Ван-Лога лежат на его талии. С графом холодно делить постель, без него — еще холоднее. Утром, после завтрака и теплой ванны, мужчина руками закрывает Исину глаза и после, ведомый графом в полнейшую неизвестность, юноша чувствует ступнями ног рыхлый тёплый песок. Он жмурится от яркого света с непривычки и смотрит по сторонам, где расстилается бескрайнее море. Граф привёл его на берег, спустив по деревянной лестнице и придержав за плечи, чтобы случайно парень не полетел кубарем вниз и не причинил себе вреда. «Я всего лишь не хочу, чтобы моя игрушка сломалась», — успокаивает себя мужчина, но в глубине души он понимает, что это не так. Необязательно было приводить Чжана сюда, тот мог вполне ограничиться его замком. — Ты можешь приходить сюда рисовать. Я поставил вот туда мольберт с раскладным стулом, — рукой в белой перчатке граф показывает куда-то вправо. Исин не понимает этого человека: то он крайне жесток и суров, то демонстрирует подобные порывы мягкосердечия. Он вновь желает разгадать эту сложную головоломку и понять этого потерянного в отчаянии и чувстве мести мужчину. Руки Чжана по привычке привязаны к спинке кровати. Парень лежит смирно на простыни и закрывает глаза, послушно расставляя и приподнимая ноги. Его уже ничего не удивляет, и он старается оставаться спокойным, но громыхающее под ребрами сердце выдаёт его со всеми потрохами. Граф Ван-Лог смотрит на эту покорность, и тревога бьёт в самое сердце, которое задаётся в быстром ритме. Он видит, насколько Исину неприятно делить с ним постель по принуждению, но тело юноши покорное и честное: ему нравятся ласки графа. Если бы у них были иные судьбы, если бы они не были косвенно врагами, то, возможно, Ван-Лог вёл бы себя иначе, ведь ещё ни один его любовник не был разочарован. Они идеально дополняют друг друга: наивный и с распахнутой настежь светлой душой Исин и потерявший всякую надежду на чистоту души, очерствевший и полный жажды мести Чунмён. Случается нечто совсем необычное и удивительное потому, что впервые граф просит Исина назвать его по имени из прошлого, и тот с придыханием шепчет его между сладкими поцелуями. Горячий воздух опаляет шею юноши, и клыки вновь впиваются, создавая неприятное ощущение тягучей боли. Мужчина зализывает место укуса и целует, извиняясь за глубокие раны. Чжан прокусывает ему в отместку губу, и их кровь смешивается, стоит только языкам встретиться. Граф впервые нежен настолько, что Исин боится дышать и спугнуть похожую на иллюзию реальность. Он считает, что предаст себя, если с его губ сорвётся протяжный стон, знаменующий то, что ему хорошо, когда граф размеренно и неспешно двигается внутри него. Парень мечется по подушке и тянет за шёлковые ленты, которыми стянуты его запястья. Пятками он бьёт по влажным бокам, стараясь отстранить от себя похитителя. Дело не в том, что он чувствует отвращение от прикосновений Ван-Лога, а наоборот — слишком острое наслаждение пронизывает его полностью. — Прошу… Остановись… Чунмён! — Разве ты сам не этого желаешь самой постыдной частичкой себя, Син? Ты просто боишься. Боишься того, что я оказался прав и борешься сам с собой, лишь бы не смотреть правде в глаза! Ты, правда, забавный… Этим и нравишься мне. «Нравишься мне» — именно эти слова отпечатываются в сознании Исина. Наверное, по этой причине он и не пытается сбежать от графа, когда синяки на его теле от железных оков и от укусов-поцелуев, наконец, сходят, а комната остаётся незапертой.***
Чжан спокойно бродит по замку и частенько засиживается в саду, вдыхая аромат кровавых, как и его брошь на рубашке, роз. Он рассуждает часами о том, почему отношение Ван-Лога к нему поменялось, и о том, почему до сих пор его родители не изъявили желания высвободить своего сына. Чем больше он об этом думает, тем сильнее его симпатия к графу и ненависть к отцу с матерью. Мужчина разрешает ему написать письмо Лу Ханю, соврав, что просто гостит у графа и старается стать похожим на него, и конверт отправляют межпространственной скорой почтой. Но за такую доброту Исину приходится платить семикратной ценой: он сжимает кулаки и хмурится, одновременно вбирая в рот твёрдое возбуждение графа, а после этого сам насаживается на него, сдавливая пальцами до онемения чужие плечи. И самое страшное: юноша сам получает наслаждение, когда граф притягивает его ближе, пальцами поглаживая тазовые косточки, и резче и глубже подаётся вперёд. В этот раз Чжан чувствует себя вампиром, прокусывая кожу на плече графа, и несдержанно утробно мыча от испытуемого чувства удовлетворённости. Через неделю. Он получает ответ от друга, где тот сообщает, что находится в постоянных отношениях, и, возможно, в скором времени сыграет свадьбу, поэтому приглашает на неё своего лучшего друга. Исина удивляет не столько, что избранником Ханя стал парень, сколько то, что его отец бесследно пропал с того самого дня, когда граф увёз его к себе на планету. Из письма также он узнаёт, что прошло пять месяцев со дня его прибытия на планету Ван-Лог. Юноша не может поверить, что время бежит так быстро. Ему уже не двадцать три, а двадцать