***
Утром, пока Артур еще спал, ведьма выскользнула из постели и оделась. Покидать комнату без разрешения было рискованно, и все же вчера матери Еве пришлось самой нести паладину завтрак — это было достаточно веской причиной, чтобы сегодня сделать все самой. Эльфийка подхватила старый поднос с уже засохшей кашей и покинула комнату. На самом деле Вивиан нужно было просто с кем-нибудь поговорить насчет произошедшего, потому как сама она не могла ничего понять. В идеале нужно было отыскать госпожу Ринонсу, хотя непонятно, сможет ли даже она чем-то помочь. Что случилось этой ночью? Ее перепутали или нет? Кто такая эта Диана? Если господин любит ее, то почему вообще трахает кого-то еще? Или ее уже нет в живых, и именно этим объясняется такое отношение рыцаря к Вивиан? Или не было никакой Дианы, а господин говорил в бреду что-то другое, а ведьма не поняла из-за плохого знания языка? Но ведь преподобная мать сказала: «Он эту деревню терпеть не мог». Значит он ненавидит эльфов за что-то еще? А что если... Эльфийке стало страшно. Если господин действительно перепутал ее со своей погибшей возлюбленной, то, придя в себя, и логично заключив, что он спал именно с Вивиан... он убьет ее. Просто от отвращения к тому, что сделал. Если же на самом деле господин был вчера в здравом уме, и это ведьма была той, кто ничего не понял, ей все равно не поздоровится. Господин был нежен с ней, а она отвергла эту нежность, решив, что не заслуживает ее... Так или иначе, общаться с ней теперь будут исключительно при помощи плетки. Был, конечно, еще малюсенький шанс, что паладин проснется и ничего не вспомнит, но ведьма даже надеяться на это не смела. Может какой-нибудь Кее и могло так повезти, но точно не ей. Нужно срочно рассказать кому-то! Не выйдет найти госпожу Ринонсу, так отыскать хоть Лессен. Счастливые Мелони и Кея, пожалуй, не поймут. Или зайти к Гвеннет и человеческим шлюхам в бордель? В общем-то, тоже вариант. Даже если ничего не посоветуют, хотя бы будут знать в чем дело, когда Артур запорет ее до смерти. Для начала, конечно же, надо было разобраться с завтраком господина. Так откуда все-таки преподобная принесла вчера еду? Вивиан направилась в сторону кухни, хотя и была уверена, что там еще ничего не готово — но не идти же самой доить молоко из коровы... - Эй, Вивиан! - окликнули ее. Обернувшись, ведьма поняла, что ей невероятно повезло — от часовни к ней шла мать Ева с точно таким же подносом, как и вчера. Что ж, сегодня эльфийка, по крайней мере, предстала перед ней в нижнем белье. - Что, он так ничего и не съел? - спросила аббатиса. - Меняемся. - Господин очнулся, но была уже ночь... - сказала ведьма, забирая у нее поднос со свежим завтраком и отдавая свой. - Я не уверена, что он понимает, что я ему говорю... - О чем ты? Это же Артур - он всегда в здравом уме и твердой памяти. Сегодня ты должна накормить его. Скажи, что это мой приказ. - А..га.. - неуверенно ответила Вивиан. Слова преподобной привели ее в полное смятение. Раз Артур всегда в здравом уме, значит вчера он знал, что с ним не Диана? Значит это она во всем виновата, она напутала? - Все в порядке? - спросила мать Ева. - Он же не сотворил с тобой какого-нибудь нового безумства? Ведьма почти была готова покраснеть — конечно, преподобной, как и всем в замке, было известно о том, как паладин публично изнасиловал ее в задницу, а потом отдал еще двоим мужчинам... Похоже, даже она, кто знала Артура и его историю, не одобряла его жестокого обращения с рабыней. Может, это именно с ней стоит поговорить о произошедшем? Исповедаться, как называют это люди? Вивиан уже открыла было рот... но не посмела. С точки зрения человеческой веры она была языческой колдуньей, толкнувшей верного служителя Господня на путь жестокости и разврата. В некоторых орденах это сочли бы достаточной причиной, чтобы отправить ее на костер. Мать Ева, конечно, не такая... или такая. В конце концов, Вивиан почти ничего о ней не знала. - Мой господин волен поступать со мной, как пожелает, - ответила ведьма и, поклонившись, поспешила удалиться. - Диана, эта девочка страдает за твои грехи... - вздохнула аббатиса, но Вивиан была уже слишком далеко, чтобы слышать. В коридоре первого этажа ведьме повезло уже во второй раз за сегодня. - Госпожа Ринонса, я вас нашла! - воскликнула она. Грозовая волшебница была здесь и мыла пол - что было необычно, учитывая, что не настало еще даже время завтрака. Но Вивиан не стала задумываться о причине и поспешнила изложить свой вопрос. - Госпожа, мой господин бредит после ранения и я боюсь, что он меня с кем-то перепутал... Однако стоило волшебнице поднять лицо, как ведьма замолкла на полусове. Рот госпожи Ринонсы был широко открыт, однако говорить она