Monster, Monster High, Monster High, Школа номер ноль. Если ты чужой убегай пока живой. Monster, Monster High, Ото всех скрыта темнотой, Школа номер ноль, для живых только страх и боль,
Тут-то в поле зрения Мэйвис попал искомый субъект. Он, в синих рваных джинсах, белых кроссовках и яркой цветастой футболке, запрыгнул на сцену, схватив микрофон, и зачитал публике свой рэп:Убегай прочь, до того как день не сменит ночь, Если не успеешь, то тебе уже не помочь. Это только с виду тут спокойно и просто, Monster High... Средняя школа для монстров. Тут каждый второй пьёт кровь, Ведьмы, колдуны, пара-трое каблуков. Я с тобою не шучу, Всё серьёзно, да и бежать уже поздно...
Потом микрофон перехватили «Ведуньи»:По коридорам бродит ужас, Но этот ужас наш привычный друг, А дальше будет только хуже, Среди границ миров замкнётся круг,
Джон подтанцовывал рядом с солисткой, ожидая своего нового выхода. Причём в один момент он игриво подтолкнул её в бок... Это стало для Мэйвис последней каплей. «Ну, всё. Как говорила тётя Нюся, в мене обірвався терпець», − подумала девушка, превратившись в летучую мышь, чтобы перелететь через толпу, да чуть не налетела на Йети. А Джон вновь перехватил эстафету:И ты навсегда попадёшь в этот плен, Ты себя взамен, ты отдашь взамен. О том, как пойдёт, не смотря на приход, Надо сделать ход, сделать новый ход,
(Monster High – Fright Song, русская версия) Едва он закончил свою партию, передавая микрофон представительницам известной в этих кругах Школы Монстров, как вдруг ноги его оторвались от земли, и в следующий момент он, истошно вопя, несётся сквозь чёрно-голубую воронку, пока подошвы кроссовок не стукнулись о каменный пол, а перед глазами не оказалось их с Мэйвис любовное гнёздышко. Летучая мышь, притащившая его сюда, обернулась девушкой и схватила парня, подтаскивая к окну. − Ай, ай, ай! Ухо, ухо, ухо! – причитал Джонатан. Тут Мэйвис повернулась к нему лицом и отпустила покрасневшую от сильного хвата ушную раковину паренька. Сказать, что она была зла, означало не сказать ровным счётом ничего, хотя Джон поначалу не понимал причины столь внезапной злобы. − Ничего не хочешь мне объяснить? – как можно более спокойно спросила Мэйвис, хотя в её глазах можно было увидеть сцены разнокалиберных способов убийства. − Мэйви, ты это чего? – простонал Джон, потирая повреждённую часть тела и восстанавливая дыхание после столь неожиданной телепортации. − Джонатан Брэндон Райли, это не я «чего», а ты «чего», − старалась держать себя в руках девушка, чуть не пылая от злости. – Тебе не кажется, что ваш мальчишник малость затянулся? Юноша стоял ни «бэ», ни «мэ», хоть и, с ужасом, догадывался, о чём сейчас пойдёт разговор. − Уже третий день подряд ты исчезаешь до того, как я просыпаюсь, потом возвращаешься под утро и заваливаешься спать! − продолжила вампирша. − Между прочим, ты танцевала вместе со мной, − подметил Джон. − Но не третий же день подряд, словно каждый новый день ты здесь впервые! – сорвалась Мэйвис. – Та же история после свадьбы! У нас даже не было нормальной брачной ночи, потому что тебя после ваших плясок и пения, видите ли, не хватило! «Ну, вот, приплыли», − мрачно подумал парень. − А теперь ответь мне, Джонатан Райли, я что, страшная, и ты женился на мне только из-за моего отца?! – в данный момент она напоминала Графа, когда тот «зверел». − Ну, во-первых, ты не права, − пролепетал Райли. – А, насчёт страшной, то, в данный момент, да. − Так в чём дело? – накинулась на него опять девушка, придав себе немного более уравновешенный вид. – Ладно, мы оба веселились и от усталости пропустили брачную ночь, но почему это продолжается уже третий день?.. И уж третий день я жду исполнения супружеского долга, которым ты, как я вижу, решил пренебречь и пойти потрясти задом вместе с этими крашенными курицами. − Мэйви… мне кажется, ты слишком торопишь события, − пролепетал Джон, стараясь сохранять спокойствие в присутствии самой натуральной неистовой бестии. − Тороплю события? Тороплю события?! – вконец взбесилась вампирша. – Джон, копать-хоронить, я уже третий день как твоя законная супруга! Все традиции соблюдены! Парень начал издавать нечленораздельные звуки, пытаясь сплести их в правдоподобное оправдание… Мэйвис это взбесило вконец: − Нет, всё, с меня хватит. – отвернулась она от него, помахав перед собой руками. − Ты спишь на диване! − Слушай, Мэйви, может, ты… Вновь