Чудес не бывает

На детской площадке было на удивление тихо. Две девочки, лет семи, катались с горки, трое взрослых за ними наблюдали, издалека доносился шум трассы и лай собак. Обычный летний день радовал жителей столицы солнцем, ясным небом и теплом. На лавочке сидела молодая красивая женщина, в легком цветастом платье. Она катала коляску со спящей дочерью и, улыбаясь так, как могут только мамы, любовалась малышкой. Почти годовалая Юлечка, Юлиана Андреевна Жданова, сладко спала, а Катерина, поняв, что можно остановиться, сложила руки на коленях и задумалась. Здесь, у родителей, было спокойно и хорошо, совсем как раньше. Мамина, самая вкусная в мире еда, ворчание, впрочем доброе, отца, тот же Зорькин рядом — вырвался на обед к Пушкаревым. Зорькин отлучился за мороженным, оставив подругу на лавочке у подъезда. Казалось бы, сбылось всё, о чем они мечтали, хоть в личном, хоть в профессиональном плане. Но Кате было не по себе. Поделиться переживаниями она могла только с двумя людьми — Юлианой Виноградовой и Колькой, но бывшая начальница отдыхала где-то в тропиках, а друг и товарищ должен был вот-вот подойти. — Пушкарева! Чего грустим? — громким шепотом поинтересовался Николай, усаживаясь на скамейку рядом с подругой. Протянув Кате эскимо, Зорькин жадно захрустел оберткой на своем. — Да не знаю, Коль… Как-то всё, — отмахнулась Катерина. — не очень. — На работе чего? Хотя, не… Я бы знал тогда, — задумался финансовый директор «Зималетто».- Дома что-то? У Ждановых? — он выжидательно замер и поправил на переносице очки. В рубашке с закатанными рукавами и серых, чуть помятых брюках, Николай напомнил Кате себя прежнего. Мороженное он уже слопал, умильно поглядывал на порцию подруги. — Ты ведь по дороге еще одно слопал, — улыбнулась Жданова, протягивая другу чуть подтаявшее своё. «Щенячий» взгляд из-под очков совершенно деморализовывал. — Спасибо, ты настоящий друг, — с чувством отозвался молодой человек. — У меня все калории на работу мозга уходят. Ты рассказывай, я слушаю. Юля заворочалась в коляске, засопела, но спустя мгновение, успокоенная легким покачиванием, продолжила спать. — В компании все в порядке, сам знаешь, скоро новая коллекция выйдет… Родители здоровы. А вот с Андреем… — Жданов? За старое взялся? — Зорькин невольно повысил голос, но тут же перешел на шепот. Катя, поразившись проницательности друга, кивнула. — Ах, он… Придурок! Чё ему еще надо? Жена умница, красавица, вице-президент в придачу, дочка есть, дом полная чаша. А он не нагулялся ещё?! — подскочив на ноги, Коля сбегал к урне, вернулся обратно и сделал несколько кругов вокруг Катерины. — Да я его по стене размажу! Пушкарева нервно усмехнулась, представляя хрупкого Кольку и более мощного Жданова, выясняющих отношения. Она опустила глаза, сглатывая подкативший к горлу ком. Не такой представлялась совместная жизнь с «самым лучшим, родным и любимым» Андреем Павловичем Ждановым. — Ты что, не надо! — она придержала Зорькина за локоть, испугавшись, что он действительно пойдет разбираться. — Чудес не бывает, Пушкарева, — грустно и совсем по-взрослому заметил Николай, когда успокоился и присел рядом. — Люди не меняются. — Коль, — положив руку на плечо лучшему другу, Катерина вздохнула. Очевидно было, что Виктория Клочкова никак не желала уходить из зорькинских мыслей. А фраза, сказанная негромко и устало, была как ножом по сердцу. Не хотелось верить в то, что история повторится дважды. «Как же я понимаю вас, Кира Юрьевна», — горько подумала женщина. Она всегда называла Воропаеву в мыслях по имени-отчеству. Это ужасно неприятно, осознавать, что любимый и единственный, скрашивает досуг с разными модельными девицами. Доказательства находились в мелочах — следы помады, задержки… Словом, все то, что было ранее, с Кирой. Но сказать, что Андрей к ней охладел, Катя не могла. Он уделял ей время, баловал подарками, нарядами, говорил, что любит, души не чаял в дочери, все больше походившей на него. И даже был не против выхода жены на работу на