На разноцветных креслах

Огромные кресла-подушки увядали под давлением веса, словно они были не подушками, а переспелыми персиками, которые от легкого нажатия сплющились в кучку мякоти. Казалось, словно эти кресла были единственным ярким пятном в этой комнате, или даже в мире в целом. Сплошные серые стены комнаты украшало лишь небольшое изображение персонажа аниме в рамке и решетка вентиляции под потолком. Дверь была звуконепроницаемой, и вряд ли кто-то узнает, какой жаркий спор тут назревает. Каждый день, после уроков, мы собирались в этой комнате и разговаривали кто о чем. Иногда большая компания сбивалась в пары по двое, и каждый тихо обсуждал что-то свое до того момента, как кому-то другому не приходило в голову сунуть нос в разговор соседа. В такие моменты обычно и разжигались ссоры, как сейчас. Ненавижу ссоры на самом деле, но сейчас она меня даже забавляла. — Фил, ты меня невыносимо бесишь, знаешь. Вечно пытаешься мной манипулировать, словно я ничтожество! — обиженно надув губки, сказал темноволосый парень, чье настоящее имя я никак не мог запомнить, а называть его кличкой было слишком неловко. С первого взгляда тяжело было разобраться, насмехается он или всерьез это говорит. Всегда, когда он говорил, создавалось подобное впечатление. Пожалуй, именно из-за этой переменчивости его и зовут Гекконом. В то же время, из противоположного конца комнаты были слышны вопли злости Ио. Кажется, он снова что-то не поделил с Соболем. Опять эта дурацкая игра, будто у них больше нет причин, чтобы ругаться... — Ты снова мне все испортил! Из-за тебя, это из-за тебя у меня всего пять побед из десяти! Я надеялся на хороший рейтинг, а не такое же дерьмо, как и у тебя! — возмущения игромана были абсолютно детскими. Сомневаюсь, что этот разговор стоит продолжать слушать вообще. — Господи, да количество побед ни на что не влияет, не вали все на Ио. — вклинился в разговор я, опередив гневную тираду весьма низкого, незаметного и выглядящего ничтожно в своих приступах истерической злости Ио, и он опешил, не зная, что сказать теперь. Видимо, у него было готово что-то весьма обидное в ответ. — Хм, Геккон, а тебе не кажется, что тебе стоит попытаться дать мне отпор? — в интонации Фила сквозила надменность, могло создаться ощущение, словно он пытается задеть Гекка. И весьма успешно пытается, парень был задет его словами. — Постоянно ноешь, не можешь постоять за себя, защититься. Ты ничтожество, бесполезное существо, хуже ранимой девушки или просто тряпки, — продолжал наседать на него Фил, — каждый, кто есть в этой комнате, лучше, чем ты. Гекк молчал, но он вздувался, словно пытался превратиться в огромную рыбу фугу и заколоть своими шипами всю комнату, словно его гнева было недостаточно для всех нас. Фил весьма внезапно вскочил со своего кресла, которое, словно живой организм, приняло первоначальную форму, и буквально навис над Гекконом, придавивнавис его почти к земле вместе с несчастным ярко-голубым креслом-подушкой. В тот же момент разъяренный Ио буквально вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью за собой. Кажется, ему придется потратить много времени, чтобы остыть. — Все лучше меня, говоришь? Может быть мне стоило бы уйти из этой комнаты тоже? А может, никогда больше и не появляться здесь? — казалось бы, эта фраза должна была бы звучать как провокация, но это больше звучало как неуверенный и до безумия тихий лепет ребенка. В этом противостоянии он явно уже проигравший, хотя бы только потому, что у него нет выхода до того момента, пока Фил не наиграется с ним. — А может попробуешь хоть раз ответить мне? Хотя бы попытаться, а не снова убегать, поджав в ужасе хвост. Даже не стараешься меня заткнуть, ничтожество. Каждый раз я начинаю снова и снова, надеюсь на перемены в тебе, а ты постоянно сбегаешь от разговора, меняя тему или просто уходя с обиженным личиком девятилетней девочки, хлопаешь громко дверью за собой. Каждый раз одно и то же, ты уходишь и спустя пару часов возвращаешься, словно ощущая, когда опасность миновала, и что твоя девственная задница будет в покое. Меня тошнит от тебя, Геккон, ты вызываешь только отвращение. И тут произошло что-то неожиданное. Гекк мощным ударом ног отбросил ничего не подозревающего Фила на стеклянный столик, стоявший поблизости. В тот момент, когда осколки разлетались по всей комнате, навсегда застревая в подошвах нашей обуви и креслах, мне показалось, что это конец, и эта ссора закончится весьма трагично, и видимо думалось так не одному мне. Взгляды всех остальных были прикованы только к этим двоим. Чем же все закончится? Жив ли он? Именно это и крутилось беспорядочным ворохом в наших головах. Геккон, который кажется сам не ожидал от себя такого, прислонился к стене и медленно сползал по ней на пол, истерично смеясь. Для этого парня явно все кончено в жизни, если на полу окажется труп. Никто не решался подойти и убедиться в обратном, никто не верил в сюрреалистичность происходящего. Время тянулось невероятно медленно, а напряжение в воздухе висело такое сильное, что при желании его можно было бы увидеть и резать ножом. Тело, которое казалось уже бездыханным, внезапно для всех нас очнулось. Фил, как ошпаренный, вскочил из кучи осколков, в которых его уже похоронили остальные, и кинулся на Гекка с кулаками, явно намереваясь разбить его красивенькое лицо, которое еще никогда не знало праведного гнева и жестоких, не щадящих ударов. Кажется, на долю секунды на лице Геккона промелькнуло разочарование от того, что оппонент еще жив. Он перехватил Фила за запястья, когда тот был готов размазать лицо темноволосого парня по этой безликой стене, сделав её чуточку ярче и богаче историей. — Ты как высокомерная сучка, которой лишь бы доебаться до кого-то, в каждой компании найдешь того, кто будет беспрекословно пресмыкаться перед тобой до одного времени, ненавидя тебя всей душой, а потом бросишь его на растерзание коршунам. Только вот в чем загвоздка, коршунами будут не другие, которые были обделены твоим абсолютно бесполезным вниманием, а ты сам. Отвратительное существо, которое только и может, что издеваться над другими, самоутверждаясь за счет их страданий. Только ты вызываешь тут отвращение, чудовище. - слова Геккона были наполнены желчью и яростью, гневом и ненавистью, что копились годами, проведенными в этой комнате вместе, словно он в одну секунду выплеснул все, что в нем было, опустошил себя и свою душу, оставив лишь голый кусок стены, человека, который перестал таить в себе загадку. Фил просто сник, словно сдулся, как воздушный шарик, летевший к небесам и наткнувшийся на случайную иглу. Обессиливший и опустошенный, будто эта тирада и оставила его голым и неинтересным, припал всем своим телом к Гекку, окончательно прижав его к стене. Но в этом не было ни ненависти, ни высокомерия, они просто потеряли все, что у них было в один момент. Все ссоры и крики моментально стали незначительны, а время в комнате замерло, остановилось в тот же миг, когда из уст темноволосого раздался последний звук.