чёрно-голубая воронка – и парень плюхнулся задом на пол в коридоре, а дверь перед ним с треском захлопнулась. − Я СКАЗАЛА: НА ДИВАНЕ! – донеслось с другой стороны. − Но… у нас же есть диван, − возразил Джон. − НА ДИВАНЕ ДЕ-ІНДЕ! А В ЭТУ КОМНАТУ ДЛЯ ТЕБЯ ВХОД ЗАКРЫТ! – зарычала девушка так, что стены задрожали. Больше тут говорить было не о чем. Джонатан поднялся с пола и отряхнулся. − Что, муженёк, − обратилась к нему Головешка, − время пришло, да семя не взошло? – и рассмеялась от собственной шутки. Джонатан нахмурился, не шибко вдумываясь в смысл сей издёвки, хотя суть её совсем-совсем не в «силе мужской», скажу я вам. А от потрясения он даже не смог придумать достойного ответа. Он развернулся и медленно пошагал по коридору к лестнице, кинув через плечо: − Кочерыжка! − Ты кого это обозвал кочерыжкой? – отозвалась Дверная Башка. – Я ещё, между прочим, при волосах! Её он в этот момент уж точно не слушал. Джонатан одиноко поплёлся в Главный Зал. Без него веселье продолжалось полным ходом: не умолкали песни «Ведуний», не исчерпали энергию танцоры, функционируя на полном дросселе, не стихали смех и общая атмосфера бесшабашной вечеринки нечисти. Парнишка присел за свободный стул у барной стойки и заказал коктейль «Кровавая Мэри». Бармен-зомби, не мешкая, подал напиток третьей важной персоне отеля. Райли сделал ленивый глоток через трубочку… А ведь Драк был прав: эти витаминные заменители крови – штука стоящая. Однако одиночество его длилось недолго: – Эй, племяш, чего приуныл? – подсел рядом Фрэнк. – Да так… Иди, Фрэнки, я скоро к вам присоединюсь, – ответил Джон, сделав ещё один глоток. – Нет, ты всё-таки расскажи, – присоединился Мюррей. – Чего это Мэйвис тебя вдруг за шкирку утащила со сцены? Какие-то проблемы с семейной жизнью? Джонатан вздохнул и ответил: – Мэйвис выселила меня на диван. – А я говорил: не суйся на сцену, – подоспел и Гриффин (по крайней мере, его очки). – Ревнивые вампиры – это всё равно, что адские гончие: бежать бесполезно, а кричать – тем более. – Не в этом дело, – ответил Джон, снова отхлебнув из стакана. – Я… я не исполнил супружеский долг. Присутствующие ахнули, а к ним присоединился Вольфыч: – Хо-хо, да ты влип, приятель. То, что тебя выселили на диван, – эть ты ещё легко отделался. Обычно за такое ищут другого исполнителя. – А в чём проблема-то? – наклонился к ним Бигфут как можно ближе. – Что, твой северный олень стал южным? – Чего? – не въехал парнишка. – Твой вампирёнок перестал охотиться? – чуть иначе выразился Уэйн. Недоумение на лице Джонатана так и осталось. – Время для тебя навеки замерло на половине шестого? – спросил Невидимка. – Да о чём вы… – не выдержал Джон, и только сейчас до него дошло. – Нет! Нет, не-не-не-не-нет. С этим у меня в порядке (спасибо «зарядке»). – Тогда что не так? – удивлённо поползли «брови» вверх у Гриффина. – Если бы я был видимым, и у нас с Мэйвис произошёл бы «Дзынь», уж я бы побежал наверх, запер все окна-двери и показал бы этой малышке, как медведи зимуют… Тут под напором нескольких пар глаз-буравчиков он и умолк. – Простите, забылся. – оправа очков придала Невидимке грустный вид. – Ну, а всё-таки в чём проблема, Джонни? – спросил Уэйн. – Супружеский долг – это основа всех основ любого брака («Нашли специалиста», – про себя подметил Муми). Смею верить, у тебя есть веская причина, чтобы пренебречь им. – Ты уже женат на другой? – ахнул Фрэнк. – Нет, Мэйвис у меня первая и единственная, – как можно более спокойно ответил парень, допивая свой напиток. – У тебя есть кто-то «на стороне»? – спросил Мюррей. – Случайно не та солистка из «Ведуний»? – Да нет же! – Ты… кхем… голубь? – спросил Вольфыч. – Причём тут вообще гол… – и опять же до Джонатана дошло только спустя мгновение. – Нет! Я не голубой – это стопудово! – это и дальнейшее он произносил чуть ли не по слогам, при этом обильно жестикулируя. – Я Мэйвис ни с кем не изменяю, и до неё никогда не был женат! Я… – тут он поутих и почти шёпотом произнёс: – Я боюсь. Он вернулся обратно за стойку и положил голову на ладони. – Боишься чего? – спросил Гриффин, изобразив всеобщее недоумение. – Боюсь, что… что могу вдруг выскочить из лодки, и тем самым оставлю Мэйвис выгребать против течения без весла. – Э-э-э… Я ничего не понял, – выразил всеобщее мнение Франкенштейн. – Что произойдёт, как в матче Бразилия – «Реал Мадрид», когда Неймар (нападающий бразильцев) уже почти подобрался к воротам противника, а тут мяч перехватывает Криштиану Роналду. Так как человеческий футбол тут никто не смотрел, то это вогнало монстров в ещё больший ступор. – Что мой пулемёт может дать осечку… – Так, несостоявшийся писатель, – не выдержал Невидимка, – хорош говорить метафорами, а говори прямо, в чём дело. Парнишка вздохнул и ответил: – Я боюсь облажаться перед Мэйвис. – Достойная причина, но неужто настолько боишься, что тянешь волка за хвост до последнего? – удивился за всех Уэйн. – Тут явно должно быть что-то ещё. Как же быстро его раскусили. Джонни совсем поник: – Я не прокачался на крит: не хватает экспириенса. – Чего-чего? – поднял одну «бровь» Муми. – Я рождественский подарок, который так никто и не распаковал. – Э-э-э-э, – протянул Франкенштейн. – Я необъезженный жеребец, который так до сих пор и томится в стойле. – Ты опять начал? – разозлился Гриффин. – Да девственник я! – чуть ли не на весь зал крикнул Джонатан, слава Драку, музыка оказалась громче. – Ну и что? – пуще прежнего дивился Невидимка. – Мэйвис тоже ещё «девочка». Вы равны друг перед другом. – Тебе-то откуда знать? – спросил Фрэнк. – Ты что, своими похотливыми зенками подглядывал за моей племянницей? – Балда, она сто восемнадцать лет проторчала в этом замке, – напомнил ему Гриффин, хотя некие нотки смущения в его голосе присутствовали. – Тут за все эти годы составить ей компанию по брачным играм мог разве что ДПЗ. – Что ещё за ДПЗ? – спросил Мюррей. – Домашний парнезаменитель, – расшифровал аббревиатуру Гриффин. – Ребята, по-моему, мы отошли от темы, – напомнил им Уэйн, мех на его щеках заметно порозовел от таких не новых для него, но всё же пикантных тем. – Джонни, – продолжил Гриффин, – мы ведём к тому, что если ты «необъезженный жеребец», то это наоборот – огромный плюс. – Ага, только если тебе двадцать один год, а ты до сих пор «не распакованный подарок», у людей считается (не знаю, кто придумал эти глупые стереотипы), что ты – лошара, – ответил Джонни. – К тому же, может, на первый взгляд Мэйви и выглядит, как человек, но она ведь вампир. А я не знаю, что вампирам нравится, а что нет. – Ну, это дело такое: не узнаешь, пока не попробуешь, – сказал Вольфыч. – Итог: ты пожал то, что посеял. Странно, что Мэйвис не сделала этого ещё раньше. – Спасибо, дружище, – с неприкрытым сарказмом, нахмурился Гриффин. – Извини, Джонни, но единственный способ загладить свою вину перед Мэйвис – это исполнить свою священную обязанность… И даже более того: вам нужен ребёнок. – Ребёнок? – повернулся к нему Джонатан. – Нет, не подумай, Гриффин, я очень люблю детей и всегда хотел стать отцом, но мы с Мэйвис думали с этим немного повременить. – Джонни, – обратился к нему Муми, – пока ты будешь «временить», Мэйвис точно найдёт себе другого. А он наверняка не только не выпустит её из брачного ложа, но и подарит пять… нет, не пять, а десять детей. – Вам определённо нужен ребёнок, Джон, и как можно скорее, – подытожил Невидимка. – Маленький-утипусенький мышонок – плод вашего истинного «Дзынь». Запомни: в бездетной семье кризис, пока она бездетная. – Взгляни на Вольфыча, – сказал Муми и растянул ему веки, обнажая глазные яблоки. – Загляни в эти глаза, и увидишь в них безграничное счастье, потому что у него с Вандой есть ребёночек, причём не один, а скоро будет ещё больше. Глаза, красные от хронического недосыпа, в склере которых лопнули все возможные и невозможные сосуды, выражали что угодно, но только не радость. – От будеш купувати нацюцюрники в супермаркеті, і в тебе щастя буде через край, – подсела к мужской компании жена Фрэнка. – А в аптеке дорого, – ответил на такой выпад Уэйн. – Вроде живём в Трансильвании, а такое ощущение, словно попали в Китай с их законом об уменьшении прироста населения. – Зато надёжно, – ответила тётя Нюся. – Да лучше уж в наморднике ходить, чем эту резинку на себя натягивать. – Ну, в общем, короче, ты понял, да? – обратился Гриффин к парнишке. – А чтобы расслабиться, не волноваться, ни о чём не думать, при этом набрать немножко «экспириенса», есть один способ. – И какой же? – с интересом наклонился к нему Джонни. Гриффин что-то прошептал ему на ухо… И в следующий момент, вопя, как Гуфи (Э-э-э-гу-гу-гу-гуи!), очки вылетели из окна прямо Франкеншмяком в бассейн (Джонни знал, куда его швырять). Пара мокрых очков-половинок