Предложение, от которого хочется отказаться

      Флэшка на 16 гигабайт, которую Олег давал «погонять» своему одногруппнику Лёвкину, была возвращена на полгода позже положенного срока с сопроводительной фразой «Я тебе там фильмов покидал». Олег кивнул, а флешку отдал Сергею, которому вечно не хватало информационных носителей. Программист быстро прокрутил содержимое и сообщил, что сегодня будет киномарафон. Сергей из всего перечня не знал лишь пару фильмов: «История O» и «Дрожь земли» – с них и решено было начать. Второй оказался странным фильмом про слепых подземных монстров, и парни уснули под него, а вот «История»...       Разумовский с интересом следил за происходящим на экране, невольно ловя себя на мысли, что пытается представить себе ощущения персонажей и вообще всячески примеряет роли на себя и Олега. Это было, как минимум, необычно и обещало мощную эмоциональную и физическую встряску. Сергей уже было повернулся к Волкову с вертящимся на языке вопросом «Как тебе?», но осекся.        – Фу, кто только вообще додумался до такого. – Олег сидел со скептичным, близким к брезгливости выражением лица. – Ладно, дикари когда-то творили такое, но сейчас-то нахрена так извращаться?        – Да ладно, не так уж все и ужасно... – дернул плечом Сергей. – Это же не копрофилия какая-нибудь.        – Нельзя же совмещать секс и причинение боли партнеру! – убежденно продолжал Волков. – Это же реально ненормально.       Помявшись, Сергей решил отложить этот разговор на потом, и в тот же вечер тема как-то сама собой забылась, а каждый остался при своем мнении. Спор так и остался отложенным: очень скоро события завертелись и надолго растащили Олега с Сергеем.       Мысли Разумовского вернулись к этой теме лишь спустя несколько лет, когда он в своем палаццо лениво листал новостные порталы в поисках упоминания питерских терактов, и на одном из сайтов на глаза ему попался постер «Истории О».       Все дела были сделаны, и Олег, насколько Сергей знал, тоже не был ничем занят. Как показывала практика, подобные вечера у них все равно заканчивались в горизонтальной плоскости, так почему бы не попробовать разнообразить их? Сергей захлопнул ноутбук, поднялся из-за стола, потянулся и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.       Насвистывая незатейливую мелодию и пребывая в приподнятом расположении духа, Разумовский минул лестницу, пересек холл и оказался у дверей личной спальни, отведенной для главы наёмников – его подчиненные же ютились в комнате прислуги. Сергей на секунду застыл, размышляя, чем же занят Олег: смотрит какой-нибудь фильм, в котором реплик меньше, чем выстрелов, или чистит оружие? Разумовский хитро усмехнулся и толкнул дверь. Олег полулежал, вытянув ноги и сложив их на журнальный столик, и читал. Фоном по ТВ шла какая-то передача канала Дискавери.        – Хм... – улыбнулся Разумовский, глянув на обложку книги. Не обращая внимания на висящие на спинке вещи, он подвинул поближе стоявший неподалеку стул и сел на него.        – Ломаю стереотипы? – отрываясь от чтения, поднял лицо Олег.        – Вовсе нет, – пожал плечами Сергей. – Я знаю, что ты-то, в отличие от твоих дуболомов, умеешь и любишь читать.       Олег в ответ лишь довольно хмыкнул.       Разумовский сел поудобнее и впился взглядом в Волкова.        – Олег, а ты же умеешь людей связывать?       Волков коротко зыркнул на Сергея и вложил между страницами книги пульт, как подобие закладки.        – Ты о будущем похищении друзей товарища майора? Не волнуйся, все пройдёт гладко, я свое дело знаю...        – Нет-нет-нет! – раздражённо отмахнулся Разумовский. – Я не про работу...        – А про что? – Олег напряженно сжал губы.        – Я про секс, – спокойно пояснил Сергей, хитро сверкнув жёлтыми из-за линз глазами. – Ты смог бы связать партнёра?       