Never

- Она никогда не была такой огромной, такой ... бледно-голубой, - шепчет Джексон, вглядываясь в небо, где луна покачивается среди облаков, как хрустальный магический шар, пульсирующий каким-то неоновым светом. Этот свет... он напоминает что-то, но образ все время ускользает, как призрак, растворяющийся туманной дымкой на горизонте. Дерек кивает и, засунув руки в карманы джинсов, глубоко вдыхает запах прелых листьев и осенней сырости. Смотрит, как бета, расправив плечи, опускает ресницы и впускает в себя звуки ночи: гул прохладного ветерка, скрип старых деревьев, что стонут, как старики, жалующиеся на обострившийся ревматизм, звонкий плеск ручейка у старого дуба, отдаленный гул машин, шелестящих шинами по автостраде... - Ты просто никогда не смотрел на луну глазами оборотня, Джексон. И Уиттмор кивает (!?), расправляя плечи. Раскидывает руки, будто собрался взлететь... или обнять черное полотно неба, в которое этой ночью хочется просто упасть, окунуться с головой, позволив вязкой тьме окутать тело, будто коконом... - Зачем мы здесь, Дерек? - Сегодня полнолуние, а я - твой альфа. - Но это не первое мое полнолуние. - Первое. С тех пор, как ты стал... нормальным оборотнем. Они стараются не вспоминать то время, пока Уиттмор был канимой - мерзким кровожадным ящером, контролируемым психопатом-подростком. - Я умею контролировать себя, видишь, большой серый волк? - И поднимает руку, разглядывая ее в серебристом свете луны, струящимся сквозь бледную кожу пальцев. Он мог бы и не тащиться с Хейлом черти куда на ночь глядя, но дома... Лидия не давала проходу и, если честно, успела утомить своей слащавой заботой. "- Ты все еще...? - Да, да, я все еще люблю тебя, Джексон! - И теплые губы, собирающие соленую влагу с холодных щек, на которых все еще проступал зеленый узор чешуи..." Но почему тогда с того дня, когда глаза его вспыхнули ультрамарином, Джексон не чувствовал ничего, когда руки или губы Лидии Мартин касались его тела? Будто... будто он стал пустым изнутри. Треснувший кувшин, из которого вода вылилась на жаркий песок, испаряясь в дрожащем мареве. - Ты просто ищешь не там, Джексон, - голос Хейла так тих, что, кажется, будто Дерек думает в его голове, будто голос просачивается под кожу, впитываясь в сознание. Может быть, так и есть. Связь альфы и беты необъяснима. И тут гулкий протяжный вой встряхивает за шиворот и заставляет вдохнуть глубоко, обжигая легкие. Это чувство... Этот звук - он пускает по телу волны необъяснимой истомы и трепета. Он заставляет шерсть прорастать на лице и пробиваться сквозь позвонки, он выворачивает наизнанку, обнажая нутро - все самое сокровенное. То, что скрыто глубоко внутри. Оно выплескивается наружу мощным потоком. Оно сбивает с ног... - Что... Кто это? - Айзек Лейхи. - Твой первый бета? Дерек согласно хмыкает, наблюдая за Джексоном так пристально, будто старается разглядеть что-то под кожей или в глубине таких темных сейчас глаз. Вой повторяется, и бета вздрагивает всем телом, чувствуя, как холодок ползет по позвоночнику, впивается в затылок, пронзая мозг... - Почему я ...? "Почему этот вой зовет меня, манит, будто это единственное, что имеет значение здесь и сейчас? Почему мне хочется упасть на четвереньки и, выпустив когти, завыть в ответ, а потом броситься туда, раздирая бока голыми ветками? ...", - хочет спросить Джексон, но лишь облизывает губы, вслушиваясь в суматошный стук собственного сердца. - Потому что это волк, Джексон. Твой волк, - улыбается Дерек, хлопая бету по плечу. - Не сопротивляйся. Волк внутри тебя узнал его - твою пару. И темный лес, фигура кажущегося таким довольным альфы - все это течет, расплывается, когда тело Уиттмора начинает меняться.