вынырнула из воды, а из маленькой воронки в воздухе под ними вылилась струйка воды. – Ведьмочки незамысловатого поведения, – передразнил себя Невидимка. – И кто меня тянул за язык? Тут он услышал рядом с собой чьё-то учащённое дыхание. Очки повернулись влево, около бассейна стояла Собака Баскервилей, со смесью страха и интереса разглядывающая невидимого пловца. – Чего уставился? – зыркнули на пса очки-половинки. – Монстров что ли никогда не видел? Пёс заскулил и отшатнулся, а Невидимка вышел на сушу, отряхивая с себя воду, и со звуками: «Чвак-чвак-чвак» поплёлся к парадному входу. – Ну, вот, костюм испорчен, – проворчал Гриффин и, оставляя на камне мокрые следы, продолжил свой путь. Вдоволь посмеявшись над этим зрелищем, наша компания развернулась обратно к залу, да ещё одного из них теперь тут не хватало. – А куда делся Джонни? – спросил Мюррей.***
Вдоволь накричавшись на Джонатана, Мэйвис упала лицом на подушку и в скором времени горько заплакала. Стенания в гордом одиночестве длились недолго: криками этой девушки можно было мёртвого из могилы поднять, а уж от чутких ушей графа они не ускользнули точно. В окно влетела крупная летучая мышь с красными глазами и тут же обратилась высоким черноволосым мужчиной в чёрном плаще с высоким воротником, зачёсанными гелем на затылок волосами и вытянутым лицом. Он с взволнованным выражением лица подбежал к своей дочери и присел на краю кровати. – Ну, ну, кто обидел моего мышонка? – поглаживал девушку по плечу Граф. Мэйвис оторвалась от подушки и уткнулась отцу в плечо, обвив руками его шею. – Что случилось, малышка? Ты поругалась с Джонатаном? – Папа, – немного успокоилась девушка, оторвавшись от плеча Графа и заглянув ему в глаза, – я ужасна, да? – Ну, что ты? – достал Дракула из кармана платок и вытер дочери лицо. – Ты моя единственная и самая прелестная дочь, о которой я когда-либо мечтал. – тут же его лицо стало серьёзным: – Джон посмел назвать тебя некрасивой? – Он не хочет со мной спать, – отвернулась Мэйвис и опять заплакала. – Ну, что значит: не хочет? – Драка даже немного рассмешило такое заявление. – Что он, прямым текстом сказал: «Мэйвис, дорогая, извини, но я не желаю делить с тобой брачное ложе?». – Он не хочет исполнять супружеский долг, – уточнила девушка, Граф тут же нахмурился. – А вот это уже интересно, – задумчиво почесал он подбородок. – Это опять ты? – вдруг накинулась на него девушка. – Э… что? – не сразу понял Дракула, вернувшись из своих раздумий. – Сначала ты заставил его сказать, что я не нравлюсь ему, а теперь заставляешь его не спать со мной? Папа, я устала тебе повторять, что я уже взрослая и… – Стоп-стоп-СТОП! – перебил её отец. – Я тут совершенно ни при чём. Не стану скрывать, что у меня, как и у всякого отца, сердце кровью обливается, как представлю, что кто-то сделает с моей дочерью, но ведь все через это проходят. И отец твоей матери волновался бы не меньше, чем я сейчас за тебя, но я уже давно всё понял и решил для себя, что ты у меня птенец, который уже вполне способен вылететь из гнезда и повидать большой мир. Мэйвис утёрла слёзы, поджала под себя колени и спрятала в них лицо. – Эй, не беспокойся, мышонок, – потрепал её по макушке отец, – я его быстро образумлю. Мужчина исчез в фиолетовой вспышке, и чёрно-фиолетовый дымок просочился под дверь, стремительно преодолевая коридоры и лестницы. – Не беспокойся, мышонок, я его быстро образумлю, – передразнила Графа Головешка. – Скорее сделаю всё ещё хуже. Графу долго думать не пришлось, где он в такое время мог найти своего непутёвого зятька. Джонатан Райли сидел у барной стойки в компании Фрэнка, Мюррея и Уэйна (ах, опять не заметил Гриффина). Драк молниеносной чёрно-фиолетовой змеёй промелькнул между ног танцующих и оказался под барной стойкой, шикнув бармену, чтобы продолжал свою работу и не обращал на него внимания. Дракула напряг слух и стал внимательно слушать разговор за стойкой. – Так, несостоявшийся писатель, – это говорил Гриффин, – хорош говорить метафорами, а говори прямо, в чём дело. – Я боюсь облажаться перед Мэйвис, – ответил Джонатан. «Хм, надо же какой щепетильный экземпляр попался, – подумал Граф. – Это не плохо… но для моей мышки не хорошо» – Тут явно должно быть что-то ещё, – прозвучал голос Вольфыча. «А ведь верно: чего эть он такой пугливый?» – Да девственник я! – закричал Джонни. «А, так вот откуда ноги растут» – Ну