Save me from myself.

I'm not okay, and it's not alright. Won't you tread the lake and bring me home again? Who will fix me now? Dive in when I'm down? Save me from myself, don't let me drown. Who will make me fine? Drag me out alive? Save me from myself, don't let me drown.*

Стайлз нервно выдохнул, кажется, раз двадцатый за последние несколько минут. Потеребил пальцами рукав собственной рубашки, словно в попытках одернуть его. Прокрутил в голове мысль о том, что, возможно, стоило одеться чуть теплее. Пнул пяткой по джипу, на капоте которого он уселся примерно, мать его, минут сорок назад. И после всего этого, не выдержав, вытащил из кармана джинс телефон и глянул на время. - Замечательно, - мрачно подытожил он. Скотт опаздывает уже почти на час, а Стайлз уже почти час торчит на этом чертовом обрыве, ждет своего лучшего друга и думает, что его голова вот-вот попросту лопнет от обилия мыслей, которые скребутся о стенки его черепной коробки. Ему хреново, его мучают кошмары уже не первую неделю, он снова глотает увеличенные дозы аддерола и все, чего он хочет – это немного дружеской поддержки, потому что Стилински попросту заебался держать это все в себе. Он мужественно терпел несколько недель, почти не спал и вымученно улыбался, отвечая «все в порядке» на любой вопрос, касающийся его самочувствия или состояния. Но всякому терпению есть предел, и своего предела Стайлз достиг сегодня. Он проводил отца на ночное дежурство, клятвенно заверив, что не ляжет слишком поздно, а потом сел в джип и уехал подальше от дома. После часа бессмысленной траты бензина на езду по улицам города, Стилински решил, что с него хватит, взял телефон и набрал Скотту. Скотт, что очевидно, не ответил. Тогда Стайлз настрочил ему пару сообщений, в которых настоятельно требовал чужой помощи, сказал, что будет ждать его в лесу, на обрыве и поехал туда. И вот уже час, как он ждет друга на этом обрыве, а тот все никак не появляется. На самом деле, подумал Стайлз, он особо не удивлен. Другу сейчас явно хуже, чем ему – он мог сколько угодно делать вид, что все в порядке, но Стилински, который и сам мастер в этом, видел прекрасно, что ничерта не в порядке. Просто Скотт все еще не смирился с потерей Эллисон, и если Айзек мог просто сбежать ото всех, как и сделал это, то Скотт не мог – он же альфа, бросить стаю из-за своих личных переживаний было для него под запретом. На самом деле это было одной из причин того, почему Стайлз так долго не просил его помощи – не хотелось сваливать на голову друга еще больше дерьма и проблем, чем были у него самого, но конкретно сейчас, вот в данный момент, ему было немного плевать на чужие проблемы. Потому что свои собственные он выдерживать самостоятельно был уже не в силах, а Скотт был единственным почти-что-человеком, с кем он мог бы говорить об этом относительно спокойно. А еще МакКол был единственным, кому можно было с такой легкостью простить то, что помочь он не сможет. И почти не винить его в этом. Ну ладно, быть может, совсем немного винить, потому что Стайлзу действительно хотелось, наконец, поговорить с ним, а теперь ему придется ехать домой, чтобы снова провести ночь в метаниях по кровати и попытках не растерять остатки собственного «я» в ночных кошмарах. Стайлз тяжело вздыхает, проверяет время еще раз и убирает телефон в карман джинс. Он растирает замерзшие ладони друг о друга, медленно слезает с капота и думает, что ждать больше просто бессмысленно. Час – более чем достаточно для того, чтобы оборотень добрался до этого места, даже если этот оборотень принял на себя с десяток пуль и еле волочит ноги. Скотт просто не придет, стоило признать это, возвращаться домой и пытаться провести спокойно хотя бы эту ночь. Стайлз уже вцепляется пальцами в ручку на двери джипа, когда вдруг слышит за своей спиной хруст веток, под, кажется, чьими-то ногами. В такой тишине звук больше напоминал хруст чьих-то костей под ботинками, и парня, кажется, даже