четыре, исполнилось два месяца назад. На Земле скоро Рождество, а он совсем не чувствует этой праздничной атмосферы на планете Ван-Лог. Странно, но юноша больше беспокоится о том, что его мать, как обычно, поцеловав, не поздравила с днём рождения, нежели о пропаже отца. Он до сих пор не мог простить ему, что тот отдал его в руки графа. — В чём дело, Исин? Ты грустишь, я вижу? — Чунмён подсел к юноше, который вновь держал в руках письмо и читал его сотый раз. — Какая разница? Разве я здесь не ради твоей мести? Какое тебе дело до того, что меня беспокоит? — А ну-ка перестань дерзить и посмотри мне в глаза, — недовольно цокает языком граф, сам кладя ладони на красные щёки Исина. — Так что стряслось? Твоё негодование не похоже на то, что тебя беспокоит твоя участь в стенах замка. — Мой день рождения был в октябре, а сейчас земляне готовятся к празднованию Рождества. Почему на этой планете нет смены времён года? И праздников тоже никаких… Я же погибну без любимой музыки, — печальный вдох заставляет смотреть на юношу с нотками переживания и сочувствия. — Потому что время не трогает планету так же, как и самого хозяина Ван-Лога. Граф встаёт и уходит обратно в замок. Исин думает о том, что вскоре попадет в руки смерти не от пыток и боли, а от теснящей его грудь скуки. Но это никого не интересует. Зря Чжан так думал, потому что после обеда граф просит его собрать чемодан. В недоумении парень приступает складывать свои немногочисленные вещи. Он не верит своим глазам, когда Ван-Лог ведёт его в сторону космического корабля, а после они оказываются на планете Альмагест, где постоянно царит атмосфера праздника. Граф толкает Исина вперёд к танцующей толпе и, коротко кивая, бросает: «Наслаждайся». Мужчина не может отвести взгляда от грациозных движений юноши, который полностью погрузился в танец. Такая самоотдача! Чунмёну приходится буквально отталкивать назойливых самопровозглашённых ухажёров, которые так и норовили прикоснуться к телу Чжана. — Он мой, — злобно рычит граф, сверкая своими гетерохромными глазами и скалясь острыми зубами. И всех поклонников сдувает, словно спустившимся на планету на некоторое мгновение цунами. Мужчина уводит Исина прочь спустя пару часов, во время которых он со спины прикрывал его от «случайных» прикосновений танцующих подле юноши. Граф прекрасно понимает этих юнцов и девиц. Движения Сина завораживают, заставляют возбуждаться и смотреть на это гибкое тело с неприкрытой похотью. Он сам еле сдерживается, когда они едут в гостиницу, чтобы не овладеть им на глазах у празднующей толпы. В просторном номере люкс, на сорок четвёртом этаже гостиницы, Ван-Лог осыпает в постели раздетого юношу красными бриллиантами и поздравляет с прошедшим днём рождения. Ему не жалко каких-то «стекляшек». Его главное сокровище сейчас лежит рядом с ним и так сладко шепчет его имя. Возле Исина Ван-Лог становится более одержимым парнем, чем распитием кофе. Это пугает. Потому что он чувствует себя живым, как двадцать пять лет назад, когда был счастливым рядом с Мэнсуань.***
Судьба кидает свои игральные кости, и человек не знает, что его может подстерегать в будущем. Исин тоже не знал, что, решив переставить мольберт на утёс, случайно споткнется о засыпанный песком и камнями выступ в почве. Когда юноша поднимается с земли и стряхивает с одежды песчинки, то замечает торчащий между камнями человеческий большой палец правой руки с фамильным перстнем его рода. Его тут же озаряет догадка, почему отец до сих пор так и не дал о себе знать всё это время. Всё просто: он мёртв. Его убил граф! Он приседает рядом с импровизированной могилой и снимает с руки Фэнгао фамильный перстень-печатку. Крепко зажимая её в руке, он плачет совсем не по-мужски, навзрыд и не жалея слёз. Пышущий негодованием и вновь вспыхнувшей ненавистью к графу, он врывается в зал, где Ван-Лог как обычно, попивает с невозмутимым видом кофе и читает свежие новости в электронной газете. — Ты соврал! — он бросает перстень в сторону мужчины и то разбивает зеркало в позолоченной раме над диваном, где сидит тот. — Мой отец не поступил так жестоко со мной, он не бросал меня на твоей планете! Ты убил его! Ты… Я поверил! Как я мог поверить тебе?! Граф вздыхает и потирает переносицу средним пальцем в перчатке, после встаёт и подходит к юноше, желая взять за руку, но тот отстраняется и прячет руки за спиной. — Это правда, Исин. Он сам вымаливал у меня смилостивиться над ним и не забирать его жалкую жизнь. Фэнгао согласился на этот договор. Но я не дал ему уйти. Я обещал, что лично не трону его, но не говорил о том, что мой верный Али не совершит правосудие вместо меня. — «Правосудие»? Ты так это называешь? — сверлит взглядом мужчину Чжан. — Он это заслужил, Исин. Он предал лучшего друга, а потом и не побоялся пожертвовать своим сыном. Эта сволочь даже глазом не моргнула, когда я предложил ему сделку обмена него на тебя. И ты хочешь сказать, что такой как он должен жить? Исин молчит. Он старательно думает и пытается понять поступок графа. Убит его отец. Он стоял и плакал над местом захоронения, но больше