***
Знаете, в чём проблема? Когда испытываешь те самые романтические чувства по отношению к диджею на радио, то понимаешь, что всё-таки пустыня в постапокалиптической Калифорнии – не самое подходящее место для проявления чувств. Хотя, если посудить, то в этой пустоши, да и вообще во всей его жизни, Доктор Деф был единственным, кто заставлял Фрэнка бороться дальше. Он всегда здесь, когда Фрэнку нужна музыка; он напоминает Киллджою о том, что где-то там есть точно такие же повстанцы, как он. Долгое время Айеро считал, что он один такой на Земле, кто продолжает защищать то, что ему дорого, подобным образом, но тёплое чувство возникает у него в груди, когда по радио он слышит о других бойцах; будто бы кто-то на его стороне, кто-то прикрывает его спину. Голос Доктора Деф Дефаинга часто отвлекает его, благодаря чему он забывает о том, что когда-то у него была уютная квартира с замком, душ с горячей водой и нормальная постель с простынями. Голос на радио – единственное благо, которое он не растерял. Майки, Рэй и маленькая ниндзя – очень сплочённая команда. Фрэнк уверен, что они уже долгие годы вместе. На этот раз они обосновались в закусочной, и их ежедневной рутиной стало: сперва нешуточное сражение с Дракулоидами, а в свободное время – сведение концов с концами. Когда становится тихо и их покой ничто не нарушает, Майки имеет привычку включать радио и часами сидеть на барном стуле, закидывая ноги на стойку. Доктор Деф говорит о гитарных рифах, которые звучат как чей-то смех, и Фрэнк начинает: – Этот диджей, чувак, иногда только он заставляет меня жить дальше. – Никогда не думал, что нам нужно будет дождаться конца света, чтобы услышать голос Господа, – говорит Майки. – Никогда не думал, что ему будут нравиться Anthrax, – говорит Фрэнк. – Или что у него будет такой голос. – Ты запал на Господа Бога, – возмущённо говорит Майки. – Да я бы стал священником только для Доктора Дефа, – говорит Фрэнк. – Я разобью это хуёбищное радио о твою голову, если ты скажешь что-нибудь подобное снова, – говорит Рэй. – Но он горяч, – говорит Фрэнк. – Это всего лишь чей-то голос, – говорит Рэй. – Это НЕ КАКОЙ-ТО там голос, – спорит Айеро. – Тот самый голос, который где-то далеко. Присматривает за нами, – он жестикулирует как ненормальный и задевает рукой отвёртку Рэя, которая отправляется в увлекательный полёт. – Ты ебанутый, – говорит Рэй. – Мы спасли какого-то сумасшедшего. – Это всего лишь любовь сводит его с ума, – вяло защищает друга Майки. На самом деле Фрэнка сводит с ума совсем другое, но это тоже неплохое оправдание.***
Где-то вдалеке раздаётся грохот, причём настолько сильный, что, как трясётся земля, можно почувствовать в закусочной, но когда Фрэнки мчится наружу, выбегая к дороге, за горизонтом ничего не видно. Он предполагает, что это обыкновенное землетрясение; парень размыто, но помнит, что такое уже когда-то происходило: звук, напоминающий взрыв, после которого стучит в висках. Ребёнок стоит с ним бок о бок, зажимая руками уши. – Слишком громко, – кричит она, когда Рэй с Майки выходят осмотреться снаружи. – Радио включено, если что, – говорит Майк, но ему приходится повторять это не менее трёх раз, чтобы Фрэнк разобрал его слова. «Да, это то, о чём вы думаете, – говорит Доктор Деф. – Бабах, бдыщ, бум бум бум, – кричит он сквозь очередной оглушающий звук взрыва. – Совсем скоро мы двинемся в путь, рок-н-ролльщики, а вы пока постарайтесь не забывать о музыке. Мы не заставим вас долго ждать,» – за чем следует шипение и больше ничего. – Звучит как-то не очень, – говорит Рэй. Мысли Фрэнка путаются в голове. Он яро представляет себе виниловые пластинки, сгорающие дотла, порванные радио-антенны, свешивающиеся с разрушенного здания, словно лианы. – Я хочу, чтобы музыка всегда оставалась со мной, – говорит Нин, и Фрэнк стремительно направляется на кухню, кладёт оружие в кобуру и надевает свою куртку. Он должен убраться подальше отсюда. – Куда-то торопишься? – спрашивает Рэй, становясь в шаге за спиной Фрэнка. – Я должен быть там, снаружи, – отвечает Айеро. – Должен драться. – Ты хоть помоги мне наложить тебе новые швы на руку, – говорит Рэй, ведь Фрэнк до этого момента не замечал разрез на своей куртке, через который видна открытая рана. – Последний рейд хорошенько подпортил и так незаживающий урон. – Я не могу, – упрямо повторяет Киллджой. – Ты ни в чём не виноват, ты не обязан идти сейчас, – говорит Рэй. – На самом деле всё как раз таки наоборот, – говорит Фрэнк. – Я расплачиваюсь за то, что натворил, – единственное, что его гложет и продолжает преследовать до сих пор, – осознание того, что он когда-то был участником Leathermouth. По сути, думает Фрэнк, так как он – последний выживший из этой команды, он и есть Leathermouth; чтобы это доказать, достаточно лишь подорвать любое здание, в котором ещё находятся те редкие поселенцы – это и есть то, чем промышляла их команда, и данные последствия преследовали их всегда. Фрэнк отворачивается и наклоняется, чтобы завязать шнурки на ботинках, но у него внезапно темнеет в глазах, и Рэй уже тут как тут, придерживает его за плечо, чтобы парень не упал. Фрэнк облокачивается всем своим весом о столик. – Если ты беспокоишься об этом, то ты никак не мог навредить Доктору Дефу, я уверен, – говорит Рэй. – И я не собираюсь так запросто тебя отпускать, чтобы ты сломя голову бросился в бой на последнем издыхании. Прямо сейчас я наложу тебе швы, Майки даст тебе обезболивающие – у нас осталось кое-что из запасов, – а затем мы все вместе соберёмся и поговорим о том, что мы здесь делаем и какую незаменимую помощь ты нам сможешь оказать, если не будешь истекать кровью, находясь на волосок от смерти. Фрэнк ощущает, как в руке отдаётся пульсирующая боль; быть может, так было всегда, и он заметил только сейчас. У него кружится голова, его трясёт, и он бездумно кивает, потому что Рэй на самом деле неплохой парень. Рэй, Майки и этот ребёнок – невероятно дружная команда, и за такое время Фрэнк совсем забыл, как это замечательно – когда есть кто-то, готовый взять на себя часть обязанностей. Таблетки помогают избавиться от боли, но заставляют его углубиться в самую суть воспоминаний, временно вызвать галлюцинации, заставляющие голову ходить ходуном и нервничать. Когда его мысли проясняются, Фрэнк не может понять, где он. Он находится внутри какой-то металлической коробки, которая для него настолько большая, что он может вместиться туда только с поджатыми ногами, и он бы уже начал паниковать из-за замкнутого пространства, как внезапно видит полоску серебристого свечения, где его ботинок затесался между дверцей и металлической стороной. Он приподнимается, принимая сидячее положение, и всё вокруг наполняется целым потоком света, освещая его лицо. Он на кухне; он, свернувшись калачиком, заснул в посудомойке, у которой не доставало мотора и других запчастей, с помощью которых она когда-либо могла работать. Теперь это ни больше ни меньше как укрытие, потайное местечко. Он вылезает из посудомоечной машины, всё его тело ноет, ноги не хотят двигаться, и Майки, придерживая его за плечи, доводит до одного из столиков. Фрэнк замечает, что радио молчит. – Сколько? – спрашивает Фрэнк. – Сколько ты был без сознания? – переспрашивает Майк. – Сколько времени прошло с тех пор, как в последний раз играла песня? – говорит Фрэнк. – Я по минутам не считал, – отвечает друг. – И так много дел, – после чего Фрэнк видит целый арсенал оружия, разложенный на барной стойке. – Ну как, готов шевелить поршнями? – спрашивает Рэй. – Я сыграю вам гимн, – говорит ребёнок и начинает молотить кулаками по ржавой бочке, на которой стоит коленями. Фрэнк кривится, потому что он думал, это будет просто шум, но вместо этого слышатся глухие удары, напоминающие игру контрабаса. Звучит, как командный зов.***