Три секунды Олег молчал, и на лице его отражался мыслительный процесс. Потом брови его вскинулись вверх.        – Чего? Зачем? Я здоровый мужик! Я не больной извращенец какой-нибудь!        – Имею наглость напомнить... – Деликатно кашлянув, Разумовский показал на себя сразу двумя большими пальцами.        – Это – другое! – буркнул Олег, скрещивая руки перед собой. – Но связывать...        – Чего орать-то... – раздражённо выдохнул Сергей. – Ты так завёлся, будто я о чем-то более серьёзном говорил.        – Ебанутые у тебя разговоры, – нервно повёл плечами Олег, глядя на Разумовского.        – Что ж, вернёмся к ним позже, – в голосе создателя "Вместе" послышалась угроза. Под внимательным взглядом Олега Разумовский покинул комнату. Его ждал мозговой штурм: Волк вообще на жестокость-то способен? Не жестокость в целом – тут без вариантов да – а именно к нему. Не может же человек быть вовсе без сексуальных девиаций – они есть у всех, а у тех, кто отпирается, их в два раза больше. Что грубого Олег мог себе позволить в постели?       Между тем, Разумовский достиг своей спальни и, рухнув на кровать, продолжил рассуждения.       Олег иногда в процессе мог укусить его: за плечо, за загривок, за колено – воспоминания мелькнули калейдоскопом, повеяли питерской сыростью, и ухнули вместе с кровью в низ живота. Так, не отвлекаться. Что ещё?       И? И все.       Сергей в задумчивости закусил губу – а в его беспокойной голове уже рождался хитрый план.       Наутро разговор продолжился в гостиной. Неспешно попивающий кофе Олег выглядел свежим, отдохнувшим и расслабленным.        – Когда выдвигаешься в Питер? – спросил Разумовский, будто это и не он был координатором и идейным вдохновителем всего дела.        – А что, есть какие-то изменения? – деловито поинтересовался Олег.        – Нет, все, как планировали. – Сергей покачал головой. – Полагаю, у тебя уже все заготовлено.       Волков кивнул, с наслаждением отпивая ароматный напиток. Привычка к роскоши распространялась у Разумовского на все, и кофе во дворце был отборный, даже близко не сравнимый с той бурдой, которую обычно пил по утрам Олег.        – Ну, раз все по-старому, у меня еще несколько дней есть. В конце концов, тут лететь-то пару часов.        – Отлично. Тогда у меня для тебя еще одно задание. – Сергей загадочно улыбнулся. Точнее, он надеялся, что улыбка получится загадочной. На деле же она вышла какой-то мутной и хищной и заставила Волкова неуютно заерзать.        – Ну, что еще? – осторожно спросил он.       Разумовский с удобством откинулся на спинку кресла и отбросил с лица рыжие пряди, разглядывая Олега оценивающе и даже несколько высокомерно.        – Раз ты на меня работаешь, значит, сделаешь для меня кое-что еще, не касающееся Грома. – Миллиардер сделал паузу, то ли нагнетая интригу, то ли попросту неосознанно оттягивая главную часть разговора. Наконец, он заговорил. – Мне нужно, чтобы ты привязал меня, избил и, возможно, трахнул. – Сергей наморщил нос. – Но, если честно, мне куда более важны ощущения от первых двух пунктов.       Волков замер с чашкой в руке, не донеся ее пару миллиметров до приоткрытого рта.        – Что?        – Ты все слышал и прекрасно понял, что я хочу.       Разумовский по-барски развалился в кресле с таким видом, будто это не он несколько дней назад едва живой выбрался из тюрьмы. Он снова вошел в привычный образ хозяина жизни, получающего все желаемое по щелчку пальцев и шелесту купюр.       Олег медленно отставил чашку на журнальный столик и скрестил руки на груди, глядя на Сергея с прищуром, не сулящим ничего хорошего.        – Нет! – коротко отрезал наемник.        – Что значит «нет»? – Настала очередь Сергея раздраженно щуриться. – Ты работаешь на меня. Ты обещал мне помогать во всем, что нужно. Так вот, мне это нужно. Не волнуйся, все оплачу сполна.       