не могла — этому мешал зажатый между зубами узел. То было наказание за болтливость. Храмовник с самого утра заткнул ей рот веревкой и отправил мыть полы, приказав возвращаться к ужину. Теперь этот узел мешал не только разговаривать, но еще и сомкнуть губы, из-за чего слюна скапливалась во рту и понемногу вытекала, а сама веревка неприятно давила на щеки, зато наказание было донельзя публичным и даже демонстративным. Честно говоря, Рин уже давно должна была пострадать за слишком длинный язык, а теперь, когда она стала старшей рабыней это должно было послужить отличным уроком прочим дерзким шлюхам. - Госпожа Ринонса, вы в порядке? - Почему ведьма продолжала обращаться к грозовой волшебнице «госпожа», она и сама не понимала. Возможно это просто было делом привычки. Пусть они обе сейчас шлюхи и, скорее всего, останутся шлюхами на всю свою долгую эльфийскую жизнь, Вивиан не могла пересилить себя и назвать громовую волшебницу без почтительного обращения и по рабскому имени. Сейчас, однако, Рин выглядела госпожой меньше всего — коленопреклоненная, с половой тряпкой в руках, со слюной, стекающей по подбородоку, и красная от стыда за то, что подруга и подчиненная увидела ее в таком положении. Тем не менее, она кивнула и вопросительно посмотрела на ведьму, явно желая знать, с кем ее там перепутали. - Ну, в общем... - начала Вивиан, опускаясь на пол рядом с волшебницей. - Господин Артур был серьезно ранен и долго не приходил в себя... а вчера ночью пришел. И он... вел себя не как обычно, не бил меня, был нежным и даже... поцеловал. Но еще мне кажется, что он не до конца очнулся — он говорил странные слова и звал какую-то Диану. А еще приходила мать Ева и сказала, что он ненавидит эльфов не за деревню, а за что-то еще. Вот я и думаю - а что, если он думал, что с ним не я, а кто-то еще? Что, если он проснется, и поймет, что случилось? А если наоборот? В смысле, если он и правда делал то, чего и хотел, и теперь он всегда будет так обращаться со мной, что мне делать? Я не выдержу этого, госпожа Ринонса! Если бы на Рин не было кляпа, она, пожалуй, не сдержалась бы и фыркнула. Волшебница и себя ловила на том, что порой, думая о храмовнике, становится второй Мелони, а Вивиан сейчас тараторила и сбивалась, как влюбленная девочка. Первый раз ей удалось почувствовать себя с мужчиной не рабыней, и теперь она не знала, боятся, что так будет всегда, то ли — что так больше никогда не будет. Волшебница протянула руку и ласково погладила ведьму по макушке. Однако Вивиан этого было недостаточно. - Госпожа Ринонса, я серьезно! - воскликнула она. - Я его раньше никогда таким не видела. Что, если он убьет меня, чтобы я никому не рассказала? Рин закатила глаза и покачала головой. Она не особо-то поверила во всю эту теорию с перепутанными любовницами, но даже если это и было правдой, тут явно нет повода для убийства. В самом худшем случае, если Вивиан будет вести себя очень неправильно и полезет к рыцарю с вопросами, он всыпет ей плетей, чтобы не воображала лишнего. - Ну да, не убьет, наверное, - согласилась ведьма, видя скептическое выражение лица бывшей начальницы. - Но ведь он может разозлиться? Что если эта Диана мертва, и он вымещает на мне злость за то, что не может быть с ней? Тогда теперь он будет еще злее! Волшебница выпрямила спину, сложила руки на груди и сделала влюбленный взгляд. Вивиан аж отшатнулась — она и подумать не могла, что госпожа Ринонса может смотреть так! - Вввы чего это мне предлагаете? - воскликнула она. - Я что, соблазнить его должна? «Ну естественно, глупая! - мысленно вскричала Рин, активно кивая головой. - Раз тебе было с ним так хорошо, значит и ему наверняка понравилось. Если напомнишь ему об этом, ничего он тебе не сделает. В конце концов, не первый же раз ты к нему в постель залезла, и не первый раз он в тебя кончил — значит не совсем ты ему отвратительна. Как господин говорил —если будет трахать, то простил. Тут то же самое: если трахает, значит не злится.» Вивиан такой ход мысли был совершенно непонятен. - А вы уверены, госпожа Ринонса? - спросила она. - Я точно так хуже не сделаю? Рин покачала головой, а потом ущипнула ведьму за грудь. - Ай? Вы чего щиплитесь? Грозовая волшебница, не зная, как еще выразить свою мысль, подрыгала попкой. - Мне потрясти перед ним сиськами и подрыгать задницей? - догадалась Вивиан. - Что-то вы Сарью какую-то из меня делаете... «Ну так Сарья как раз чемпионка по выживанию среди мужиков, - подумала Рин. - Мы обе сдались господину, только я у него в рабстве, а она в гостях... Научилась бы вовремя попкой дрыгать, было бы наоборот.» В целом, хотя вампирша и ее неприкрытая развратность были все еще отвратительны грозовой волшебнице, умение вилять хвостом