полный рабочий день, едва Юлиане исполнилось семь месяцев. — Что будешь делать? — Николай взлохматил пятерней русые волосы и внимательно посмотрел на подругу. — Не знаю, Коль. Но явно не следить, — покачала головой бывшая секретарша Андрея. — Ладно хоть Малиновский в Праге, Андрей без него гораздо спокойнее. — Катюх, а может ну его? Подашь на развод, заживешь без нервотрепки, — подал идею финансист. — Ты что, какой развод, — Катя переполошилась и растерянно посмотрела на Колю. — А ребенок? Я не хочу, чтобы наша дочь росла без отца, опять же, что родителям скажем? Они явно не обрадуются… И вообще. — Еще скажи, что любишь его безумно, и что он исправится, — фыркнул Николай. — Люблю, — подтвердила Катя. — и он меня тоже. Буду терпеть. — Ну вы бабы странные! — снова вспылил друг Пушкаревой. — Терпеть такое по доброй воле! — Я тебе как к другу, а ты… — возмутившись, Катерина поднялась с места и взялась за ручку коляски, собираясь уйти. «Зря сказала, не дай бог проболтается кому-нибудь» — злая мысль промелькнула и исчезла. Несмотря на все недостатки, другом Колька был хорошим. — Да погоди ты, — Зорькин забормотал чуть виновато. — Катька, ну постой. Может он одумается, не совсем же дурак. — Ладно, Коля, спасибо, что выслушал, я разберусь сама, — гордо тряхнув укладкой, Жданова направилась к подъезду. Юля так и не проснулась. К счастью молодых родителей, дочь была спокойной, особых хлопот не доставляла, радовала старших родственников и просто окружающих солнечными улыбками. В идеально вымытой машине отразилась красивая женщина, в платье из последней колекции «Зималетто», с легким макияжем и минимальным набором украшений. Обычно сияющие глаза казались тусклыми, а уголки губ скорбно опущенные, говорили о том, что не все в порядке. Поразившись мрачности собственного отражения, Пушкарева вкатила коляску по пандусу и набрала код домофона. Коля шумно дышал позади. Пока они поднимались на нужный этаж, Катерина Валерьевна с долей ужаса думала о том, что становится похожей на бывшую невесту Андрея. Слегка высветленные волосы, некоторые вещи в гардеробе, которые могла бы надеть Воропаева, а ныне Минаева и счастливая мать мальчишек-близнецов. «Она счастлива. А я? Дочь, родители, друзья самые лучшие, красавец-муж рядом, карьера, свои чудесный дом… Андрей мне врет. Изменяет. Все тот же сценарий, так глупо. Люблю, безумно и наивно, наверное. Но без Андрея я просто не смогу. Поэтому буду молчать и терпеть, когда-нибудь он поймет, что дороже семьи ничего нет. Буду мучиться от ревности, скупать наряды, лишь бы ему понравиться и удивить… Дура ты, Пушкарева. Все твои воздушные замки разрушены» — думала Катя, пока передавала дочь на руки дедушке, а Колю, голодного, на кухню маме, к пирожкам и салатикам. Сама же она прошла в свою комнату, которую Пушкаревы-старшие решили не менять. Новшеством были только детские вещи, сложенные в шкафу. «Совсем как в прежние времена…» — вздохнула бизнес-вумен, касаясь любимого пледа на диване. — «Только как раньше ничего не будет». Достав из сумочки небольшой блокнот, служивший личным дневником, Катерина погрузилась в письменное выражение себя и всего того, что накопилось в душе. Имидж, должность… Должна, обязана. Как же надоело притворство, протокольные улыбки, ужимки. Ведь я вице-президент, жена президента компании «Зималетто». Чёртово го «Зималетто»… Устала. Сложно это всё для меня, не привыкла к такому вниманию. В душе я всё та же Катя, сколько бы зеркало не говорило обратное. Пусть Андрей увлекается разными куклами, с ногами до ушей, пока есть силы, буду терпеть. Наши родители счастливы, а новость о разводе их просто убьет. Я и сама не могу без Андрея, скучаю по нему каждую минуту. Он — любовь всей моей жизни, я благодарна за дочь и за все, что у нас есть. Надеюсь, что это временные трудности и у нас все будет хорошо. Дописав это, Катя задумчиво покрутила в пальцах ручку и, увидев написанную накануне фразу, перечеркнула ее ещё раз. Но будь проклят день когда встретилась с тобой…