Последняя фраза была большой ошибкой. Всю сдержанность Олега как ветром сдуло, и Волков подскочил, опрокидывая стоявший слишком близко столик. Недопитый кофе разлетелся по дорогому песочно-желтому ковру отдельными брызгами, делая его похожим на поддельную леопардовую шкурку с китайского рынка.        – Ты за кого меня вообще принимаешь? – сквозь зубы процедил Олег.        – За наемника, коим ты являешься уже много лет. – Разумовский все так же безмятежно сидел на месте, покачивая ногой и этим еще сильнее раздражая Олега.        – Будь так добр, – прорычал Волков, борясь с отчаянным желанием парой точных ударов стереть с лица Сергея эту гребаную уверенность и высокомерие, – залезь в свой обожаемый интернет и погугли, чем наемник отличается от проститутки.        – Эй, расслабься, ты чего так завелся-то. Сядь, – успокаивающим тоном произнес Сергей. Чуть помедлив, Олег опустился обратно в кресло. – И вообще, проституткам платят за секс, а ты меня и так трахаешь вполне добровольно, и попробуй только сказать, что тебя что-то не устраивает.       Олег молча закатил глаза.        – Так вот, – продолжил Разумовский. – Ты не хочешь делать предложенное мной частью наших отношений – пожалуйста, пусть это будет частью работы.        – По-моему, ты ни хрена не понял! – снова взорвался Олег. – Я могу убивать людей за деньги, но я не продаюсь! Даже в твоем ебучем плане я бы не участвовал, будь заказчиком кто-то другой! Я всю жизнь тебе доверял, а теперь получаю в ответ такое мудачье отношение.       Он собрался уже было встать и свалить из гостиной, желательно хорошенько хлопнув дверью напоследок, чтобы у какой-нибудь сраной лепнины под потолком палаццо отвалился кусок, но Разумовский его опередил, подлетев к нему и усевшись на колени, тем самым пресекая любые попытки бегства. Вся спесь и высокомерие куда-то улетучились, и теперь миллиардер выглядел испуганным и виноватым.        – Олег, подожди, ну прости меня. – Он обхватил ладонями лицо Олега, заглядывая в глаза, и тот поймал себя на мысли, что рад тому, что Разумовский не успел с утра надеть свои дурацкие желтые линзы. – Я перегнул палку, знаю. Прости. Просто… засела у меня в голове эта идея, пойми.        – Да и ты меня пойми, – уже спокойнее произнес Волков, одной рукой приобнимая Сергея. – Я здесь, чтобы охранять тебя. А делать тебе больно в мои планы не входит.       Разумовский вздохнул и опустил голову.        – Пойдем ко мне в комнату, там поговорим. А то кто-то из твоих громил услышит и охуеет.       Он слез с коленей Олега и направился к двери, как всегда самоуверенно зная, что тот последует за ним.       В спальне Разумовский сел на край кровати, в задумчивости взъерошив волосы.        – Ты же бьешь людей. Калечишь, если надо, – негромко проговорил он. – И сейчас ты на меня зол.        – И что? – Олег осторожно опустился рядом.        – И то! Злишься – так ударь меня!        – Я же сказал – нет. Не проси даже. – Волков покачал головой.       Сергей развернулся к нему, порывистым движением хватая за рукав футболки, и тихо и сбивчиво забормотал:        – Знаешь, что со мной было в тюрьме? Знаешь?! Я хочу забыть это, смыть это, перекрыть другими ощущениями, другой болью! Мне никто не сможет помочь, кроме тебя. А вместе мы все преодолеем… Просто сделай, что я прошу. Делай это, пока я не скажу "стоп".        – Я… – Олег растерянно замолчал. Он привык не обращать внимания на глупые капризы Сергея, он мог игнорировать его высокомерные приказы, но подобные искренние эмоциональные просьбы о помощи выбивали его из колеи и пробуждали иррациональное желание делать что угодно и как угодно, лишь бы помочь Разумовскому. – Ладно.       Разумовский неверяще уставился на Олега.        – Ты полностью отдаешь себе отчёт, что ты не должен останавливаться, ты не должен жалеть меня, как бы тебе ни хотелось?        – Серый, ну это обязательно все? – страдальчески поднял глаза Олег.        – Да, – коротко ответил Разумовский.       У Волкова от взгляда Сергея неприятно заныло под ложечкой – все, это была точка невозврата, когда власть Разумовского становилась абсолютной. Это было похоже на наваждение, на аффект, и Олег делал вещи, совершенно для себя не типичные, но никогда не....        – Все там, на комоде, – быстро проговорил Сергей, прошествовав к двери и запирая её. Потом снова вернулся к кровати, оборачиваясь на Волкова. – Слушай, ты есть-то не хочешь? А то мы...        – Замолчи, ради бога, Серёг, – взмолился Олег, проклиная свою сговорчивость и огромным усилием воли взяв себя в руки. В конце концов, еще можно было попробовать сделать по-своему.       Тут наемник поймал взгляд Разумовского и осознал: «по-своему» сегодня не получится.       Олег приблизился к комоду – он был накрыт тонким венецианским платком – и, аккуратно стащив ткань, застыл. Перед ним лежали стеки, моток веревок, плетки – целых три штуки, кляп – шарик на ремнях. Такие Волков видел только в порно, причём в таком, которое смотреть не мог.        – Я не знал, что ты захочешь взять, потому заказал все. – Голос Разумовского вывел Олега из ступора.       Олег, яростно встряхнув головой, взял со стола обычные наручники и развернулся. Сергей сидел на краю кровати и смотрел на Волкова. Удивительный талант – даже сидя, смотреть сверху вниз.        – Ну и вот скажи на милость: это все обязательно? – Олег коснулся щеки Сергея, чувствуя, как тот тянется за рукой и на секунду блаженно прикрывает глаза.        – Да, Олежа, – шепнул Разумовский. – Я же сказал.       Олег со вздохом взял его запястья в замок, подтягивая вверх к кованому изголовью, и оперся одним коленом на кровать, нависая над Сергеем. Щелкнули наручники – Разумовский с вызовом поднял вверх острый подбородок, закусывая в нетерпении губу.        – Что с тобой делали в СИЗО? – вопрос вырвался бесконтрольно, сорвался с кончика языка, где вертелся уже не одну минуту.       Лицо Сергея моментально помрачнело.        – Никогда не спрашивай меня об этом. – Голос его был гулким и напугал Волкова. – Ты и сам представляешь, что. Ты же понял.       Олег отстранился. Пожалуй, больше всего Волкову хотелось уйти (даже скорее – сбежать) отсюда, но он дал слово, а для него это - дело чести. Если Сергей его так попросил, значит, все и впрямь серьёзно. Вернувшись к комоду, Олег зажмурился и упёрся кулаками в столешницу – да надо было камня на камне не оставить в той чертовой тюрьме, нашпиговать свинцом всех, кто трогал Сергея, надо было сделать что-то, а не дожидаться слов «я хочу перекрыть боль другой болью». Рука сама потянулась к многохвостой плетке – на свету блеснули стальные шарики на концах «хвостов».       Разумовский молчал, все так же нетерпеливо закусив губу.       Волков встал коленями на кровать и, отложив плетку, начал расстегивать пуговицы на рубашке опального миллиардера.       Пальцы путались и отказывались подчиняться под любопытным взглядом Разумовского. Олег не выдержал.        – Ты мог бы не смотреть на меня так?        – Ты хочешь... завязать мне глаза? – оживился Разумовский. – Вон там есть…        – О боже, смотри, если хочешь! – Олег наконец нервно расправился с пуговицами. Пальцем он провел от яремной ямки по бледному крестообразному шраму на груди, по кубикам пресса до линии брюк. Меньше всего это тело хотелось бить. Олег наклонился, впиваясь поцелуем в губы, надеясь, что так отвлечет Разумовского от всей этой дурацкой затеи. Хотя глупо было на что-то рассчитывать теперь, когда Сергей уже был прикован к кровати.       Тот ответил на поцелуй горячо и влажно, выгибаясь вперёд.        – Ударь... Меня… – выдохнул Сергей в тот момент, когда руки Олега легли на его пах.       