Календарь моей любви

      Мы познакомились случайно. Вопреки всему, я до сих пор не могу поверить в это везение. Мне не могло так повезти, возможно, уже тогда я не считал себя этого достойным и никакие разумные доводы не действовали на моё сознание.       Смена почти закончилась, и зная, во что может вылиться промедление, я в срочном порядке начал готовиться к выходу. Его привезли в ту минуту, когда я шёл по коридору, чуть ли не насвистывая под нос крутящуюся в голове песню. Вокруг бегали медсёстры, суетливостью своей подзадоривая моё желание скорее покинуть эти стены.       Но если не суждено… Одна из медсестёр возникла прямо передо мной, тыча в лицо какими-то бумажками, от которых я отмахнулся так же легко, как хотел отмахнуться и от неё самой.       — Простите, доктор, нужно принять пациента. Срочно.       Я молча указал на часы на запястье, растягивая губы в улыбке, при виде которой окружающие безошибочно должны угадывать посыл катиться куда подальше.       — Мы не можем связаться с вашим сменщиком.       — Его до сих пор нет? — на всякий случай переспрашиваю, чувствуя, как тухнет заряд былого оптимизма. Понимаю, что выбора нет, понимаю — всё равно останусь, но бонусом к улыбке ещё и хитро щурюсь. Именно так, как она не любит больше всего.       — Доктор, примите пациента.       — Что с ним?       — Огнестрел. Касательно по бедру. На первый взгляд рана пустяковая, но…       — Значит, с этим справится и интерн.       — Доктор.       Что? Что за настойчивость? Новые интерны появились в клинике давно и, как ни странно, на некоторых из них даже голоса не приходилось повышать… Так что?       — Не рискуйте репутацией клиники, доктор. Один из спонсоров настоятельно просил подлатать этого человека.       Улыбка спорхнула с моего лица, похоже, слишком стремительно — в глазах собеседницы я заметил смятение. Так вот чего они все переполошились. Спонсор. Мафия. Настойчивость вполне оправданна, если особого пациента должен принять особый хирург, который не задаст лишних вопросов и не вызовет полицию. Наш управляющий давно продал душу мафии, а мафия не поскупилась, выкупив её за очень приличную сумму.       Но я-то с крючка уже соскочил, так что пусть хоть сам всевышний за него попросит — мне плевать. Все прекрасно знают, что попытки разжалобить меня не заканчиваются ничем хорошим. А попытки обвести вокруг пальца…       Ввезли моего предполагаемого подопечного. Если бы недальновидная медсестричка показала его фото — да хоть с телефона, — меня не пришлось бы упрашивать. Аргументы «за» перевесили бы аргументы «против». Постаравшись не облизнуться, я вдруг понял, что залип слишком откровенно и парнишка в каталке теперь тоже смотрит на меня. Он был молод, но понравился мне не этим. Если можно собрать во внешности человека всё, что я люблю, — то в нём это собралось. Ещё у него был очень пронзительный взгляд, мне казалось, что я ощущаю его взгляд телесно. Поэтому я стоял и просто смотрел на него. Долго-долго.       В свете ламп его каштановые волосы приобрели красноватый оттенок, кожа была гладкой и ровной — ни морщинок, ни шрамов. Их мир ещё не успел оставить на его лице свой отпечаток. Он отвечал мне пытливыми, почти неподвижными глазами, вероятно, без излишней робости и сомнений разглядывая каждую чёрточку моего лица.       — Подготовьте перевязочную! — На вибрирующий тембр моего голоса медсестра отозвалась изумлением. Мне пришлось развязно пощёлкать пальцами перед её лицом, она наверняка разозлилась. О моих сексуальных похождениях знает уже вся клиника, да и сам я особо не скрытничал — проявление брезгливости или чужое осуждение давно не расстраивали меня и не заставляли стыдиться. Вот и это осуждающе-предостерегающее выражение лица укололо совсем не больно, я его почти не заметил.       — Да, доктор.       …Спустя немного времени я почти на коленях елозил перед пациентом, чей образ уже тогда будил во мне слишком жёсткие эротические фантазии. Всё оказалось даже лучше, чем я предполагал. Интерн, если он, конечно, не полный идиот, и впрямь мог справиться с такой раной, почти не напрягаясь. Медсёстры переполошились из-за ерунды, и в любом другом случае я пожалел бы, что остался, но крепкие плечи и явно рельефный торс парня послужили хорошей компенсацией за потраченное время. Я всегда питал слабость к красивым мужским телам, мне казалось, что те, кто говорят про обожание души при внешней непривлекательности — просто врут. Ничего не зная о душе этого парня, я чётко понимал, чего именно от него хочу. Не говоря уже о том, что даже его мимолётный взгляд заставлял меня трепетать.       — Больно? — Я поднял к нему голову, стараясь говорить голосом мягким, располагающим. Вместо ответа он лишь покачал головой. Никаких эмоций, ничего. Его мимика была практически сведена на нет, но и это показалось мне интересным.       — Я мог бы сейчас трясти задницей в каком-нибудь клубе и, быть может, моя задница имела бы успех. Но нарисовался ты и всё испортил.       Наконец он обратил на меня внимание, однако я не смог уловить и доли удивления, неприятия или агрессии убеждённого натурала… Если он вообще понял, о чём я. Постоянное самообладание и контроль? Обычно, когда такие, как он, отпускают контроль, мои фантазии воплощаются в реальность. Главное, найти правильный подход и, возможно, увернуться от первого удара.       — Вы же врач.       — И что? Это обязывает меня соответствовать твоему представлению о докторах?       Робот — так ведут себя только роботы — смолк, глубоко задумавшись о чём-то. Жаль, что по его кирпичу, именуемому лицом, ничего нельзя было прочесть.       — Нет.       Он снова поднял голову и принялся изучать белый потолок, будто надеясь найти в нём какой-то тайный смысл.       — Кто тебя подстрелил?       Молчание.       — Полицию уже вызвали?       — Нет.       — Почему?       — Мой босс этого не захотел.       — Кто твой босс?       Молчание. По сути, мне плевать и на это, да и о правиле «никакой полиции» мне, возможно, известно куда лучше, чем ему. Но очень уж хотелось поддержать разговор. Впрочем, если он не желает говорить, у меня в запасе есть нечто более приятное.       Закончив с ранением и избавившись от перчаток, маски и этой дурацкой шапочки, я дождался момента, когда медицинская сестра покинет подготовленную для него палату, и проник внутрь. Как знал, что он не спит, даже не дремлет — робот осмотрел меня этим пронизывающим взглядом, не произнося ни слова. Я чуть склонился над ним, потянувшись пальцами к паху. Уже дотронулся до ткани белья, однако он перехватил мою руку, крепко удерживая её в одном положении.       Моё поведение часто вызывает проблемы. В первую очередь для меня самого. Иногда, даже зная, как поступить правильно, я поступаю так, как поступаю. И огребаю за это сполна. Ещё в школе жизнь научила меня не лезть к натуралам… Точнее, к буйным натуралам. Но ведь всегда можно найти того, кто не будет против нескольких невинных экспериментов.       — Антисептиком после себя обработаю.       Вот и пусть думает, серьёзен я или шутки шучу.       — Нет необходимости.       Я вот чего не понимал — насколько сильно он против? Насколько ему неприятно? И неприятно ли вообще?       — Я недостаточно привлекателен? Ты можешь представить вместо меня кого захочешь. Женщину…       Я прервался. Не знаю почему. Он же и бровью не повёл, продолжал прожигать меня этим своим взглядом. Он не менялся в лице, и теперь это начинало меня смущать.       — Ваше лицо с самого начала показалось мне красивым.       Впадать в прострацию мне доводилось нечасто. Как именно я должен это расценивать?       — На женщину вы совсем не похожи.       — Но всё равно — красивый?       — Будто какой-то актёр.        Чего?..       — Тогда… — Я игриво прикусил губу, попытавшись высвободить руку и продолжить начатое. Не тут-то было. Даже сдвинуть не смог, несмотря на уйму усилий. — Мне больно, отпусти.       Сработало. Стоило заикнуться о боли, и его пальцы незамедлительно разжались. Деликатный… киборг?       — Я в этом довольно неплох, хочу предложить тебе нечто вроде обезболивания. Расслабишься. Сервис в нашей клинике добротный, да?       — Не нужно.       Поднявшись, я окинул его сверху вниз насмешливым взглядом. Ну кому стало бы хуже, если бы я немного пососал? Теперь идея с клубом кажется мне гораздо привлекательнее этого упёртого громилы.       — Я мог бы сказать, что ты не знаешь, от чего отказываешься. А впрочем… Я уже это сказал.