и что? – удивился Невидимка. – Мэйвис тоже ещё «девочка». Вы равны друг перед другом. – Тебе-то откуда знать? – спросил Фрэнк. – Ты что, своими похотливыми зенками подглядывал за моей племянницей? – Балда, она сто восемнадцать лет проторчала в этом замке, – ответил ему Гриффин, но некие нотки смущения в его голосе от графа не ускользнули. «Напомните мне, чтобы я потом этому извращенцу кое-что выколол и кое-что оторвал», − мысленно попросил Граф достопочтенных читателей. – Джонни, – продолжил Гриффин, – мы ведём к тому, что если ты «необъезженный жеребец», то это наоборот – огромный плюс. – Ага, только если тебе двадцать один год, а ты до сих пор «не распакованный подарок», у людей считается (не знаю, кто придумал эти глупые стереотипы), что ты – лошара, – ответил Джонни. – К тому же, может, на первый взгляд Мэйви и выглядит, как человек, но она ведь вампир. А я не знаю, что вампирам нравится, а что нет. – Ну, это дело такое: не узнаешь, пока не попробуешь, – сказал Вольфыч. – Итог: ты пожал то, что посеял. Странно, что Мэйвис не сделала этого ещё раньше. – Спасибо, дружище, – с неприкрытым сарказмом, произнёс Гриффин. – Извини, Джонни, но единственный способ загладить свою вину пере Мэйвис – это исполнить свою священную обязанность… И даже более того: вам нужен ребёнок. – Ребёнок? – спросил Джон, да причём таким странным, как показалось Графу, тоном. «Он что, ещё смеет детей не хотеть?» – Нет, не подумай, Гриффин, − продолжил зять, − я очень люблю детей и всегда хотел стать отцом, но мы с Мэйвис думали с этим немного повременить. – Джонни, – обратился к нему Муми, – пока ты будешь «временить», Мэйвис точно найдёт себе другого. А он наверняка не только не выпустит её из брачного ложа, но и подарит пять… нет, не пять, а десять детей. – Вам определённо нужен ребёнок, Джон, и как можно скорее, – подытожил Невидимка. – Маленький-утипусенький мышонок – плод вашего истинного «Дзынь». Запомни: в бездетной семье кризис, пока она бездетная. «Золотые слова» Одно Драк знал наверняка: надо как-то незаметно вытащить отсюда Джона и поговорить с ним с глазу на глаз. Только в окружении близких друзей семьи сделать это было нереально, поэтому пришлось послушать спор про «нацюцюрники», но, благо, потом Гриффина вышвырнули из окна за предложение посетить «Публичный Склеп». А поскольку внимание всех было приковано к падающим в бассейн очкам, никто и не обратил внимания, как парнишку свистнули у них прямо из-под носа. Драк перенёс их в свою комнату. Швырнув парня на кровать, он закрыл дверь и зашторил все окна, погрузив комнату в полумрак, освещённый лишь свечами. Джонатан потряс головой, отгоняя звёздочки, кружащиеся перед глазами. Он не сразу понял, где очутился, а когда, даже в полумраке, узрел знакомую картину Марты и Дракулы, то попятился назад, отдаляясь от медленного приближения Графа, выхода из тени на свет. − З-здрасьте, д-достопочтенный граф, – заикаясь, пролепетал Джон. – К-как ваши дела? − Джонатан Райли, − медленно произнёс Драк, наклоняясь ближе к испуганному до чёртиков зятьку, − как ты посмел обидеть мою дочь? Граф не был при этом в бешенстве, однако его, метающие искры, голубые глаза не внушали покоя и умиротворения. − Д-драк, я м-могу в-всё объяснить, − пролепетал Джонни, чуть не упав с кровати, когда его рука не нащупала матрас. − Не стоит, − повернулся к нему спиной граф и направился куда-то вглубь своей обители. – Я слышал ваш разговор в баре. − И-и-и-и… много вы слышали? Скрипнула дверь, за ней раздался грохот и шуршание не то картоном, не то бумагой. − Всё, − наконец отозвался тесть, − до единого слова. − А, ясно, − неловко почесал в затылке человеческий юноша. Граф снова вышел на свет, таща с собой две картонные коробки, поставленные друг на друга. Ту, что поменьше, которая была сверху, он бросил пареньку. Джон едва не выронил её, но всё же удержал в руках. Драк раскрыл коробку побольше, стал доставать из неё какие-то детали и собирать их вместе. − Что за молодёжь нынче у людей пошла, − бормотал граф, превращая несколько этих самых деталей в штатив с белым полотном. – Такая продвинутая, но такая закомплексованная, что аж плакать хочется… Я, да будет тебе известно, познакомился с Мартой, когда мне было двадцать семь (по официальным данным, год рождения Драка – 1861), и всё это время я был «невинен, как дитя», причём по этому поводу совершенно не