Ничего

-Только… Не говори ему, хорошо? - тихий, ужасно грустный голос в трубке немного дрогнул. – Спасибо, Дань. – Прерывистые гудки повествовали об окончании разговора. Поперечный молча откидывает телефон в сторону и судорожно вздыхает. Зачем он тогда это сделал? Вот дернул же его черт набухать Усачева и вытянуть из него разговор по душам. Идиот. Теперь единственный, кто владеет правдой о безнадежной влюбленности Вихлянцева – Данила. Поэтому все жутчайшие переживания выслушивает именно он. Не, он против не потому, что Руслан его достал. Просто ему хочется помочь, а Спун понятия не имеет как. И что делать, он тоже не знает. - Дай угадаю? Звонил Рус? – темноволосая девушка расположилась рядом с Данилой, по-турецки сидевшим на диване. – Почему после разговора с ним ты всегда такой потерянный? - Да так, есть причины, – Даня слабо улыбнулся и взял в руки предложенную чашку чая. – Саш, вот скажи. Чисто гипотетически. Представь ситуацию: у тебя есть подруга, – девушка насторожилась, честно готовясь делать выводы и ревновать, а Поперечный, заметив это, усмехнулся и успокаивающе провел ладонью по колену девушки и продолжил: – и она уже достаточно давно влюблена в твоего лучшего друга, ты об этом знаешь, а он нет. Что ты сделаешь? Только не связывай сейчас ничего в голове, просто ответь. Девушка и правда успокоилась, положила голову на плечо Данилы и тихо, но абсолютно уверенно, ответила: - Рассказала бы ему. Если подруга настолько стеснительная. Дальше один из немногих свободных и тихих вечеров Поперечного шел своим чередом, даруя возможность насладиться обществом любимой девушки. Но именно этот вечер и этот разговор послужили спусковым крючком для запуска очень меняющей мир цепочки событий, произошедших, как ни странно, даже не в Даниной жизни. По крайней мере, большинство из них. *** Ритмичное регги, сопровождающееся вибрацией телефона, медленно, но верно продвигающегося к опасному краю стола, внезапно наполнило комнату. Кшиштовский нехотя слез с дивана, перед этим отрубив звук у телевизора и, добравшись до телефона, провел по зеленой полоске. -Да? -Миша, надо выпить, – голос Поперечного звучал неукоснительно. -Эм, ладно. Сейчас? -Ага, пока я в Москве. Я в баре, где обычно, – Данила бросил трубку и заказал виски с колой. Через некоторое время Кшиштовский таки добрался до бара, где Спун уже был явно готов на полном серьезе разговаривать. Но он не проронил ни слова о теме беседы, пока Миша не выпил два стакана виски. - Окей, вещай. - Так. Миша. Я вообще-то клятвенно обещал ничего тебе не рассказывать, но я просто не могу смотреть уже на него. И слышать его не могу. Он даже по телефону звучит жутко, – пока до Миши вообще не доходило ни о ком говорит Поперечный, ни что именно он имеет в виду, поэтому он тупо смотрел на Данилу, слегка опьяненным взглядом, пока тот продолжал. – И Саша тут еще посоветовала, хотя она не в курсе, конечно, я держал все в секрете три месяца. - Даань, я не понял ни слова. Уточни, пожалуйста. Кто звучит жутко и о чем не в курсе Саша? - А, да. Руслан. Миша удивленно посмотрел на Поперечного. – Погоди, я с ним разговаривал вчера. Нормальный он был, веселый. - Неет, ты не понимаешь. В общем, мы когда уезжали в тур последний раз, я заставил его выпить. Много выпить, – Кшиштовский усмехнулся и прокомментировал «Мастер, я так и не смог». - Ну да, и это тоже. Но это не главное. Он когда напился, я развел его на разговор «по душам». И он мне кое-что рассказал. И с тех пор, раз я об этом знаю, я периодически выслушиваю кучу печали, и я даже представить не могу, каково ему сейчас. - Бля, Дань, говори уже по делу. Что он тебе рассказал? - Он влюбился, – Миша немного поник, но радостно заметил: - Это ж хорошо! - Нифига. Это плохо. Это очень-очень плохо. - Даня, заебал. В кого? – раздраженно выпалил Кшиштовский. - В тебя. - Эээ, ты уверен? – охеревший Миша поставил полупустой стакан на стол. - Абсолютно, блять, – выдохнул Поперечный и разом глотнул весь оставшийся в его стакане напиток. *** Заебись информация. И что он должен с ней делать? Кшиштовский, изрядно увеличивший