перед господином та успешно освоила — причем совершенно без помощи Сарьи. Научится бы еще говорить приятные вещи сладеньким голосом, а то с кляпом ходить совсем не удобно... - Ладно, я попробую... - вздохнула Вивиан. - Только мне кажется, он меня теперь совсем не хочет... Загонит под кровать и будет о своей Диане думать. Рин посмотрела на подругу с мягким упреком и провела ладонью по ее щеке. «Вивиан, ты ведь такая красивая... да какой мужчина от тебя откажется?» В понимании волшебницы, главной проблемой Вивиан была неуверенность в себе и непонимание того, что отношения между рабыней и господином могут быть построены не только на жестокости. Оставалось надеятся, что Стилфист был прав, и паладин со временем станет мягче к ведьме, а для нее это не будет слишком поздно... Вивиан со вздохом поднялась на ноги, подобрала поднос с завтраком и отправилась назад в комнату, а Рин продолжила надраивать пол, задумавшись о собственных отношениях с господином — то, что у Вивиан с Артуром произошло этой ночью впервые, они с храмовником испытали уже неоднократно. Когда-то она подчинялась ему, боясь за судьбу девушек. Потом — чтобы избежать побоев и унижений. Но теперь эти отговорки потеряли смысл, а она была послушна и услужлива, как никогда. Даже приказ прилюдно носить кляп не вызвал у нее протеста — лишь стыд за то, что теперь все в замке узнают, что она неблагодарная рабыня, непочтительно разговаривающая со своим хозяином. После рассказа Вивиан волшебница в очередной раз убедилась, что ее господин — самый лучший в замке, ведь он никогда не заставлял ее испытывать таких сомнений, какие сегодня овладели Вивиан. А раз так, она обязана предоставить ему самую лучшую, послушную и услужливую рабыню в этом замке. Никогда больше она не даст ему повода наказать себя за ворчливость и жалобы! Старшая рабыня должна быть образцовой.***
Когда ведьма вошла в комнату, паладин уже сидел на кровати и пытался сделать себе перевязку. В общем-то, он был вполне способен оказать сам себе первую помощь, и даже владел целебной магией, но не в этот раз — плечо было обоженно в очень неудачном месте, из-за чего рыцарь практически не мог им пошевелить. Артур даже не повернул головы, пока ведьма ставила поднос на столик. Вивиан решила вести себя как идеальная рабыня — по крайней мере пока не станет ясно, как Артур относится к произошедшему ночью. И даже если никак не относится — она все равно подлежит наказанию за то, что самовольно покинула комнату. Ведьма опустилась на колени у края кровати, ожидая решения своей участи. - Кто тебе разрешал покидать комнату? - строго спросил Артур, все еще глядя на раненое плечо. Ведьма собиралась попросить прощения и сказать, что хотела принести ему завтрак, но не успела. - Неважно. Забинтуй мне плечо. Вивиан вздохнула с облегчением — уж что-что, а накладывать повязки она умела. В башне Эрегия юные волшебницы вечно умудрялись покалечится, а у госпожи Ринонсы, конечно же, были дела поважнее, чем за ними ухаживать. Впрочем, таких ужасных ожогов даже Вивиан не приходилось видеть раньше — страшно было подумать, как они выглядели до того, как над ними поработала мать Ева. Конечно ведьма не посмела спросить у господина, как он получил эти раны — она осторожно перебинтовала хозяйское плечо, стараясь не касатся обоженной области. Но даже несмотря на ее аккуратность, Артур несколько раз сжал зубы от боли, что не ускользнуло от внимания эльфийки, привыкшей вздрагивать при каждом движении своего сурового господина. «Отлично, косолапая медведица, ты сделала ему больно, - «похвалила» себя ведьма. - Может он и слаб, но кочергу, пожалуй, удержит. Сейчас прикажет развести камин и оставит на твоей попке пару отметин на память...» Паладин протянул руку, и Вивиан зажмурилась, однако он лишь взял со столика кружку и отпил немного. - Откуда эта еда? - спросил он. - От матери Евы... - пропищала ведьма. «Ну все, сейчас скажет, что я даже завтрак сама приготовить неспособна... Так и ищет сегодня, к чему бы придраться... Но ведь если бы он правда был зол за вчерашнее, я бы уже стояла раком с трусами во рту и угольком в жопе... Неужели он и правда не помнит ничего, а придирается потому, что давно не видел и хочет поскорее наказать?» Артур невозмутимо продолжал есть, а эльфийка стояла перед ним в ожидании, не смея даже преклонить колени. Помнит или нет? Молить о пощаде или прикинутся дурочкой? К тому моменту, как рыцарь закончил с завтраком и наконец посмотрел на свою рабыню, та уже была готова разрыдаться от страха. - Ладно, предположим ты ходила за завтраком, это я понимаю, - слова были сказаны строгим голосом, однако их милосердное содержание поразило Вивиан настолько, что та едва не всплеснула руками. - Чего я не