от обиды за то, что граф соврал ему, чем о погибшем родственнике. Это было так эгоистично, но в душе он ликовал, что именно так судьба обошлась с тем, кто даровал ему жизнь. Наверное, Чжан чувствовал себя так же, как и Чунмён, когда смог отомстить помощнику прокурора Чанши за предательство. Это неправильно. Исин осознаёт, что становится похожим на... графа? Но разве не он сам хотел уподобиться ему и лучше узнать мужчину? За все желания приходится предоставлять плату. Ван-Лог пользуется отчуждением юноши и тянет за жилет вперед, утягивая за собой в сторону дивана. Он усаживает парня и садится перед ним на колени, заглядывая в глаза и гипнотизируя разноцветными радужками. — Тебе пора было уже привыкнуть к тому, что я такой, Исин. Я вовсе не добрый и благородный, каким ты меня считал всё время. Я живу, преследуя свои цели. Ты — всего лишь часть моего плана мщения. Исину горько и обидно от слов графа. Он вновь чувствует себя грязным и использованным, возвращаясь мысленно в тёмное подземелье, где был долгое время прикован цепями к стене. Чунмён открывает рот, чтобы вновь сказать неприятные, пропитанные ядом сарказма слова, но не в состоянии говорить — в его губы впиваются отчаянным поцелуем. Он недоумённо хлопает глазами и после поспешно отрывает от себя юношу. У Исина покраснело лицо, а глаза сверкают опалами, затуманенные дымкой страсти. — Ты что творишь, глупый мальчишка? — Плевать, что ты только пользуешься мной. Я хочу понять тебя, Ким Чунмён, граф Ван-Лог. Даже если моя душа будет пылать в адском огне. Мужчина совсем не улавливает логики в поступках Исина. Он должен его ненавидеть и бояться, но тот касается его нежно-нежно и также трепетно целует. Чего он добивается? Сердце графа никогда не будет принадлежать ему, как и сама душа. Он отдал их давно своему Господину. Чжан охает, когда его одежда, вновь разодранная в клочья, падает на ковёр рядом с диваном. Он обхватывает руками сильную шею и притягивает мужчину ближе, чувствуя учащённое биение чужого сердца. В это время Али тактично оставляет поднос с ланчем возле массивной двери в зал, не тревожа молодых людей от их внезапного порыва.***
— Ты постоянно говоришь о предательстве и мести, но я до сих пор не знаю причин, — выдыхает, глядя в потолок, Исин, после того, как они с графом приняли ванную и вернулись в зал. — Хочешь, чтобы я тебе поведал свою историю? — Ван-Лог целует слегка влажный после водных процедур пресс Чжана. Короткий кивок и тихий прерывистый вздох в ответ. — Тогда приготовься слушать… — Чунмён кладёт голову на колени юноши и тот лёгкими прикосновениями пальцев перебирает волнистые тёмные пряди волос графа. Исин даже и не догадывался, какой страшной жизнью наградила мужчину судьба. Практически полгода он ненавидел графа за то, что тот насиловал его каждую проклятую ночь, протыкая тонкую кожу на шее своими острыми клыками и наслаждаясь вкусом крови Чжана. Но, чем больше ему рассказывал Ван-Лог о своей непростой судьбе и о том, как крайне жестоко с ним обошлись все те, кого он считал своими друзьями и кому так безоговорочно доверял, тем больше он жалел, что появился на свет в семействе Чжан. — Почему я не знал этого… Это отвратительно, Мён, просто ужасно! — парень наклонился и поцеловал мужчину в лоб. — Оставь свою жалость при себе, мальчик. Я в ней не нуждаюсь. Не для того я оставил тебя живым. — А для чего тогда? Вместо ответа Исина пылко целуют, и юноша забывает обо всём на всю ночь: граф вновь нежен с ним. Это медленно разрушает рассудок парня. Он должен ненавидеть, но он не может, и всё больше погружается в странные чувства, которые трудно назвать ненавистью. Чунмён зависим от Исина. Он не может его отпустить от себя даже на короткое мгновение. Больше он не представляет своего дальнейшего существования без этого молодого человека.***
Ван-Лог вновь садится за рояль. Это немыслимо. Даже Али боится нового, непознанного графа, который начал чувствовать и осязать мир по-другому. Исин меняет его, в лучшую сторону. Он даже забывает о своем Господине, которому обязан всем, что имеет. Чунмёну нравится чувствовать тяжёлую голову Исина на своём плече, пока он играет очередную сонату, погружая сидящего рядом парня в мир умиротворения и покоя. Даже стены замка не могут подарить Чжану такое чувство защищённости, как широкие плечи графа. — Почему ты никогда не задавал мне вопросов, кем я являюсь на самом деле? Ты же видишь, что я вовсе не человек… — тихо произносит Чунмён, закрывая крышку рояля. — Мне всё равно. Я видел твою израненную душу. Мне этого достаточно. Ты не убил меня, а, значит, вовсе не жесток, каким хочешь казаться. И в последнее время ты изменился, Чунмён. — Перестань, не называй меня этим именем без моего на то разрешения! — Но оно говорит о том, что когда-то ты был полноценным человеком, который чувствовал и вдыхал людскую жизнь. — Ключевое слово — «был», Исин. Больше им не являюсь, поэтому оставь эти наивные речи при себе. После недолгой паузы он добавляет: — Я долго думал и решил, что ты можешь вернуться к своей матери. Держать мальчика возле себя становилось