Привычки

– Я не тот монстр, Колфилд, которого ты ищешь. Не убегай от меня, Макс, прошу. Она садится на кровати, тяжело дыша и ощупывая лицо руками. Мысли путаются в голове, теряясь, и Макс забывает, что делала, а что нет. Словно кто-то специально сдвинул вперёд пластинку, и она пошла, этого не заметив. Только Макс – особенная. И она замечает каждую изменённую вариацию и ошибку. Макс оглядывается, не понимая, где она и как здесь очутилась. Стены вокруг серо-красные, вещи только отвлекают внимание. Она морщится, ведь где-то это видела, просто не может вспомнить, в какой реальности. Думай, Макс, смотрит она на чёрное покрывало под собой, думай. А когда в голове резко щёлкает, всё вспыхивает в её памяти. Она видела всё: аппаратуру, жуткие фото и таблетки. Она здесь была. Это комната Нейтана. Макс чуть вздрагивает, видя неспокойное лицо Нейтана на кровати. Он сидит на полу, подложив под свою щёку руки, и, кажется, спит. После этого, обычно, затекает шея. Он громко дышит, дергаясь и стеная, и Макс боязливо вжимается боком в шкаф, стоящий у кровати. Почему она здесь? Что Макс ещё забыла? И почему Нейтан рядом, но всё ещё не… – Макс! – он поднимает голову, вскрикивая, и она сглатывает, трясясь, когда его широко распахнутые глаза с огромными кругами останавливаются на ней. – Макс, чёрт… Она замирает в ужасе, когда он стремительно приближается, а затем его руки смыкаются не на её шее, а за ней, и дыхание опаляет, когда он утыкается носом в её плечо, закрытое футболкой. Ещё одна мелочь – это футболка Нейтана. И Макс не помнит, чтобы надевала её. – Я смог, – бормочет сбито Нейтан, крепче сжимая её, и Макс почти прекращает дышать. – Я вытащил тебя оттуда. Ты помнишь, Макс? Ответь мне, ты помнишь, Колфилд? Нейтан нервно хватает её за плечи, смотря бегающими глазами, и его руки трясутся, неконтролируемые, обездвиженные. Макс тяжело дышит, испуганно пытаясь сказать что-то, но ничего не может. Она с ужасом смотрит на свои исколотые вдоль руки и вздрагивает, когда Нейтан накрывает её ладонь. Что ему надо? И что здесь происходит? Макс вспоминает, не всё, но отрывки – точно. Она помнит до каждой детали его комнату: от спрятанных журналов до разбросанных тут и там фото. Она помнит угрозы и спрятанный мобильный. Макс, кажется, даже помнит, что где-то здесь есть и её фото. Фото с Макс. Зачем, Нейтан? – Не бойся, – быстро проговаривает он, наклоняясь вперёд и взволнованно добавляя. – Я не делал это. Это он. Ты сбежала оттуда, я открыл дверь. Я помог тебе, Макс, ты помнишь? Почему для тебя это так важно, Нейтан? Макс пытается спросить это, фокусируя взгляд на его лице. Он так волнуется, словно она умирает – а ты не знала, что умираешь, Макс? – словно жизнь выходит из неё вдохами. Он пытается дать ей воду. Нейтан так странно напуган этим. Он трясётся, и не похоже, что это из-за лекарств. Это слишком смахивает, словно Макс в этом виновата. Что это волнение – только из-за неё. А она никогда не служила подобным вещам причиной, ни разу в жизни, и особенно – Прескотту. – Моя фотография… – хрипит Макс, медленно моргая. – Зачем она? Он застывает перед ней в движении, пытаясь сделать что-то – как-то помочь, может, стереть лишнюю воду с щёк. И она вглядывается в его лицо – вытянутое, бледное, с продавленными мешками и впалыми скулами. И она понимает, что Нейтану сейчас невероятно плохо. Нейтан, как долго ты пытаешься завязать с той дрянью, что тебя накачали? Это поэтому ты волновался, чтобы Макс не подсела тоже? Нейтан, хрипит она, забираясь рукой под майку и дрожа, когда под пальцами встают