переживал. Особенно когда настало время для маленьких вампирчиков. Граф потянул за кольцо на верёвочке, и развернулся широкий белый экран, затем он вернулся к коробке и принялся собирать некий допотопный проектор. Джона не удивило, что в коробке поменьше оказались плёнки для этого самого проектора в круглых железных коробках, а вот их названия вызывали интерес: «Ночь стенающих бессмертных», «Горячие и клыкастые», «Веселье в склепе» и «Один гроб для двоих». − Эм… это то, о чём я думаю? – осторожно поинтересовался парнишка. − Это обучающие видеоматериалы, − безэмоционально ответил граф, закручивая последний винтик. – Ты же хотел узнать, что вампирам нравится, а что нет? Вот сейчас и узнаешь… А то с таким зятем, как ты, мне внуков точно не видать. Драк выхватил из коробки одну плёнку и установил её в проектор, свечи в комнате погасли, погружая её в кромешную тьму, а наша семейка устроилась поудобнее и принялась смотреть кино. Джонатан даже нервно начал жевать невесть откуда взявшийся попкорн. Несколько часов спустя Парнишка сидел, уставившись в экран, словно громом поражённый. Фильм уже несколько минут как закончился (даже титры прошли), а Джон продолжал смотреть во все глаза на экран, вылавливая в пустой банке попкорн и засовывая его себе в рот… Такой изобилующий поток информации едва влезал в его объёмом ограниченную черепушку, причём всё это пестрило не одним десятком заметок и деталей. Нет, конечно, кое-что он знал и так, кое-что для него было не очень, а что-то и вовсе в новинку, а вот остальное он предпочёл бы пропустить. − Теперь ты понимаешь, − донёсся до его ушей, словно издалека, голос Графа, − что опозорился бы отнюдь не из-за того, что у «Ван Хельсинга сбился прицел, вот он и стреляет в вампира по-американски». Видишь ли, зятёк, во всём должно быть разнообразие, к исполнению священной обязанности мужа это относится тоже… А теперь закрой рот: муха влетит. Оторви глаза от экрана, а то зрение испортишь так, что потом никакие ваши «линзы» не помогут. Соберись с мыслями и иди к своей жене, как хочешь, выпрашивай прощения и сделай для меня внука или внучку, а то я начну думать, что «Дзынь» нынче в моде временно. Райли встал с кровати и медленно поплёлся прочь из комнаты Графа. Увиденные картины пробегали перед глазами вновь и вновь, будто корни пустили в сетчатку, но, облившись водой из вазы на столике в коридоре, парнишка словно протрезвел… И, кажется, даже придумал, как сможет вымолить прощения у Мэйвис.***
Когда отец покинул комнату дочери, девушка откинулась на подушку и погрузилась в забытие. Но обида настолько вцепилась в неё, что сон её был беспокойным, непродолжительным и периодичным. Так продолжалось до тех пор, пока она опять не проснулась, но на сей раз из-за музыки за окном. Словно звучали гитара и фортепиано. Мэйвис встала с кровати, которая после её неспокойного сна была смятой настолько, что пришлось бы потратить минут десять, чтобы вернуть всё в исходное состояние, пригладила растрёпанные волосы и подошла к окну. Внизу действительно играли на вышеупомянутых музыкальных инструментах Вольфыч и Муми. А под светом импровизированного прожектора из тыквы Всадника без головы стоял её муж в чёрном фраке, белой рубашке, красном галстуке, чёрных лакированных туфлях и с зачёсанными гелем на затылок рыжими волосами. Джонатан поднял на неё свой взор и со всей нежностью запел:Не уходи, побудь со мною. Здесь так отрадно, так светло. Я поцелуями покрою уста и очи, и чело. Я поцелуями покрою уста и очи, и чело.
Мэйвис хоть всё ещё злилась на него, но не могла не признать, что зрелище несколько удивило и даже ошарашило её, а в его голосе читались неподдельные нежность и страсть. Подобно даме, которой кавалер поёт серенады, она положила руки на подоконник и подпёрла ладонями голову, смотря во все глаза на парня.Побудь со мной, побудь со мной. Не уходи, побудь со мною. Я так давно тебя люблю. Тебя я страстью огневою и обожгу, и утоплю. Тебя я страстью огневою и обожгу, и утоплю.
Тут Райли подошёл к стене замка, схватился за оплетшие её лозы дикого винограда и начал карабкаться наверх.Побудь со мной, побудь со мной. Не уходи, побудь со мною. Пылает страсть… в моей груди. (тут он наступил на камешек, который выскочил из-под его ноги, Джон едва удержался) Восторг любви нас ждёт с тобою! Не уходи, не уходи! Восторг любви нас ждёт с тобою! Не уходи, не уходи!
