Я Ваш фанат!

Итен Эванс, молодой, но успешный писатель, шел по коридорам киностудии, где сегодня у него должно было состояться интервью на какой-то модной передаче. Нужно сказать, что Итен боялся камер, поэтому волновался, и от волнения даже забыл название передачи. После очередного поворота он с кем-то столкнулся и даже упал. — Мистер, извините! Я такой невнимательный! — раздался виноватый голос. Итен удивленно вскинул голову. Перед ним стоял молодой человек лет двадцати восьми с бородой-эспаньолкой черного цвета, как и его зачесанные назад короткие волосы. Высокие скулы, темно-синие глаза, пухлые губы, красиво очерченный подбородок. Итен быстро вскочил, потеряв дар речи. Человек, стоявший перед ним, был его любимым киноактером – Даниэлем Армстронгом. И, кажется, Даниэль тоже понял, что стоящий перед ним невысокого роста сероглазый шатен – его любимый писатель. — Я Ваш фанат! — хором сказали мужчины и засмеялись. — Вы, правда, любите мои книги? — первым спросил Итен. — Да! А Вы — мои фильмы? — Давай на «ты»! Я пересмотрел все твои фильмы! — А я твои книги все перечитал! Ты гениальный писатель! — А ты гениальный актер! Твоя игра в «Убитые под сиренью» — это нечто! Я упорно думал, что она была твоей женой, и ты представлял, будто она умирает! — О нет, я ее впервые узнал лишь на площадке! — Мистер Эванс, Мистер Армстронг! — парнишка с черным микрофоном, висевшим на ухе, и папкой в руках, подбежал к ним. — Вот вы где! Мы вас ищем! Эфир через десять минут! Следуйте за мной! — и парень повел мужчин в сторону студии. Как оказалось, Даниэль страдал топографическим кретинизмом и ничуть этого не скрывал — везде и всегда путался, тем более если шел по картам. Пока им накладывали грим и пытались объяснить, что делать, актер и писатель не могли угомониться и все хвалили друг друга. Итен рядом со своим любимым актером даже забыл о том, что он боится камер. На площадке и в зале царила атмосфера всеобщего веселья, поскольку Итен и Даниэль оказались очень веселыми людьми. К тому же Даниэль был одним из претендентов на роль главного героя Марка Дэвиса в экранизации детективного драматического романа Итена «Ивовая ветвь на снегу». Это не могло не обрадовать Эванса. Из здания киностудии они вышли вместе и решили пойти в ближайший бар. Там выяснилось, что они оба любили не только одинаковые виды алкогольных напитков, но и одинаковые фирмы. Итен и Даниэль пили, разговаривали и не могли остановиться. Писатель, крайне замкнутый, был непривычно разговорчив и открыт, а актер, который почти всегда паясничал, был на удивление серьезен и не использовал примитивные шутки. Рядом друг с другом они расслаблялись, чувствуя в собеседнике родственную душу. Или дело все же было в выпитом спиртном? — Итен, — чуть шатаясь даже на стуле, Даниель положил руку на плечо писателя. — Давай мы сейчас пойдем к тебе, вот… И ты подпишешь мне все свои книги! — заплетающимся языком и очень громко сказал он. — А потом мы пойдем ко мне, а я подпишу тебе все диски с моими фильмами! — воодушевленно закончил актер. Его идея казалась ему гениальной. — Дэн, ты гений! — Итен не удержал равновесия, поэтому решил пылко обнять актера. Тот был совсем не против. – Только я тут в гостинице живу – у меня нет с собой книг! — неохотно отстранился Итен от актера: запах его одеколона будоражил писателя, вызывая в нем какие-то странные чувства по отношению к Армстронгу. — Жаааааль… — мигом разочаровался Даниэль, а с ним и Итен понурил голову. Но после нового бокала виски гениальная идея снова посетила пьяную голову актера. — Тогда давай пойдем ко мне: я подпишу тебе диски, а ты мне — книги, что есть у меня! — даже в пьяных глазах светилась радость, пронизывающая все его существо. — Все книги? — глупо хихикнул Итен. — Ну… На что хватит сил, но если захочешь — можешь все! — тоже засмеялся Дэн. Прихватив с собой бутылку виски, мужчины пошли домой в ослабленных галстуках и перепутанных пиджаках. Их пьянило не только спиртное, ими выпитое, а еще и летняя ночь. «О эти звезды. О святая ночь…» — думал Эванс, ловя отражение далеких огоньков в глазах любимого актера. Они хором цитировали поэтов-классиков, и снова оказалось, что им нравились одни и те же русские поэты: Пушкин, Блок, Есенин. — Итен, а ты спал когда-нибудь с мужчиной? — вдруг спросил Даниэль, делая глоток из бутылки. Итену показалось что-то хитрое в его вопросе, но он честно признался: — Было пару раз… Мне понравилось. А ты? — О! И мне понравилось, — засмеялся он. Итен засмеялся вместе с ним и тоже глотнул из бутылки. «Пьяные откровенные разговоры – это так сближает», — усмехнулся писатель, из-за чего подавился