Проходит девять дней с тех пор, как в последний раз из колонок радио доносилось успокаивающее звучание гитарных рифов, и Айеро узнаёт, что у них забилась раковина, вследствие чего придётся чистить трубы. В тот же момент кто-то начинает барабанить в дверь кухни, что совершенно бесполезно и не несёт эффекта, так как от двойных распашных дверей осталась лишь часть. – Кто это? – нараспев спрашивает Фрэнк, потому что стучать в двери в такие времена – это же смешно; это точно не Рэй, и не Майки, так что остаётся последний вариант – это какой-нибудь дефектный Дракулоид, который избежал всех ловушек, которые Майки понаставил снаружи. – Джерард? – нерешительно выдаёт парень, как будто сам не уверен в том, что говорит. Фрэнк видит промелькнувшее в бортовом окошке с отвалившейся рамой пятно ядовито-красных волос. – Это ты Джерард или ищешь Джерарда? – Фрэнк кидает ему вопрос, всё ещё прячась за дверью; если парень решит толкнуть дверь, то Фрэнк, прислонившийся к двери, улетит в ебеня. – Я Джерард, – говорит он. – И я ищу Майки. – Каковы твои намерения, – интересуется Айеро. – Э-э, – произносит Джерард. – Я собирался обнять его? А заодно и спросить, что он, блять, сделал с моей машиной? Фрэнк распахивает дверь, снося парня с ног. – Ох, – говорит он, приводя пострадавшего в вертикальное положение, сжимая в руках его футболку. – Эм, – говорит Фрэнк и отпускает его. – Прости. Взгляд Джерарда блуждает по лицу Фрэнка, затем он облизывает пересохшие губы и говорит: – Ничего страшного. Итак, ты, хм, – говорит Джи, всё ещё лихорадочно осматривая Фрэнка с головы до ног. – Ты знаешь, где я могу найти Майки? – На задней террасе, – говорит тот. Ещё некоторое время они пялятся друг на друга, и Фрэнку хочется снова схватить Джерарда за футболку, этот его пронизывающий взгляд. – Хочешь, я проведу тебя? – Да, конечно, – с придыханием отвечает Джи. Фрэнк спиной придерживает для него дверь, провожая Джерарда внутрь так, словно это какое-то секретное логово, а не обычное помещение, ранее являвшееся кухней, и, возможно, оно могло бы вернуть себе былое назначение, будь здесь газ, вода и еда, которую можно приготовить на гриле. Фрэнк даже не помнит, какие картофельные оладьи на вкус. – Майки, – громко зовёт Фрэнк, – со мной тут кое-кто, кто жалуется на то, что одолжил тебе машину? – Ну наконец-то пришёл, ублюдок, – говорит Майки и набрасывается на Джерарда с объятиями. Майки так же скоро отстраняется и игриво толкает новоприбывшего, на что его старший брат широко улыбается. – Фрэнк, познакомься с моим братишкой-неудачником, Джерардом, – говорит Майкл. – Он был весь в работе на станции за водохранилищем, – Фрэнк вообще без понятия, откуда в пустыне ГЭС, но это уже не важно, потому что конкретно сейчас он обдумывает тот факт, что иногда неспроста братья одалживают тебе тачку на неопределённый срок и долго не возвращаются. – Привет, Фрэнк, приятно познакомиться, – говорит Джерард. Он дарит своему новому знакомому улыбку во сто крат, и у Фрэнка по телу пробегаются мурашки, щекоча шею. Фрэнк посылает ему ответную улыбку. – Привет, Джерард. – Майки, огонь гаснет, – зовёт Рэй, снимая защитные очки. – Джерард, чувак, здравствуй, как там станция? – Сухо, как всегда, – сообщает парень, после чего в помещение влетает девочка и понарошку начинает разыгрывать бой ниндзя между ней и Джерардом, который тот очевидным образом даёт выиграть девочке. У Фрэнка в голове играет какая-то непонятная песня, название которой он не может вспомнить, но это лучше чем ничего. Лучше, чем молчание на радио.***
Несколько часов Джерард проводит с Майки, разговаривая обо всём, и до самой темноты отдыхает на матрасе своего брата. – Твою мать, – восклицает Джерард и чуть ли не вскакивает с кровати, так что даже Рэй от испуга роняет гаечный ключ. – Извини, – запоздало шепчет он. – Я слишком долго проспал. Мне нужно возвращаться на станцию. – Ты полный придурок, если собираешься ехать туда в такую темень, – извещает его Майки. – Наоборот, лучше момента не придумаешь, – спорит Джерард. – Всё проходит в режиме секретности. – Вы, ребята, вообще когда-нибудь спите? – спрашивает Торо. – Что такого особенного в этой станции, что нужно хранить в секрете? – следует за этим вопрос Фрэнка. – На то он и секрет, чтобы никто не знал, – шепчет Джерард, но в темноте видна его обнажившаяся улыбка, на что Фрэнк усмехается. – Тебе понадобится машина? – спрашивает Майки, когда становится понятно, что Джи не передумает. – Нет, если я дойду до перекрёстка, меня кто-нибудь подхватит, не волнуйся. – Я провожу тебя, – заявляет Фрэнк. Он чувствует многозначительный взгляд Майки на себе, но стойко игнорирует его. – Я тоже, – вмешивается Нин. – Ну уж нет, – мгновенно встревает Рэй. Джерард поворачивается к девочке. И снова она выглядит как маленький комочек под несколькими слоями курток. – Ты почему не спишь, сладкий? – говорит он. – Закрывай глазки и спи, а то придут страшные монстры и загрызут тебя. Это прозвучало очень жестоко, но девочка хохочет, из чего Фрэнк делает вывод, что это некая старая шутка. – Никакие монстры не схватят меня, если ты будешь рядом, – утверждает она. – Они все боятся твоих ярких волос. – Да, точно, – говорит Джи. – Этот цвет призван, чтобы внушать ужас всему живому. Он даже так и называется – «устрашающий красный». Она снова хихикает. – Нет, неправда, он называется «цвет пожарной машины». Я прочитала это на упаковке из-под краски для волос, когда ты её выбросил. – А ты когда-нибудь видела пожарную машину? – серьёзно спрашивает Джерард. – Нет, – отвечает Нин, качая головой. – Вот именно, – говорит он, затем целует её в лобик. – До скорого, малыш. Джерард обхватывает руками своего брата, затем легонько приобнимает Рэя и направляется к двери, поглядывая на Фрэнка, который натягивает свою куртку. – Приятной ночной прогулки, – адресует Майки Фрэнку, прежде чем дверь закусочной закрывается за ребятами. Фрэнк выходит на улицу не так часто, как ему хочется, но факт есть факт: снаружи до невозможности красиво. Горизонт полностью заполнен чернотой, иногда переливаясь синими оттенками, а в вышине миллионы звёзд. Когда он переводит взгляд на Джерарда, то видит, что тот тоже разглядывает небо. – Майки рассказал мне, что это ты тот, кто подорвал склад у главного штаба, – говорит Джерард. В другой жизни в данный момент Джерард бы задал вопрос, чем Фрэнк занимался ранее, а не пересказывал слова Майки. Но в такие времена людей уже ничего не волнует. Никто не смеет спрашивать, что ты делал раньше. Конечно, этот вопрос имеет вполне серьёзную причину; твоему окружению вряд ли будет интересно, в какие игрушки ты играл, когда был младенцем. Здесь, сейчас, самым лучшим объяснением тому, кто ты есть, является подробный перечень того, кого ты спас и что разрушил. – Да, это правда, – подтверждает Фрэнк. – Неужели сам, в одиночку? – У главного штаба, да, сам, – говорит Фрэнк, чем впечатляет Джерарда. – У меня была своя команда несколько подорванных складов назад. Джерард приближается к нему, нарушая личное пространство Айеро. – И ты потерял их всех? Он не должен задавать таких вопросов, и Фрэнк автоматически зажмуривает глаза, не выдерживая посягательства. Рука красноволосого ложится Фрэнку на локоть, что заставляет Киллджоя распахнуть глаза. – Да, – в конце концов заключает он, потому что Джерард спросил, а никто не имеет права спрашивать, и к чёрту его – даже если он начнёт давить, Фрэнк выложит ему все карты на стол, расскажет всю самую гадкую правду. – На детонаторе заклинил предохранитель, – говорит Фрэнк. Это сокращённая версия. Он опускает столько деталей, что рассказ можно счесть за ложь. – Они пошли обратно, проверить взрывчатку… А я наблюдал за ними. Я видел, как они все взлетели в воздух. Пальцы Джерарда ещё больше сжали локоть Фрэнка, но вместо того, чтобы отвернуться от парня, как Фрэнк и ожидал от нового знакомого, отвернуться от вины, что висит на нём, Джерард наклоняется к нему. Наклоняется так близко, что их щёки чуть ли не соприкасаются, пряди волос Джерарда развеваются на ветру, щекоча скулу брюнета. – Мы потеряли часть своей команды, – говорит Джи. – Я, Майкс и Рэй. Не так уж и давно. Иногда мне кажется, я вижу их. Знаешь, только повернусь через плечо, а они уже рядом, как и всегда – прямо за моей спиной. – Я понимаю, – говорит Фрэнк. Джерард запрокидывает голову назад, снова обращаясь к небу. – Их так много, – произносит он. – Я считал, что эти видения когда-нибудь исчезнут, понимаешь, когда весь мир пошёл под откос. И здесь и там облака пыли, бесчисленные взрывы, а в итоге вот что вышло. Здесь слишком много места для нас. Фрэнк не знает, что сказать, поэтому просто смотрит на Джерарда, чьё внимание полностью обращено на звёзды. Фрэнк застывает в таком положении, пока они оба не слышат, как кто-то насвистывает мелодию, похожую на «Oh Susannah». – Вот и за мной приехали, – говорит Джерард. – Увидимся, Фрэнк, – затем его силуэт скрывается во тьме. – Удачно добраться до дома.***