опасно. Ван-Лог сам прекрасно понимал, что менялся и становился мягкотелым, забывая про свою месть. А по планам он должен навестить ещё кое-кого. — Что? — Исин подрывается с места. — Как так? — Таково моё решение, — поглаживает лакированную чёрную крышку рояля Чунмён, не желая смотреть в глаза юноше. — Нет! Я ни за что не вернусь! Останусь с тобой и стану твоим учеником, — поцеловал камень на надетом на руку кольце графа Исин, становясь на колени перед Мёном. — Прошу. Не откажи мне в этом. — Ты сам творец своей судьбы, Исин. У тебя есть выбор. Я не лишал тебя его. Решай: падение или спасение. Что ты выберешь? — У меня нет крыльев, чтобы спастись и улететь на свободу. — Я понял тебя, мальчик. Добро пожаловать в Царство Ночи. С этого дня, ты часть этого замка и часть самого графа Ван-Лога. — Такая судьба мне по душе, граф… Исин стискивает зубы, когда его шея вновь оказывается проколотой острыми клыками. Его ресницы трепещут от разливающегося по телу тепла. Странное томление охватывает всего юношу, и он жалобно, впервые сам, просит Чунмёна взять его в их общей спальне.***
— Твоё сердце… Оно бьётся, Мён. Это прекрасное чувство, слышать его, просыпаясь под утро в одной с тобой постели. — Глупый мальчишка, — Исин замечает, что граф не способен подавить легкой улыбки после его слов и тихо смеётся. Юноша игриво кусает мужчину за подбородок, а после коротко чмокает в губы, перекатываясь на спину, и задумчиво смотрит на играющие в хрустале люстры лучики утреннего солнца. — Я знаю, что в замке Иф заключённые лишаются возможности стареть и подвергаются вечным мучениям. Но, граф, ты давно освобождён и продолжаешь дышать юностью. Я бы никогда не смог предположить, что ты старше моей матери на год. Как такое возможно? — Время давно не властно надо мной, — отвечает Ван-Лог, поднимаясь с постели и натягивая на себя халат. — Когда несколько лет тюрьмы лишили меня возможности следить за ним, грани стёрлись. Уже без надежды, разбитый и принявший свою участь, я услышал во тьме голос. Он назвался «Господином» и помог мне сбежать из заточения. Мой Господин даровал мне вечность в обмен на мою верность ему. Я преподношу ему души грешников, а он взамен благодарит меня вечностью. Чунмён замолкает. Слишком много откровения. Это непозволительно и опасно. Кажется, что Чжан понимает, что граф сболтнул лишнего, поэтому просто мычит в ответ и вылезает из кровати следом за Ван-Логом. Но все последующие дни он раздумывает над словами хозяина замка и ломает голову над тем, кем же является этот «Господин». Граф не оставляет никаких подсказок, поэтому в итоге парень сдаётся и старается позабыть о том разговоре в покоях графа.***
Проходит ровно год и Исин может спокойно перемещаться на корабле графа по просторам космоса. Тот не боится, зная, что юноша вернётся к нему, поэтому даёт добро перезахоронить останки Фэнгао на Земле на кладбище Почёта Шанхая. Там, стоя возле могилы своего отца, Чжан встречает, по велению замысловатых переплетений судьбы, своего друга. Лу Хань не растерял, за несколько лет со дня их последней встречи, ни грамма своей молодости и привлекательности. Тогда они толком не успели поговорить, поэтому лучший друг Исина навестил юношу сам, несмотря на все запреты и не обращая внимания на раздражённый вид графа, который нехотя принял гостя у себя, но поставил условия, чтобы тот после обеда возвращался обратно к своему дорогому супругу. Когда в момент прощания друзей граф отошёл в сторону, Лу Хань обнял друга и не желал выпускать из объятий, понимая, что не увидит того долгое время: граф не славится своим гостеприимством и вряд ли потерпит вновь внезапного гостя в своей святой обители. — Исин, друг, прошу тебя. Вернись к матери. Конечно, она знает, что ты добровольно решил жить с графом, но я смотрю на тебя и мне больно. Я вижу, как медленно твоя душа темнеет. Он ломает тебя, создавая похожего, под стать себе, монстра! — Хань пускает наполненные переживанием взгляды в лучшего друга, которого лишился почти два года назад. За это он ненавидит графа, как и за то, что тот сломал жизнь всему семейству Чжан. — Хань, не говори так! Монте-Кристо не так плох, каким его расписывают за спиной. — Но он убийца, он убил твоего отца, а сейчас ты защищаешь его? — В одночасье я просто представил себя на его месте, Лу Хань. И знаешь, я поступил бы так же… — Исин, боги, что он с тобой сделал! — схватился за голову юноша. — Промыл мозги святостью своего мщения? Пошли со мной, пока не поздно! — Хань, перестань, не нужно… Я рассказал про отца не для того, чтобы ты возненавидел графа, а для того, чтобы ты узнал, насколько ужасным человеком он был. — И твоё решение… — Нет, Хань. Я остаюсь с Графом. — Хорошо. Я пытался, Исин… Я правда старался вернуть себе друга, — теребит в руке шляпу с широкими полями Лу. «Себе»? Вот она, настоящая причина визита Лу Ханя. Исин мысленно хмыкнул. Опять эгоистичные порывы, всё так, как и сказал Чунмён. Люди эгоистичны и прикрываются, в угоду себе, благими намерениями! — Спасибо за то, что решил повидаться со мной. Рад был тебя вновь увидеть, Хань. А теперь прощай… — Исин… — Прощай, мой милый друг, — обнимает Ханя юноша. — До свидания, Исин. Я обязательно вернусь, — тот целует на прощание Чжана в лоб и видит, как настороженно смотрит на него стоящий неподалеку Ван-Лог. — Не стоит. Моё решение никогда не поменяется. — Я не привык сдаваться. Пускай, Лу Хань и сказал, что вновь появится у ворот замка графа Ван-Лога, но Исин знал, что он больше никогда не вернётся.***
