Попаданки на завтрак не остаются

                    Когда я проснулась, за окнами уже был вечер. Заходящее солнце окрашивало комнату в розовый цвет, с улицы доносились крики слуг, ржание лошадей. Кто-то визгливым голосом отчитывал кого-то за пропажу окорока из дворцовой кухни. Кажется, именно эти голоса и разбудили меня. Я блаженно потянулась, чувствуя, что впервые за очень долгое время выспалась от души. Что никуда не надо подрываться и бежать сломя голову. За весь день меня никто не беспокоил, скорее всего, отряд короля еще не вернулся из Изенгарда, иначе суеты было бы в разы больше. Желудок напомнил о своем существовании, да и лежать больше не хотелось. Нехотя выбравшись из мягкого пухового плена, я прошлепала к столику, на котором стояли кувшин с водой и таз для умывания. Вода была ледяная, зато она помогла разогнать остатки сна. Крики на улице не прекращались, и я решила посмотреть, кем же является этот злостный вор мясных продуктов. Осторожно выглянув из окна, я наконец увидела их: маленького щуплого мальчишку и дородную кухарку, визгливо причитающую на весь двор. Дверь позади меня легонько скрипнула, заставляя испуганно обернуться и встретиться взглядом с не менее испуганной и смущенной служанкой, опустившей глаза в пол. Через секунду до меня дошла причина ее смущения, и я, взвизгнув, метнулась в кровать, прячась под одеялом, — кроме походной одежды и нарядного платья у меня ничего не было, так что спать я ожидаемо легла голой.       — Простите, я не знала, что вы уже проснулись... — Личико служанки постепенно приобретало нормальный оттенок. — Госпожа Эовин просила узнать, не надо ли Вам чего. Сегодня все заняты приготовлениями, король прибудет к утру, а вечером будет большой пир, так что она приносит свои извинения, что не может сегодня уделить Вам должное внимание.       — Передай госпоже, что я прекрасно ее понимаю, да и сама еще не оправилась после стольких дней, проведенных в походе. И пожалуйста, скажите моим спутникам, если они будут спрашивать обо мне, что я с удовольствием встречусь с ними завтра. (Нет, я, конечно, рада их видеть, но так хочется провести вечер в одиночестве, просто побыть с самой собой любимой.) Я бы с удовольствием что-нибудь поела, может, даже и выпила, — поймав недоуменный взгляд служанки, я поспешила добавить: — Чтобы спалось лучше...       Видно, мой ответ ее удовлетворил, потому что через полчаса я уже удобно расположилась у разожженного камина, разгонявшего весеннюю сырость. Передо мной аппетитно дымились пара жареных цыплят и несколько сладких клубней чего-то картофельного, ко всему этому великолепию прилагалась квашеная капуста с клюквой и, о чудо! переплетенная бутыль с вином, судя по пыли на лозе — из погребов Его Величества. Не иначе как сама Эовин, все еще пытаясь выказать свое гостеприимство, выбрала мне компанию на сегодняшний вечер. Покончив с ужином и уютно устроившись на кровати, на высоких пушистых подушках, я наконец решила отдать должное роханскому вину. М-да, не эльфийское, но все же не плохо…       За окном завели свои брачные песни лягушки, оглашая воздух непрерывными трелями. Огонь трещал в камине, а я думала о том, что так хорошо и спокойно не чувствовала себя очень давно. Можно было наконец подумать о том, что происходило в моей жизни, в которую так настойчиво врывалась непонятная эльфийка Альффаин со своими тайнами из глубокого прошлого. Что я имею на данный момент? Судя по обрывочным воспоминаниям и ощущениям, эльфийка погибла в Эрегионе в ту пору, когда гномы разбудили Балрога Моргота. До этого она бежала от жениха, подарившего ей кольцо. Я задумчиво посмотрела на мутные камушки, переплетенные друг с другом. Как бы то ни было, но подаривший был ей дорог, хотя и не любим. Ведь она не расставалась с кольцом до смерти. Как бы узнать, кто есть кто? Может быть, если я найду следы эльфийки, то смогу узнать о ней побольше. Но вот где ее искать? Скорее всего, это обычная эльфийка, о которой вряд ли упоминается где-либо. Хотя Галадриэль знала того, кто сделал кольцо, но мне так и не сказала. Почему? Вопросы, сплошные вопросы!       