Дом. На данный момент для Фрэнка под определение слова «дом» подходит только закусочная. Фрэнки забирается в посудомойку, тихо приоткрывая дверцу, следя за тем, как плечи его друзей, спящих на матрасах, вздымаются и опускаются. Он прислоняется лбом к внутренней стороне машины, где раньше были насадки, и закрывает глаза, думая о звёздах. Несколько мгновений спустя, когда он позволяет сну подобраться к нему совсем вплотную, что-то дёргает его за ногу. – Эй, – говорит Фрэнк. – Ты чего не спишь? Нин не отвечает. Вместо этого она говорит: – Это даже не похоже на кровать. – Но мне здесь нравится, – протестует Айеро. – И я здесь сплю, следовательно, это уже можно считать за кровать. – Можно к тебе? – спрашивает она. Это тот грёбаный разговор с Джерардом в ночи, это он так повлиял на Фрэнка, но впервые парня интересует, кого потеряла эта малышка. – Да, – отвечает Фрэнк. – Залезай, тут для тебя ещё полно места, – он снимает свою куртку и оборачивает её вокруг плеч девочки, позволяя ей притянуть колени к себе. Вблизи, рядом с ним, она такая маленькая. – А теперь закрой глаза и включи воображение. – И что мне надо представлять? – шепчет она. – Всё, что захочешь, – говорит он.***
Когда Фрэнк просыпается на следующее утро, Рэй пытается промыть лицо Нин сырым куском ткани. – Тряпка воняет, – ноет девочка. – Ты тоже будешь не очень приятно пахнуть, если не умоешься ею, – говорит он. Нин скрещивает руки на груди и мотает головой, на что Рэй тяжело вздыхает и отходит от неё. – Она, кстати, права, – произносит Фрэнк. – Эта тряпка воняет. – Конечно она воняет – она пропитана кактусовым соком, – возмущается Рэй. – Когда это кактусы вообще хорошо пахли? Но это всё, что нам остаётся, у нас же совершенно нет воды, – Торо вешает тряпку на краешек рашпера, затем нюхает свои руки и корчит мину. – Прошлой ночью ты так тепло приютил её у себя, – говорит он, понизив голос, чтобы Нин не услышала. – Спасибо. – Она милый ребёнок, – говорит Фрэнк. – Мне было нетрудно, – быть добрым по отношению к Нин ему совсем не в тягость; в тягость заново прятаться в своём панцире каждое утро, когда рядом нет ни Джерарда, ни ребёнка, благодаря которым он чувствует себя живее всех живых, а вокруг ничего, кроме нещадной пустыни, готовой в любую секунду свести с ним счёты. – Да уж, намного легче, чем заставить её умыться, – говорит Рэй. – Она твоя дочь? – спрашивает Фрэнк, только что осознав, что никогда не задавал подобного вопроса, позже припоминая, что это одна из тех вещей, которые посторонним не позволено знать. Рэй совсем не сердится и не выталкивает Фрэнка за дверь, а просто улыбается. – Можешь считать так, – его ответ. – А Фрэнк умывается этой тряпочкой? – интересуется Нин, а брюнету еле удаётся сдержать смех. Когда он смотрит на ребёнка, она выгибает шею, выглядывая из-за диванчика. – Даже не знаю… Фрэнк, что скажешь? – переводит стрелки на друга Рэй, не глядя на Нин. Фрэнк берёт в руки тряпку, задерживает дыхание и вытирает ею всё лицо. Пахнет, как гнилая тыква изнутри. Киллджой долгие годы не вспоминал о существовании тыкв. – Видишь, я сделал это, – говорит парень, – чтобы промыть моё грязное, отвратительное лицо. Буквально через минуту я стану намного красивее, ты меня и не узнаешь, – заканчивает он. Нин смеётся, затем морщится, вспоминая, что эта тряпка должна вызывать в ней неприязнь и отвращение. – Спасибо, – шепчет Рэй. Фрэнк едва успевает прикусить язык, чтобы не ляпнуть что-то вроде «не благодари меня, я не заслужил, я ужасный человек».***
– Давненько Майки не видно в закусочной, – говорит Джерард на следующий день, полностью свободный от дел на станции. Он роется в ящике с арматурой для труб так, будто бы и сам не представляет, что ищет. – Ладно, я даже уже не знаю, что по-настоящему значит слово «долго» в нашем случае. Мы как-то на днях были в кофейне. Ты когда-нибудь пробовал кофе? Я так скучаю по нему. Джерард ведёт себя так, словно всё, что он говорит, трансформируется в огромную неоновую вывеску над его головой, которая гласит «Правил Не Существует». По крайней мере, ни один из принципов Фрэнка не работает на этом человеке, особенно тот, который твердит Фрэнку держаться от Уэя подальше. Как только Джерард находится в том же помещении, что и он, Фрэнку хочется быть ближе к парню. Он предполагает, что, возможно, это так на него повлияла их первая встреча: все барьеры нарушены – они оба постоянно сталкиваются друг с другом, когда приезжает Джерард. Либо Фрэнк случайным образом оказывается слишком близко к нему, либо Джерард тянется к какому-то инструменту, к которому в тот же самый миг Фрэнк простирает руку; да даже если Айеро чинит кран, а Джерард на другом конце кухни просто распутывает верёвку, то в конце концов они каким-нибудь небывалым образом окажутся практически друг на друге. – Я не помню ничего о кофе, – говорит Фрэнк, и ему стыдно за своё враньё, потому что лицо Джерарда заметно мрачнеет. – Как бы я хотел забыть о его существовании, – признаётся тот, а потом резко говорит: – Нет, беру свои слова обратно, я не хочу терять воспоминания о нём. – Его взгляд затуманивается; такое ощущение, что у себя в голове он обдумывает ещё какие-либо важные факты, которые нужно обсудить, и он вспоминает их все по одному. – Ты знаешь, это замечательная кухня, – говорит Джи. Резкая смена темы сбивает Фрэнка с толку. – Спасибо? – нерешительно отвечает парень. – Никто особо ею не пользовался, да и я никому не хотел попадаться под ноги. – Ха! – вскрикивает Джерард, после чего – скорее всего из-за обиды, промелькнувшей на лице Фрэнка – быстро добавляет: – Нет, нет, что ты, я имею в виду, что кухня – это центр всего. Разве тебе никто не рассказывал? Фрэнк отрицательно качает головой – снова ложь. – Ну, во всяком случае это правда, – говорит Джи. – Если бы эта закусочная была всё ещё закусочной, все важные события происходили бы тут. По правде говоря, Фрэнку нравится эта кухня, потому что она ни о ком не напоминает парню. Здесь пусто, всё из стали, на полу кафельная плитка, и самое главное – никто здесь не жил до него, кухня никому не принадлежала. В прошлом это был всего-навсего придорожный ресторанчик, куда люди приходили и уходили, и это повторялось бесконечно. Фрэнку ни разу в жизни не хотелось оказаться в центре всего. Ему всегда было лучше где-то с краю, балансируя над пропастью, где прошлая жизнь исчезает на глазах, когда он перепрыгивает на новый уровень. Джерард на время затихает, брюнет обращает всё своё внимание на дренажный бачок, который пытается открыть погнутой вилкой, а не отвёрткой марки Филлипс. Вывод: лучше Фрэнку вовсе не притрагиваться к бачку. У Рэя в миллион раз больше опыта в этом, и он хотя бы что-то смыслит в механике. А Фрэнк играется с баком, используя надежду как главную стратегию и применяя совсем щепотку целеустремлённости. Раздаётся еле слышный треск на радио, Фрэнк откладывает вилку и настраивает его, но в ответ ему лишь тишина. Скорее всего, послышалось. И внезапно Джерард начинает напевать Smashing Pumpkins, до боли тихо, как-то отстранённо, не отдавая себе отчёта в этом. У Фрэнка появляется странное ощущение, будто бы он в другой жизни. Это напоминает ему о прошлом, что совершенно отличается от реалий сегодняшнего дня, но в данный миг каждая строчка твердит о том, что это происходит наяву. Он невольно представляет Джерарда в огромных наушниках, как тот тянется губами к микрофону, пальцы на ручке регулировки звука. Естественно, в этом нет ни грамма здравого смысла, но Фрэнк с трудом может избавиться от сложившейся картинки в голове. – Что? – кидает Джерард, замечая, как Фрэнк пялится. – Ты, – оправдывается Фрэнк и сглатывает. – Ты же пел. Джерард слегка смущается. – А, это. Иногда я просто… иногда бывает так тихо и уныло, понимаешь? – Да, – отвечает Фрэнк; и когда взамен он получает широкую слепящую глаза улыбку Джерарда, он вынужден отвернуться.***