передергивает слегка, когда он слышит, как этот режущий по ушам звук становится все громче. - Скотт? – неуверенно спрашивает он, поворачиваясь в сторону леса. Лес в ответ молчит, треск веток-костей слышится совсем близко, и Стилински судорожно начинает соображать, под какое из сидений он запрятал биту. А затем из чернеющей темноты выходит Дерек Хейл в своей неизменной черной кожанке, и Стайлз, кажется, слишком громко и слишком облегченно выдыхает, потому что Дерек коротко ухмыляется, прежде чем снова напустить на себя грозный вид и сделать шаг по направлению к подростку. - Не Скотт, - бормочет Стайлз себе под нос, а затем спрашивает чуть громче, - Что ты здесь делаешь? - Предположительно – спасаю твою тощую задницу от очередной проблемы, - Дерек не меняется в лице, когда говорит, и Стилински даже кажется, что и та ухмылка ему померещилась. – Скотт написал, сказал, что тебе нужна помощь и попросил меня найти тебя. Но у тебя, кажется, все в порядке, так что не хочешь объяснить, какого черта я подрывался посреди ночи ради этого всего? Стайлзу хочется смеяться, долго и истерично смеяться, пока голова точно не взорвется. Он сидел и ждал Скотта целый час, как дурак, а тот просто подослал Дерека вместо себя, даже не предупредив перед этим самого Стилински. Хотя вообще-то это казалось логичным жестом, потому что Скотт действительно мог думать, что Стайлзу угрожает опасность, и послать Хейла на помощь, раз не в состоянии помочь сам, и, наверное, ему стоило потом сказать спасибо за беспокойство, но ведь он сам не пришел. И это, почему-то, казалось важным и обидным. Стилински все еще хочется смеяться, но вместо этого он смотрит на Дерека, глубоко вздыхает, смотрит как-то отчаянно и выдает неожиданно даже для себя самого: - Я нихера не в порядке, чувак, я просто не справляюсь со всем этим в одиночку. И вот теперь он видит, как выражение лица Дерека меняется с равнодушного на слегка удивленное. - Предлагаешь мне побыть твоей жилеткой для нытья вместо МакКола? – спрашивает он, а Стайлз почему-то думает, что раньше оборотень долбанул бы его о капот машины просто за то, что Стилински назвал его «чувак». Или за то, что ему пришлось тащиться в лес посреди ночи просто так. Или за то, что Стайлз мнется перед ним, как девчонка, наверное, и явно хочет излить ему душу. Сейчас он все еще держится, даже не раздражается почти, и это, наверное, можно считать их личным прогрессом. А еще Стайлз думает, что Дерек явно не тот, кому нужны его проблемы, и не тот, кому он хотел бы ныть о них. Но и держать все это дерьмо в себе он больше тоже не может. - Я хочу, чтобы ты купил мне выпить, - почти твердо отвечает он, и в этот раз на лице Хейла определенно удивление. И, честно говоря, Стайлз поставил бы десятку на то, что удивление на собственном лице от своих же слов было таким же. *** - Ты не был обязан тратить столько денег, - повторяет Стайлз в третий, наверное, раз, но все равно щедро прикладывается к полулитровой бутылке «Джека Дэниелса». – Серьезно, мог бы просто купить мне пива, я не придирчив. Дерек молча отнимает у него бутылку, сверлит ее взглядом пару секунд и делает несколько глотков. - Зато придирчив я, - отвечает он, и пока-еще-не-совсем-пьяный Стайлз как-то слишком понятливо усмехается. Дерек ловит эту усмешку, характерную для Стилински, усмехается в ответ неожиданно для себя, и заканчивает фразу: - Если позволять себе спаивать подростка, то, по крайней мере, хорошим алкоголем. От Стайлза пахнет нервами, перегруженными мыслями и аддеролом; Стайлз продолжает усмехаться, забирая бутылку обратно, слегка откидывается назад, смотрит на него слишком понятливо и открыто, и все это поведение так походило на привычного Стайлза, что хотелось отнять у него чертову бутылку, приложить парня о любую твердую поверхность и уйти. Вот только к запаху Стилински примешивается запах отчаяния, усталости, бессонницы и виски. Он много и нехарактерно для себя молчит, изредка