Two Kings - One Country

Джек ненавидел его. Ненавидел настолько, что обожал. Чем-то он напоминал старого друга. Как же его звали? .. Ах, Стив. Стив Роджерс. Тощий Стив, который не мог вовремя уйти от драки. Тощий Стив, который ушел в 17 лет из-за свой гребанной астмы. Он просто задохнулся, споря с Джеком по поводу того, что ему не нужно лечение. Хотя нет… Еще не с Джеком. С другим человеком. Джеймсом. Да, так его звали. Джеймс. А теперь этот Дэвид. Даже внешне он напоминал Стива. Пшеничные волосы, голубые глаза, тот же взгляд — бесконечно преданный, бесконечно грустный, — когда он смотрел на короля. А характер… После такого Джек поверил в перерождение душ. Да что Джек — даже Джеймс поверил бы. Патриот своей страны, хотя патриотизм граничил с сумасшествием, любовь к королю, хотя бы этот король сделал столько непростительных ошибок, верный семье и долгу, несмотря ни на что. Хотя у Стива семьи не было. Так же как и не было силы и такой физической красоты. Несмотря на все это, Джек испытывал абсолютно другие чувства к Дэвиду. Может дело в том, что Джек уже не тот человек, которым был Джеймс, а может… В любом случае, если Джеймс хотел оберегать Стива, то Джек хотел найти защиты у Дэвида, будто бы Дэвид - Бог. Его Бог. Джек ненавидел Дэвида так, что обожал. Он сильно заврался сам себе. Он сильно заврался своему королю — Сайласу. Когда он провозгласил себя правителем, он сразу максимально приблизил к себе Дэвида. Джек убеждал себя в том, что это делается, чтобы завоевать любовь населения, чтобы он не напоминал им своего отца, чтобы он был похож на человека, раскаявшегося в своем обмане, чтобы бог простил его, чтобы преподобный Сэмюэлс его благословил. Но на самом деле это все прикрытие. Липа. Ложь. Он просто хотел быть рядом с ним каждую секунду, иметь повод не отпускать Дэвида от себя, как своего советника. Касаться его, смотреть на него. Любить его. Джек сразу понял, что надо убрать своего «доброго» дядюшку Уильяма Кросса. Он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что он лишь марионетка в его руках, послушная кукла. Но не слишком послушная. И он, исполнив контракт с дядей, убирает с доски ненужного ферзя. Сын, впрочем, оказывается полезным. Но из-за этого преподобный Сэмюэлс еще больше против коронации Джека. Бог заговорил с ним только однажды, когда Джек очень сильно молил его. Он не сказал ему ничего, по крайней мере, это было не так, как рассказывал отец. Или, может, Сайлас врал? Врал, чтобы заслужить любовь народа. И бабочки были выдумкой? Бог сказал: «Ты не король». Бог сказал: «Отдай корону». Бог сказал: «Дэвид Шепард». И Джек повиновался Богу. Он никогда не верил так, как верил отец, но не в ту ночь. Король вызвал Дэвида. И король говорил: — Ты — мой друг. Ты, — он посмотрел на Шепарда, — мой король. Так сказал Бог и будет так. Дэвид даже не сопротивлялся, как в ту памятную ночь с Сайласом. — Я читаю из благословления преподобного Ефраима Сэмюэлса… Приветствуйте нового короля! — мужчина округлил глаза. — Дэвида Шепарда… Двери зала растворились, и вошел Шепард. Дорогой костюм, но явно не его, немного маловат. Каблуки его ботинок стучали по полу, и стук отдавался эхом от стен зала. Как только корона коснулась головы короля Дэвида, непонятно откуда взялись бабочки. Их было так много, они были такие прекрасные, и все до единой уселись на ободок короны вокруг головы Дэвида. Это видела вся страна. Это видел Джек. — Прошу, король моего сердца, подойди. Он так явно смотрел на Джека, а не на его сестру, да и обращение «король» не могло оставить сомнений. Он подошел. Поцелуй. Солнце засияло еще ярче, хотя, казалось, ярче уже невозможно. Этот союз был заключен на небесах, определенно.