Фрэнк разбирается с коробкой передач для мистической задумки Рэя, когда влетает Нин и начинает скакать на диванчике рядом с ним. Ни в одном из диванов не осталось пружин, и он об этом отлично осведомлён, так как ещё несколько дней назад Рэю нужна была проволочная спираль: Фрэнк просидел целый день чуть ли не по уши в этой набивке дивана, чтобы достать пружину, но там не оказалось ни единой. Похоже, Нин удаётся самой как-то пружиниться на сидении, правда, выглядит это так, словно девочка перепрыгивает с батута на стопку матрасов. – А хочешь узнать один секрет? – говорит она. Фрэнк поворачивает рукоятку своего аппарата для пробы. Она работает. – Да, очень хочу, – говорит он и откладывает коробку подальше от себя, обе руки помещая под подбородок. Нин перестаёт прыгать, кладёт руки на столик и словно обдумывает, делать ей сальто через стол на противоположное сидение или нет. – Я знаю, что находится под станцией. – О, ну это ни для кого не секрет, – Фрэнк дразнит её. – Все знают, что находится на электростанциях, использующих воду в качестве источника энергии. Нин обижается. – Нет, это не вода, – продолжает утверждать она, – по крайней мере, другую часть станции занимает кое-что совсем другое. Если она права, значит, секрет действительно ценный, и Фрэнку самому становится любопытно, когда она начала доверять ему настолько, чтобы доверять тайны. – Ну, и что тогда занимает половину станции? Нин наклоняется и шепчет: – Музыка. Фрэнк с момент обдумывает сказанное. Выглядит ребёнок очень серьёзно. Либо это чистая правда, либо она настолько верит в эту ложь, что выдаёт её за истину. – И кто же рассказал тебе этот секрет? – спрашивает Айеро. Он старается выглядеть непринуждённо, будто его совсем не интересует данная информация, в случае если Нин поймёт, что поймала его на удочку и попытается навешать ему лапши на уши. – Не скажу, – отвечает она. Девочка наклоняется ещё ниже, периодически раскачиваясь взад-вперёд и держась за диван, – пока ты мне не расскажешь какой-нибудь свой секрет. Непрошенный ультиматум застаёт Фрэнка врасплох, а она ведь даже не знает, чего требует от него. У парня нет ни одного секрета, который он мог бы поведать ребёнку. Но, несмотря ни на что, он соглашается, не успев целиком обдумать свой поступок. – Хорошо, тогда ты рассказываешь свою тайну первым, – говорит она. Видимо, Нин выдерживает паузу для него, за что он благодарен. – Ладно, – говорит он. Дюжина разных событий мимолётно проносится в голове: взрывы, детонаторы, дым от суточного непрекращающегося огня. – Мне нравится посудомоечная машина, потому внутри я чувствую себя в безопасности, – выдаёт он. Она подолгу разглядывает его, но, похоже, засчитывает это как честный обмен, потому что через секунду произносит: – Джерард. – Что Джерард? – Джерард рассказал мне про музыку, – твердит она. – Он говорит, что только часть его обязанностей на станции связана с водой. Всё остальное – музыка. – Музыка, – повторяет Фрэнк. Кровь незамедлительно приливает к лицу, когда он думает о том, как Джерард поёт; щёки Айеро становятся краснее свеклы, когда главный виновник торжества, о котором они говорят, внезапно появляется за его спиной. Завидев Уэя, Нин начинает барабанить по диванчику, будто бы играя на бонго, но в тот же миг она теряет равновесие и валится вперёд, падая на Фрэнка и по пути задевая его же многострадальную коробку передач, вследствие чего та падает со стола и оседает на пол, разбиваясь на тысячи беспорядочных деталей. Нин поднимает напуганные до ужаса глаза на Фрэнка. У того в груди появляется паршивое ощущение из-за того, что он собственными глазами видит, каким взглядом ребёнок смотрит на него. – Всё нормально, – убеждает он срывающимся голосом девочку. – Всё в порядке, а ты как себя чувствуешь? – Нин, не двигаясь, продолжает глазеть на него. – Какое эффектное, а главное мастерское исполнение столь сложного гимнастического трюка, – восклицает Джерард, сразу же вытягивая Нин откуда-то, куда она уткнулась лицом, после чего девочка спрыгивает на пол, широко расставив руки, подтверждая слова Джерарда о сложном трюке. – Почему бы тебе не пойти к моему братцу и не потерроризировать его по поводу того, кто из вас лучше делает кульбит, – предлагает Джерард, и Нин сразу срывается с места в поисках Майки, прежде чем Джи успевает договорить. Уэй наклоняется, чтобы поднять рассыпавшиеся части коробки передач. До Фрэнка доходит, что нельзя сейчас просто так сидеть на месте, и он в мгновение ока оказывается рядом с Джерардом, помогая тому собрать детали. Каждый раз, когда они пытаются заняться чем-то в непосредственной близости друг от друга, их пальцы соприкасаются, как только они тянутся к одной и той же детальке; это значительно усложняет ситуацию. – Фрэнк, ты в порядке? – спрашивает Джерард. – Ага, – отвечает тот, – да, она… она меня так напугала в какой-то момент, с ума сойти. – Ты знаешь, она очень гибкий ребёнок, – рассуждает Джерард. Фрэнку хочется объяснить парню, что дело не в этом, но он просто протягивает руки Джерарду, который складывает все собранные детали в его раскрытые ладони; кончики пальцев парня касаются Фрэнка.***
Фрэнк на время забывает о таинственной «музыке», находящейся под станцией, пока не собирает заново коробку передач. Джерард посвящает всё своё время поездкам с Майки, поэтому у Фрэнка даже нет возможности подробно разузнать о рассказанном секрете. Айеро ещё не придумал, как вытянуть из Джерарда что-то по этому вопросу, плюс ко всему, ему мешают сосредоточиться на плане действий те самые подозрения, которые возникают при совпадении многих вещей. На Джерарде надеты наушники, он возится с выключателем, ставит иглу на пластинку, работает над каким-то таинственным музыкальным проектом в дебрях станции. А на самом-то деле много ли таких секретных музыкальных проектов у них в пустыне? Здесь, конечно, много подполий радиосвязи, они держатся в секрете, но заброшены. Блуждают слухи, что повсюду есть специальные радиостанции, но от них уже давно ничего не слышно. В этом нет ни капли здравого смысла; голос Джерарда ну никак не похож на голос Доктора Дефа. Но этому факту даже не надо иметь под собой подоплёку, чтобы ворваться в разум Фрэнка и засесть там накрепко. Поэтому он снова и снова проматывает эту мысль в голове, как песню, которую тебе следовало бы выключить ещё двадцать минут назад, но надоедливый припев буквально заел и не хочет убираться из головы. Он должен быть вне себя от радости. Он, блять, должен быть на седьмом небе от счастья, потому что есть возможность того, что он наконец-то, сука, встретится – уже встретился – с самим Доктором Деф Дефаингом. Что он хватал самого Господа Бога за грудки и думал о том, чтобы поцеловать его. Но есть проблема: Доктор Деф знает всё; он видел это всё собственнолично, что означает, он узрел Фрэнка не с самой лучшей стороны. Он стал свидетелем того, что вытворял Фрэнк со своей командой, с Leathermouth; он лицезрел, с каким успехом это сборище приносило разрушение туда, куда ступала их нога. Он непроизвольно представляет себе до смерти перепуганный взгляд Нин, то, как будет на него смотреть Джерард, когда правда всплывёт наружу. Вот, какой он человек – отбирает и бесследно уничтожает то единственное, что осталось у людей. Он не удивится, если все начнут смотреть на него со страхом в глазах, хотя хуже может быть только жалость, завидев которую, он больше не сможет продолжать жить.***