следы от множественных уколов. Как всё это произошло с тобой и с ней, Нейтан? – Это так вымораживает, что у тебя есть мои фото, – шепчет она, понимая, как болит горло. Потому что когда Макс была там, кричала, пытаясь выбраться, и галлюцинации вставали перед заплывшими от слёз глазами, когда она падала на полностью белый фон, и её фотографировали. Беспомощную, накаченную, обессиленную. Просто ещё одно тело для опыта, вот и всё. И с Нейтаном было точно так же. – У меня ещё шрамы от твоих ногтей, Колфилд, – замечает Нейтан, пытаясь дышать ровно. – А ещё в моих глазах двоится из-за тебя, Макс. Он кладёт на её холодную щёку руку и хмурится, вглядываясь в её лицо. Так не делают. Макс бы его скорее уже отпихнула. Макс бы испугалась, а может, уже боится, просто не понимает, что им напугана, ведь кто другой давно б понял, если бы не был в подобном пагубном состоянии. Она и Нейтан сами уже – пагубные. Как привычки и страхи. Всё вместе, сразу. «Надо было сразу, Макс, нам с тобой завязать. На стоянке. Или ещё в том туалете», – читает она в глазах, расслабляя свои плечи. Футболка Нейтана немного великовата и свободно спадает на её тело. В комнате работает обогреватель. Душно. И его пальцы в какой-то момент просто сжимаются на её лице сильнее, а расстояние сокращается. И Макс приходит в себя, дышащая, оживает. Он смотрит в её лицо, заспанный, с мириадом кошмаров на своих опущенных вниз усталых давно плечах, и спрашивает: «Ты помнишь?» И она помнит. Каждый из вариантов, умерла ли она, сбежала. И Нейтан рядом. Везде. И она не может остановиться, видя его в каждом из тех отрывков. Словно вставленная за рамку часть фото, когда ты не поместился на общий снимок. Нейтан вставлен за рамку в каждой из тех реальностей. И она почти, кажется, понимает, почему. Завязать с ним сложнее, чем с этими больно напоминающими о себе назойливыми уколами. Чем прекратить бояться – с этим у Макс никогда не было проблем – и пытаться предугадать его следующий шаг. Как можно быть вдвоём настолько ужасными? Макс хороший человек. А Нейтан? Но он спас её. Помог выбраться из холодного ада и шприцов и вытащил Макс на поверхность. В мир. В жизнь. Где есть её фото на стенах, где жарко, где одна кровать, и он не хочет спать с ней вместе, следя, вдруг очнётся, что тогда нужно делать. Где он давно упал в эту яму и упорно пытается вызволить Макс оттуда. Человек с пропалинами в сердце. Человек из мира чёрно-белого счастья фото. Человек, забитый лекарствами до отказа. Нейтан пытается помочь ей и помогает. И уже некуда сокращаться их расстоянию, потому что достигнут финиш, и перед ней – отогнутый уголок фото. Потому что здесь, в этой реальности, Нейтан с ней. Прямо тут, рядом. В руках, что стискивают щёки, в бессоннице и попытке покончить с этим. И они понимают, что если сойтись – не покончат, определённо точно. Футболка на Макс – Нейтана, без надписей и рисунков, белая. На Нейтане – весь испытанный ею ужас, через который она прошла, а может быть, и нет, слишком безумная для того, чтобы всё понять и осознать это. И Нейтан близко, чувствует под пальцами уколы на её теле. А Макс в его комнате, Макс – его секрет, смотрится с фотографий и закрывает глаза. И понимает: пагубность. И понимает: поздно. И не завяжешь с этим, как он и говорил, только вот хочется ли – главный для них вопрос. «Нейтан, ты хочешь?» – спрашивает она у его губ безмолвно, и он ей отвечает, с запахом медпрепаратов и концентрированной горечью на языке. И Макс чувствует её так явно, что надо бы испугаться. Но прекратить бояться легче, чем с этим завязать.