дергает пальцами рукава рубашки и, честное слово, Дерек никак не может отделаться от видения той жалобной и немой просьбы, проскользнувшей на лице мальчишки, когда тот говорил ему недавно, что он не справляется один. Наверное, на все это можно было закрыть глаза и оставить пацана на попечение МакКоллу. Наверное, стоило вспомнить, что его никогда не волновали проблемы Стайлза, и, скорее, даже наоборот – сам Стайлз вызывал либо раздражение, либо утомление. Вот только в этот раз, почему-то, просто проигнорировать его не вышло, и Дерек не смог бы точно сказать, в чем причина – в том, что сам он поменялся за последние несколько месяцев, или в том, что Стайлзу пришлось пережить совсем недавно? Тяжело игнорировать человека, пропахшего страхом и отчаянием настолько, что нос сворачивается. Даже если этот человек – раздражительный, саркастичный и гиперактивный Стайлз. - Зачем ты пьешь? – ожидаемо спрашивает его Стайлз, откидывается назад еще сильнее и падает спиной на капот. Он не спрашивает у Дерека, зачем тот вообще решился «спаивать подростка», и Хейл, наверное, мог бы сказать ему за это спасибо, потому что ответить на этот вопрос было бы трудно. Он берет бутылку, поставленную на машину пару секунд ранее, снова делает несколько глотков и ставит ее обратно. - То, что я не пьянею, не значит, что я не могу пить вообще. Стайлз расслабленно и немного пьяно улыбается ему в ответ. Дерек думает, что они свернули куда-то не туда, потому что, кажется, Стайлз вообще впервые улыбается ему настолько свободно, и ему не хочется ударить в челюсть. Потому что по всем их правилам здесь должна была быть до жути глупая шутка Стилински, его саркастичный взгляд и максимум ухмылка. Дерек бы тогда ответил ему в том же тоне, они бы смерили друг друга взглядами из серии «следующий раунд будет за мной» и разошлись бы. И у Хейла кулаки бы чесались от желания ударить мальчишку. То, что происходило сейчас, было совсем не похоже на стандартный сценарий. Это похоже на какую-то игру: они по очереди пьют из бутылки и говорят каждый свою часть диалога. Казалось бы даже слегка глупым, не будь в бутылке виски, а диалог – между Дереком Хейлом и Стайлзом Стилински, которые, пока что, не слыли в народе как «приятели, готовые сойти за собутыльников». Дерек думает об этом, а еще о том, что он пьет дорогущий виски так, словно это яблочный сок, в то время как несовершеннолетний мальчишка справа от него надирается им за двоих, и ему, почему-то, хочется смеяться от абсурдности ситуации. Нервно или расслабленно – он еще не решил. В голове почти набатом бьется звенящее «у парня проблемы, Дерек, вправь ему мозги на место и проваливай», и Хейл старается зацепиться за эту мысль. - Ты там, кажется, с чем-то не справлялся, – говорит Дерек, и физически чувствует, как что-то внутри Стайлза напрягается. – Рассказывай. «Или я ухожу», - по правилам должен был добавить он, но почему-то не стал. Стайлз заерзал, снова принял сидячее положение и уставился на Дерека. Тем самым взглядом, за который Хейл купил ему бутылку «Джека», из-за которого он не послал его к чертям и который так и кричал о помощи. Дереку захотелось приложить обо что-нибудь твердое уже себя. Стайлз тянется к бутылке под его хмурым-внимательным-выжидающим взглядом, сжимает ее в пальцах и отпивает больше, чем в предыдущие разы, слегка запрокинув голову и зажмурившись. А затем молча передает бутылку Дереку, вытирая губы тыльной стороной ладони другой руки. Хейл невольно выхватывает взглядом несколько следов-полумесяцев на узловатых пальцах и предполагает, что Стайлз часто сдирает ногтями кожу с рук. На самом деле, если приглядеться к мальчишке получше, то можно заметить куда больше – огромные синяки под глазами, исхудалое лицо или обкусанные в мясо губы, например. Если прибавить к этому всему тот самый запах и тот самый взгляд, становилось очевидным то, что нервы у парня сдают не первую неделю. Дерек искренне признал Скотта идиотом за то, что