This I love

К кому-то любовь приходит постепенно, кого-то моментально накрывает с головой тёплым пледом из нежности, меня же она сбила на машине. Хотя, казалось бы, пешеходный переход, людное место… Я понимаю это тогда, когда Фрэнк вновь среди ночи вваливается в дом. От него разит алкоголем и чужими духами. Мужскими, на этот раз. Он пьяно, и оттого дико и мерзко улыбается, настолько мерзко, что мне хочется засунуть ему в рот мыло. Но я не делаю этого, просто спрашиваю: — Ну, и где ты был? — Отталкиваюсь от стены и поднимаю на него не столько огорчённый, сколько усталый взгляд. — Тебя это не касается, — привычно отмахивается Айеро, сбрасывая с ноги второй ботинок, и вовремя хватается за мою куртку, висящую на вешалке, в который раз пошатнувшись и едва ли не рухнув на пол. Я снова вздыхаю и качаю головой. Видеть Фрэнка пьяным мне доводилось не впервой, но, тем не менее, каждый раз мне было так же противно, как и в первый. Я знаю, почему тот периодически напивается в стельку, знаю о том, сколько случайных связей у него было за прошедший год. Я всё знаю. И всё изобилие этих знаний мне самому хочется утопить на дне стакана. Как и себя, в общем-то. — Касается, — прохрипел я в ответ. Зажатые в груди слова не желали столь мучительной смерти, но и сказанными они быть не могли. Привычным жестом поднимаю левую руку, демонстрируя мужчине аккуратное золотое колечко на безымянном пальце, так ярко поблёскивающее в свете лампы. И Фрэнк обратил бы на этот жест внимание, будь на его руке точно такое же кольцо, но вот беда — он снял его так давно, что наверняка уже и не помнит, где оставил — на полочке в ванной, своей спальне или же на кухне. Мне давно удалось заметить на его пальце тоненькую белёсую полоску, но задавать никаких вопросов я не стал. — Плевать, — Фрэнк смерил меня пренебрежительным взглядом и прошёл мимо, привычно задевая плечом. Я знаю, что сейчас он пойдёт к себе, завалится одетым на постель, да так и уснёт, а потом я снова приду к нему, скажу, как сильно я его ненавижу и накрою пледом. — В чём твоя проблема, Уэй? Я дёрнулся и нервно обернулся, уставившись на мужа ошарашенным взглядом. Айеро редко задавал мне вопросы, а уж тем более касающиеся лично меня, а не того, что у нас сегодня на ужин. Он стоял на первой ступеньке и локтем опирался о перила. Его тёмная фигура освещалась едва ли достигающим до неё тусклым светом, и от этого казалась ещё меньше. Фрэнк вздыхает, понимая, что сегодня его любопытство останется неудовлетворённым, и отворачивается, равно как и я. Его шаги тяжёлые и неравномерные. Я слышу, как он спотыкается и матерится себе под нос, но не собираюсь помогать. Фрэнку этого не нужно. На ощупь нахожу выключатель, хлопаю по нему ладонью, и гостиная погружается в привычную ей темноту. Где-то на втором этаже хлопает дверь, следом за этим что-то падает, и я мысленно молюсь, кабы это оказался не Фрэнк. — Знаешь, Айеро, — шепчу я, глядя на стену перед собой. Там висят фотографии, множество разных изображений в красочных рамках, и пусть в темноте виднеются только очертания этих самых рамок, я же знаю, кто изображён на третьем слева фото. — Моя проблема в том, что я влюбился в своего мужа. В мужа, который плевать на меня хотел.