ещё раз.

Чимин очень любит своего Юнги-хёна. "Он просто очень классный", - дуется он, когда Тэхён с Чонгуком подстёбывают его по этому поводу. Ну как подстёбывают - говорят, что у Чимина никогда не будет девушки, потому что Юнги для него всегда на первом месте. Чимин смеётся, больно пихает обоих, а сам мысленно волосы на голове себе рвёт. У него не будет девушки, потому что он на самом деле влюбился в Юнги. Чимин часто любит разводить нюни, потому что это как шикарная и абсолютно недоступная девчонка, к которой страшно просто подойти и заговорить, только она ещё и парень, что усложняет чиминовскую ситуацию в несколько раз. Юнги очень харизматичный, его рэп и резкая читка - масло на душу Чимина, его фирменная сладенькая улыбка от уха до уха - мини-инфаркт, а худощавое телосложение пробуждает желание его холить и лелеять. Он понимает все чувства фанаток Шуги, просто потому что да. "Нафоткать бы да и в твиттер залить, просто по-человечески, ради АРМИ", - думает Чимин, когда видит лениво выползающего Юнги из ванной с мокрой головой, на которую из-за нежелания тратить силы и время, чтобы нормально высушить, накинуто полотенце, просто чтобы капли не стекали на пол. А еще хён очень любит носить дома свободную одежду на размер побольше: компенсирует то, что на мероприятиях его частенько "запаковывают" в зауженные брюки. И вся эта картина - мокрый, усталый после тяжелого дня Юнги в своих оверсайзовых шмотках - делает Чимину боль, потому что хёна в такие моменты хочется обнимать и любить. Но нельзя. Зато можно на всяких фансайнах пару раз потрогать, хотя затем словить недовольные взгляды в свою сторону, мол, следи за собой, что творишь. Можно делать совместные селки, что тоже делает жизнь немного приятнее. А ещё есть возможность смотреть. Много смотреть на Юнги и замечать любое изменение настроения и каждую мелочь, каждую морщинку, видеть его с утра, днём, вечером и ночью спящим. Чимин сам себе немного напоминает сталкера, но старается думать об этом пореже, а то стыдно становится. Но зато за пару месяцев такой жизни он понимает, что Юнги идеальный. Вот ни больше, ни меньше - просто идеальный со всеми своими тараканами в голове и порой противным характером (иначе был бы уже не Юнги). На списке манипуляций выше все рамки Чимина заканчиваются, а пойти дальше них - упаси Боже, так ведь жить спокойнее. И он чувствует, что покрывается холодным потом с головы до ног, когда однажды Юнги по пути в общежитие молчалив больше обычного, почти не реагирует ни на чьи обращения и вопросы - только пристально смотрит на Чимина всю дорогу, молчит и глядит так, будто душу вытащить хочет. А когда все потихоньку вываливаются из минивена, резко и больно цепляется пальцами за плечо, тормозит Чимина и даже не шепчет, а шипит на ухо: – Поговорить надо. Как все лягут, жди меня на кухне, и только попробуй заснуть, голову откручу. И Чимин на самом деле остаётся сидеть на кухне в эту ночь (а что ещё ему делать), ловя на себе косые взгляды Джина, который самым последним укладывается спать. Он сидит с чашкой кофе в руках и молится на то, что Юнги пошутил, просто постебался в очередной раз: сейчас Чимин его не дождётся, уснёт прямо за столом, а с утра хён будет подкалывать его по поводу доверчивости и поднимет на смех, мол, вот ты дурак, повёлся. Лучше пусть будет так, чем сидеть тут с ужасным холодком, липким клубком свернувшимся в районе желудка, и думать, о чём Юнги хотел с ним поговорить, потому что ничего хорошего он не скажет - по крайней мере, так кажется Чимину. Через минут двадцать, когда все уже спят мёртвым сном, он улавливает еле слышный скрип, и тогда сердце ухает даже не в пятки, а куда-то ближе к центру Земли. Как только в дверном проёме кухни появляется слегка лохматый Юнги, у которого в глазах ни капли сна, Чимин покрепче сжимает кружку, являющуюся для него чем-то вроде спасательного круга, сглатывает и даже выдавливает из себя какие-то слова: – Кофейку будешь, хён? - голос немного ломается в середине фразы, и парню кажется, что от этого он выглядит ещё более жалким, чем есть. – Нет, спасибо. - Юнги, к удивлению Чимина, садится не напротив, а на соседний стул, разворачиваясь к парню всем телом, снова молчит и