могу понять, так это почему ты все еще одета? Ведьма со вздохом развязала лифчик. Что ж, это было не так страшно, как могло быть — обычная придирка, которой никак нельзя было избежать. Приди она голой, он сказал бы, что она шлюха, которая снова вертит голым задом перед солдатами. Или нужно было устроить стриптиз, пока господин завтракал? Такого ведьма еще не пробовала, но и это наверняка бы не помогло. Стянув с себя трусики, эльфийка повернулась к господину спиной и нагнулась в ожидании наказания. В распоряжении рыцаря имелись кочерга, розги и плеть — однако чтобы раскалить первую, надо было разжечь камин, вторые стояли возле двери и за ними надо было идти, так что ведьма ожидала, что господин воспользуется плеткой. Однако удара все не было... В итоге Вивиан обернулась через плечо посмотреть, не готовит ли господин для неё каких-то ухищрений, но Артур просто сидел и смотрел на нее. «Надо предложить подать ему розги... Давай, открой рот и скажи это. Он выпорет тебя розгами и отберет трусы на пару дней — но это ведь обычное дело. Господин вернулся и ставит рабыню на место. Могло быть намного хуже.» - Сорок ударов по заднице, сама, - потребовал Артур прежде, чем ведьма успела на что-то решится. Это было намного милосердней, чем она ожидала, однако если не старатся, можно напросится на дополнительное наказание. Вивиан не щадила себя — без единого писка, без передышки, сорок ударов ладонью по правой ягодице. К концу наказания болели и попка, и рука, а по щекам эльфийки катились слезы, однако если бы господин сказал «а теперь по левой», она бы выпорола себя еще раз. - Рабыня Вивиан выпорота за то, что предстала перед вами в неподобающем виде, господин, - объявила ведьма о завершении наказания. Господин вовсе не обязан считать, сколько именно раз она себя ударила. - Сучка, - поправил Артур. - Сучка Вивиан. Эльфийка шлепнула себя по красной от побоев ягодице так сильно, что звук было, наверное, слышно и в коридоре. - Сучка Вивиан ожидает приказаний, господин. - В постель, - приказал паладин, опускаясь на подушки. Ему явно было все еще непросто сидеть прямо. - Покажи мне, насколько сильно ты меня ждала. Вивиан послушно оседлала своего господина. В другой раз она бы еще посомневалась, но это было то же самое, что она уже делала ночью, и одного воспоминания об этом было достаточно, чтобы разжечь в эльфийке желание. Госпожа Ринонса была права — нужно показать господину, как она рада отдаваться ему, и заставить его почувствовать себя хорошо с ней. Приказ Артура был недостаточно конкретным — возможно он имел в виду обычный отсос — но для Вивиан все было очевидно. Нужно повторить все, что было ночью и вновь получить от господина тот поцелуй — при свете дня, чтобы он точно знал, что целует именно ее. Чтобы не пачкать губы, Вивиан решила возбудить рыцаря необычным способом — прижалась к стволу члена промежностью и принялась терется об него. Однако она недооценила собственные желания и в итоге намокла куда быстрее, чем добилась чего-то от паладина. Впрочем, возможно это было и к лучшему— эльфийка завела руки за голову и расставила согнутые в коленях ноги, показывая свои возбужденные соски и киску хозяину. - Надо же, какое редкое зрелище... — усмехнулся Артур, однако то, как приподнялся его член, выдавало его настоящие мысли. «Это ведь ловушка? - подумала ведьма, убирая правую руку от головы, чтобы поласкать достоинство рыцаря. - Он на самом деле все помнит и хочет, чтобы я снова потеряла голову и начала ублажать его даже без приказа? Ай, неважно... уже твердый.» Вивиан со стоном насадила себя на хозяйский член, всеми силами стараясь сдерживаться. Ночью она планировала лишь проверить, находится господин в твердой памяти или нет, а в итоге так увлеклась, что создала эту опасную ситуацию. Теперь нужно было держать себя в руках — она ведь старается понравится хозяину, а не броситься первой ему на шею. Эльфийка двигалась неспеша, надеясь, что так Артур сможет лучше насладится ее телом. Лишь когда паладин обхватил ладонями ее ягодицы, Вивиан трусливо пискнула и начала скакать быстрее. Даже сейчас, когда господин был ранен, зажатая его могучими руками, она чувствовала себя, будто горлица в зубах у кота. - А ну сидеть, - фыркнул паладин, глядя, как трепещет схваченная ведьма. Эльфийка замерла, кусая губы, и рыцарь смог спокойно насладится, играя с ее бедрами. «Нет... я сейчас кончу первой...» - Пощадииииите... - взмолилась она, но было уже поздно — ее киска принялась заливать вставленный до упора член рыцаря. Лишь после того, как опозоренная Вивиан успокоилась, паладин кончил в нее. «Вот и соблазнила... полностью побеждена...» Эта мысль почему-то придала ей задора, и она решилась на второй раунд. Паладин ничего