Волков отстранился и взял с постели плетку, медленно поднял руку и застыл. Сейчас он уже жалел, что на Разумовском нет столь раздражающих линз – смотреть в знакомые с детства синие глаза и сжимать в руках плетку было странно, противоестественно и противно. Да он был готов сам оказаться исхлестанным в кровь, в ошметки, в кровавые ремни, лишь бы не делать сейчас этого.       Но, пересилив себя, Олег опустил руку, едва касаясь плеткой кожи.        – Сильнее! – скомандовал Разумовский. Олег снова поднял руку и ударил – даже не в полсилы, а в какую-то десятую долю возможного.        – Сильнее, Олег! Я не чувствую!       Волков, скрипнув зубами, снова хлестанул по торсу Разумовского.        – Сильнее-сильнее! – Сергей подался вперёд, насколько позволяли наручники. – Ты меня бить будешь или гладить?!        – Ты думаешь, это так просто? – огрызнулся Олег.        – Конечно! – прошипел Разумовский. Его глаза сверкнули недобрым. – Пока ты отдавал долг нашей родине, я стольких баб перетрахал... В отличие от тебя я не плююсь на идеи о... разнообразии. И ты знаешь… Мне понравилось!       Впервые плетка опустилась на грудь миллиардера так, что с его губ сорвался стон.        – Ревнуй, Олеженька, ревнуй, я тебе еще много историй расскажу...       Удар. Руки Волкова дрожат, когда он видит, что плетка оставляет яркий розовый след.        – А помнишь Лёху с твоего потока? – хитро улыбнулся Сергей. Олег застыл с поднятой рукой. – И с ним...       Удар. Полосы перекрывают друг друга, следующий удар касается лица Сергея, и Олег вздрагивает, видя рассеченную металлическим наконечником губу.        – И с ним я тоже не спал.       Разумовский рассмеялся в голос, облизывающийся и крайне довольный своей шуткой.        – Сильнее, Олег! - Он заерзал, потираясь о пах наемника. – Что ты как баба?       Рыкнув, Олег хлестанул сильнее, потом ещё и ещё раз, только чтобы не дать Разумовскому вставить ещё одну реплику.        – Да, ещё! – Рассеченную и осадненную кожу начинало пощипывать, но больше всего мысли Сергея занимал сам Олег, будто бы наносивший каждый удар самому себе. По его лицу уже стекал не то пот, не то слезы, его било крупной дрожью, а сам Разумовский готов был признать, что может кончить, даже не дойдя до самого полового акта.        – Может, хватит с тебя? - Тяжело дыша, Олег замер.        – Черта с два! – прищурился Сергей, жадно разглядывая Волкова, всматриваясь в загнанность и панику в его глазах и чувствуя все большее наслаждение, которое, сочетаясь с расползающейся по телу болью, лишь удваивалось. – Помнишь уговор? Я сам скажу, когда хватит.       Олег, вздохнув, переложил плетку из затекшей правой руки в левую.        – Как же славно, что ты амбидэкстр...а! – Удар с левой руки вышел больнее прежних, огнём обжигая старый шрам, нанесенный ублюдком Громом.        – Слабовато... – ощущая привкус крови, облизнулся Разумовский, широко улыбаясь и зная, какой алой сейчас вышла его красивая улыбка. – Товарищ майор бы не щадил меня, как ты...        – Знаешь, мне, пожалуй, стоило еще и кляп взять! – со злостью рыкнул Волков, наклоняясь к лицу Сергея и пальцами свободной руки больно сжимая его плечо. – Еще не поздно, могу сходить за ним.        – Нет уж. – Разумовский продолжал насмешливо и нагло улыбаться. – Ты без моих указаний даже с такой простой просьбой справиться не можешь. Вечно тебе нужно следовать чьим-то приказам. – Сергей зашипел, когда на этих словах Олег еще сильнее впился пальцами в его плечо, но замолчать и не подумал. – Поэтому тогда и сбежал в армию? Чтобы даже думать лишний раз не приходилось?       Судорожно выдохнув, Волков сжал рукоятку плетки до побеления костяшек, снова нанося удар за ударом, чтобы прервать поток глупых провокаций, которые, тем не менее, здорово задевали за живое и срывали все тормоза.       