Секунда

      Йохан проснулся и приоткрыл глаза. Сквозь неплотно задёрнутые шторы в комнату проскользнул солнечный луч и мягко светящейся тёплой полосой залёг на загорелой спине крепко спящего Яна. Ван Рой улыбнулся и направился в душ, а затем, уже бодрый и полный сил, поспешил на кухню. Высыпав в турку кофе и залив всё это водой, он вдруг услышал шаги в спальне. Кажется, кто-то проснулся. Йохан улыбнулся и поставил кофе вариться. Через какое-то время по кухне поплыл непередаваемый мягкий и бодрящий аромат, на который и пришёл только-только выбравшийся из душа Ян. Мужчина надел на себя только домашние брюки, и на его накаченной загорелой груди поблёскивали капельки воды. Йохан непроизвольно резко втянул в себя воздух, вспомнив, что также вчера вечером на груди Яна блестел пот, когда они набросились друг на друга прямо на этой кухне… Лемкемпер, ничего не подозревающий о мыслях своего любовника, провел рукой по влажным волосам, бросил взгляд на турку с кофе и едва-едва успел спасти плиту от готового вылиться на неё кипящего напитка.       – Никак не проснёшься? – улыбнувшись, спросил он Ван Роя, разливая горячий кофе по белым чашкам.       – Кажется, вижу сны наяву, – отозвался Йохан, садясь рядом с Лемкемпером. – Всё же мы вчера очень поздно легли…       – Вчера ты был не против лечь попозже, – в блеснувших глазах Яна мелькнуло что-то хищное. – И даже то, что нам сегодня предстоит запись как минимум трёх песен, тебя не останавливало.       – Я про них вчера забыл, – сам себе удивляясь, признался Ван Рой, невольно посмотрев на губы любовника и облизнувшись.       – Придётся тебя вечером наказать, чтобы не забывал, – чуть растягивая слова, проговорил Лемкемпер, лукаво заглянув Йохану в глаза.       Ван Рой допил кофе и хотел уже что-то сказать, как вдруг зазвонил домашний телефон. Ян ответил, сначала нахмурился, а затем улыбнулся и, закончив разговор, сказал:       – Кажется, я могу не дожидаться вечера, чтобы тебя наказать. В студии какие-то неполадки с электричеством, и нас просили приехать на пару часов позже.       Йохан, как раз ставивший чашки в посудомоечную машину, обернулся. Ян уже подошёл к нему совсем близко, провёл кончиками пальцев по щеке, мягко погладил губы и спустился ласкающим шею движением к верхней пуговице рубашки. Ван Рой вздрогнул, а Лемкемпер недовольно пробормотал:       – Ну вот что за манера одеваться сразу же, как проснёшься!       – Мог бы и привыкнуть за последние лет пять, – улыбнулся Йохан, подаваясь вперёд, притягивая к себе любовника и впиваясь в его губы поцелуем.       – Как же я тебя люблю, – прошептал Ян через несколько минут, ненадолго оторвавшись от губ любимого мужчины.       – И я тебя, – отозвался Ван Рой. – И всегда буду любить.       И они снова слились в поцелуе. Мир вокруг пропал. Для Йохана существовали только нежные губы любовника, его руки, страстно пытающиеся сорвать с Ван Роя рубашку, а для Лемкемпера остался лишь его любимый, чей язык так неистово сцепился в состязании страсти с его собственным языком. Осталось только тепло их тел, разрываемых от нежности и почти яростного желания сблизиться и раствориться друг в друге. Мир замкнулся на них. Они замкнулись друг в друге, поглощённые поцелуем.

***

      А затем появился яркий-яркий свет. Мужчина попытался зажмуриться, отвернуться, отодвинуться и вдруг увидел себя, лежащего на покрытом зеленоватой тканью столе. Люди в белых масках и халатах хлопотали над ним. Мужчина смотрел на своё побледневшее и изрезанное осколками лицо с заострившимся носом и запавшими глазами, вокруг которых уже навечно залегли тёмные тени, и пытался закричать, но ничего не получилось. А монотонный непрерывный писк приборов будто окончательно объявлял о том, что ничего не было и уже не будет.

***

      Говорят, перед смертью у людей перед глазами проносится вся прошедшая жизнь. Он верил в это, но даже не подозревал, что за секунду до своего последнего вздоха он сможет прожить жизнь, которой никогда не было. Жизнь, о которой он всегда мечтал.