больше не приказывал, и эльфийка повернулась, садясь на член, но спиной к господину. - Моя попка полностью в вашем распоряжении... - прошептала она, подрыгав бедрами. - Трофей победителя, как и вся ваша раба... Эта мысль завела их обоих, и во второй раз все вышло намного быстрее. Вивиан отбросила свои надежды доказать что-то господину и старалась, движимая единственным желанием доставить паладину удовольствие. Поцелуя она, конечно же, не заработала, но Артур, казалось, был вполне удоволетворен. Ведьма переместилась к ногам рыцаря и принялась чистить член, стараясь продемонстрировать свою покорность и раскаяние за все известные и неизвестные господину провинности. Как только член был вычищен и затвердел вновь, эльфийка услышала короткий приказ: - Трахни себя в рот. Ведьма не любила глубокий минет, но все равно постаралась угодить господину, старательно насаживаясь на член плотно сжатым ротиком. Ей даже показалось, что это было не так мерзко, как в прошлые разы... по крайней мере до тех пор, пока Артур не дал следующий приказ: - Возьми глубоко и замри. Прекрасно понимая, что сейчас будет, Вивиан постаралась приготовиться, но не успела. Как только она вобрала в рот достаточно глубоко, господин кончил ей в горло. Только чудом эльфийка не выплюнула всё, а проглотила, но несколько капель всё же попали ей на грудь. - Не так позорно как обычно, - сказал рыцарь, и от него это была высшая оценка. - Неужели и правда ждала меня? - рабыня не посмела отвечать на этот вопрос и лишь посмотрела на господина преданным взглядом. - Ну-ну. Обед приготовишь сама — хватит нагружать других. Догадавшись, что господин собирается поспать, эльфийка спустилась на пол и встала в привычную позу. До обеда было полно времени, и ведьма просто осталась подле своего господина, ожидая, когда ее услуги потребуются снова. В том, что отныне ей придется работать вдвое больше, чем прежде, ведьма не сомневалась.***
Время близилось к ужину, и Рин возвратилась в комнату храмовника. За день она успела вымыть практически весь первый этаж, включая казармы, и продемонстрировать свой кляп едва ли не семидесяти процентам населения замка. Вот уж действительно публичное наказание... Но она сама на это согласилась, и до сих пор не пожалела. Их с господином сделка начинала выглядеть честной — она терпит унижения, зато спасает своих девочек и себя от притеснений со стороны Сильвии. Неплохо было бы заключить похожую сделку по защите от Сарьи, жаль нельзя... В комнате храмовник, уже вернувшийся к бумажной работе, усадил волшебницу на пол, но та не могла сидеть спокойно. Она провела с кляпом весь день, как ей и было приказано, и теперь не могла дождаться момента, когда сможет наконец нормально закрыть рот. Ей казалось, что с этой постоянно текущей слюной она слишком сильно похожа на шлюшку, которой только что накончали в рот, и это заставляло её краснеть и смущаться, как только она встречала кого-то из солдат. Оставалось надеятся, что наказание закончится уже сегодня... в конце концов, господин ведь захочет, чтобы она отсосала у него ночью, а значит кляп придется вынуть, а там уж она постарается быть послушной и милой, чтобы завтра наказание не повторили. Помимо прочего, эльфийка устала как собака и была голодна. Интересно, правильно ли будет хотя бы жестами дать господину понять, что она раскаивается и умоляет о прощении? - Устала с кляпом? - поинтересовался Стилфист, которому надоела немая возня под боком. Рин сначала кивнула, а затем раскаялась — не пристало рабыне отвлекать господина от работы. Обычно ни один из них не обратил бы внимания на такую мелочь, однако теперь волшебница решила быть образцовой рабыней, а значит нужно быть строже к себе. Эльфийка повернулась лицом к господину и наклонилась, коснувшись лбом пола. Сложила руки за спиной, будто запястья были связаны и замерла в такой позе, показывая, что она покорная раба. - Встань, - приказал храмовник, и Рин подняла голову, устремив на хозяина просящий взгляд. - Еще потерпишь. Может так у тебя останется меньше сил на ворчание. Эльфийка еще раз поклонилась до пола, а затем выпрямилась и села прямо. Храмовник был, конечно, прав. Он всегда спускал ей с рук то, за что другие хозяева давно бы выдрали. В голове сразу же всплыл образ Артура, у которого рабыня не смела даже поверить в то, что ночь с хозяином может пройти без побоев. Храмовник, может и не был добрейшим из возможных хозяев — был ведь еще Луканий, который запрещал Мелони наказывать себя, даже когда она чувствовала что виновата, и должна понести кару. Стилфист же оставался внутри разумных рамок — он мог быть строг и иногда даже жесток, но каждый раз Рин понимала, что наказана за конкретную провинность, которую смогла бы