В аккомпанемент включилась труба, а Джонатан продолжал уверенно карабкаться наверх, пока не добрался до подоконника. Он подтянулся на руках, его губы уже почти приблизились к губам любимой девушки, но тут стебель ползучего растения его всё-таки не выдержал. Джон опрокинулся назад и, заверещав, полетел головой вниз. Мэйвис обратилась летучей мышью и бросилась за ним, поймав того за штанину на полпути к земле. Парень перестал кричать и тяжело задышал, затем поднял голову и закончил свою песню:Побудь со мной. Побудь со мной! (Игорь Христенко – Клоунада)
Девушка опустила его на землю, обратилась в вампира и под бурные аплодисменты её сородичей впилась в губы непутёвого мужа страстным поцелуем. Разорвав поцелуй, Джон обнял её настолько крепко, насколько позволяла ему человеческая сила, прошептав на ухо: – Прости меня, Мэйви. Я боялся испортить твой первый раз, ведь совсем в этом деле не имею опыта. Да и не был уверен стопроцентно в том, что тебе бы понравилось, а что нет. – Дурачок, – ответила она. – Даже не попробовал, а уже по тормозам жмёшь. Хоть из-за этого мы и поругались, но я вышла за тебя замуж, потому что ты тот, с кем бы я хотела провести свою жизнь (или хотя бы её часть), а не только делить одну постель. – Но теперь я сделаю это для тебя столько, сколько ты захочешь, – сказал Джонатан, не разжимая объятий. Мэйвис улыбнулась, превратилась в летучую мышь, схватила паренька за ворот рубахи и потащила к окну своей комнаты. – Так, ну всё, посмотрели и хватит, – разгонял собравшихся дядя Фрэнки. – Расходимся, расходимся по своим номерам: до рассвета чуть больше часа осталось. Постояльцы медленно поплелись к парадному входу. – Фух, – облегчённо вздохнул Мюррей, – вроде получилось. – Теперь дело за Джонни, – сказал Гриффин. – Главное, чтобы паренёк не оплошал. – Ладно, нам тоже пора идти, – сказал Вольфыч, и компания последовала за остальными клиентами отеля «Трансильвания».***
Над Трансильванией уж давно взошло солнце, все постояльцы отеля, зашторив окна, нежились в своих койках, созерцая сладкие сны. Только в одной комнате сегодня не спали. Думаю, нет нужды говорить, в какой. Кромешная тьма даже при солнце на улице, тёплый бочок беременной жены и сопящие детишки – казалось бы, идеальная атмосфера для беспробудного сна аж до наступления глубокой ночи. Ан, нет: волчата Уэйна выли во сне, не давая своему отцу нормально заснуть, он ещё удивлялся, как Ванда может спать в таком шуме (или всё потому, что беременные женщины спят за двоих, а то и за троих-четверых?). Но сегодня к завыванию детишек присоединились ещё и томные вздохи со стонами, доносящиеся с верхнего этажа, прерываемые изредка негромким коротким криком. – Ну и семейка, блин, – покачал головой Вольфыч, накрываясь одеялом с головой, – ни совести, ни стыда.***
Над комнатой Ванды и Вольфыча как раз расположилась наша молодая семья Райли. – Джон, ну ты что там, уснул? – откинула девушка одеяло, которым накрылась до шеи, обнажая своё нагое юное туловище. Из-под одеяла показалась макушка Джонатана, который положил её на мерно вздымающуюся грудь девушки. – Мэйви, тебе не кажется, что четыре раза – это уже чересчур? – спросил паренёк. – Но ты ведь сам обещал, что сделаешь это столько раз, сколько я захочу, – улыбнулась девушка, поглаживая растрёпанные рыжие волосы. – К тому же, у тебя так здорово получается. Так что отрабатывай долг. – У меня уше яык еле шеелится, – пожаловался парень. – А ведь мы ещё так и не добрались до самого главного. – Тебе не нравится? – Почему? Очень даже нравится, – честно ответил Джон. – Твой нектар любви я готов вкушать хоть целую вечность. – Если ты хотел ответную услугу, мог бы просто попросить. – Не сегодня, – наотрез отказался Джонни. – Я лучше приберегу себя для тебя. – Оу, ну, тогда иди ко мне, – соблазнительно улыбнулась девушка, и они оба, смеясь, исчезли под одеялом.***