смотрит, как тогда, в минивене. Кажется, этот момент длится вечность, потому что это самый ужасный и неловкий тип тишины, которую ножом резать можно. Чимин опускает взгляд в уже пустую кружку и шуршит ею о деревянную поверхность стола, гоняет последние пару капель кофе на донышке, чтобы хоть как-то успокоиться. Помогает плохо, Чимину кажется, что он сейчас взорвётся, даже начинает вести обратный отсчёт до самоуничтожения, как вдруг Юнги говорит. Говорит тихо, устало и до мурашек по коже серьёзно: – Я тебе нравлюсь? "Лучше бы он ничего не говорил, лучше бы мы так и просидели всю ночь, а потом я бы самоуничтожился", - словно стаи испуганных птиц кружатся мысли в голове. У Чимина нет сил оторвать взгляд от дна чёртовой кружки с чёртовыми остатками кофе, картинка перед глазами начинает идти пятнами, и в ушах шумит кровь; он не знает, как лучше ответить, но фразы клокочут где-то в груди и так и просятся наружу, опережая разум. – Ты не должен был узнать, - вылетает первым и губы ломаются в неестественной улыбке. - Мерзко? - буквально выплёвывает Чимин, быстро бросая взгляд на хёна исподлобья, не удерживаясь. Лучшее средство для обороны - это нападение, или что-то вроде того, да? – Нет. - Юнги отвечает твёрдо и в лице совсем не меняется, даже обидно немного становится. - Почему- – Вот нет, - Чимин снова упирается глазами в кружку, опуская голову и усмехаясь. Паника начинает брать верх и помогает добавить дерзости в обычно мягкий характер. - Только без этих идиотских вопросов про "Почему я?" и прочей фигни, это тупо. – Окей, - Юнги спокойно склоняет голову на бок, не прекращая смотреть. Он сейчас похож на заправского психолога, который вправляет мозги глупому, ничего не понимающему мальчишке, в роли которого сейчас Чимин, и это немного бесит. Хочется резко высказаться по этому поводу, попросить забить и вернуть жизнь в нормальное русло, сказать, что этот сочувствующе-поучающий тон ему на хрен не сдался, но одновременно хочется взглянуть Юнги в лицо и сказать, насколько сильно он влюблён в него, как с ума сходит в последнее время, как жить без него не может и прочую розовую мишуру. – Зачем тебе это? - грустно выдыхает Чимин вместо всего того, что хотел сказать. – Хочу помочь. – Чем? - с каждой секундой положение становится всё хуже и хуже. - Что ты можешь сделать? – Я не настолько чёрствый, как ты думаешь. Чего бы тебе хотелось? Чимину одновременно хочется завопить в голос, спросить "Хён, ты тупой или да?" и где-то внизу живота крепкой пружиной сидит "Да я тебя сейчас трахну, пойдёт?", которое портит весь настрой. Но опять же, вместо того, чтобы послушать свой мозг - который, кстати, работает, как никогда, вот-вот пар из ушей повалит - он поворачивает голову, смотрит на Юнги в ответ как-то испуганно и робко выдаёт: – Поцелуй?... - это слово кажется дико тяжёлым, оседает на губах, в воздухе, везде. Шуга едва заметно приподнимает бровь, но Чимин это замечает. Господи, надо было нахер его послать и дело с концом, идиот. – Ну, - Юнги разрывает тишину, неловко чешет кончик носа, а у Чимина волосы дыбом поднимаются от осознания того, что хён задумался. Лучше бы сразу и чётко ответил, чем так. – Хён, ладно, не надо, - голос звучит ужасно неуверенно и уже убито, потому что такое бывает только в сказках да фанфиках всяких, чтобы ответ был положительный. А Юнги, видимо, не может просто взять и отказа- – А чёрт с тобой, давай разок. Крошечный чиминовский мирок делает сальто, крутится и вертится вокруг своей оси несколько раз, кровь резко бухает в виски, а сам Пак Чимин только сидит, как древнегреческое изваяние, и во все глаза смотрит на едва смущенного (вот это зрелище) Шугу, который старается не пересечься взглядами с Чимином и, вроде как, немного раздражён. Он на самом деле согласился. – Ты долго виснуть будешь, нет? - после минутной тишины Юнги абсолютно неожиданно переводит взгляд со стены на парня, и тот понимает, что совсем не готов, ну вот вообще. Он лишь зачем-то кивает еле заметно и поворачивается, садясь лицом к Шуге. Чимин не знает, что ему делать сейчас со своими руками, они кажутся ужасно громоздкими и не нужными, он еле подавляет в себе дикое желание вскочить и вырвать их к чёртовой матери. «Не