тот, являясь не только новоиспеченной альфа-мамочкой для маленькой стайки школьников, но еще и лучшим другом Стайлза, не заметил этого раньше. Честно говоря, Хейл был хреновым психологом, и вряд ли мог бы как-то утешить Стайлза. Его максимум – дать тому подзатыльник и сказать, чтобы забил на всю хуйню, которая засоряет его глупую голову. Наверное, он так и сделал бы в любой другой ситуации, но было слишком очевидным то, что проблемы Стилински куда серьезнее, чем могли бы быть раньше, и Дерек вряд ли простит себе самому, если просто проигнорирует его, как и все остальные. И это он тоже никак не мог себе объяснить. - Стайлз, - твердо напоминает ему Дерек, убирая бутылку подальше от подростка. – Рассказывай. А Стайлз чувствует, как миллионы мыслей просверливают такое же миллионное количество дырок в его черепной коробке. Он чувствует, как потеют от нервов его ладони, как липкий страх забирается под рубашку, цепкими пальцами сдавливая спину, и как слегка плывет перед глазами не только от количества выпитого виски. Он смотрит на Дерека, который смотрит на него, и чужой взгляд кажется ему таким знакомым и незнакомым одновременно, что он путается. Потому что, помимо привычного легкого раздражения и усталости, взгляд Дерека проявляет внимательный интерес и даже, кажется, что-то вроде беспокойства, и это приводит Стилински в замешательство – в смысле, это же тот самый большой «я прогрызу тебе горло, Стайлз» волк, как он вообще может так смотреть? Как так вышло, что от Дерека Хейла Стайлз чувствует куда больше поддержки, чем от остальных? Что он сидит с Дереком Хейлом на капоте своего джипа, пьет купленный на чужие деньги дорогущий виски и, кульминационный момент, собирается рассказывать ему о своих проблемах. Ему – это Дереку Хейлу, все еще тому самому «большой волк». Стайлз думает, что Дерек, наверное, сам не сможет ответить ему, как. - Дело во мне, ну, знаешь, - Стилински чешет затылок, пытаясь собрать мысли в кучу, потому что он просто не знает, с чего стоит начать, и уже заранее осознает, что будет много запинаться. – Ну, то есть не в самом мне, а в том мне, что был… - Одержим злобным демоном, - любезно заканчивает за него Хейл, выдавая внезапную догадку, потому что видит, как с каждым сказанным словом в Стайлзе остается все меньше уверенности в том, что ему стоит что-либо рассказывать. Стилински поджимает губы и кивает, а Дереку снова хочется приложить себя обо что-нибудь, потому что все было слишком очевидно. Не только для него – для любого, кто в состоянии сравнить Стайлза сейчас и Стайлза пару месяцев назад, до появления демона-лиса. Потому что у Стайлза нет когтей, способностей к регенерации или супер-слуха, потому что он просто человек, а людям не очень легко пережить ситуации, в которых твоим телом завладевает какая-то злобная лисица. Потому что мальчишка мог никогда не вернуться, и им бы пришлось убить то, что от него осталось. И потому что целая стая оборотней была не в состоянии заметить, что с ним происходит. - Тебя мучают кошмары? – он спрашивает это настолько спокойным и ровным тоном, насколько может, почему-то вдруг резко начиная чувствовать еще большую ответственность за все происходящее, а Стайлз снова кивает ему, стараясь не смотреть в его сторону. - Если удается уснуть, - добавляет он к своему кивку, а потом вдруг усмехается. – Но я почти не сплю, знаешь, дело в аддероле – он вызывает бессонницу, если пить его перед сном. Как и потерю аппетита, так что я еще и почти не ем. Отец пытался отобрать у меня лекарство, а потом я вопил всю ночь во время одного из кошмаров, пока он час будил меня, и передумал. Такой Стайлз – спокойный, с легкой усмешкой на губах и бегающим взглядом – кажется чуть более привычным, чем тот запуганный и несчастный подросток, пытающийся собрать мысли в единое целое и спрятать это целое от всего мира. Не хватает только типичной неуклюжести, чтобы выглядело почти, как правда, но зато у него вышло выровнять