Граф Ван-Лог был зол. Он не терпел чужаков на своей планете. Мужчина долго не разговаривал с юношей, игнорируя несколько дней, не ночуя в их спальной комнате. Исин не чувствовал себя виноватым. В конце концов, Хань — его друг, поэтому, конечно же, хотел его повидать. Чунмён возвращается, грубо переворачивая Чжана на живот, и, подтянув за бёдра, ставит на четвереньки. Парень молчит и только кусает от досады и разочарования губы. Мужчина не пользуется смазкой, плюёт на ладонь и ведёт ей по своей плоти, после толкаясь одной головкой в юношу. Он чувствует, что тот слишком узок, и Чунмён может порвать его, если проникнет на всю длину. Хотя граф злится, но разум его ясен, поэтому мужчина выходит из Исина и облизывает пальцы. Одна его рука покоится на затылке Чжана, а второй он подготавливает его. Иногда юноша вздрагивает, когда пальцы касаются простаты, и глухо стонет в подушку. Резко приходит осознание того, что всё слишком похоже на первое изнасилование в подземелье, становится гадко от этих воспоминаний, поэтому граф отпускает парня. Он смотрит на лежащее тело в одной рубашке и чувствует себя настоящим чудовищем, которое пользуется беззащитностью слабого для того, чтобы выпустить своё разгулявшееся раздражение, виной которого стали совсем другие. Чунмён приподнимает ткань рубашки и целует между лопатками. Исин дёргается от внезапной смены настроения мужчины и его пульс учащается. Ван-Лог осыпает его спину мелкими поцелуями и, опаляя горячим дыханием кожу на шее, просит юношу перевернуться. В этот раз он предельно осторожен и подготавливает парня, глядя тому в глаза. Чжан смотрит на него, словно мышь на гремучую змею. Его глаза переполнены страхом. Парень боится такого графа. Он пугает его и убивает своей нежностью. Исин слаб перед ней и легко сдаётся. По телу бегут мурашки от голодных рук, с выступающими на них татуировками, стоит только их телам слиться воедино. — Твоя кожа такая гладкая и бархатистая… Как и у твоей матери… Просто волшебно! Граф не понимает, почему вдруг парень дёргается в его руках и уходит от поцелуев. — Я не её замена, — отворачивается Исин, пытаясь скрыть слёзы. — Что я вижу? — берёт за подбородок парня Чунмён. — Слёзы в твоих глазах. Я давно не заставляю спать тебя со мной, Исин. Ты можешь отказаться. — Но это единственный способ увидеть то, как ты на мгновение становишься настоящим, — закрывает глаза юноша и проводит пальцами по взмокшей спине мужчины. — Исин… — Мне очень больно, когда ты постоянно сравниваешь меня с ней. Это намного больнее и неприятнее того, когда ты брал меня силой. Не поступай так со мной, прошу, — голос Чжана дрожит, а кристаллики слез бегут по вискам и исчезают в тёмных волосах. — Но я никогда тебе не говорил, что ты — её замена, Син. Ты бьёшься головой о стену беспричинно, — слизывает солёную жидкость кончиком языка Мён. — Нет? — глаза Чжана удивлённо распахиваются. — Нет, — помотал головой Граф, и его губ касается легкая улыбка. — Тогда зачем ты вдаёшься в сравнения с моей матерью? — Потому что она для меня была самой красивой женщиной во всей галактике. А ты столь же прекрасен, как и она. Мэнсуань в прошлом. Ты же в моём настоящем и будущем. Исин облегчённо вздыхает, прогибается сильнее в позвоночнике и хватается за плечи графа, блаженно прикрывая глаза. — Я счастлив быть красивым для тебя. Чунмён двигается не спеша и предельно осторожно, не отрывая взгляда от вспыхнувших золотыми искорками глаз юноши. Ему нравится брать парня именно так, глядя тому в глаза. В момент, когда Исин приближается к пику блаженства и с приоткрытым ртом томно смотрит графу в глаза, в душе Ван-Лога всё переворачивается, ему хочется зацеловать эти раскрасневшиеся от многочисленных поцелуев губы. Особенно ему доставляет удовольствие всасывать в рот и терзать зубами нижнюю пухлую губу Чжана. Чунмён подмечает всё: от серии родинок на левой скуле, до маленького шрама на бедре, которое сминает своими пальцами. Он приподнимает выше ягодицы Исина и входит под другим углом, отчего юноша задирает сильнее голову и заходится в громких криках наслаждения — чёткие удары головки крепкой чужой плоти по железе лишают рассудка. Граф очерчивает руками изгибы тела Исина, притягивает ближе грудную клетку юноши к своей, наклоняется и вбирает в рот твёрдый сосок, прикусывая его и тут же выпуская. Боль смешивается с усладой. В голове Чжана проскальзывает мысль, что после он точно лишится голоса и не сможет говорить какое-то время. Его плоть пульсирует в руке и разрядка близка. Чунмён ощущает, как эластичные стенки туже сжимают его внутри и сильнее вибрируют. Он ускоряется, опуская парня обратно на постель и вбивая в мягкую