Теряя контроль

Легко отводит ногу назад, резко выкидывает руку вперед и останавливается на мгновение. Движения резкие, но четкие и расчетливые, словно кукловод мастерски управляет телом своей марионетки, прицепив тончайшие нити к каждому миллиметру ее тела. Звук рассеченного воздуха, словно даря единство, сливается с плавным потоком чувств. Вновь резко сделав шаг, девушка взмахивает рукой. Широкие лучи светила, легко пробравшиеся сквозь намытые до блеска окна, будто свидетели ее одиночного сражения, мягко обволакивают и очерчивают образ. Девушка останавливается, рвано вздохнув, ослабляет хватку, высвобождая из заключения легких пальцев изящную крестовину шпаги. Лезвие блестит под мягкими лучами солнца. *** Маркиз медленно расхаживал по просторной гостиной, временами прикладывая кончики пальцев к подбородку. Он ступал на пол аккуратно, чуть слышно. По комнате гулял прохладный ветерок. Нежданный гость пробрался в приоткрытое окно, мягко колыша шелковые шторы, и сейчас своевольно изучал комнату. Легко дотрагиваясь до поверхности небольшого, сделанного из красного дерева столика, аккуратно проводя по темноволосой макушке маркизы, спокойно и горделиво сидевшей в обшитом бархатной тканью кресле. Ее тонкие руки, обтянутые длинными рукавами, лежали на длинной пышной юбке платья. Изредка она приподнимала их, проводя ладонью по ткани, а потом вновь возвращала в привычную для ее рук позу. Женщина вздохнула, но во вздохе ее не слышалось усталости или раздражительности. Она устремила взгляд, в котором чувствовалось что-то теплое, на мужа. — Нашему младшему сыну недавно исполнилось десять лет. Я хочу, чтобы он начал осваивать фехтование, – голос женщины был спокойным и чуть холодноватым, и она совсем не спешила брать во внимание тот факт, что говорила о собственном сыне. — Я понимаю, – отозвался маркиз, разворачиваясь к жене. — Но в нашем городе нет достойного человека, который сможет обучать нашего сына. А обучать кто попало его не будет. Я не позволю, – он вдруг сделал паузу, нахмурив брови. — Нет достойного, говоришь? Что же, очень зря, – маркиза встала, прижав руки к груди, и ее красивое лицо перекосило чуть заметным смешком. — Этот человек достойнее всех, кого я могла бы знать. Она аристократических кровей, может, поэтому ты и не взял ее во внимание. — Дочь графа Аккермана? – слова сами слетели с уст маркиза, словно птица, жаждущая вырваться на свободу, и он изумленно вскинул брови. — Да, именно она, – маркиза села обратно в кресло, поправляя пышную юбку платья и прикрывая глаза. — Но ведь она дочь графа. У этой девушки есть честь, достоинство... — Травис, она не будет служанкой в нашем поместье, тебе несвойственно ошибаться, – в глазах маркизы появилась доля снисходительности. — Но всё же... – задумался он, переведя взгляд темных глаз на легкие колышущиеся шторы, а потом вновь посмотрев на жену. — А в прочем, она бы отлично подошла для того, кто будет посвящать Генри в жизнь фехтования, – уголки губ маркиза приподнялись в ухмылке. — Но для начала следует поговорить с ее отцом. Я сейчас же отправлюсь в поместье графа и переговорю с ним по поводу этого, но отправлюсь я не один, – маркиз замер, задержав дыхание, будто ожидая чего-то. Дверь распахнулась, и в гостиную не спеша, демонстрируя ровную осанку и горделивый шаг, вошел камердинер. Мужчина остановился посреди комнаты, кивнув маркизе, а после перевел взгляд не ее мужа. — Маркиз, вы, должно быть, нуждаетесь в моей помощи? – губы его расплылись в лукавой улыбке. — Да, Бернард, – маркиз передернул плечами, закрыв глаза. — Мы прямо сейчас, не медля, выезжаем в поместье лорда Аккермана. — Я вас понял, милорд, – сохраняя улыбку, камердинер поклонился, приложив холодную ладонь к груди. *** Граф сидел на излюбленном стуле, сцепив пальцы рук в замок, отчего костяшки его пальцев побелели. Солнечный свет пробивался в темную комнату через занавешенное плотными шторами окно, но рассеянный, слабый и тонущий в этом помещении, будто укутанном черной вуалью. Лорд Вестон внимательно наблюдал