избежать, если бы была терпеливей. Его власть была дисциплинирующей, но не сковывающей, и волшебнице начинало это нравиться. Она много лет пробыла командиром в башне Эрегия, предоставленная сама себе да еще и несущая ответственность за толпу подчиненных, а теперь могла вдохнуть спокойно, отдав свою жизнь и свободу храмовнику. Не нужно больше принимать тяжелые решения, пытаясь предугадать последствия — есть только господин и его воля. Исполняй ее — и будешь счастлива. Будешь противится — накажут. Избавившись от своей ноши, Рин чувствовала облегчение, но кроме того она прекрасно понимала, насколько тяжело Стилфисту, отвественность которого никуда не делась и с каждым днем становилась все больше. Потому, помимо неловкости и унижения, наказания за непочтительность заставляли ее чувствать и искреннее раскаяние. Вот вчера, например, — она начала возмущаться, едва подумала, что господин собирается сделать Сильвию старшей рабыней, хотя на самом-то деле он ничего такого не планировал и даже отдал это место грозовой волшебнице, несмотря на ее сварливость. Ладно, пусть иногда решения хозяина и возмущают ее, но молча-то выслушать его до конца можно было! Для этого ведь не нужно быть идеальной рабыней, а просто чуть умерить свой гонор... Конечно же, она заслужила это наказание, но даже понимая это, она все же посмела пытаться выпрашивать себе послабление... Рин крепче сжала зубами узел кляпа, злясь на себя. На образцовую рабыню она не тянет, даже когда рот закрыт. Эльфийка привстала и, взяв со стола чистый листок, окунула перо в чернильницу. Стилфист недоуменно покосился на нее, но ничего не сказал. Эльфийка написала на общеимперском: «Благодарю, что поставили вашу рабу на место, господин. Если вам угодно, я готова пойти в Большой Зал обнаженной». Затем она опустилась перед рыцарем на колени и показала ему листок, держа его на уровне груди. Впервые она сама просила господина о наказании, но сейчас именно это казалось ей правильным. - Предлоги с ошибками, - фыркнул храмовник, прочтя надпись, а затем потрепал эльфийку по макушке. - Не беспокойся, ушастая. Ты и без этого получишь свое... Ладно, пойдем уже, раз тебе не терпится. Он поднялся из кресла и Рин, отложив листок, последовала за ним к выходу. «Ты получишь свое» — несомненно, господин что-то задумал. Это будет порка или что похуже? Теперь эльфийке действительно не терпелось... коленки начали дрожать, а по низу живота пробежал холодок. «Сейчас болтливая сучка получит по заслугам...» - подумала волшебница, по привычке придумав подходящую ситуации унизительную фразу. Они прошли по коридору и уперлись в двери Большого Зала. Рин, взяв себя в руки, отворила дверь и с поклоном пропустила господина. Зал как всегда был полон людей, и все они встали, приветствуя храмовника, хотя тот сразу же жестом приказал садиться обратно. Рин проследовала за господином во главу стола, глазами пробегая по рядам. Ее опасения стали сбываться — из всех рабынь тут не было лишь Вивиан, господин которой также отсутствовал. Мелони, которая никогда еще раньше не присоединялась к общим трапезам, сидела на коленях у Лукания, пунцовая, будто рак. Зато Лессен, находившаяся в похожем положении, явно чувствовала себя, как дома. Эсса в своем кожаном костюме и с кувшином вина в руках стояла позади Сарьи. Вторая вампирская рабыня — наемница-блондинка в таком же наряде как у ледяной волшебницы — о чем-то ожесточенно перешептывалась с одним из неживых аристократов. Гвеннет стояла на коленях возле стула лейтенанта Кристена. Сильвия и Вероника, обе обнаженные, стояли почему-то справа и слева от пустующего места лорда Стилфиста. Даже Кея была на месте — позади своего господина. Рин почувствовала, что все взгляды устремлены на нее. Не удивительно — она и так притягивала взгляды своим развратным алым костюмом, а тут еще и этот кляп. И все же волшебница смогла принять наказание, как следует — гордо выпрямила спину, сжала руки за спиной и, не краснея, прошла через зал, выставляя свой позор напоказ. - Итак, - произнес Стилфист, усаживаясь в кресло. Рин встала рядом с ним, удержавшись даже от того, чтобы оттолкнуть Сильвию, которая, впрочем, почти сразу отскочила сама. - Очень хорошо, что почти все смогли прийти. Мы потеряли много хороших друзей и за завтраком мне показалось, что тут становится слегка пустовато, поэтому попросил вас привести с собой своих женщин. Это во-первых. Во-вторых, я хотел, чтобы вы обратили внимание, что жизнь продолжается и она не так уж плоха — мы буквально окружены красавицами. - В этом месте он сделал паузу, а лейтенат Кристен махнул рукой, и Гвеннет с Вероникой, похватив подносы с вином и закусками, отправились к солдатскому столу. Сильвия собиралась последовать за