виски. Актер жил в одном из небоскребов города, к которому они подошли довольно быстро. — Ого! Какооооой большой! — присвистнул Итен. Даниэль за руку потащил его внутрь. — А какая у меня квартира — закачаешься! — хихикнул он. Когда они ехали в лифте, то Итен случайно навалился на Даниэля. Глаза в глаза, бешеное биение сердца чувствовалось даже через рубашку, легкий румянец на щеках… Пьяный разум говорил делать то, что оба мужчины в трезвом состоянии никогда бы не сделали. «Их увлек тот страстный и жадный поцелуй, что завладевает двумя свободными и пьяными людьми; тот поцелуй, который недоступен трезвым людям, даже если они имеют славу неземных любовников, потому что пьяные люди — самые честные и самые открытые», как писал Эванс. Этот поцелуй казался Итену самым лучшим в его жизни: столько страсти, что все тело будто горело, а разум мутило не хуже спиртного — только немного мешала бородка Даниэля. Мужчины так неудержимо целовались, что Армстронг забыл о бутылке в своей руке и выпустил ее. Звон стекла с драгоценной темной жидкостью нисколько не отвлек писателя и киноактера друг от друга. Освободившейся рукой Даниэль огладил, а потом и властно сжал ягодицы писателя, заставляя его застонать сквозь поцелуй. Итен не остался в долгу и погладил появившуюся выпуклость брюк актера. Когда мужчины уже доехали до нужного этажа, то галстуки слетели с них на грязный пол лифта. — Налево, — пробубнил в губы Итена Даниэль, когда они выходили из лифта. У двери он прижал его к стене, так что Итен уперся затылком в дверной звонок. Мужчины хихикнули, но отрываться не собирались, жарко лаская друг друга через одежду. Итен даже оставлял на шее актера на себе напоминания — красные следы от ногтей, до того он хотел сейчас его. С трудом они отстранились друг от друга, и Даниэль достал ключи. С первого раза попасть в замочную скважину не удалось: то ли сильно пьяный был, то ли сильно возбужден, потому что писатель ловил его взгляд на себе. Итен еще дразнил его, обводя немного саднящие после бородки губы кончиком язычка. — Ну, что за фигня?! — пнул дверь ногой актер, когда она в очередной раз не поддалась, даже обиженно надул губы. — Дай помогу, — улыбнулся мягко писатель и расстегнул актеру брюки. Внезапно ключ попал в скважину, вызывая смешок Итена. Даниэль виновато развел руками. — Прошу, — открыл дверь он, галантно пропуская писателя вперед. — Нет, после Вас! — показал в глубину квартиры Итен. Они оба чуть шатались еще. — Нет, я настаиваю! — Нет, это я настаиваю! — Иди сюда, упрямый! — игриво зарычал Даниэль, сгребая писателя в объятия. Вновь они были захвачены жарким поцелуем, от которого писатель чуть дрожал. Актер захлопнул дверь, забыв ключи в замке. Они поочередно прижимали друг друга к стене, пока стояли и ласкали друг друга в прихожей, скидывая пиджаки, разуваясь вслепую, Итен до крови расцарапал шею Даниэля, но им обоим было на это наплевать. Страсть сжигала их изнутри, заставляя обоих тяжело дышать, не разрешая думать, а следовать инстинктам. Даниэль расстегнул брюки писателя и подхватил его под бедра. Итену ничего не оставалось, как вцепиться пальцами в плечи любимого актера, царапая их, издавая стоны в его губы, кусая их и тут же зализывая ранки языком. У актера оказались сильные руки, прикосновения к которым пробуждало даже эстетическую страсть Эванса. Тяжелое дыхание любовника заводило мужчин, ведь это всегда заводит: знать, что на тебя у кого-то встает. Даниэль завел его в ванну и мигом уложил на первую попавшуюся удобную поверхность — стиральную машинку. Итен нетерпеливо заерзал, сам снимая с себя брюки с нижним бельем, пока Армстронг доставал смазку. Трясущимися от страсти пальцами актер принялся расстегивать рубашку, но потом плюнул на это дело и сразу коснулся язычком головки возбужденного члена своего любовника, после чего взял его в рот. — М, Даниэль… — откинул голову от удовольствия Итен, зарываясь пальцами себе в волосы. Чужие ласки были так приятны его изнывающему без любви телу, что он очень остро на все реагировал. Писатель дышал все тяжелее, одной рукой расстегивая на себе рубашку — ему становилось все жарче. — Я хочу… твой твердый член… в своей попке… — даже для себя неожиданно застонал он и залился краской. — О боже, какой же ты распутный! — усмехнулся Даниэль. Новых ощущений Эвансу добавляла бородка актера, которую он особенно чувствовал, стоило мужчине плотнее обхватить губами его твердую плоть. Даниэль не стал особо усердствовать с таким видом ласк, поэтому приспустил брюки и, притянув к себе Итана ближе, принялся ласкать их члены вместе. — Оооох, Дэн… Что же… ты делаешь… — застонал