тон и говорить более-менее уверенно. Так что Дерек молча слушал и наблюдал за тем, как Стилински нервно сцепляет и расцепляет пальцы в замок, и почти незаметно для себя протянул парню обратно виски. - Да, спасибо, - несколько раз кивает Стайлз, выхватывает бутылку и торопливо отпивает. Бутылка возвращается обратно в руки Дерека, и тот, сделав пару глотков, наклоняется и ставит ее на землю рядом с джипом. Стайлз молчит еще несколько секунд, и начинает говорить как раз тогда, когда Дерек думает, что еще немного – и он начнет поторапливать его. - Я все помню, - голос у парня тихий, слегка дрожащий и не до конца уверенный, но он все равно говорит, словно спуская с поводка бешеную свору своих мыслей. – То есть, все, что творил…тот я, который был вместо меня. И сколько людей погибло из-за меня – тоже помню. Если считать еще и невинных, про ту же Эллисон, или Эйдана, я молчу. Знаешь, мне кажется, Скотт иногда винит меня в ее смерти. Я не осуждаю – я и сам себя виню, но я же правда не хотел, понимаешь? Я не хотел всего этого, но оно случилось, и если бы я мог, я бы как-то поменялся с Эллисон, умер бы вместо нее, честно, все, что угодно, чтобы все исправить, но я не могу, и это охуительно раздражает и пугает одновременно. Как будто бы я убивал их сам – то есть, не ногицуне делал это моими руками, а я сам, понимаешь, да? Когда я засыпаю, мне снится, как я убиваю еще кого-нибудь, мне снится, что у меня руки в чужой крови, а в ушах звенят крики. Я знаю, что не могу изменить прошлого, но я не могу просто делать вид, что лиса не было, я просто… - Стайлз, - твердо перебивает его Дерек, который смотрит из под своих нахмуренных бровей так сосредоточенно, что Стилински хочется закрыться от этого взгляда руками. Вместо этого он слегка пьяно тыкает ладонью в плечо мужчине и, кажется, обвиняюще трещит: - Нет, даже не думай сейчас говорить мне, что я не виноват, слышишь? Будь я сильнее, ногицуне бы просто не выбрал меня, а я оказался слишком легкой добычей для него, так что я виноват в этом, ясно тебе? Руку с чужого плеча он так и не убирает, позволяя пальцам лежать на кожаной куртке, почти сжимая ее. Дерек думает, что легко мог бы сдернуть мальчишку за эту руку с капота и отправить домой, и, если честно, это одна из немногих «думает одно – делает другое» вещей за сегодня, которую он бы согласился и сделать – парню явно не помешало бы поехать домой и отоспаться нормально, без своих таблеток и без кошмаров. Он убирает с себя чужую ладонь, стараясь сделать это как можно аккуратнее, и понимает, что сказать что-либо действительно нужно. Потому что рядом с ним сидит Стайлз, который еще пару месяцев назад не выглядел, как ходячий труп, потому что Стайлз – пьяный, глупый подросток, и потому что Стайлз только что излил ему душу. Черт вас всех дери, думает Хейл, неужели он правда собирается помогать раздражающему Стайлзу Стилински словесной терапией. Было бы проще, если бы душевную боль можно было забирать так же, как и физическую. - Я не собираюсь говорить тебе, что ты не виноват, Стайлз, я тебе не МакКолл. – Дереку даже хочется усмехнуться, когда он видит, как удивленно на него смотрит парень. – Тебе не станет легче, если ты убедишь себя, что не виноват. Он был уверен – таких слов от него не ожидали точно, потому что мальчишка выглядит настолько сбитым с толку, что даже прекращает нервничать, и это, наверное, неплохое начало. - А когда станет? – Стилински подается влево, наклоняясь к мужчине и не сводя с него любопытно-удивленного взгляда, в котором, помимо прочего, скользит надежда, и эти нелепые (помимо надежды, конечно же) действия так свойственны парню, что почти не раздражает – несмотря на довольно близкий физический контакт. Он правда надеется, что слова Дерека как-то ему помогут. И это автоматически отбивает всякое желание злиться. - Когда ты научишься видеть в этом не трагедию, а препятствие, - отвечает ему Дерек. – И когда поймешь, что преодоление