перину. Исин ядовит для него. Из-за Чжана жгучее тепло распространяется по всему его телу, отчего он не чувствует себя хладнокровным алукардом. Исин заполняет все его мысли и каждую частичку организма. Он становится наваждением и проклятьем. Это заставляет биться его сердце быстрее, чувствовать себя вновь человеком. Прошлое все больше отдалялось от графа вместе с его желанием наказать всех причастных к его заточению в замке Иф людей, смещённое бьющимся в агонии страсти Исином, к ногам которого он хотел бы бросить все свои бесчисленные богатства. Но знал, что он не примет: лунный цветок в горшке на подоконнике был более ценен, чем самый дорогой драгоценный камень или золото для этого светлого юноши, каким являлся Исин. И только Господин нашёптывал графу, что дело всей жизни Чунмёна не завершено. Остался последний штрих великолепного плана осуществления мести. «Не давай какому-то мальцу погубить все наши с тобой старания. Не забывай, ради чего ты стал графом Ван-Логом! Я раньше говорил тебе избавиться от этого назойливого мальчишки. Убей — и дело с концом! Но сейчас ты слаб. Я это чувствую. Ты не способен уничтожить его. Он стал, как и я, частью твоего существа. Но твоя душа принадлежит мне, не забывай, Ким Чунмён, о нашем договоре!» И мужчина продолжает нести в себе кровавую вендетту. Наступает время очередного карнавала на Луне и граф отправляется на него с Исином. Свой космический корабль Ван-Лог именует «Сonscientia Рura*». Странное название для звездолёта того, чья совесть, как и помыслы не столь чисты. В их очередной поездке Чунмён вновь старается приоткрыть занавесу настоящей жизни, спустив витающего где-то на Небе, Исина обратно на землю, пропитанную кровью и людскими страданиями. — Смотри, Исин, как они пресмыкаются передо мной, — горько ухмыляется граф, когда они в карете едут вдоль главной улицы Кристелы, и люди, из проезжающих мимо карет, вытягивают шеи из резных окон, чтобы поприветствовать Ван-Лога. — Богатства вселяют уважение к их владельцу. Деньги — вовсе не дар божий, их вручил человечеству совсем иной владыка. Загробного мира. Чем больше богатство — тем больше власти. Тем больше шансов прожить жизнь такой, которою только пожелаешь. Деньги — слабость и сила человеческой натуры. Ими нужно уметь распоряжаться. В руках слабых — это ядерное оружие, разрушающее, как их владельца, так и всё остальное вокруг него; в руках морально сильного — это мощное и страшное орудие, способное служить верой и правдой своему хозяину. Моя сила воли огромна, поэтому и власть моя безгранична. Когда-нибудь, я смогу поработить тебя не только телом, но и душой, мой славный мальчик. — Ты не сможешь купить моей любви, — хмурится Исин, глядя на то, как очередной мужчина в возрасте из знати снимает в знак уважения шляпу перед графом, а тот в ответ лишь коротко почтительно кивает. — Я не говорил, что куплю тебя, — поворачивается к юноше мужчина, учтиво улыбаясь. — Не нужно обладать богатством, чтобы покорить твоё нежное сердечко. Достаточно лишь силы воли. И оно станет моим и только моим. — Ты… когда-нибудь вообще любил? Откуда тебе знать, что я чувствую? — Любовь… Пустые слова. Ими люди пытаются оправдать своё трусливое нежелание существования в одиночестве. Они придумывают узы, половинки, родственные души… До чего же это смешно! А после, когда те им надоедают, то просто топчутся на их сердцах. Благодаря времени, проведённому с графом в замке, Чжан смог частично понять натуру графа: — В своё время твое сердце ранили, поэтому теперь ты полон ненависти за то, что тебя предал любимый человек. Но моя мать не виновата. Она лишь стала невольной участницей заговора. — Я знаю. Поэтому она до сих пор жива. — Почему ты не убил тогда и меня? Во мне, как ты и сказал, «кровь моего отца, предателя». — Ты достаточно забавный, а мне скучно жить… Тем более, что может быть более жестоким, чем очернить сына своего самого главного врага? — Ты несносен, граф. Я знаю, что это не так. Ты лишь пытаешься задеть меня, чтобы мне было так же больно, как и тебе. Я верю, что ты не растерял хороших качеств. Чунмён, ты вовсе не безнадёжен. Граф молчит и делает вид, что не слышит. — Так зачем мы вновь на Луне? Не верю, что ты смилостивился и решил осчастливить Лу Ханя встречей со мной, чтобы я смог, наконец, познакомиться с его возлюбленным. — Исин, знаешь, что величайшее событие в жизни человека — его смерть? Чем больше человек становится её свидетелем, тем сильнее он её воспринимает как обыденное событие в жизни каждого смертного. Поэтому мы здесь. Сегодня смерть придёт к тому, кого она давно уже должна была переправить на другой берег реки Ахерон.* — Так вот, значит, какова твоя цель? .. Священнослужитель Лин Пэн, папин старый знакомый, да? Я видел его, когда садился в карету. Сегодня на Луне много молодых пар заключат свой брак. Именно поэтому мы здесь? — Ты очень догадлив, Исин, — ухмыляется Чунмён, сильнее сжимая в руках свою трость.***