Я раздраженно вздохнула и отпила вина, откидываясь на подушки и прикрывая глаза. Так ли уж мне надо знать личность той, что теперь делит со мной одно тело? Мое зрение и слух стали острее, к проявляющимся так вовремя боевым навыкам я тоже уже привыкла. Но на этом наш симбиоз заканчивается. Что ей надо, зачем она решила вернуться? Может, она хочет что-то исправить? Я распахнула глаза, резко садясь на кровати. Как же я сразу не поняла: она хочет попросить прощения у бывшего жениха! Вот что не давало ей покоя, вот что позволило вновь оказаться в Средиземье! Но как я смогу узнать его?! А когда она извинится, может быть, исчезнет и я снова останусь сама собой? Блин, ну как же все запутано-то! Где мне его искать, это же к эльфам надо ехать! А их тут как минимум три поселения! Это что, после войны мне ничего не останется, как колесить по Средиземью в поисках непонятного обиженного эльфа?! А может, его здесь и нет уже давно, может, он в Валинор уплыл и живет себе припеваючи! А, не думала о таком?!       Я усмехнулась: дожили, сама с собой на полном серьезе разговариваю! Что думать о том, что я не в силах изменить? Когда придет время, я пойму, что делать дальше, а пока можно подумать о завтрашнем пире. Благо, платье у меня есть, думать особо не придется. Если честно, душа давно требует большой и шумной гулянки, такой, чтоб под утро слабо помнить, что было ночью, и потом всем вместе сидеть и восстанавливать события по кусочкам. А еще очень хочется целоваться. Так сильно, что аж голова кружится! Мне как раз сегодня это снилось… Нет, к сожалению, только поцелуи, но даже они были безумно приятными, такими, что отрываться не хотелось. Отсутствие личной жизни потихоньку давало о себе знать. Если эротические сны начались, это уже тяжелая стадия…

***

      Дворец проснулся и гудел, как растревоженный улей. Подготовка к пиру велась во всю, в коридор невозможно было выйти без боязни, что тебя кто-нибудь собьет с ног. Женечка забегала с утра, но почти сразу умчалась в конюшни — хотела встретить Леголаса, когда тот вернется. Боромир прихромал на час, посокрушался, что не сможет танцевать, и ушел, заявив, что мне надо готовиться к пиру и он не хочет мешать. Готовиться, кстати, надо было. Я смогла выпросить у слуг небольшое зеркальце, его принесли с разрешения Эовин, и я припала к нему на час, не меньше. Само зеркальце едва ли было больше двух моих ладоней, мутное, но все же я в нем себя видела. А смотреть было на что: лицо похудело. Не знаю, как тело, опять же зеркала в полный рост нет, но лицо явно похудело, скулы выпирают так, как уже лет десять не показывались. Волосы опять отросли, мертвых окрашенных прядей становится все меньше. Кое-как отпилив еще несколько сантиметров своим кинжалом, я снова села рассматривать свои волосы. Мышиный цвет, появившийся у корней, постепенно выцвел и стал светло-русым, даже приятным для глаз. Но вот из-за постоянных обрезаний длина держалась на уровне лопаток, а до полного избавления от выбеленных волос было еще ой как далеко. Ну да ладно, мне не привыкать, заплету, наверх подниму — и дело с концом.       Платье, осторожно извлеченное из походного мешка, заняло свое место на кровати. Я благоговейно разглядывала его, проводя по вышивке, любуясь янтарными цветами. Как давно я его надевала… Стоило атласу коснуться кожи, как снова почувствовался этот запах — каменного дворца, свежести, такой далекой хвои. Я глубоко втянула в себя этот аромат, чувствуя, как слегка закружилась голова. Интересно, помнит ли меня еще король? Едва ли ему часто такие нахалки бесстыдные попадаются! Вот с кем еще разок поцеловаться бы! Ухмыльнувшись воспоминаниям, я повернулась на стук и пошла открывать дверь. За ней уже пританцовывала от предвкушения Женечка. Кажется, я в платье видела ее впервые, и надо сказать, оно ей безумно шло! Жемчужно-серое, скроенное точно по хрупкой девичьей фигуре, оно так подчеркивало ее юную красоту, что я на миг почувствовала себя дуэньей при молодой воспитаннице. В отличие от меня, девчушка обладала роскошной шевелюрой, спускавшейся к пояснице, а ресницы уже оправились после варварского с ними обращения и очень даже симпатичненько обрамляли ее глаза.       — Тебе так идут платья! — не удержалась я. — Почему ты их не носишь?!       — Эовин не позволила пойти в штанах и рубашке, — поморщилась Женечка, — жду не дождусь, когда сниму его! Как вы в них ходите?! Вот ты будто родилась в платье!       — А ты попробуй не сутулиться и шажки поменьше делать, сразу легче станет, — посоветовала я, следуя за Женечкой. Она, как всегда, успела уже все узнать, все разведать и со всеми познакомиться.       — Я сегодня ходила тренироваться. — Я едва не закатила глаза. — Поэтому пропустила, когда Леголас вернулся. Надеюсь, сегодня он наконец признается мне в своих чувствах!       — Все может быть, — рассеянно ответила я, оглядывая залу, в которой мы очутились. Вот уж действительно — у каждого народа свои обычаи. Семь огромных каминов жарко горели, по три с каждой стороны и один во главе зала. В каждом жарились целые тушки кабанов и баранов, жир капал на угли и шипел, разнося аппетитные ароматы. Столы, накрытые вдоль стен, казалось, вот-вот рухнут от избытка яств, а бочки, расставленные между ними, навевали на мысль о том, что мечты все-таки имеют свойство сбываться. Вокруг уже вовсю пили, ели, смеялись — здесь не было этикета как такового, кто когда пришел, тогда и начинал пировать. Король сидел во главе, рядом я заметила Эовин, Эомера и нескольких советников. Неподалеку стоял стол, за которым я с радостью заметила хоббитов и все наше Братство.       — Нам туда, — я потянула Женечку за рукав, маневрируя между веселящимися роханцами. Мерри и Пиппин радостно закричали, вставая на лавки и салютуя кружками, полными пенным элем. Мы не преминули присоединиться, оглядываясь в поисках тарелок.       — Гимли, а где тарелки? — Я наклонилась к сидящему рядом гному, отважно сражавшемуся с бараньей ногой.       — А зачем они тебе? — искренне удивился гном, вытирая рот рукавом. — Тут и без них неплохо кормят!       Нет, ну это я, конечно, понимаю, но вот платье жалко: а ну как жиром заляпаю?! Отстирается ли оно потом? Я даже подумала, что неплохо было бы переодеться в походную одежду, все равно никто не заметит.       — Наши девы сегодня самые прекрасные, — гордо произнес Боромир, поднимая бокал с вином. — Хочу попросить у вас прощения, Аля и Евгениэль, за каждое обидное слово, что сказал когда-либо. Я был неправ! Вы достойные спутники и верные друзья. За вас!       — За вас! — хором отозвались остальные члены Братства, с улыбкой глядя на нас. Наши бокалы и кружки со звоном столкнулись, выплескиваясь и перемешивая содержимое.       — Леголас! Ну так просто нельзя! — Пир набирал обороты, кубки за погибших давно были подняты, равно как и бесчисленное количество их же за выживших. Мерри клевал носом, но не сдавался, пытаясь осилить пинту эля. С носа его капала белая пена, но стойкий хоббит мужественно отпивал по глоточку каждый раз, когда касался кружки. Принц заинтересованно посмотрел на меня, ожидая продолжения.       — Так нельзя! — повторила я. — Ты просто невыносимо прекрасен для мужчины! — Я смотрела на эльфа глазами собаки, любящей всех вокруг. — Это несправедливо! Ты даже красивее меня, в конце-то концов!       — Да ты что, Аля, ты красивее! — возмутился гном, подходя с двумя новыми кружками к столу и плюхаясь на лавку рядом со мной.       — Конечно, Аля, не надо так говорить! — эльф опять смутился, как делал всякий раз, стоило мне заговорить о его внешности. — С женской красотой ничто не сравнится.       — А я тоже красивая? — подала голос Женечка, поднимая мутноватый взгляд, которым она буравила столешницу последние десять минут.       — Конечно, — поспешили согласиться гном, эльф и я. Дело в том, что еще недавно она внезапно устроила нам истерику, выкрикивая, что ее никто не понимает, считают пацанкой (никто из мужчин так и не понял это слово), а она, может быть, только и мечтает, как о том, чтобы выйти замуж и вышивать у окна, ожидая любимого. После этого Женечка замолчала, а мы тактично сделали вид, что ничего не произошло.       — Вы чего такие кислые сидите, будто зеленых яблок наелись?! — подскочил к нам запыхавшийся Пиппин. — Пошли танцевать, я уже несколько местных танцев выучил! Будет чем дома удивить!       — А пойдем! — Мне тоже надоело сидеть на одном месте и ждать, когда алкоголь возьмет свое и я отправлюсь спать. Все-таки такой праздник не скоро повторится, так что надо пользоваться моментом. Я взяла Пиппина за руку и позволила увлечь себя в круг танцующих. Танцы и впрямь оказались легкими и незамысловатыми, и через полминуты я уже лихо отплясывала с рослыми русоволосыми воинами, подобрав юбки до колена и быстро перебирая ногами. Здесь было намешано все: и ирландский рил, и шотландская джига, и даже украинский гопак. То и дело раздавались громкие выкрики, все хлопали в ладоши и едва-едва успевали перестроиться под новый лад громко звучащей музыки. Я громко хохотала, чувствуя неземную легкость и эйфорию. Абсолютно незнакомые мне люди дружески улыбались и хлопали по плечам, подставляли руку или вместе прыгали — это было непередаваемо!       — Аля, если что, ты меня не видела! — Из толпы на миг показалось прекрасное в своей алебастровой бледности лицо Леголаса, который поспешил скрыться за кругом танцующих. Секунду спустя я поняла причину его беспокойства — следом вынырнула красная Женечка.       — Ты Леголаса не видела?! Я сказала, что он должен признаться мне в любви, а он куда-то исчез! — Девушка обводила взглядом веселящихся, пытаясь найти среди них серебряную фигуру принца. Я не успела даже ответить, как она уже исчезла из виду. Зато появился Гимли с двумя неизменными кружками пива, одну из которых протянул мне. Я с благодарностью отхлебнула холодного эля (и как им это удается на такой жаре?!) и отошла к нашему столу передохнуть. Там уже дремал Мерри, победивший-таки свою пинту эля, и одиноко напивался Боромир. Мне вдруг стало совестно, что мы оставили его одного, забыв о том, что из-за ранения он не может танцевать.       — Ты чего такой хмурый? — громко спросила я, пытаясь перекричать царивший вокруг веселый шум. Боромир вздрогнул, посмотрел на меня и вдруг словно решился на что-то.       — Пойдем пройдемся, здесь жарко, — ответил он, поднимаясь и протягивая руку. Я пожала плечами, вставая следом. В зале действительно стало очень жарко, запахи еды, вина и эля, разгоряченных тел — все это вдруг навалилось разом, аж голова закружилась. В коридоре было хорошо, гулкая тишина дала отдых измученным ушам. Прохладный ветерок долетал из раскрытых окон. Некоторое время мы молча шли, занятый каждый своими мыслями. Я думала о том, что неплохо бы вернуться в зал, прихватить Гимли и маленький бочонок эля и посидеть, как в Ривенделле. Боромир остановился у одного из окон, всматриваясь в чернильную темноту. Наконец он тяжело вздохнул и повернулся ко мне.       — Я не знаю, что говорят в таких случаях, — начал он, а я вдруг забыла, как дышать, холодея от неясного предчувствия. — Когда я впервые увидел тебя, то мне показалось полнейшим бредом то, что дева может участвовать в таком тяжелом походе. Но шло время, и я понял, какой ты на самом деле друг, что на тебя можно положиться. А потом ты сражалась там, на той поляне, за меня… И когда исчезла, я вдруг испытал такой страх, какой никогда не испытывал… А потом… потом ты нашлась… и... — Боромир взял мои руки в свои, глядя на меня глазами, в которых отражался свет взошедшей луны, вынуждая меня смотреть на него. — Ты очень дорога мне, Алевтина... — Он назвал меня полным именем. Ой, Алька, жди беды! — Я полагаю, что из нас вышла бы замечательная пара. Пусть я больше не буду наместником Гондора, но... — тут он заговорил быстрее, будто боялся, что я начну возражать: — у меня есть большой дом в городе. Мы все равно будем почетными горожанами, да и золото у меня есть, я смогу содержать нашу семью.       — Боромир, я… — я с трудом попыталась вклиниться в его сбивчивую речь. Но он не дал мне закончить, вдруг наклонившись и коснувшись моих губ своими. От неожиданности я замерла, прислушиваясь к ощущениям. Его сухие обветренные губы мягко и осторожно касались моих, робко умоляя открыться. Я приоткрыла губы, отвечая на поцелуй, но делая это скорее автоматически. В голове забилась одна мысль: «Не мое!». Я осторожно отодвинулась от Боромира, с сожалением глядя на него. Он вздрогнул и опустил голову.       — Твое сердце не свободно? Прости, я вел себя недостойно…       — Нет, мое сердце свободно. — Я просто не могла этого не сказать, ох уж альтруистическая моя натура! — Просто… я не испытываю к тебе того, что, скорее всего, чувствуешь ты. А это неправильно.       — Но раз ты никому не отдала свою любовь, у меня есть шанс покорить его? — В голосе воина явственно звучала надежда. Я вздохнула про себя: нет, ну что с ними делать, с этими мужиками? Ну ведь сказала ему — нет, так ведь все равно он услышал то, что захотел.       — Пойдем выпьем... — Я благоразумно решила не отвечать. Радостно кивнув, прикидывая, что сделать, чтобы меня завоевать, Боромир вернулся со мной в зал.