Сергей подавился очередной фразой, то издавая стон на каждом выдохе, то со свистом втягивая в себя воздух. При этом он не переставал с ухмылкой наблюдать за Олегом из-под полуопущенных век, балансируя на грани того, чтобы совершенно раствориться в ощущениях. Олег же продолжал бить – со злостью на эту чертову рыжую бестию, но ненавистью, прежде всего, к самому себе. Левая рука тоже начала затекать, но затормозить уже казалось нереальным и, будто во сне, он продолжал наносить удар за ударом. Срывавшиеся с губ Разумовского смешки, терявшиеся среди стонов, только еще сильнее подстегивали его.       После очередного удара Сергей вдруг как-то резко обмяк, и Волков замер с занесенной рукой.        – Ох, блять... – пробормотал он, отбрасывая плетку и поспешно наклоняясь над отключившимся миллиардером. – Серый, эй, очнись!       Только сейчас Олег заметил, что дрожит всем телом, и пальцы едва слушаются. Ватными ладонями он побил Разумовского по щекам, пока тот не поморщился и не разлепил глаза, уставившись на Олега мутным взглядом.        – Я же говорил «стоп»... – еле слышно пробормотал он.        – Наверное, в этот момент ты уже был без сознания, – улыбнулся Волков уголком губ, испытывая смутное желание подойти к ближайшей стене и побиться об нее головой. А потом по ней же тихо сползти от облегчения, что все закончилось, а Разумовский вроде как живой и трепыхающийся, хоть и имеет крайне потрепанный вид.       Олег все еще слабо слушающимися пальцами поспешно отстегнул наручники, одновременно судорожно осматривая узоры, которые сам же и оставил на теле Сергея. Старый шрам терялся среди переплетения свежих следов – как бледно-розовых, так и ярких, кровоточащих. Совесть Волкова тихо и противно зудела о том, что все это его рук дело. Мозг поспешно подыскивал оправдания, что все это по просьбе Сергея и ему же во благо. В целом же хотелось послать все к черту, сбежать к себе в комнату, закрыться и напиться до чертиков, чего Олег не делал уже много лет. Но бросить Разумовского в таком состоянии он не мог.        – Отодвинься, я сяду. – Сергей поморщился от звука собственного охрипшего голоса, а Олег поспешно сдвинулся на край кровати, продолжая беспокойно посматривать на него.        – А если спросят, кто тебя так? – поинтересовался Волков. Наемники не задают лишних вопросов заказчику, но между собой точно станут обсуждать ссадины на лице Сергея и его рассеченные губы.        – Как мы там воспитателям говорили в таком случае? – Разумовский прислонился к спинке кровати и улыбнулся. – С лестницы упал?        – Очень смешно, – проворчал Олег. – Может, тебе принести что-нибудь? Да и раны обработать надо.       В глубине души он очень надеялся, что толстые стены и двери палаццо защитят их хотя бы от сплетен по поводу недвусмысленных и громких звуков, доносившихся из спальни.        – Не надо. – Сергей помотал головой. – Я поспать хочу. Даже в душ лень идти.        – Понял. – Волков поднялся с кровати. Совесть уже немного успокоилась – очень уж довольным и умиротворенным выглядел Разумовский. Может, ему это действительно было нужно. Но вот ощущение мерзости всей ситуации никуда не исчезло, накатывая волнами нервной тошноты при малейшем воспоминании. – Я пойду тогда.        – Ага, иди. – Разумовский снова вытянулся на подушках с самым блаженным видом. И когда Олег уже собирался закрыть за собой дверь, негромко добавил. – Спасибо, Олеж.       Волков в ответ молча кивнул и направился к своей комнате. Напиваться он все же не собирался – это было не в его стиле. Но вот простоять полчаса или час в душе, надеясь, что прохладные струи смоют противное чувство неправильности, ему было просто необходимо.       В который раз он поклялся себе, что это был последний случай, когда он повелся на странные просьбы Разумовского.       И в который раз был уверен, что очень быстро нарушит эту клятву.