Лин Пэн молится возле огромного креста с распятым Иисусом, когда большая чёрная тень нависает над ним. Он сразу не замечает стоящего позади него человека, который осторожно вытаскивает спрятанный в корпусе трости меч. — Ты не вымолишь все свои грехи, Пэн… — слышится торжествующий бархатный голос, и мужчина резко оборачивается, тут же уклоняясь от заточенного клинка меча, которым Ван-Лог хотел проткнуть его сердце. — Кто ты? — пытается встать Лин, но его ноги запутались в длинной рясе, поэтому он барахтается ногами на полу и отползает в сторону. — Я тот, благодаря кому ты живёшь и радуешься по сей день. Но пришло время выплачивать должок, — глаза графа сияют красным и голубым на плохо освещённом чердаке церковной башни. Священнослужитель вскрикивает и ползёт к тайнику, где у него припрятано оружие. Раздаётся леденящий кровь в жилах зловещий смех. — Ты столь наивен, что думаешь убить меня своим никчемным бластером? — Что тебе нужно? Деньги? Если «да», то сколько? — мужчина кидает под ноги приближающемуся к нему графу мешок с монетами, которые рассыпаются золотой дорогой под ними. — Ты не откупишь свою грешную душу ничем, Лин Пэн. — Откуда ты меня знаешь? — Я скажу лишь одно: Ким Чунмён, — после этих слов мужчина на полу замирает с бластером в руке. — Он мёртв. Так сказала охрана в Ифе. Я лично видел, как его труп горел! — Разве я похож на мертвеца? Или на видение? — в подтверждение своих слов мужчина взмахивает рукой, и острый меч оставляет глубокий порез на бедре Пэна, который тут же взвывает от боли и тёмное пятно крови расползается по его рясе. — Моментальная смерть — скучна. Ты заслуживаеь адские муки. И я тебя на них обреку. Брошу тебя в пучину сумасшествия. Ты сам не захочешь жить и по собственному желанию покинешь этот грешный мир! — Ван-Лог снимает перчатку, и его татуировка мерцает мистическим сиреневым светом. Лин пользуется моментом и пытается сбежать, но дверь с хлопком закрывается прямо перед его носом. Он дёргает за ручку, но всё тщетно. Мужчина кричит, когда оказывается в водовороте из лепестков белых роз, которые постепенно становятся красными. — Ты желал мне и Мэнсуань счастья, лицемерный лжец. При этом ты помог подкупить главного судью. — Пощади! — издаёт истошный вопль мужчина, когда трепыхается беспомощно над землёй, а вырастающие из лепестков колючие стебли охватывают его шею. Капли крови капают на деревянный пол. — А ты пощадил меня? Выполнил ли ты свой долг перед Богом? Внезапно свежий порыв ветра врывается в помещение. Вместе с ним и Исин. Он толкает графа, и тот теряет контроль над своими силами, отчего священник падает на пол. — Исин, не вмешивайся! — рычит злобно Ван-Лог. — Хватит мести! — Уходи отсюда! Это моя жизнь! — И я стал её частью! Тебе больно и мне тоже! Их небольшая словесная потасовка заканчивается тем, что Исин краем глаза видит сверкающий в руке священнослужителя бластер и пытается заслонить собой графа, когда красный луч был нацелен прямо на Чунмёна. Он шипит от боли и прикрывает ладонью раненное плечо. Графа разрывает бешеная ярость. Оружие Пэна отброшено в сторону, а пальцы Ван-Лога сдавливают шею мужчины. — Нет, Мён, прошу тебя! Хватит! Остановись! — графа со спины обнимает Чжан, уткнувшись лицом в затылок, целуя волнистые волосы и стараясь успокоить мужчину. — Я убью его, убью! — пальцы сильнее сжимают горло Пэна, который закатывает глаза от нехватки кислорода, а во второй руке Ван-Лог держит меч, желая вонзить его в самолюбивое сердце предавшего его много лет назад человека. — Не надо! Достаточно мщения! — К чёрту месть! Как он посмел тронуть тебя! И тут Исин понимает, что граф в ярости не из-за желания продолжить воплощать свой план мести, а от того, что священнослужитель ранил его. — Пойдем, Мён, прошу. Со мной ничего не будет. Я хочу обратно, к тебе в замок. Где нет никого, кроме нас с тобой и Али. Там, где мы начнём всё с самого начала. И трость падает на пол. Чунмён сжимает в своих объятиях Исина и вдыхает спасительный аромат тела того, который успокаивает его. — Исин, милый Исин… Я пытался отыскать в людях чистую совесть, но никак не мог найти. Пока однажды на Луне не повстречал одного человека. Его помыслы были чисты, а поступки полны невинности. Его улыбка излучала только доброту, а глаза сияли самоотверженностью и желанием быть нужным людям. И я захотел узнать, таким ли этот человек был на самом деле, каким казался на людях. Сейчас я уверен, что нашел то, что искал. Я нашёл тебя, Исин, способного утолить жажду мести в моей душе и направить мысли в другое русло. Ты дополняешь меня и меняешь к лучшему. Прости, но я больше не совершу той глупой ошибки и не отпущу тебя обратно! Ты нужен мне. Ты моя жизнь. Чжан сминает в руках ткань чёрной мантии на спине мужчины и шмыгает носом, сдерживая поток слёз счастья. Наконец-то граф принял его! Тем временем Пэн пытается незаметно покинуть комнату и нечаянно ступает на ткань рясы, старается ухватиться за столик, но тот слишком лёгкий и переворачивается, поэтому мужчина летит назад. Слышится звон разбившегося стекла и отчаянный крик: Лин выпадает из окна. Судьба всё решает по-своему. Граф и Чжан, не дождавшись утра, скоропостижно покидают Луну, возвращаясь обратно на планету