Должно быть, он заснул, всё больше и больше сворачиваясь клубком в посудомойке, так как неожиданно вздрогнул, когда кто-то раскрыл дверцу, впуская внутрь яркий свет, высвечивающий кружащуюся в воздухе пыль и не дающий шанса толком раскрыть глаза. – Фрэнк, ну слава богу, – произносит Джерард. – Я только зашёл и не нашёл никого из вас. Я помню, вы говорили, что никогда не оставляете закусочную без присмотра, но- Ты что, спал? Чёрт, извини меня, – тараторит Джи. – Я просто так испугался, когда не увидел никого и- – Майки и Рэй, скорее всего, на задней террасе, разбираются с трубами из Шестой Зоны, – сообщает Фрэнк, старясь отодвинуть сонливость куда подальше. – Рэй опять со своей ацетиленовой горелкой. – Он где-то смог достать пропан? Фрэнк кивает, трёт глаза и наклоняется вперёд. Джерард вовремя не отходит назад, из-за чего брюнет впечатывается лицом в живот парня. Наступает неловкий момент, они оба замирают, но в конце концов Джерард отходит назад. – Прости, – бормочет он. Фрэнк рдеет, но пытается спрятать красные щёки, наклоняя голову и слезая вниз. – Ты сегодня рано. Как там с водоснабжением? – спрашивает Фрэнк. – Застой воды, – говорит он. – Я как-то подумывал о том, чтобы остаться здесь, рядом с Майки, на недельку или две, пока там со всем не разберутся. Они встречаются взглядами, и Фрэнк чувствует подбирающийся румянец, как когда он встретился лицом с животом Джерарда. Ему неминуемо хочется залезть в посудомоечную машину и запрятаться там так далеко в темноте, что уже не будет надобности позориться. – Останешься здесь? – говорит Фрэнк, что совершенно глупо, ведь у Майки нет нигде больше убежища, хотя… кто его знает. – Да, здесь, – легко и просто отвечает Джерард. – Ну, тут же найдётся место и для меня, да? – Даже если бы места и не нашлось, ты мог бы здесь жить, – искренне говорит Фрэнк, на что Джерард улыбается. – И ты всегда можешь занять посудомойку, если что. – Ох, Фрэнк, я никогда не посмею отнять у тебя посудомойку. Нет, Джерард не смеётся над ним, ни за что; он, кажется, просто понимает Фрэнка. Айеро безмерно благодарен ему, потому что он не уверен, что у него есть подходящее объяснение.***
Рэй с выражением безразмерного счастья на лице распаковывает коробку со спицевыми колёсами, но когда Торо находит клубок медной проволоки, появляется ощущение, что он буквально взорвётся от радости. – И что вы собираетесь делать, когда подача воды заработает? – Фрэнк задаёт вопрос, который вертелся у него на языке, с тех самых пор, как они начали приближаться к концу осуществления планов Рэя. – Как вы будете управлять водоснабжением? Это то, над чем ты сейчас работаешь? – А мы и не собираемся управлять водой, – говорит Рэй, в то же время продолжая созерцать проволоку. Он ещё раз одаривает её взглядом и начинает распутывать клубок. – Это больше в стиле Leathermouth, они бы точно так и поступили для своих целей, – задумчиво проговаривает Рэй, а Фрэнк замирает на месте, но парень продолжает говорить, даже не замечая, как его собеседник поникает ещё больше с каждым новым произнесённым словом. – Мы сюда пробрались, условившись всеми силами помогать Зоне продержаться подольше. – Вы уже это делали? – говорит Фрэнк, просто чтобы заполнить тишину. – Не с водой точно, – отвечает Рэй. – Но что-то вроде того было, – после этих слов Рэй внимательно оглядывает Фрэнка, слишком пристально, отчего Айеро становится неуютно. – Ты правда думал мы делаем это ради наживы? Ты слишком близко принимаешь это к сердцу, не так ли? – Не больше, чем все остальные, – говорит Фрэнк. – Точно? – спрашивает Рэй. Это ни с чем не сравнимый шанс рассказать правду, которой Фрэнк так долго боялся, но он не может. Просто не может. Он говорит другое: – Почему вы позволили мне остаться? Вы могли бы просто бросить меня на произвол судьбы, как только раны зажили. – Ты захотел остаться, – говорит Рэй. – А у нас было место. Это не совсем тот ответ, который ожидал получить Фрэнк. Он надеялся, что у Рэя найдётся реальная причина. – К тому же, – продолжает он, – никто не должен быть один. Человек – в чём бы он ни провинился, за что бы он себя не корил – не должен думать, что он заслуживает только самого худшего. Это задевает Фрэнка настолько сильно, что он проводит весь оставшийся вечер с закрытыми глазами, прячась в своей норке и подсчитывая те взрывы, которые висят мёртвым грузом на его совести.***
Этот спор назревал несколько дней. Фрэнк видел зачатки ссоры ещё в решительном отказе Нин лечь спать вовремя два дня назад, её несчастное выражение лица во время завтрака всю эту неделю, и то, с какой быстротой она отвечала «нет», когда кто-либо просил её что-нибудь сделать, независимо от того, что являла собой просьба. – Ты совсем не слушаешься меня, – заявляет ей Рэй, как раз когда Фрэнк заходит в закусочную. Он хочет немедленно ретироваться, как только застаёт столь драматичную сцену. Нин и Рэй держатся друг от друга на безопасном расстоянии, руки скрещены на груди, ноги широко расставлены. Фрэнку даже не надо знать, что она отказалась делать на этот раз, чтобы понять – терпение Рэя лопнуло. – Я не давал тебе права выбора. – Я не должна подчиняться твоим приказам, – отвечает Нин. – Вот здесь-то ты и не права, милочка. Сейчас тебя никто не спрашивает, хочешь ты или нет. – А я убегу, – говорит она. И это не пустая угроза. В руке она сжимает свой рюкзак, и единственное, что мешает ей добраться до двери, – это Рэй. – Ты же понимаешь, что всё не так, как раньше, малышка; стоит тебе только выйти за порог двери в одиночку, и ты погибнешь, – наступает напряжённый момент, и кажется, она вот-вот бросится к двери, но девочка не делает этого – она начинает плакать. – А я не позволю этому случиться, – кричит Рэй. Она рыдает пуще прежнего. Рэй сгребает её в охапку, крепко прижимает к себе и бормочет что-то особенное в её волосы, пока ребёнок утыкается лицом ему в шею. – Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, хорошо? Ни за что. И мне плевать, злишься ты на меня за это или нет. – Он обнимает её, повторяя эти слова снова и снова, до тех пор, пока не начал плакать кое-кто другой. Чуть позже за столиком Фрэнк находит расстроенного Рэя, сложившего голову на скрещенные руки. – Всё уладилось? – спрашивает Фрэнк. – Она ещё только ребёнок. Она не заслуживает такой жизни. – Да, ты прав, чувак, – соглашается Фрэнк. Он чувствует, что, будь Джерард здесь, он бы сказал нечто подбадривающее. – Но такова реальность. Зато мы живы, мы по-настоящему живы. Рэй поднимает на него взгляд, мимолётно улыбаясь, и вытирает глаза, делая вид, что в них попал песок. – Да, зато мы живы.***
Джерард сидит на кухонном полу, подобрав ноги под себя, и роется в металлическом ящике с папками, который Майки присудил себе как трофей после их очередного рейда на склад неподалёку. Фрэнк располагается рядом с ним, заглядывает ему через плечо, смотрит, как его тонкие пальцы проходятся по папкам – сначала он вытаскивает за белый уголок какой-то документ с напечатанными на нём буквами, затем хватается за синюю выцветшую папку и ставит обратно. – Есть что-нибудь? – спрашивает Фрэнк. Джерард переводит взгляд на него и улыбается. Фрэнку не стоит лишних усилий положить свой подбородок на плечо Джерарда, но он этого не делает. – Бумага, ничего больше, – говорит Джерард. – Её можно будет сжечь. Я надеялся, что здесь будет хоть какая-то зацепка насчёт складов Невады. Там будет столько пластинок, что ими можно будет проложить целую дорогу отсюда до самого Старого Вегаса. Благодаря ним, радио могло бы работать неделями, – говорит Джерард. Он опускает крышку ящика. – Где-то там, вдалеке. – Если кто и сможет найти их, так это ты, – говорит Фрэнк, и кладёт руку Джерарду на бедро, как бы подтверждая свои слова и подбадривая друга, но красноволосый сдвигает ногу как раз в тот самый момент, из-за чего пальцы Фрэнка приземляются на внутреннюю сторону бедра Джи, задев шов на его джинсах. Джерард шипит от неожиданности и глядит во все глаза на Фрэнка. Айеро краснеет до кончиков ушей, но не может убрать руку. Она просто… так и остаётся на месте, на внутренней стороне тёплого бедра Джерарда. Тот глубоко вдыхает, и Фрэнк повсеместно приходит в движение, но отнять руку – значит провести ею по всему бедру, до колена. Джерард облизывает губы; воспоминания уносят Фрэнка ещё в начало их знакомства, когда Джерард так же терзал губы, а брюнет цеплялся за его футболку, и Фрэнк просто – он подаётся вперёд и целует его губы. Он предполагает, что этот момент пойдёт крахом, так же как и всё, что происходит между ними изо дня в день; скорее всего, он промажет мимо губ и оставит влажный размазанный поцелуй у Джерарда на щеке, как только тот начнёт отодвигаться назад, делать вид, что ничего не произошло, но нет: Джерард вздыхает напротив его губ и целует в ответ. Губы Джерарда двигаются плавно и мягко, после чего его язык задевает уголок рта Фрэнка, оставляя влажный мазок. Фрэнк еле выдыхает, их языки сплетаются друг с другом, язык Джерарда скользит в его рот, необъяснимое тепло распространяется по всему телу, пронизывая нервные окончания, словно Айеро дотронулся до оголённого провода. Он сжимает колено Джерарда рукой, и тот изнывает, нуждаясь в нём, углубляет поцелуй. – Оу, эм… – раздаётся