Сначала раздался крик чуть более громкий, чем прежде, затем к томным вздохам и стонам прибавился ещё и ритмичный стук дерева по стене (это кровать наверху ходила ходуном). Бедный Вольфыч уже спрятал голову под подушку и накрылся одеялом, но до его чутких ушей отголоски этих звуков всё равно долетали. Бедная Головешка на дверной ручке комнаты Мэйвис и Джона не знала, куда себя деть: – О, мои бедные уши! – восклицала она. – Садом и Гоморра добрались до нас. Продолжалось всё это около получаса, а затем… Честное слово, такое ощущение, словно в замок впустили льва. Рёв раздался настолько пронзительный, что почти все постояльцы отеля подскочили в постелях от ужаса (ну, а кто-то от зависти), каменные стены задрожали, с потолка посыпалась пыль, картины попадали со стен, в каминах погас огонь, а по стёклам пробежали трещинки… И после всего этого, словно сейчас произошло землетрясение, прозвучала настолько уместная фраза, что я просто не могу её не записать: – Ну, всё, я выдохлась. И тишина… Только Ванда сказала про себя: – Говорила мама: «Не брезгуй людьми»***
Думаю, говорить, что после этого Джонатан и Мэйвис Райли помирились, нет никакой нужды. Их семейная жизнь вернулась в то самое русло любви, покоя и мира, в каком должна жить любая нормальная семья, чему Граф никак не мог нарадоваться. К сожалению друзей и к счастью Мэйвис, Джонни перестал проводить много времени на вечеринках, начал просыпаться и ложиться спать в одно и то же время с ней. Однажды вечером Драк постучался в комнату дочери. – Да, – отозвалась Мэйвис, и отец вошёл в обитель молодой семейки. Его дочь сидела в это время на диване в окружении разноцветных клубков, орудуя парой блестящих железных спиц. Мэйвис увлеклась вязанием совсем недавно, и сейчас она почти закончила с маленьким свитером. Драк уже удивился раньше, поэтому застать свою дочь за этим занятием для него было не в новинку. – Привет, пап, – на секунду оторвалась девушка от своего занятия. – А где Джонатан? – спросил Граф, не обнаружив вслух упомянутого субъекта. – Пошёл в деревню вместе с дядей Фрэнком, Муми, Невидимкой и Вольфычем... Он звал меня с собой, но я отказалась. Последняя фраза предотвратила соответствующий вопрос. – Мэйвис, ты какой-то домоседкой стала в последнее время, – мрачно подметил Граф. – Редко выходишь из своей комнаты, даже на вечеринки не ходишь. Совсем разнежил тебя мой зятёк, да?.. А ну-ка, давай-ка полетаем с папочкой, как в старые добрые времена. Энтузиазм просто вытекал из Драка бурным потоком. И это ещё тот, кто ворчал: «Чего вы беситесь, будто вам по сорок лет?». – Папа, я бы с радостью, но… – Давай-давай, – взял её за руки отец и повёл к окну. – Успеешь ещё закончить свои безделушки. Драк обратился крупной летучей мышью с бледно-красными глазами, а Мэйвис – в мышку поменьше и с голубыми глазами. Отец и дочь взмыли высоко в небо, подлетая к облакам, Граф завертелся «Бочкой», восклицая: – А погодка-то сегодня просто свежак! Своими крыльями Драк разрезал ватную массу и пролетел через образовавшуюся дыру. Граф словно решил тряхнуть стариной, набирая немыслимую скорость и исполняя все известные ему фигуры высшего пилотажа. Он настолько увлёкся, что не заметил, что Мэйвис едва за ним поспевает, а уж о каких-то трюках и речи не заходит. Головокружительный полёт отца продолжался до ближайшей деревни, где, по идее, где-то бродили Джонатан с компанией. Граф приземлился на крышу одного из домов, дабы отдышаться, а вот дочурка просто шлёпнулась на неё и откинулась на спину, тяжело дыша и хватаясь за живот. – Эй, Мэйвис, мышонок, – подскочил к ней Граф, – с тобой всё в порядке? – Да, всё в порядке пап, – ответила дочурка, принимая помощь отца, чтобы сесть. – Просто тяжело летать стало в последнее время… Да и нельзя мне много летать. – Это ещё почему? – взволнованно спросил Дракула. – Ну, знаешь, пап, – засмущалась Мэйвис, – я жду ребёночка. «Ну, конечно же! – подумал Драк. – Изменилось настроение, стала менее активной, вязала сначала шапочку, потом шарф, теперь свитер! Как же я раньше не догадался?» Крупная летучая мышь пулей взмыла в небо, закричав на всю округу: – УРА-А-А-А-А! Я СТАНУ ДЕДУШКОЙ! – причём странно, как ещё весь город не сбежался от его крика. Но на этом чернила для моего пера подходят к концу, а конфликт в семье монстров благополучно разрешился. Чтобы узнать, что будет дальше и как сложится судьба малыша-дампира, вам придётся дождаться осени (когда выйдет «Монстры на каникулах 2», на полном серьёзе). Напоследок лишь скажу, что причина, по которой произошёл этот сыр-бор, не так очевидна, как кажется. Если вы читали внимательно и смогли копнуть глубже, причин тут на самом деле далеко не одна… Так что, какого окончание названия данного отрывка из жизни в отеле «Трансильвания», решать только вам.