писатель, утыкаясь лбом в плечо актера. Такого с ним еще никогда не делали, и эти странные, пьянящие ощущения трения головок друг о друга заставляли его всего дрожать и стонать. Все его тело сейчас молило о чужой ласке, о проникновении, оно горело от давно сдерживаемой страсти, привлекая к себе. Даниэль сам тяжело дышал на ухо писателю, заставляя того сильнее дрожать и вцепляться ему в плечи так, что он чувствовал его острые коготки. — Намажь меня, — усмехнулся Даниэль и страстно поцеловал раскрасневшегося от удовольствия писателя. Итен, глядя в блестящие темно-синие глаза, выжал смазки и размазывал ее по члену любовника легкими движениями. Под его рукой член твердел, что заставляло писателя усмехаться. Актер, увидев столько похоти в глазах своего любовника, жарко его целовал, даже укусив за нижнюю губу, наслаждаясь довольно опытными ласками. Когда Даниэль решил, что хватит, то заставил писателя опереться руками о стиральную машину, а сам развел его ноги, подхватил под бедра и легко скользнул в него. Горячая теснота захватила актера, срывая с его губ полный наслаждения стон. — Дэн… подожди… — попросил Итен, болезненно всхлипывая. Даниэль решил помочь ему расслабиться: - Ты такой горячий… Такой тесный… Итен, какой же ты красивый… Я даже и мечтать раньше не мог о том, чтобы переспать с тобой… - О нет… Мне… однажды снился… сон с твоим… участием… — усмехнулся Итен, встряхивая волосами. Актеру пришлось закусить губу, чтобы не двинуться, потому что это было настолько соблазнительное движение, что, казалось, сам дьявол вселился в хрупкое тело писателя. Очень несмело автор многих бестселлеров кивнул, и Армстронг сделал первый толчок. Итен вскрикнул, скользнув одной рукой по боковой панели машинки. — Больно? — остановился актер. — Нет… Продолжай… — жадно облизнулся Итен, предвкушая невероятное удовольствие. «Горячий член… во мне… я таю…» - пронеслось в голове Эванса. Армстронг возобновил свои движения, и очень скоро ванна наполнилась тяжелым дыханием и стонами Итена. С легким писком машинка вдруг включилась, но это совсем не встревожило мужчин. Они занимались диким пьяным сексом, который будто стирал все происходящее рядом. Эванс невероятно громко стонал, до белизны костяшек сжимая пальцы, а Даниэль глубоко и быстро двигался в податливом теле, сильно сжимая руки на бедрах писателя. На бледной коже грозились остаться синяки. — Какой… твердый твой член! — стонал Итен, получая еще удовольствие от того, как вибрировала машинка под ним. Это были совсем новые, не такие как раньше, ощущения, эмоции, чувства… Да еще и сердце писателя так бешено билось, норовя то ли вырваться из груди, то ли остановиться навсегда. Даниэль окидывал любовника голодным взглядом, заставляя писателя отдаваться ему с еще большей страстью. Горячее, тяжелое дыхание обоих, дикие стоны, удушливый запах секса… Капельки пота катились по шее писателя вниз, за ворот рубашки, и Даниэль хотел припасть к его шее губами, но пообещал себе, что засосы на ней оставит позже. В конце концов, они же не последний раз этим занимаются. Страстный, неудержимый громкий танец двух тел даже разбудил соседей. Они и снизу и сверху уже начали стучать им и кричать, чтобы они перестали заниматься таким развратом посреди ночи. Мужчины на это мало обращали внимания: сейчас все их существо занимала это необъяснимая порочная связь, когда ты ловишь чужие дикие стоны, когда ты видишь, как розовый язычок проходится по пересохшим губам, а потом они беззвучно шепчут твое имя… Они кончили одновременно, выкрикнув имена друг друга. Оргазм волнами захватил их, а у Итена перед глазами даже звездочки заплясали. И Даниэль, упав на него, тут же поцеловал своего любовника. Ведь какой это был секс! Они еле-еле перебрались в ванную, сели, Армстронг включил воду, и, уже сидя в объятиях друг друга, они медленно отходили от пережитого, не в силах сдержать счастливые улыбки. Утром у них оказалось не романтичным. В нижнем белье, с кофе в руках, они сидели в прихожей, пока мастер открывал их, затем менял замок. А все потому, что у двери Даниэля было пагубное свойство захлопываться, если ключи оставить в замке снаружи. И кроме как выкручивать замок ничего не помогало. — Итен, — Даниэль тронул сидевшего рядом писателя за руку, — а мы с тобой же встречаемся? — шепотом спросил он. Итен задумался. — Ну, если ты хочешь, то я был бы не против, — скромно улыбнулся писатель. — Ты же мой любимый актер! — Кстати, кое-кто должен подписать мне книги! — вспомнил Даниэль. Итен отвел глаза. — И кто бы это мог быть? — с искренним удивлением спросил он. Даниэль засмеялся и крепче обнял его, поцеловав в макушку.