ними, однако храмовник ловко схватил ее за локоть. - Нет, ты останься. У Рин тут же зашевелились самые нехорошие подозрения — хотя и у Сильвии, видимо, тоже. Храмовник, между тем, продолжил свою речь: - И, в то время как некоторые их этих красавиц вызывают в основном желание их высечь... - зловеще произнес он, и две «красавицы», стоявшие справа от него, почувствовали, как покрываются холодным потом. - За других просто хочется выпить. Так что для начала я предлагаю поднять бокалы за двух женщин, без которых недавняя победа навряд ли бы состоялась, и сам я, по крайней мере, отправился бы уже к праотцам. Принцесса Сарья и мать Ева. - Милорд, - вмешалась преподобная, которая, учитывая отсутствие Элки и Артура, сидела сегодня прямо по правую руку от храмовника. - Я здесь, чтобы служить, а не чтобы быть объектом тостов. Выпьем за принцессу Сарью. - Это... очень приятно... - выговорила слегка опешившая вампирша. Рин была готова поклястся, что та слегка покраснела. Похоже, преподобная аббатиса была способна превратить в скромняшку кого угодно... Зазвенели бокалы и все выпили за Сарью. Рин, догадываясь, что статус наказанной не снимает с нее обязанностей рабыни за столом, поспешила наполнить опустевший бокал господина. Некоторые рабыни поступили так же, другие, как Мелони, просто сидели, не зная, что им делать. - Ну а теперь поговорим о девушках, которые не менее красивы, но куда менее скромны, - усмехнулся Стилфист. - Рин... - он поманил волшебницу пальцем, и та наклонилась к нему. Храмовник развязал узелок на затылке и кляп выпал изо рта. Рин сглотнула слюну и с трудом подвигала нижней челюстью, пытаясь размяться. Жевать ей сейчас было бы непросто. - Итак, Рин, для чего тебе рот? - громко осведомился храмовник, хотя в зале, в общем-то было совсем не шумно. Все уставились на Рин, и было ясно, что они ждут её ответа не меньше, чем сам храмовник. Кровь прилила к её щекам и на миг рабыня даже усомнилась, хватит ли ей решимости, чтобы открыть рот. Однако она заставила себя, напомнив себе, что совсем недавно сама просила об ужесточении наказания. - Чтобы ублажать своего господина, - сказала она, сверля взглядом носки своих сапожек. - Тебя не слышно, Рин, - сурово сказал Стилфист. - Перечишь ты мне куда громче. - Рот рабыни для того, чтобы ублажать своего господина, - громко повторила девушка, дрожа от смущения. И ведь Мелони и Кея тоже смотрят! Да, они и раньше знали, что она рабыня, они видели ее обнаженной, но никогда еще она не говорила при них столь срамных вещей. Если бы, как она предлагала, храмовник бы привел ее сюда голой, она была бы унижена куда менее. - Хорошо, - кивнул рыцарь. - Теперь покажи всем, как используешь его по прямому назначению. «Что, прямо здесь?!» - вырвалось было у эльфийки, но этот вопрос не имел смысла. Конечно здесь! В этом весь смысл публичных наказаний старшей рабыни — покажи им, что ты, которую они так уважают — грязная шлюшка, которая радуется, когда ей позволяют отсосать член — а значит и им следует быть такими же. - Слушаюсь, господин, - громко ответила волшебница. Краснеть дальше было уже просто некуда. Она нагнулась и заползла под стол. Встав на четвереньки меж раздвинутых коленей храмовника, она залезла рукой к нему в штаны и извлекла член. В другой раз, она поласкала бы его рукой, но сегодня это было наказанием для ее длинного языка, а потому эльфийка сразу приняла достоинство своего господина в рот и принялась облизывать. После кляпа ее ротик хлюпал особенно громко. Пытаться быть потише не было особого смысла — все равно все зале отлично знали, чем она там занимается. В общем-то, она не удивилась, если бы скажем Сарья нагнулась и заглянула под стол, чтобы понаблюдать за ней. Солдаты, к счастью, сидели за отдельным столом и могли разглядеть разве что силуэт сосущей эльфийки. Впрочем, и Сарья не стала делать ничего такого. - Милорд, за что вы так наказали свою рабыню? - спросила она вместо этого. - Больно много болтает, - отозвался рыцарь, под столом дергая эльфийку за ушко. По телу волшебницы пробежала судорога, и она принялась ласкать господский член вдвое интенсивней. - Ой, в таком случае мне, пожалуй, стоит следить за языком, - усмехнулась вампирша, явно желая подразниться. Рин решила ответить ей темже и громко поцеловала член хозяина, зная, что звук достигнет чутких сарьиных ушей. Но в следующий момент ей стало неловко перед матерью Евой, сидевшей с другой стороны стола, и она решила больше так не делать. Стилфист, похоже, принялся за обед как ни в чем не бывало. Волшебнице было видно обнаженные ноги Сильвии и она поняла, что воительница пододвигает храмовнику блюда. От голода слюни Рин стали выделятся еще активнее, и ее рот стал напоминать какой-то бассейн. Член