за языками пламени, казавшимися особенно неистовыми в этот день. Уши трогал приятный звук потрескивающей древесины в камине. Его губы тронула легкая, мимолетная улыбка. Воспоминания нагрянули и пеленой обволокли его. Память о прошлых годах сейчас заявилась к нему неожиданно, но от этого стало не менее приятно. Лорд знал, что все это в прошлом, но он никогда не забудет, даже если воспоминания временами кажутся такими далекими. *** Маркиз шел по извилистой дорожке, ведущей к широким ступеням поместья графа Аккермана. Он ступал осторожно, словно боясь кого-то потревожить. Такое поведение можно объяснить. Он вампир. Сохранять осторожность и незаметность присуще ему, присуще почти всем вампирам. И не важно, когда: утром, днем, ночью. Не важно, где: дома, на балу, на улице. И не важно, охотится ли он на свою жертву или нет. Все это не важно. Просто такова натура вампиров, и это никто не вправе изменить. Лорд Травис горделиво поднялся по небольшому количеству широким ступеням, плавно поднес руку к массивным, сделанным из красного дерева дверям и настойчиво постучал три раза, как любил. Где-то за дверью, в коридоре раздались торопливые шаги, давая понять, что маркиза впустят в покои графа. Двери распахнулись в тот момент, когда лорд Травис сделал полушаг назад. В проеме показался лакей, а решил так маркиз не только потому, что уже не раз видел его и, если честно, этот силуэт уже приелся, но и потому, что от того шли едва уловимые запахи свежей газеты и черного чая. Обычному человеку не под силу учуять их. Лакей поклонился и, не задавая каких-либо вопросов, пропустил лорда Трависа внутрь поместья. Камердинер вошел за ним, по-свойски улыбнувшись. Лакей знал маркиза – тот обедал у графа, и не один раз. Маркиз прошел в просторный зал и остановился. Граф сидел за овальным деревянным столом и небольшими глотками отпивал из фарфоровой чашки черный, еще не успевший остыть чай. Лучи дневного солнца пробрались в обитель графа сквозь неплотные занавески и замерли, остановившись на белой фарфоровой чашке, а та в свою очередь поблескивала розоватым сиянием. Лорды поприветствовали друг друга, и граф Аккерман настоял на том, чтобы маркиз сел рядом с ним и отведал чай, совсем недавно заваренный лакеем. Лорд Травис сел на мягкий стул, а Эрвин встал позади, отказываясь от предложения сесть и выпить чашку черного горячего чая. — Примите мои извинения, граф, что вот так, без спроса и приглашения соизволил явиться к вам, – вежливо проговорил маркиз, поднеся чашку чая ко рту и отведав его. Отличный сорт. Маркизу он нравился, но полюбиться еще не успел. — Не стоит извинений, лорд Травис, – скучающим тоном произнес граф, поставив кружку на стол и приказав лакею налить еще. — Я вам высылал письма с приглашениями, но вы на них не ответили и не явились в назначенный час. Будем считать, что вы явились по приглашению, хоть и не в назначенную дату. — Что же, пусть будет так, спорить с вами не доставляет мне удовольствия. — Так с чем пожаловали, лорд? – спросил граф, придерживая чищенную до блеска кружку. — Речь зайдет о вашей дочери, – улыбнувшись, вежливо сказал Травис. — Дело в том, что моему младшему сыну не так давно исполнилось ровно десять лет. Я хочу, а точнее, мы с маркизой Кушель хотим, чтобы он начал осваивать фехтование. А ваша дочь, как я знаю, владеет шпагой. И не просто как-то владеет, а по-мастерски, – лорд провел большим пальцем по ручке кружки. — Вы правы, граф, – наигранно улыбнулся Аккерман. — Так вы хотите, если я правильно вас понимаю, чтобы Микаса стала обучать его фехтованию? — Совершенно верно, граф, – лорд отпил чай из кружки, прикрыв от блаженства глаза. — Скажу сразу, что проживать все это время она будет в нашем поместье. Повисла минутная пауза. Лорд Вестон ненадолго задумался, скребя указательным и большим пальцами подбородок. Дума вдруг навестила его, сдавливая все внутри и не давая дышать. И что же ответить? Граф взвешивал все «за» и «против», а стрелка весов так и оставалась непоколебимой. А впрочем, все это не важно. Весы