голос, который заставляет их в панике отшатнуться друг от друга. Рэй стоит в дверях, держа в руках две железных спицы и колёса в руках. – Я, простите э-э… – он просто разворачивается и идёт в том направлении, откуда пришёл. Фрэнк и Джерард долгое время не отрывают взгляда друг от друга, сидят с одинаковым выражением лица: щёки горят, глаза тёмные-тёмные. Фрэнк тяжело дышит, он потрясён. – Мне нужно идти, – произносит Джи, глядя в окно, – если я не хочу мотать пешком всю дорогу до станции. – Да, конечно, – говорит Фрэнк, у которого сердце рвётся из груди. Он не хочет отпускать Джерарда, не хочет, чтобы тот уходил, мечтает снова почувствовать этот заряд тока от его прикосновений. Его взгляд останавливается на губах парня, затем поднимается выше, к его глазам, лукаво прищуренным. – Не хочешь проводить меня? – предлагает Джерард, ни с чем несравнимое обещание в его голосе вмиг ставит Фрэнка на ноги, который, не сказав ни слова, идёт за Уэем по пятам, до самой дороги. Когда они больше не в поле зрения кого-либо из закусочной, руки Джерарда тянутся к спине Фрэнка, притягивая к себе, соединяя их губы. На этот раз поцелуй намного неряшливее, чем был ранее, ладони Фрэнка приземляются на напряжённые руки Джерарда, сжимают их, в то время как Джи пытается заглотнуть воздуха между поцелуями, уже задыхаясь, их руки разбегаются куда только можно, крепко прижимают тела друг к другу. Пальцы Джерарда в волосах Фрэнка, другая рука вцепляется в его куртку, руки Айеро гуляют по плечам Джерарда, по его талии. Джи делает шаг вперёд, ограничивая пространство брюнета, а тот понимает, что поблизости нет ничего, на что можно облокотиться, нет ничего, к чему бы Джерард мог его прижать. Вокруг только открытая взору пустыня, небо, тянущееся к горизонту, со звёздами, раскинувшимися во всю прыть. Фрэнк тоже делает шаг вперёд, его нога фактически между бёдер Джерарда. Парни прижимаются грудью и двигаются в унисон, чуть не раскачиваясь, будто бы они движутся танцевальными шагами, поднимая пыль в воздух. Джерард издаёт сдавленный стон и отстраняется, закусывая губу, всё ещё крепко сжимая пальцами волосы Фрэнка. Они безмолвно рассматривают друг друга, и Джерард, словно бы разрешив какое-то важное обстоятельство, наклоняет голову и целует Фрэнка. Медленно, кажется, каждое движение для него теперь требует подробного обдумывания, они ловят уста друг друга, увлажняя губы, Джерард проводит языком по нижней губе Фрэнка, затем хватает зубами его верхнюю губу, будто бы пытаясь понять, каким образом их рты лучше подходят друг к другу, пробуя всё, что возможно. Фрэнк издаёт стон, Джерард наклоняет голову то в одну сторону, то целует Фрэнка по-другому, проводит языком по зубам Айеро, своими зубами задевает краешек рта. Парень неожиданно издаёт отчаянный скулёж, на что Джерард отодвигается, и Фрэнк своими блестящими от слюны губами чувствует, как тот улыбается напротив его рта. Джи целует его опять, атмосфера накаляется, движения становятся отчаянней, в них больше желания, они пытаются прочувствовать всю глубину момента. Фрэнк теряет нить времени, забывает, где они, кроме как ощущения Джерарда в своих руках. Джерард отпускает Фрэнка, издав грустный вздох, прежде чем Фрэнки понимает, что слышит старую добрую «Oh Susannah», которую кто-то насвистывает уже довольно продолжительное время. – Я должен идти, – говорит Джерард и в последний раз одаривает Фрэнка поцелуем, прежде чем произнести: – До скорого. – Пока, – кидает ему Фрэнк в ответ. Обалдело стоя, сгорая от радости изнутри, он смотрит вслед уходящему Джерарду, который садится на заднее сидение байка и сливается с темнотой.***
Когда радио приходит в жизнь, они играют в игру, придуманную Нин, которая максимально приближена к Go Fish, только без карт. Доктор Деф Дефаинг сообщает отчёт о произошедших событиях; его голос непривычно напряжён, словно ему приходится говорить то, что ему самому ужасно слышать. Через динамики доносится гул сирен, и Фрэнк не до конца осознаёт, что это: музыкальный эффект или это сработали настоящие сирены. Во многих старых зданиях остались вмонтированные сигналы аварийного включения, ржавые металлические колокольчики переделанные в настолько пронзительные предупредители, что любой, проходящий мимо, может обнаружить убежище, будь то друг или враг. – Похоже, кто-то в опасности, – говорит ребёнок. Фрэнк напрягается и навостряет уши, с настороженностью подходя к радио. «Слушайте сюда, королевы разрушения, здесь у нас неистовствует бесшабашный пожар, прямо за водохранилищем в Зоне Два. Вы сможете его хорошенько разглядеть, если подберётесь поближе. Если вы готовы защищать друг друга, то пришёл ваш звёздный час». – Майки, – зовёт Фрэнк. Зона Два, там, где сейчас находится Джерард. Это не совпадение. – Но в Зоне Два нет водохранилища, – говорит Майки, подтверждая страхи Фрэнка. – Мне кажется, он пытается сказать про что-то, связанное с водой, – говорит Рэй, и в следующее мгновение все на ногах. – Что происходит? – спрашивает Нин. – Чшшш, – успокаивает её Рэй и целует в лоб, Фрэнк зажмуривает глаза и слушает. – Что значит слово «неистовствует»? – на этот раз спрашивает Нин. Рэй выпрямляется во весь рост. – Ты садишься с нами в машину или остаёшься здесь за старшую? – Рэй и его ребёнок смотрят друг другу в глаза; девочка была застигнута врасплох этим вопросом, после того, как ею постоянно помыкали, после их ссоры. Несколько эмоций мелькает у неё на лице. В итоге её охватывает необъятное чувство страха. – Можно я- можно я останусь здесь? – Хороший выбор, – говорит Рэй. – Нам как раз нужен был такой караульный, как ты. – А «неистовствует» – это плохое слово, да? – спрашивает она Фрэнка. – Это означает, что там очень большой огонь, – говорит Фрэнк. – А вы – как те человечки на пожарных машинках? У Фрэнка ёкает сердце, когда он думает о Джерарде и его нелепых волосах. – Да, мы как человечки на пожарных машинах, – говорит он.***
Майки едет на бешеной скорости, а Фрэнк погружается в транс. Младший Уэй не останавливается ни перед чем, иногда они даже сбиваются с дороги, не видя тропинок на местности. Майки находит прямой путь к неприятностям, самый быстрый путь добраться до своего брата, и так как это одно и то же направление, их машина чуть ли не подлетает. У Рэя словно бы разбивается сердце с каждой милей, что они отдаляются от Нин, которая машет ему ручкой по другую сторону закусочной, но он упрямо напяливает шлем, за коим прячет лицо. Фрэнк прислушивается к тому, как детали двигателя работают всё быстрее и быстрее, издавая утробный звук. На горизонте виден настоящий огонь. Фрэнк не уверен уже, какая часть информации Доктора Дефа достоверна и не является метафорой, но всё равно, они видят перед собой прямоугольное здание из цемента. Похоже, ранее оно служило как пункт приёма платежей за проезд по платной дороге, а сейчас оттуда валит дым, огонь танцует на крыше. Где-то сбоку валяется опрокинутая радиоантенна, и Фрэнку трудно понять, она пострадала сейчас или ещё давно. Майки даже не пытается подыскать подходящее место для парковки машины, он резко выворачивает руль в сторону и тормозит тачку. Удушающий, горький дым заставляет глаза слезиться, и сквозь эту помеху Фрэнк пытается рассмотреть горизонт. На первый взгляд чудится, что здесь нет никого. Но Доктор Деф Дефаинг никогда бы не позвал на помощь, если бы загорелось обыкновенное пустое здание. Фрэнк замечает мотоцикл. Тот самый, на котором разъезжает тайный перевозчик и обычно подбирает Джерарда на дороге среди ночи. Секунду спустя существо с бесчеловечной белой маской валит Фрэнка на землю, и всё превращается в спонтанное сражение, где он уворачивается от ударов, размахивает кулаками и пытается поднакопить оставшиеся силы, чтобы повалить врага на землю и вырубить другого. Он подмечает копну ярко-красных волос, промелькнувшую вдалеке, но невидимую из-за рук какого-то Дракулоида, надвигающегося на Фрэнка. С Джерардом всё в порядке, вот что главное. Он скидывает с себя противника, вытаскивает бластер и понимает, что Джерард сейчас более, чем просто «в порядке»: он стоит посреди долбанного поля боя, отстреливается от нападавших, будто бы найти безопасное место и стрелять оттуда – это только для слабаков, словно его куртка – его