Тайны и преступления

The Fray – Heartbeat

У каждого человека свои тайны, то, чем он не хочет делиться с этим призрачным миром. Есть то, что невозможно передать словами, только эмоциями и какими-нибудь действиями, которые будут всё объяснять. Я никогда не мог объяснить ему того, насколько же сильно моё сердце бьётся в груди, когда он рядом. Не мог рассказать ему о том, что глаза — это его личное орудие смерти, которое просто убивает меня изнутри. Наша любовь, о которой я не мог говорить открыто, лишь только про себя, придумывая песни, — необъяснима. И сейчас, сидя в своей машине и смотря на утопающее солнце в облаках, я вспоминаю те тайны, которые мучили меня всегда. Те красивые тайны и преступления, которые я ему не успел рассказать. — Мы — легенды, — когда-то сказал он, сидя в моём пикапе и ощущая тот холодные ветер, который ласкал его кожу. — Почему? — Потому что мы любим друг друга настолько сильно, что не можем сказать друг другу три простых слова, которые вечно крутятся на уме, но не хватает сил их сказать. — А выкрикнуть? Хватит ли у нас сил на то, чтобы выкрикнуть эти слова что есть мочи? — Всё возможно, — тогда ответил он, посмотрев на меня и видя в моих глазах надежду, — потому что мы — легенды. Эта фраза навсегда отпечатается в моей памяти, а тот день будет для меня самым лучшим. Мы страстно любили друг друга, думали о наших обжигающих чувствах, но никогда не могли этого сказать, считая, что всё и так понятно. Думая, что слова — это всего лишь пыль, которая не даёт нам покоя. И сейчас, сидя в своём автомобиле и закрывая глаза, я снова чувствую его тёплые сильные руки и любовь, что так рвалась из его грудной клетки. Многие люди говорят, что чем дольше ты знаешь человека, тем сложнее сказать ему простое «люблю», думая, что он просто-напросто не поймёт тебя. Но с нами этот закон не работал. Мы писали нашу историю любви, но тогда в ней было слишком мало страниц для того, чтобы верить этим утверждениям, которые сочинили влюблённые люди, стоя, например, на берегу моря и целуясь, встречая рассвет. Но мы были не такими. Я и он были чем-то большим, чем просто пара молодых людей, которая едет в пикапе и слушает воодушевленные песни, направляясь вперёд и думая о чём-то своём. Например, о луне, что так красиво и одиноко сияет на небосклоне. О людях, в чьих сердцах горит яркий и прелестный огонь, и о нас, что так не могут сказать три простых слова. И это была наша первая тайна. Нам не хватало сил для того, чтобы просто признать это тогда, направляясь к чему-то новому и веселясь, смотря на ночной и прекрасный город. И только сейчас, видя нашу Вселенную, я могу признать то, что это была наша самая главная тайна, с которой мы уйдём на покой. В мире слишком много тайн, и мы знали об этом, но почему-то с каждым новым днём всё больше и больше их набирали, считая, что это нормально. Но в тот день, когда каждый из нас был центром Вселенной, он поднял голову вверх и тихо спросил: — А разве испытывать к тебе бурю невыносимых эмоций и не говорить того, что люблю тебя — не преступление? Тогда я на минуту подумал о том, а что, если он прав? Что, если мы бесконечно путаем понятия «тайна» и «преступление», меняя их местами, выдавая одно за другое? Вдруг всё то, что я считаю просто загадкой, которую нельзя поведать, окажется громким преступлением, которое мы совершаем каждый день? Что, если мы постоянно друг другу врём, говоря, что это не ложь, а всего лишь вещи, которые мы пытаемся не раскрывать, не делая друг другу хорошо или плохо? В тот день я действительно понял, что мои загадки — преступления. Но моя минута была слишком быстрой для того, чтобы действительно согласиться с ним и любить, напевая об этом песни. — Зейн, — повернувшись к нему и взглянув в его глаза, отвечал тогда я. — Наша тайна — это самое что ни на есть преступление, но мы же не преступники, а легенды. — Если это действительно так, — начал он, — то тогда я не хочу быть легендой, зная о том, что преступник в душе. И он больше не был легендой и перестал хранить ту тайну, от которой я до сих пор никак не могу отказаться. Парень резко взял меня за руку и поднял руки вверх, тряся головой и крича заветные, но такие простые три слова. Он кричал так громко, что у меня заложило уши и хотелось его посадить на место, но я не мог не насладиться его откровением. Не мог наплевать на всё это и просто забить, считая, что нам это совершенно не нужно. Но это было до боли важно. До мурашек. Сейчас, сидя в своём пикапе и смотря на погасающее солнце, которое медленно прячется в облаках, я с улыбкой вспоминаю его простые, но такие нужные слова. Вспоминаю тайну Зейна, которую он считал самым настоящим преступлением. Прошло уже девятьсот три дня, а я только сейчас приоткрыл этой Вселенной свою прекрасную тайну, которая была самым большим преступлением за все эти девятьсот три дня. Я должен любить. Я буду любить, говоря об этом открыто. Только прошу, Зейн, почувствуй биение своего сердца и снова стань живым.