вдруг разлетелись вдребезги на множество мелких частичек, а дума, словно рыба, совсем немного колеблющаяся в сетях рыбака, высвободилась и дальше уплыла в темную бездну. — Мое решение полностью зависит от решения моей дочери, – твердо сказал граф, закрыв глаза и тяжело вздохнув. — Но дайте мне слово, что с ней ничего не случится, и она останется жива. — Обижаете, граф, – наиграно кашлянул Травис, добавляя: — Смею вас уверить, что с вашей дочерью все будет в порядке. Вы непременно сможете посетить наше поместье, чтобы увидеться с ней. В совершенно любое время, но, – лорд отвел взгляд к окну, рассматривая легкие занавески. — Перед этим лучше предупредить, – он встал со стула, улыбнувшись. Несмотря на его доброжелательную улыбку, голос говорящего был пропитан не просто холодными, а ледяными нотками, и Вестону это не понравилось. Лорд Аккерман вдруг почувствовал себя самой настоящей марионеткой. Когда кукловод не дергает тоненькими, чуть заметными ниточками, марионетка не может двигаться. С телом графа происходило тоже самое. Он просто сидел в то время, как Травис, бросая на него пронзительный взгляд и невинно улыбаясь, уходил с лакеем за пределы его обители и закрывая, казалось, намертво дверь. *** Пустой зал, не заставленный никакой мебелью, словно ждал, чтобы мастер, искусно владеющий своей шпагой и считающий ее одним целым с самим собой, рассек свежий, легким ветерком ворвавшийся сюда воздух, лезвием, дающим отблеск от солнца. Чтобы красивые, словно выточенные из белоснежного мрамора ноги прошлись по гладкому полу. Чтобы рваный вздох усталости растворился здесь, разливаясь по всему залу. Девушка зашла в зал, всем своим видом давая понять, что сейчас она вновь взмахнет своей шпагой, крепко сжимая крестовину в пальцах. Ее бесстрастный взгляд и ровная осанка. Все в ней говорило само за себя. Но она не успела коснуться рукой шпаги и рассечь воздух, в котором витали тонкие ароматы женских духов и цветов из сада. Не успела легко, едва касаясь ступнями пола, пройтись по залу с лезвием в умелых руках. *** Лакей неаккуратно отворил перед маркизом двери, сделанные из красного дерева, приглашая того внутрь прохладного зала. Мужчина вдруг увидел презрение по отношению к нему. Серые глаза теперь выражали какую-то странную, но в тоже время пугающую злобу, и эти глаза словно поменяли свой цвет, почернели на мгновение, показывая не видные ранее рубиновые крапинки. Лакей испугался. Не видел он раннее такого оттенка. Этот пугающий взгляд словно говорил, чтобы он убирался отсюда. Бедный лакей затрепетал, и холод, леденящий душу, пробиравшийся по его венам, постиг маркиза. Желание утолить жажду вдруг подскочило на пик вершины, но он притупил его. Этот лакей несносный. Слишком шумный. Слишком безалаберный. Он открыл двери и выдал свое присутствие, а граф до дрожи этого ненавидел. Ему бы самому хватило сил отворить эти теперь ненавистные для графа двери. Он бы сделал это бесшумно. Аккуратно. Плавно. И дочь графа не смотрела бы на него взглядом, полным удивления. Маркиз бросил взгляд прямо в ее глаза, и это удивление тут же исчезло, покрываясь пеленой вежливости. Девушка знала маркиза давно. Все завтраки, обеды и ужины, балы и прочее, на которые был приглашен маркиз, проходили не без нее. Но удивил ее не лорд Травис. Отец не высылал ему приглашения на этой неделе, чтобы пообедать вместе, поэтому она не ожидала увидеть его в этот час в их поместье. Маркиз подошел к ней, чуть склонившись вперед, и мягко взял ее горячую руку в свою холодную ладонь, еле касаясь губами, поцеловал бледную кожу и тут же быстро выпрямился, высвобождая из заключения руку девушки. Она не осталась в стороне, поприветствовала лорда, и губы ее затрепетали в легкой улыбке. — Леди Аккерман, вы, право, недоумеваете, для чего я соизволил пожаловать, но я, честно признаюсь, рад, что могу говорить с вами, – маркиз собрал всю вежливость, какая только есть в нем, и вложил ее в свои слова. — Ваша правда, лорд Травис. Я действительно не ожидала увидеть вас в нашем поместье, но отвечу