храмовника затвердел, однако ему было бы неудобно трахать рабыню в горло, сидя за столом, потому эльфийка сделала все сама. «Мой милосердный господин, - думала она, неспешно скользя губами по члену. - А ведь стола, укрывающего меня от взглядов зрителей, могло бы и не быть... У другого хозяина я бы проходила с кляпом не один день и сосала бы сейчас не ваш член, а, стоя в колодках, бесплатно ублажала бы всех желающих, пока мой грязный рот не стал бы белым от засохшей спермы... Но ты пожалел меня, хотя я уже не первый раз испытываю твое терпение своей дерзостью. Но это не значит, что я не понимаю, каким могло бы быть это наказание! И я всегда буду благодарна за твою доброту.» - Рин, - окликнул ее Стилфист. - Замри. Эльфийка, отвлекшись от вероподданических мыслей, замерла, наполовину держа член во рту, и тогда рыцарь отдал следующий приказ: - Не глотай, - смысл волшебница осознала мгновением позже, когда ей в рот полилась сперма. Конечно, совсем не глотать было невозможно, однако Рин набрала в рот столько семени, сколько смогла, сжала губы и, вытерев член господина своей грудной лентой, вылезла из под стола и встала подле Стилфиста. Все взгляды были устремлены к ней. Мелони и Кея были красными до кончиков ушей. На мать Еву Рин взглянуть не посмела, а вот на лице Сарьи заметила преинтересное выражение. Похоже было, что вампирша возбудилась от развершнувшейся перед ней сцены и теперь сидела, еле сдерживаясь. «Так тебе и надо, шлюшка!» - злорадно подумала Рин, хотя и понимала, что Сарья, скорее всего, выместит гнев на несчастной Эссе. - Обопрись на стол, - приказал храмовник, и волшебница поняла, что с наказанием еще не покончено. Она слегка нагнулась и уперлась руками в край стола. Когда она так стоит, ее попка и киска сзади напоказ, но сейчас там, к счастью, нет никого, кроме Сильвии, которой эльфийка ни капельки не смущалась. - Сильвия, шлепни ее пару раз. Рин почувствовала, что ее бьют под заднице каким-то предметом, но это было не особенно больно, и волшебница выдержала «порку» без единого писка, продолжая стоять со сжатыми губами и надутыми щеками, держа сперму во рту. - Итак, знаменитая Громовая Бестия была наказана за свою заносчивость, - объявил Стилфист, жестом разрешая Рин встать прямо. - Остальным рабыням не следует подражать ее дерзости, однако стоит поучится другому — тому, как она достойно приняла свое наказание и подала вам всем пример. Рин, открой рот. Волшебница немедля подчинилась. Семя из ее широко разинутого ротика струями потекло по подбородку и полилось на пол. - Вот такой должна быть образцовая рабыня и так следует использовать ее рот, - продолжил храмовник. - Поэтому я назначаю Рин старшей над всеми рабынями в этом замке. Вторая по старшинству, Сильвия Свордстоун, передаст ей плетку. Сильвия подошла к эльфийке справа и отдала ей предмет, которым до этого била ее -— это была неразмотанная плеть. Скорее всего — та же самая, которой Рин лупила проститутку еще вчера, просто теперь ее вручили официально. Продолжая стоять с открытым ртом, в котором еще хлюпала сперма, Рин взяла плеть в руки. - Слушайтесь вашу старшую рабыню и будьте такими же покорными и старательными, как и она, - закончил свое обращение Стилфист. Рин уже готова была расплакаться от смущения — теперь она не могла даже сказать, чувствует ли себя наказанной или награжденной. Сегодня ночью у господина будет самая ласковая и самая влюбленная в него рабыня во всей вселенной. - Рин, идешь прямо так через весь зал и ждешь меня в комнате, - отдал храмовник последний приказ. - Сильвия, а ты убираешь все, что она расплескает. Воительница, которой, в отличие от Рин, видимо все-таки дали сценарий мероприятия заранее, без всякого удивления опустилась на колени и слизала с пола пролитую эльфийкой сперму. Этого было достаточно, чтобы вознаградить волшебницу за любые унижения — теперь в их с Сильвией соперничестве наконец стоит точка, а ради этого стоило пострадать. Эльфийка направилась к выходу, демонстрируя всем наполненный семенем ротик, и провожаемая похотливыми взглядами солдат и сочувствующими — рабынь, однако сама она чувствовала себя, как принцесса на коронации. Сильвия ползла следом на четвереньках и подчищала лужицы. Быть старшей рабыней оказалось куда приятнее, чем ожидалось. Оказавшись за дверью, Рин закрыла рот и проглотила семя, а затем помчалась в комнату. Там она стащила с себя одежду и рухнула на колени перед дверью. Неизвестно, насколько действительно возбудилась Сарья, но сама волшебница была уже на пределе после всех этих унизительных действий, слов и взглядов. Хорошо, что почти все приняли ее красноту за признак стыда... Оставалось надеятся, что господин быстренько закончит ужин и придет к ней.