процент алкоголя в крови, бессмысленно пялился в потолок своей квартиры. Его не покидала мысль о том, что на его тумбочке лежат билеты. Билеты во Францию, где вот уже через два дня они с вышеупомянутым Усачевым должны снимать очередной выпуск "Пора Валить". То есть, во-первых, их встреча в ближайший день абсолютно неизбежна. Во-вторых, если Руслану так плохо из-за него, то Кшиштовский тупо не сможет нормально даже в глаза ему посмотреть. В-третьих, им вообще-то вместе жить почти неделю и как назло в самой романтической стране мира. За-е-бись. Поперечный, зараза ты. *** Перелет прошел нормально, и заселение, и первый день съемок. Нормально, по мнению Кшиштовского. Он правда думал, что ведет себя как обычно. Но постоянные смс на телефон Поперечного говорили о совершенно противоположных вещах. «Твою мать, Миша,» - Думал Даня, отвечая, что «все будет хорошо» и что «все еще поменяется» неугомонному Усачеву, поникшему и закрывшемуся от своего лучшего друга еще больше. А Вихлянцев делал выводы. Он не спал, он слишком много думал. В наушниках крутится надоевший уже wonderwall, но и он не помогает отвлечься. Все мысли сфокусированы на одном человеке. Такая повернутость на человеке пугает, но одновременно притягивает еще ближе к нему. И никогда еще он не был так нужен, с его русыми, вечно растрепанными волосами, совершенно сумасшедшим блеском в глазах и искренней улыбкой. Даже если учитывать, что сейчас он мирно посапывает за тонкой стенкой французской гостиницы, всего в паре метров от тебя. Это состояние, настолько угнетающее и затягивающее, что хочется уйти в свой мир. Маленький, созданный самим собой мирок, в котором все так, как должно быть. В котором нет глупой влюбленности. А даже если есть, то она абсолютно взаимная. Это глупо и неправильно так зацикливаться на человеке. Особенно тогда, когда ему это не нужно. Когда ты точно знаешь, что никогда ничего не сможет получиться. Когда вы живете за 900 км друг от друга. И даже эти встречи и совместные поездки не дают тебе возможности насладиться им полностью. Он друг. Исключительно друг. И никогда ничего не сможет изменить это. Ведь так не правильно. Такова жизнь и надо с этим мириться. Но без него уже не получается. Сейчас это звучит как в ванильных женских романах, но это действительно так: все как будто серое. Нет, без него не сложно. Без него словно в коме. Ничего не радует. Ничего не происходит. Жизнь идет сама по себе, совершенно не задевая тебя. Как? Ну как один человек может так сильно менять тебя? Вызывать такие сильные эмоции и чувства? А главное, как с этим бороться? Сколько бы ты ни старался отрицать, подавлять, отвлекаться, - не получается. Причем отвлекаться совершенно по-разному. Начиная от типичного алкоголя, заканчивая девушкой. Да, это жестоко. Так использовать человека. Но это все равно не помогло. И как бы ни хотелось любить эту девушку – ничего. Никаких чувств. Даже элементарной привязанности. В любом случае, ночью, когда голова касается подушки, мысли возвращаются на круги своя, разрывая на части и не давая уснуть. А еще хочется курить. Кажется, что именно это, в конце концов, поможет перестать думать. Иначе, почему люди курят? Можно хоть на 5 минут заботиться только о сером дыме, который струится из белой сигареты. И Даня. когда Усачев по пьяни всё же выдал свой самый большой секрет, стало все же немного легче. Теперь ему ничего не остается, кроме как хоть немного выплескивать все бурлящее внутри именно на Поперечного, потому что он понял. Не наорал и не отверг. И за это Усачев благодарен ему больше всего. Цифры, светящиеся на экране часов, указывающие на 4 утра, раздражают. И мысль о том, что теперь сон почти не имеет смысла, не покидает голову. Собственная повернутость и, кажется, влюбленность врезаются в мозг острыми когтями и пускают новые цепочки размышлений о все более неприятных и иногда невероятных последствиях. И это всегда помогает. Одна маленькая задохлая мыслишка о последствиях напрочь убивает все доводы и желания. Но ненадолго. Это спасает на пару часов, просто чтобы немного поспать. Чтобы с утра снова рой