препятствия делает тебя сильнее. Вместо того чтобы винить себя, научись принимать себя, и двигайся с этим дальше. Готово. Жизненный совет от грозного волка, который также сойдет за девиз и, боже, почему это звучало так пафосно? - Ты делаешь также? – спрашивает Стайлз, слегка наклонив голову, и Хейлу хочется склеить мальчишке веки – лишь бы не смотрел так доверчиво, с такой надеждой и таким страхом одновременно, потому что этот взгляд, казалось, вил из него веревки. «Докатились», - мрачно думает Дерек и хрипло отвечает: - Помнишь, как Кора чуть не умерла? Стилински коротко кивает. - Я тогда был беспомощным, как котенок, - Стайлз тихо усмехается с его сравнения, и Дерек неопределенно пожимает плечами. – Первое, что пришло в голову. Но я просто сидел возле нее и понимал, что ничего не смог сделать – что подвел стаю, подвел семью, подвел самого себя. А вы все носились, как неугомонные, и спасали наши задницы, хотя это была моя работа – как альфы. Но я сидел с умирающей сестрой, винил себя и ничего не делал. А потом понял, что просто не хочу, чтобы из-за меня умер кто-то еще. Питер рассказал мне о том способе лечения, и я смог помочь сестре. Да и стае, кажется, немного помог. А продолжал бы сидеть и винить во всем себя – умерла бы не только Кора. Он не говорил об этом ни с кем, стараясь попросту забыть все это, как страшный сон, но Стайлз все еще смотрел на него, и Дерек подумал, что это было бы честно – откровение за откровение. Бартер ночных кошмаров, мать твою. Он не перебивал – молча слушал, дожидаясь окончания истории, и Дерек вдруг резко пожалел о том, что оборотни не могут пьянеть. Дико захотелось забиться в туманные дебри алкоголя, да так, чтобы подальше от этого нелепого разговора. - Я это к чему, - заканчивает он, стараясь не смотреть на Стайлза. – Все лажают. Винят себя и боятся налажать снова. Потом винят себя, но это больше похоже на жалость к себе. Но легче не становится. От того, что ты зацикливаешься на этом. Так что просто прекрати загоняться и трепать себе нервы, и старайся менять что-то в будущем, а не в прошлом. Стайлз молчит ему в ответ настолько долго, что Хейл почти успевает испугаться – молчаливый Стайлз вообще явление редкое и настораживающее, но когда к молчанию прибавляется сверлящий и напряженный взгляд, становится даже слегка страшно. Дерек, все же, определенно не психолог и явно не мастер в поднятии с колен разбитых эмоционально подростков с СДВГ. Он успевает подумать о том, что, возможно, говорить со Стилински было плохой идеей, и что надо было сразу приложить его носом обо что-нибудь, он успевает даже поднять с земли бутылку, когда Стайлз наклоняется еще ближе, отводит взгляд в сторону и приваливается к его плечу. - Спасибо, чувак, – искренне благодарит он, одновременно выхватывая виски. – Не думал, что полегчает но, кажется, твоя терапия как волчары-мозгоправа прошла успешно. - Лишние кости, Стайлз? – приподнимает бровь Дерек, стряхивая подростка со своего плеча. Стайлз невозмутимо возвращает себя обратно. - Брось, Дерек, если бы я правда бесил тебя, я бы давно понял это по сломанному носу. Не будь такой задницей, когда только что неплохо сыграл за мою «жилетку для нытья». Дерек на это предпочитает молчать, потому что ему кажется, что открой он сейчас рот – точно скажет что-то не то. Он, честно говоря, вообще запутался, потому что несколько минут назад Стайлз не мог говорить толком, от него пасло страхом и нервами за версту, и он уж точно не был таким расслабленным, как сейчас. Как так вышло, что все то, что тяготило плечи подростка, вдруг исчезло за каких-то несколько сказанных фраз, Дерек осознать не мог, но, наверное, в этом было немного его заслуги. Что значит, не зря он покупал этот чертов виски и слушал Стилински, пока тот говорил об этих своих проблемах. Ему бы спросить что-то вроде «тебя серьезно отпустило, или ты так прикалываешься?», но это был Стайлз, у него вечно все было, не как у нормальных людей, и