вам взаимностью. Я, так же как и вы, рада, что могу вести беседу с вами в этот час, – ее серебристый голос эхом отражался от стен зала и от этого казался чуть более громким. — Но ответьте мне, прошу, что же все-таки вас привело в поместье Аккерманов? — Не стоит просить меня, леди Аккерман, я и без того готов ответить вам, но ваш голос мне слушать во много раз приятнее, чем свой, ведь он подобен пению прекрасных ранних птиц, как и вы сами, юная леди. Вашей красотой я готов любоваться часами. Это, право, приятно, – он прикрыл глаза на мгновение и улыбнулся, но не льстиво, а искренне, потому что сейчас говорил правду. — Не льстите мне, лорд Травис, вы слишком искусно делаете это. Право, не стоит, я не люблю этого, – тон ее голоса на мгновение пропитался серьезностью, но лишь на мгновение, после сменившись на учтиво-вежливый. — Так ответьте же мне, лорд, не заставляйте меня ждать! — Ох, примите мои извинения, леди Аккерман. За все, за все, чем я вам не угодил и за то, что заставил ждать, но сейчас я говорил лишь правду и ничего боле! – в тон ей воскликнул маркиз, чувствуя себя по-настоящему виноватым. — Леди Аккерман, – восклицание и секундная искренность вновь пропали, оставляя место серьезности и даже некоторой деловитости. — Моему младшему сыну Генри недавно исполнилось десять лет. Вы наверняка слышали об этом, но какого-либо приема по этому поводу я устроить не пожелал. Натура моя, увы, капризна. Так перейдем же к делу... – лорд сделал паузу, словно давая девушке возможность осмыслить всю эту информацию. — Моя жена, а также я сам, хотим, чтобы Генри начал осваивать фехтование, и мы прекрасно знаем, что во всем Лондоне вы единственная, кто владеет шпагой со всем совершенством и мастерством. Мы с женой всем сердцем желаем, чтобы именно вы провели Генри в жизнь фехтования, и не просто провели, а научили жить в ней, – лорд закончил свою неторопливую и весьма вежливую речь легким и резким взмахом руки и отводом взгляда на луч солнца, застывшем на лезвии шпаги девушки. Обжигающие волны гордости и трепета растеклись по всему телу. Занятие, в которое выкладываешь всю свою жизнь, изо дня в день посвящая ему свободные минуты. И наконец добиться желаемого результата и стать лучшей в своем деле. Признать это не только самой, но и понять, что другие разделяют это мнение. Вот оно – желаемое превосходство. Девушке предложили, и об отрицательном ответе не могло быть и речи. Но что же скажет отец? Как он посмотрит на ситуацию? Разделит ли он желание дочери? Лучи солнца, шпага, поблескивавшая под ними, пустой зал и вампир – лишь они были свидетелями ее молчаливых раздумий. — Но... но что же скажет отец? – начала она чуть грустно. — Ах, ваш отец, леди Аккерман, – его голос прозвучал надменно и громко, эхом раскатившись по залу. — Ваш отец вовсе не против, – он улыбнулся, взглянув на девушку взглядом, словно должным облегчить ее, но юная Аккерман сперва не поверила. Мысленно постучав себе по щекам и назвав себя по имени, она изобразила на своем лице приятное удивление и радость. — Да? – уголки ее губы поползли чуть наверх. — Я очень, очень рада, лорд Травис! Тогда я согласна! — Вы точно в этом уверены? Я забыл предупредить, что жить вы будете в нашем поместье на протяжении всего обучения. Но если вы захотите вдруг уйти, то мы вас не держим, найти учителя будет нелегко, но это не невозможно. — Нет, нет, я не захочу, – спокойно ответила она. — Но смогу ли я видеться со своим отцом? — Непременно, леди Аккерман! – воскликнул маркиз, словно обиженный на ее слова. — Тогда я согласна! — Ох, до чего же я рад! Тогда карета ждет! Не торопитесь. Мы подождем вас столько времени, сколько понадобится, не беспокойтесь, – с этими словами лорд откашлялся, не забыв улыбнуться. *** Карета слегка покачнулась, когда маркиз и его камердинер запрыгнули в нее. Второй легонько, почти бесшумно стукнул по крыше экипажа, и они двинулись с места. Девушка слышала, как на извилистой, выложенной камнем дороге, ведущей к поместью Аккерманов, раздавался мягкий цокот копыт.