броня, а надетая на него маска – это своеобразное прикрытие, и никто его точно не узнает под ней. Когда натиск со стороны Дракулоидов в белых одеяниях заметно ослабляется, монстры прячутся, огонь утихает, Джерард кричит своему брату и Рэю, чтобы те помогли остальным людям перебраться поскорее в укрытие. Фрэнк уже готовится выкрикнуть ему, что в нескольких метрах от них нет ни души, но он-то не видит того, что видит Джерард со своей стороны; возможно, это потому, что вскоре он приземляется лицом на пыльную землю. Он поворачивает голову и видит трёх ребят, которые складывают в прицеп мотоцикла, скорее всего, техническое оснащение с ГЭС. Майки, который только, блять, на двух черепахах не ездит, садится на байк, а Рэй с ребятами запрыгивают в фургон и дерут со всех ног отсюда, когда здание полностью застилает дым и рушится крыша. Фрэнк моментально закрывает глаза руками, когда не выдерживает очередных клубов ядовитого дыма, попадающих в них. Джерард садится сбоку от него и поворачивает Фрэнка к себе лицом. – Фрэнк, всё хорошо? – быстро спрашивает он. Фрэнк вырывается из ступора, когда понимает, что у него на лбу шишка, а струйка крови за считанные миллиметры минует его правый глаз – вот и главная причина того, почему он так медленно втыкает в происходящее. – Просто отлично, – говорит он, часто моргая. Джерард качает головой. – Давай, нам нужно поскорее убираться отсюда, они вот-вот окажутся на холме. Фрэнк, собственно, не имеет понятия, где этот холм, учитывая то, что в нескольких милях от них вообще нет никаких холмов, только лишь плоская безжизненная пустыня. Но раздаётся внезапный вопль, напоминающий рык монстров из фильмов, и ёбаный в рот, Фрэнк не видел фильмов уже столько лет, и да, да. Он может сосредоточиться. Джерард помогает ему встать на ноги и доковылять до машины до того, как лазерные выстрелы начинают мелькать мимо них. – Твою ж мать, – ругается Джерард. – А они быстрее, чем я думал, – и с этими словами он толкает Фрэнка за машину, и тот прислоняется к металлу, раскалённому от солнца, натуги двигателя и усилий Майки. Они оба укрываются за машиной, прижатые к земле, и блять, думает Фрэнк, его прошлое возвращается бумерангом; он должен был погибнуть ещё давно, там, где его нашли Майки и Рэй. Всё, о чём он сожалеет, – это то, что обрекает Джерарда на верную смерть, тянет его ко дну вместе с собой. – Прости меня, – тупо произносит Фрэнк, когда выстрел рикошетит от машины. – Фрэнк, – с серьёзным выражением говорит Джерард, затем встаёт. Наклоняя голову Фрэнка, он стреляет несколько раз в противников и сразу же садится в укрытие. – Сможешь вести машину? – спрашивает он. – Блять, я не знаю, – отвечает тот. Он не садился за руль годами, да и эта машина с подлянкой – с ёбаной педалью сцепления. – Ты сможешь, – говорит Джерард, кладя руки на колени и сжимая их. – У нас нет другого выбора, потому что я не смогу стрелять из заднего окна, если ты не поведёшь. Давай, на мой счёт. – Стоп, что? – восклицает Фрэнк, но Джерард даже не считает нахуй, он просто говорит: – Фрэнк, сейчас, – распахивает дверцу и забирается в машину, позволяя Фрэнку залезть вслед за ним и только чудом перекинуться на водительское сидение. Джерард выстреливает в окно сзади, позволяя каскаду из стекла осыпаться на сидение, и продолжает посылать лазерные лучи во врагов, пока машина мчится по дороге, поднимая за собой облако пыли. Наконец, получив возможность видеть и способность дышать, Фрэнк удостоверяется: – Ебать, как ты? – Фрэнк, – Джерард перекрикивает шум ветра и звук трущихся о дорогу шин, так как заднего стекла больше нет, в воздухе стоит пыль, невозможно вдохнуть. – Езжай прямо, – приказывает Джерард, – нам нужно доставить музыку на базу. – Что? – недоумевает Фрэнк. – Я думал «музыка» – это часть станции? – Ну, в общем-то, водохранилище находится не здесь, – говорит Джерард, как бы извиняясь. – И ещё у меня тут кровь. – Чёрт возьми, – говорит Фрэнк, вжимая педаль газа и поворачиваясь чуть ли не на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть, куда подстрелили Джерарда. – Я знаю, где мы, – всё, что сообщает Джерард, распластываясь на заднем сидении. – Фрэнк, здесь поворачиваешь налево, и скажешь мне, когда заметишь узор в горошек. Фрэнк вконец уверяется, что Джерарду нанесли нехилый урон, если судить по его бессвязному высказыванию. Он сворачивает налево, едет прямо и видит перед собой этот чёртов узор в горошек. Кое-кто высокий, с длинными ногами и в леггинсах в горошек едет на роликах. – Джи, – зовёт Фрэнк, и Джерард выплывает из полусонного состояния. – Мы на месте? – слабым голосом произносит он. – Узор. В горошек, – заверяет его Фрэнк, и Джерард садится прямо, морщась от боли, что видит Айеро в зеркало заднего вида. – Ты полегче, парень, – говорит Фрэнк, после чего Джерард высовывается из отверстия, которое раньше являлось окном для заднего сидения. Фрэнк понимает, что если выживет сейчас, то позже сдохнет от запоздалого сердечного приступа. – Пони, – он слышит, как Джерард громко зовёт роллера, вновь и вновь. Тот приостанавливается и хватается за ручку машины так, словно Фрэнк ведёт ёбаный эвакуатор. После короткого перекидывания фразами Узорчатый отъезжает от машины и едет вниз по дороге. – Вперёд, – говорит Джерард, – за ним. – Что бы это ни было, пусть это окажется бредовым сном, – просит Фрэнк. – Потому что я не ебу, чей это сон, и, следовательно, не знаю, кому надо проснуться. – Мы как раз едем к Доктору, – слышится с заднего сидения, и Фрэнк думает, ну заебись, потому что с Джерардом произошло нечто, чему не смогут помочь жалкие навыки Фрэнка в оказании первой помощи. Это не он рандомно болтает с какими-то роллерами. Полмили и слишком много задержанных дыханий спустя они останавливаются у трейлера, который выглядит как огромная жестяная банка. – Не паркуйся слишком близко, собьёшь радиосигнал, – предупреждает Джерард. Радиосигнал. К Фрэнку внезапно приходит понимание, почему волосы, спрятанные под шлемом роллера, так показались ему знакомыми. – Подожди, только не говори мне, что это был Шоу Пони? Джерард выдавливает слабую улыбку. Через несколько моментов Фрэнк уже на заднем сидении, вытаскивает его из тачки. Джерард спотыкается и приходит в равновесие, прислоняясь плечом к двери. И вот он – настал для Фрэнка момент понять, что Джерард, этот глупый, безрассудный Джерард – и есть самый настоящий Доктор Деф Дефаинг. Шоу Пони придерживает дверь, пока Фрэнк тащит на себе Джерарда. Попав внутрь, мгновенно выясняется, что из этого места такая же радиостудия, как из «спальни» Фрэнка рабочая кухня, но в воздухе витает дух музыки, голос диджея, тот самый голос, который Фрэнк слышал, который становился для парня призывом о помощи, опорой в жизни. И это не Джерард. Это хардкорный мужик с усами, который сможет размазать Фрэнка по стенке от одного неверного взгляда. Джерард внезапно валится с ног, Айеро ловит его на полпути столкновения с полом, а Доктор Деф Дефаинг показывает, что годен не только для прокручивания музыки на проигрывателе, но и то, какая у него твёрдая хватка на хирургических инструментах, которые Пони вытаскивает из врачебной сумки. – Блять, – произносит Фрэнк, прижимая ладони к глазам. – Ранение от лазерного луча, тут не о чем беспокоиться, мой друг, – говорит Доктор Деф. – Мы тебе дадим болеутоляющее. А ты сделай одолжение, поставь новую пластинку? Возьми её оттуда, из ящика. Ты всегда привозишь только самое лучшее, – уже обращается он к Джерарду. – Просто поставь её. И Фрэнк выполняет поручение, потому что ему больше нечего делать, кроме как разваливаться по частям, и если бы он чувствовал себя так ничтожно раньше, его бы уже давно прикончили. Но этот Фрэнк, этот скиталец в пустыне, этот карлик с бластером наготове, он знает, как сладить с собой, знает, как управлять тачкой в разгар перестрелки, как ставить иглу на пластинку, как держать Джерарда на руках и раскачивать его слегка, попутно убирая его прилипшие к лицу волосы назад. Он знает, что делать, когда голос Господа Бога говорит ему, что если они продержатся ещё песню, а потом ещё одну, они станут ярче рассвета, дороже солнца. Ещё одна песня, и всё.***