оближи губы случайно, не оближи; он либо засмеётся, либо побрезгует и отвернётся», - орёт голос в голове, но у Чимина соображать получается из рук вон плохо, и он быстро, чуть ли не украдкой, проводит языком по губам, что немного успокаивает нервы, напряжённые до предела. Юнги это прекрасно видит - Чимин начинает задыхаться и тут же хочет пойти на попятную, - и облизывается в ответ. Зелёный свет. Чимин неловко касается щеки Юнги сначала кончиками пальцев, а затем полностью ладонью, немного скользит ей ниже, к шее. Шуга слегка вздрагивает от неожиданного касания, но глаз не отводит, лишь хмурится от того, что с ним обращаются, как с девчонкой (Чимин умеет читать эмоции хёна, как никто другой). Чимин еще раз скользит языком по нижней губе, только медленнее, и притягивает Юнги к себе поближе, тянется сам навстречу, и ему кажется, что он сейчас умрёт. Время превращается в мучительную тягучую патоку, он видит всё словно в замедленной съёмке, и только от этого его уносит. Вот Шуга, который опускает свой взгляд вниз, смотрит на его, чиминовы, губы, приоткрывает рот, выдыхает слегка, и Чимину уже хочется забрать все свои слова обратно, но как-то немного поздно. Он жмурится и подаётся вперёд резче - только бы быстрее что-то произошло, иначе его точно инфаркт хватит, потому что сердце так и рвётся из груди, ломает рёбра и грудную клетку. И это что-то происходит. Чимин целует аккуратно, мягко и чувствует - всё, на что он способен сейчас, это чувствовать - мягкие, прохладные губы Юнги ("Этот хён опять не следит за собой и мерзнёт", - мимолетно пролетает в голове), которые целуют его. Он отвечает, Чимин это осознаёт не сразу, и это финиш - его выносит куда-то в Галактику окончательно. Другой рукой он обхватывает затылок Юнги и притягивает еще ближе, теснее, целует яростнее, углубляя поцелуй и меняя угол, и ощущает, как хён сопротивляется и инстинктивно пытается отодвинуться от такого напора, но Чимин не может затормозить даже на секунду. В любой момент его радужный сон может разрушиться - ему кажется, что скоро зазвенит будильник - ну а пока он хватается за Юнги, не давая сбежать, но тот уже оставил попытки: только вцепляется пальцами в его плечи, дышит, словно загнанный в ловушку зверь и прижимается всем телом так, что у Чимина голова кругом идёт и температура тела подскакивает на градус-два выше. Он убирает руку с лица Юнги, приобнимает его за талию и тянет к себе ещё и ещё, чтобы максимально сократить расстояние между ними. Чимину думается, что губы у Юнги всё-таки офигенные, и целуется он круто. Вообще хён очень классный, но особенно Чимина тащит с того, как Шуга сладко выдыхает, как его язык скользит у него во рту, как хён крепко держится за него; на самом деле, этот список можно продолжать вечно. И, главное, всё кажется таким естественным, будто так и должно было быть всегда. Он решается приоткрыть глаза (совсем чуть-чуть ведь можно?) и видит крепко-накрепко зажмуренные глаза Юнги, брови, сведённые на переносице так, что между ними залегла складка. Чимин ослабляет напор, засмотревшись на такого непривычно хрупкого хёна, который обычно безумно дерзкий, язвительный и очень недотрога; тот чувствует это, открывает глаза и смотрит Чимину прямо в душу, отчего он тушуется, разрывает поцелуй с громким чмокающим звуком (пролетевшим, кажется, по всему общежитию), и отодвигается подальше. Юнги не разрывает зрительный контакт, чем дико смущает, в полумраке у него поблескивают глаза и виден румянец на щеках, он тяжело дышит. Чимин видит всё это и ему становится стыдно, хочется извиниться за то, что вышел из себя, потому что этого совсем не хотел, и уже было открывает рот, чтобы сказать это, но тут Юнги опускает голову, переводя дух, ерошит волосы на затылке, словно стряхивает сильные чиминовские прикосновения, и делает то, от чего Чимину хочется взвыть - облизывает свои губы. Затем облизывает еще раз, прикусывает и мнёт их, будто пробуя на вкус их поцелуи, а Чимина в дрожь бросает. Проходит где-то с полминуты, после чего Юнги вновь глядит на него как-то строго, но с каплей легкого озорства, и произносит фразу, после которой Чимин понимает, что будильник пока звенеть не собирается: – Давай-ка ещё раз.