поглощающих мыслей вернулся вместе с мешками под глазами и гудящей от недосыпания головой. Съемки из-за этого получаются тухлые и ни капли не веселые, а Кшиштовский обычно старается вытащить Вихлянцева шутками и неудачными дублями. И у него даже получается. Но это обычно. А сейчас все иначе. Сейчас они оба закрылись и тупо снимают, не получая от этого ни веселья, ни удовольствия. И именно об этом Усачев строчит почти поэмы всепонимающему Поперечному. *** «Блять. Миша. Не надо так больше делать. Вытащи его. Он вообще в депрессии. Поговори с ним хотя бы. Только меня не выдавай, он мне доверять потом не будет. А я как лучше хочу. Вам обоим легче станет» - Смс, пришедшее на телефон Кшиштовского, окончательно вырвало его из сна и он, отбросив телефон, продолжил изучать потолок неплохой французской гостиницы, обдумывая как бы начать этот глупый разговор. *** Стук в дверь немного шокировал Усачева, обычно он просыпался раньше и вытаскивал Кшиштовского буквально за шкирку из номера. - Заходи, – все еще удивленно сказал он, застегивая рубашку. - Рус, нам, кажется, стоит поговорить, – Миша закрыл дверь, прошел в номер и уселся в ближайшее от двери кресло. Усачев изумленно выгнул бровь и сел во второе кресло напротив друга. – С тобой явно что-то происходит. Не хочешь рассказать мне что? - Со мной все в порядке, Миш. Спасибо за заботу, – Усачев выдохнул и откинулся на спинку кресла. - Охеренно в порядке, скажу я тебе. Ты в зеркало себя видел? Ты спал вообще? В мешках под твоими глазами можно трупы топить. - Я просто работаю много. - Твой ноут в ремонте. Весь материал на камере. Что ты делаешь? - И откуда только берутся эти аргументы в Мишиной голове. Усачев встал и подошел к окну. - Ну да, я немного устал. Но нас это никак не касается. Просто изнеможение и постоянная работа. - Можно я как Станиславский, а? Не верю, Вихлянцев, – От звучания своей фамилии Руслан вздрогнул. – И нас, Руслан, это касается в первую очередь. - Нет. Миш, нет никаких «нас». - Ты сам только что сказал, вообще-то, – Миша пристально наблюдал за Усачевым. - Значит, я оговорился. - Усачев, не ломай комедию. Если между нами что-то происходит, а судя по тому, что ты постоянно отводишь от меня взгляд и не спишь ночами, то точно что-то происходит, значит нужно это выяснить. – На последнем слове Кшиштовский встал, подошел к Руслану и за плечо повернул к себе. – Почему ты боишься выяснить, есть ли что-то между нами? - Потому что ничего нет. И нет «нас». Есть отдельные личности, никак не зависящие друг от друга, а просто работающие вместе, – Руслан раздраженно сбросил руку Кшиштовского со своего плеча. - С чего ты это решил? М? – Миша вопросительно изогнул бровь. С минуту Усачев молча вглядывался в глаза стоящего напротив друга, потом резко подошел и поцеловал его. Миша успел лишь закрыть глаза, как Вихлянцев отстранился и, делая вид, что все абсолютно нормально заключил: - Видишь. Ничего, – он двинулся вперед, обходя Мишу со стороны, и уже почти ушел, как рука Кшиштовского резко сжала его локоть. Усачев обернулся, посмотрел на друга, но не успел спросить, что ему еще нужно, потому что был почти мгновенно заткнут требовательным поцелуем. Ладони Кшиштовского исследуют спину Руслана, покрытую тонкой тканью белоснежной рубашки, в то время как тонкие пальцы Усачева зарываются в русые волосы Миши. Руслан прижимается всем телом, кажется, даже приподнимаясь на носках, поддается и отдается новым ощущениям. Но через пару минут осторожно отстраняется, бормочет что-то про съемки и скрывается в ванной. Кшиштовский, пребывая в полнейшем недоумении, остается в номере, тупо глядя на закрывшуюся дверь. Просиявший Усачев буквально через несколько секунд вышел из ванной и сразу потащил Мишу, все еще офигевающего, снимать продолжение выпуска. Этот день прошел куда лучше остальных. И съемки получились гораздо веселее. И уже потом, в полутемном номере, Кшиштовский скажет «Вихлянцев, ты до жути нелогичен. Если это твое «ничего», то что ты будешь делать когда что-то все-таки появится?», но ответом последует лишь долгий поцелуй, отметающий все вопросы.