стоило просто принять это. Они сидят в тишине несколько минут. Стайлз прижимается боком к его руке, опирается щекой на плечо и изредка отпивает из бутылки, а Дерек слушает его сердцебиение и пытается считать остатки месячной порции страхов и кошмаров. Но от Стайлза больше не пахло, как раньше – теперь от него пахло прежним Стилински; запах смешивался с запахом виски, спокойствия и самого Дерека, и от этого, почему-то, становилось спокойнее самому. На самом деле, думает Дерек, с мальчишкой оказывается на удивление легко существовать бок о бок, когда он не болтает без умолку или не воняет нервами во все стороны. И даже почти не хочется его калечить. - Дере-ек, - тянет внезапно Стайлз, отлипая от чужого плеча. Дерек вопросительно приподнимает бровь и разминает затекшую руку. - Я выгляжу сильно пьяным? – спрашивает он, глупо улыбаясь. Он весь кажется пропитанным виски, а взгляд нетрезвый, но он все равно смотрит на Дерека, не отрываясь, и Дерек смотрит в ответ с усмешкой. - Еще как. - Тогда могу я попросить тебя об одной вещи и свалить все на алкоголь? – Хейл настораживается, когда мальчишка, не глядя, ставит бутылку где-то за своей спиной, и кивает в ответ, подавляя желание нахмуриться и скрестить руки на груди. Стайлз подается вперед и утыкается в его плечо подбородком. - Поцелуешь меня? Дереку кажется, что его лицо никогда еще не выглядело столь ошарашено – ему даже зеркала не нужно для подтверждения. Стайлз смотрит – о боги, опять смотрит - на него, нетерпеливо сжимая пальцами рукав чужой кожанки, и от этого взгляда хочется позорно сбежать (потому что, в самом деле, не подчиняться же ему желаниям пьяного мальчишки). «Есть хоть одна весомая причина, по которой я должен этого не делать?», - проскальзывает в его голове, и мысль тут же хочется выжечь до состояния пепла и рассеять по ветру. Потому что, ну, в самом деле, этот мальчишка еще утром тебя раздражал, Хейл, одумайся. Мужчина отклоняется, игнорируя легкую обиду в чужом взгляде, и интересуется: - Есть хоть одна весомая причина, по которой я должен это сделать? - Есть, - невозмутимо отвечает ему Стайлз, снова удостаиваясь приподнятой брови. – Иначе это сделаю я. И он наклоняется – куда уж еще больше, думает Дерек – и неловко мажет по чужим губам своими, почти издавая противный чмокающий звук. Сначала Дереку хочется зарычать, скинуть парня с капота и ударить по наглому лицу. Первую секунду – точно. На второй секунде Дерек посылает все к черту, начиная с самого себя и своего «как бы я мог поступить» взгляда на этот вечер. Он притягивает Стайлза за шею, позволяет его рукам лечь на свои плечи и целует его сам – долго, медленно и почти осторожно. У Стилински губы обкусанные, потрескавшиеся, теплые и сухие. Они на вкус, как виски, а на языке чувствуется горечь от огромного количества выпитых за последние недели таблеток. У Стайлза руки мелко дрожат, сжимая чужие плечи, но он пахнет расслабленностью и спокойствием. Он неуклюже целуется – дело ли в алкоголе, или же в отсутствии опыта, Дерек не знал абсолютно, но он продолжал целовать мальчишку, пока не почувствовал, что у них вот-вот закончится кислород в легких. Дерек предпочитает не думать о том, что отрывается от чужого рта с сожалением. Стайлз молчит – молча облизывает слегка припухшие губы, молча смотрит куда-то в плечо Хейлу и молча тянется к бутылке. Дерек перехватывает его запястье, отводит в сторону и твердо говорит: - На сегодня тебе хватит. И тогда Стайлз подается вперед, закрывает глаза и целует его снова. Дерек удовлетворенно замечает, что поцелуй выходит менее неуклюжим, чем прошлый, когда снова тянет парня на себя. - Ты со всеми своими подружками такой осторожный, как с фарфоровыми? – спрашивает его Стилински, когда они прекращают целоваться, и он снова заваливается на чужое плечо. Дерек даже не удивляется больше – только двигается чуть ближе, чтобы мальчишке было удобнее, и заталкивает подальше желание прижать тощее тело к