Ван-Лог. Перед этим они приглашают погостить к ним в замок Лу Ханя с его мужем. Те изумлённо принимают неожиданное приглашение. Ночью, когда под боком графа мило посапывает Исин, Чунмёна вновь посещает Господин. У них возникает серьёзный последний разговор. - Моё одиночество не бесконечно, а отчаяние вовсе не бездонно, мой Господин. Спасибо, что Вы даровали мне силу воли. Но теперь я покидаю Вас. — Нет! Не смей, Ким Чунмён… — Мою душу больше не поедает чувство возмездия. Я чувствую нечто иное. То, что совсем позабыл. Милая Мэнсуань даровала мне нечто ценное, когда я был молод и амбициозен, а сейчас её сын… И это в стократ сильнее, чем прежние чувства к его матери… Оно дарует мне свободу, Вы это знаете, мой Господин. Чувствуете, какой любовью пылает моё, бывшее совсем недавно таким холодным, сердце? — Чунмён, будь благодарен за всё, что я для тебя сделал и стань единым со мной! — Я благодарен, Вам, Господин. Но моя душа уже одно целое с другой душой. Душой Исина. Их многолетняя связь разорвана. Их контракт потерял силу, как и власть Господина над Чунмёном растворилась вместе с голосом из самого тёмного уголка сознания. Злой дух покинул тело мужчины, при этом оставив прощальный подарок — граф так и остался алукардом.***
Впервые утро настаёт действительно солнечным и тёплым, как и улыбка, с которой граф встречает сонного Исина. — Мне нравится твоя улыбка, — Исин ведет по губам мужчины подушечками пальцев, а после, приподнимаясь практически невесомо, целует. — Доброе утро, Мён-и… Душа графа трепещет. Его имя из уст юноши звучит по-особенному прекрасно! Он готов вновь полюбить его, если оно будет всегда произноситься именно Исином и таким вот ласковым тоном. — Для чего я тебе нужен, Чунмён? — Чжан касается коротких волосков, на затылке графа и сожалеет, что тот решил отрезать свои роскошные локоны, вернув себе привычный образ, который у него был двадцать шесть лет назад. — Хочу, чтобы ты не повторил моей судьбы, глядя на то, что люди сделали со мной. Я был столь же молод и наивен, как и ты, Исин. Ты достоин лучшей участи. Не думаю, что ты горишь желанием стать таким, как я. Монстром… — Нет, не желаю… Я хочу не быть таким, как ты, а просто быть рядом с тобой. — Глупый мальчишка, — мужчина дарит лёгкий поцелуй веку левого глаза Исина, и на губах Чжана появляется дуга улыбки. — Возможно… Но быть влюблённым глупым мальчишкой намного лучше, чем никому ненужным умным. — Это слишком тяжёлая ноша, Исин. Я не хочу, чтобы ты страдал. — Я давно простил тебя, Чунмён, и сейчас хочу уйти с тобой, быть рядом, стать частью тебя, Мён… Прошу! Сделай меня подобным себе! Раздели со мной подаренную свыше вечность! — Какой же ты ещё ребёнок. — мотает головой Чунмён, прикасаясь губами к дребезжащей на шее жилке. «Как так получилось, что я смог полюбить тебя?» — Но я не хочу терять свою молодость, глядя на то, как ты остаёшься привлекательным и совсем не стареешь, а после моя кровь перестанет привлекать тебя… Я не хочу, чтобы после ты променял меня на какого-то другого юнца! — недовольно пыхтит Чжан. — Это ревность? — поднимает одну бровь граф, внимательно вглядываясь в тёмные глаза юноши. — Это любовь… Чунмён мотает головой и думает над словами парня. Исину кажется, что секунды растянулись и превратились в минуты. Он весь напряжён и с нетерпением ожидает ответа графа. — Хорошо, это и будет моей местью всему твоему роду: я заберу тебя навсегда в своё Царство, в свою жизнь. Исин открывает рот и пытается поймать спасительный воздух, но не может. Раны на шее полыхают. Он мечется в руках графа, а после, лишенный сознания, закрывает глаза. «Я сорвался с правильной скалы. Смерть точна. Её час настал». Умереть, чтобы возродиться новым человеком. Умереть, чтобы стереть имена прошлой жизни. Умереть, чтобы стать по-настоящему счастливым. Умереть, чтобы, открыв глаза в новой, мерцали любимые сапфир и гранат. И тихий шёпот, сорвавшийся с губ их носителя: «Какой же ты глупый, …любимый». «Я мечтаю о страстной и опасной любви, Хань. Такой, которая захватит меня целиком», — вспоминает слова, сказанные другу на своё восемнадцатилетие, Исин, когда смотрит на играющего на рояле Чунмёна и улыбается, сверкая тёмными с кровавыми искорками глазами. Эта заветная мечта юноши сбылась. Его любовь именно такая! Но ему было невдомёк, что когда-то, будучи молодым и наивным юношей, граф мечтал о том же. И он обрёл любимого человека.***
Кто же кого поработил? Какие оковы стали сильнее? Мести или любви? Улыбчивый Исин совсем не похож на несчастного узника замка Ван-Лога, а граф никогда никому не поведает своих истинных намерений. «В мире нет ни счастья, ни несчастья. Всё познаётся в сравнении. Только тот, кто безмерно страдал, способен испытать блаженство. Надо почувствовать вкус смерти, чтобы с удовольствием вкушать жизнь. Вся премудрость — в двух словах: ждать и надеяться!...» * Чунмён ждал и надеялся, познав страдания и пройдя через мучительные испытания, поэтому, наконец, был отблагодарён свыше. Тьма расступилась, открыв ему путь к свету. Он тёмный ангел мщения, а Исин — его личный ангел-спаситель.