себе. - Ты не моя подружка, Стайлз, - беззлобно огрызается он, и подросток ерзает на его плече, изловчившись заглянуть в глаза. Опять. - А я бы мог ей стать? – оживленно спрашивает он, и Дерек не выдерживает – накрывает чужое лицо ладонью и отталкивает от себя. Стайлз приглушенно ойкает, и Хейл отнимает руку от его головы. - Заткнись, - отвечает он. Стайлз ожидаемо возвращает голову назад. - И все же, ты же целуешься с ними не так, да? Ну, типо более страстно и более «я съем твои губы», да? Эй, а ты до крови губы тоже прокусываешь? - Захлопнись, - просит Дерек еще раз, закатывает глаза и берет назад свои слова о том, что со Стилински может быть спокойно. И нехотя добавляет: - Не так. Стайлз, кажется, начинает светиться изнутри. Гребанный ребенок, чтоб его. - А ты можешь поцеловать меня, как свою подружку? – спрашивает он и моментально отклоняется от руки, чуть не влетевшей в его лицо во второй раз. И нет, что вы, Дерек вовсе не думал о том, чтобы выполнить и эту просьбу. - Ты пьян в хлам, - сообщает ему Хейл. – Угомонись. Стайлз что-то бурчит себе под нос, кладет голову на плечо Дерека и затихает. Хватает его ровно на минуту, за которую мужчина успел переосмыслить мир, но не успел понять, почему он все еще здесь и все еще терпит это все. - А когда протрезвею – можешь? – осторожно нарушает молчание Стайлз, чужой голос, на удивление, звучит серьезно, и Хейлу хочется надеяться, что ему показалось. У мальчишки точно лишние кости, думает Дерек, и их срочно надо переломать. - Я подумаю, - сдается он. Стайлз восторженно смотрит в ответ. - Я запомнил, - говорит он, и Дерек осознает, что из него не просто свили веревку – ее еще и повязали морским узлом вокруг чужой руки, которая теперь сжимает ее в ладони и дергает непослушными пальцами. Наверное, ему не стоило его целовать. Наверное, не стоило вообще слушаться Скотта и переться в этот чертов лес ради Стилински. Наверное, тогда у Дерека не было бы столько вопросов к Стайлзу и самому себе, столько противоречивых мыслей и столько непонятных ощущений. Но от мальчишки теперь пахло спокойствием и умиротворенностью, и этот запах Хейлу нравился куда больше, чем запах страха и нервозности. И губы у него были теплыми и податливыми. Стайлз засыпает на нем в течение получаса, половину которого он что-то трещал Хейлу под ухо насчет его подружек и того, что Дерек, вообще-то, «классный, когда не выебывается, только щетина колется». Дерек стоически терпит его треп, к которому давно привык, и даже не удивляется тому, что Стилински умудряется болтать, будучи в полусонном состоянии. Стайлз даже успевает бросить сонное «спасибо» и «ты такой теплый и мягкий» перед тем, как отключается окончательно и, свершилось, затыкается. Когда он сползает с плеча на чужие колени, Дерек аккуратно слезает с капота, придерживая подростка, и берет его на руки. Он укладывает Стайлза на заднее сиденье его джипа, прячет бутылку виски под одним из деревьев, садится за руль «машины-убийцы» и везет Стайлза домой. Сидя на подоконнике в комнате Стилински и наблюдая, как Стайлз умиротворенно пускает слюни на подушку, Дерек пытается уловить следы тех кошмаров, о которых говорил мальчишка, но сон у того крепкий и спокойный. Он елозит по кровати, сопит и бормочет что-то себе под нос – о господи, ну еще бы он затыкался во время сна, раздраженно закатывает глаза Хейл. Он думает, что на этом с него хватит, втайне желает мальчишке адского похмелья на утро за прошедшую ночь, что-то перевернувшую в нем самом, и пересиливает мимолетное желание порыться в доме в поисках аспирина. И когда он уже собирается вылезти из комнаты через подоконник и отправиться, наконец, спать, Стайлз бурчит в подушку что-то вроде «Дерек», «большой волчара» и «спасибо». Дерек спрыгивает на землю и мысленно обещает самому себе – как бы странно ему не было, и как бы он не путался в самом себе, но он исполнит странную просьбу мальчишки, когда тот протрезвеет. И, пожалуй, не один раз.