Кто-то трясёт Фрэнка за плечо, и тот понимает, что уже немало времени пялится в одну точку. Доктор Деф аккуратно осматривает шишку на лбу Фрэнка, мягко обводя её пальцами, затем прислоняет к ней промоченную ткань, придерживая её рукой Айеро на месте. – Воняет, – говорит Фрэнк, потому что эта ёбаная тряпка в кактусовом соке. – Ещё бы она не воняла, – отвечает Доктор и поворачивается в другую сторону, где сидит Джерард на чём-то, похожем на сидение в самолете, прикрученном болтами к полу. Он держит в руках пластинку. – А сейчас, друзья мои, я покажу вам, что есть в сокровищнице, которую вы нашли, – и ставит запись на проигрыватель, и всё словно уплывает в далёкое прошлое, на многие-многие годы назад. Сейчас Фрэнк слышит Joy Division, Игги Попа, и грёбаных Misfits, а Джерард прикрывает глаза и необычно тепло и красиво смеётся, его голос сливается с музыкой, и Фрэнк позволяет усталости, ставшей итогом погонь, драк и недостатка сна, накрыть его с головой.***
Пони будит их и провожает до машины, когда всё чисто. Доктор Деф исчезает к тому времени, но Фрэнк не спрашивает, где он, потому что подобные вопросы не принято задавать. Такое не спрашивают, если музыка всё ещё играет. На этот раз за рулём Джерард, Фрэнк смотрит в окно, радио на всю громкость, ветер задувает в заднее стекло. Наконец Фрэнк выдаёт. – Доктор Деф Дефаинг, ебать не встать. – Знаешь, так забавно, – говорит Джерард, и Фрэнк думает, что если это всё, что собирается сказать Джерард, то да, вся эта ситуация смешная, пока пустыня проносится за окном. – Ты выглядел расстроенным. Я-то думал, ты больше жизни мечтаешь о встрече с Доктором Дефом. – Больше жизни? Нет, – шепчет Фрэнк. Джерард переводит на него взгляд, и сердце того начинает бешено колотиться. – Зато ты видел его охуенную коллекцию пластинок? – говорит он. – Фрэнк, – произносит Джерард, крепко держа руль. – Это была сумасшедшая теория, – продолжает Фрэнк, – сумасшедшая догадка, которая однажды пришла мне в голову и не вылезала оттуда. То, чем ты занимался, держалось строго в секрете, и иногда мне казалось, что он знает меня слишком хорошо, будто мы… – он прерывается, наговорив лишнего. – Ты думал, что я Доктор Деф, – говорит Джерард, пребывая в шоке. – Я же говорю, сумасшедшая теория, – подтверждает Фрэнк. – Слишком много времени провёл в одиночестве, размышлял только об этом, понимаешь? Послушай, я должен ещё кое в чём признаться, – не унимается Фрэнк, потому что нужно выпалить это сейчас, прежде чем он струсит. Ему нужно было объясниться ещё с самого начала. – Моя прошлая команда, – начинает он и замолкает. – Имя моей старой команды Leathermouth. – Он решается мимолётно кинуть взгляд на Джерарда, который не отрывается от дороги. – Не скажу, что не знал, чем они… чем мы занимались, потому что я прекрасно всё видел. Я пихал взрывчатку во всевозможные склады, жилища, и даже не задумывался о том, чтобы проверить есть ли там люди. Мы брали всё, что могли унести с собой, и взрывали всё, что попадалось у нас на пути. – Всё хорошо, – говорит Джерард. – Нет, это ужасно, – несчастно твердит Фрэнк. – Ладно, согласен, – отвечает Джи. – Это ужасно. Но теперь ты другой, не тот, что раньше, верно? Фрэнк не отвечает, и Джерард легонько кладёт руку ему на колено. – После того, как они- В общем, лишившись своей команды, – признаётся Фрэнк, потому что теперь его нельзя остановить, – всё стало хуже. Когда у меня была команда, были и причины, по которым мы занимались этим делом. Они заставили всех верить в то, что в этом есть смысл – что только таким способом можно выжить. А потом остался только я, и я больше не мог. В конце концов настал момент, когда я просто сдался. У меня закончился бензин, кончились запасы воды, и я был на грани, не хотел жить. Тогда неожиданно я услышал голос Доктора Дефа из динамиков радио, работавшего в старом магазинчике, в котором я рассчитывал спрятаться, лечь на пол и больше никогда не подниматься. Он сказал, что иногда все мы делали что-то, что, думали, было необходимо для выживания, – Фрэнк останавливается и тяжело сглатывает. – Звучало так, будто он знал меня. Будто он разговаривал прямо со мной. – Фрэнк, – произносит Джи и берёт руку брюнета, которой тот сжимает сидение. – Извини меня. – За что ты извиняешься? – спрашивает Фрэнк, неловко переплетая пальцы с Джерардом. – Мне жаль, что я не он, – говорит Джерард, уставившись на дорогу. – Жаль, что я не Доктор Деф. Фрэнк качает головой и посмеивается. – Мне не нужно, чтобы ты обязательно был им, - говорит он. – Ты это ты, всё просто. – Они смотрят друг на друга, пока Джерард выжимает педаль газа.***
Они высаживаются у закусочной, за ними нет хвоста на многие мили. Внутри, как всегда, работает радио, и Майки еле сдерживается, чтобы не врезать брату, когда оба парня заходят в здание. Его «не смей так больше делать, никогда» утопает в крепких братских объятиях, а Рэй ощупывает лоб Фрэнка, осматривая раны. Нин, слава богу, спит сладким сном на диванчике. Ребята валятся с ног от усталости и приходят к единому согласию, что все истории будут рассказаны завтра, объяснения последуют потом, и все последствия треволнений близких будут отплачены с утра. Фрэнк ложится на свой матрас, разложенный на кухонном полу в тени двойных сломанных дверей. После нескольких непонятных шорохов, похожих на то, что Майки наконец врезал Джерарду за всё хорошее, Джи заходит на кухню и раскладывает свой матрас рядом с Фрэнком, затем мягко укладывается на него, застывая, как только его спина касается мягкой поверхности. В тишине их дыхание становится громче гула сердца, только из другого помещения раздаётся звук ёрзанья Майки, и то, как Рэй накрывает Нин своей курткой. Джерард прижимается к Фрэнку сбоку, а ведь только секунду назад он лежал без движения; Фрэнк испытывает настоящий шок, он буквально не может дышать, особенно когда Джерард перекатывается, наваливаясь сверху на него, и ему должно быть тяжело от навалившегося веса, прижимающего его к полу, но Джерард берёт его за руки и пригвождает их своими к земле, после чего наклоняется и целует Фрэнка. Айеро перестаёт чувствовать под собой что-либо. Они полностью в одежде: у Фрэнка до сих пор вокруг шеи повязана бандана, которую он сдёрнул с лица по возвращению, но не снял, от усталости рухнув на «постель». На Джерарде всё ещё его кожаная куртка, и они сплошь покрыты пылью и песком. Но язык Уэя горячий, нежно двигается. Джерард полностью замер над ним, двигаются только его губы, горячо и медленно лаская рот Фрэнка, из-за чего тому не хочется ничего делать, не хочется портить миг, но язык Джерарда, заново очерчивающий его губы, заставляет Айеро вскинуть бёдра. Джерард начинает слезать с него, а сердце Фрэнка уходит в пятки, чувствуя вину за испорченный момент. Джи освобождает руки Фрэнка, чтобы потянуть парня на себя, чтобы теперь тот был сверху; Фрэнк запускает пальцы в его волосы, ловит ртом его тихие вздохи и крепче сжимает его красные локоны. Джерард выгибается, словно кошка, приподнимая грудь и изгибая шею, Фрэнк двигается с ним в унисон, пока они не начинают тереться друг о друга, так медленно и плавно, до ужаса идеально, что даже у Фрэнка едет крыша. Это самая сексуальная вещь, что происходила с ним за последние сто лет, со времён прошлой жизни, и вот он, Джерард, с нелепыми багровыми волосами и своим безрассудным подходом ко всем боевым столкновениям, где его волнует только музыка, и сейчас он принадлежит Фрэнку, расслабляясь в его руках – такой реальный, такой настоящий. Они целуются и двигаются друг напротив друга, будто бы складки на флаге, яростно развевающиеся на ветру. Джерард издаёт хриплый стон, затем опять и обхватывает ногами заднюю часть коленей Фрэнка, и блять, будет лучше, если они снимут с себя одежду, иначе Фрэнк останется без своей единственной пары джинсов, которые испачкает тем, что никогда нельзя будет отстирать кактусовым соком. – Джи, блять, блять, Джерард, – бормочет Фрэнк, на что Уэй выгибается, откидывая плечи назад, локти на полу, и жмётся к Фрэнку так, будто бы пытается слиться с ним. – Джерард, нам надо… – Джерард хватает плечи Фрэнка, снова оказываясь сверху, снова на соседнем матрасе или хуже – на полу; Фрэнк не знает, он теряется в пространстве, во времени, когда Джерард запускает ладони в его волосы, пальцами массируя кожу головы, проходясь зубами вниз по шее брюнета, покусывая, и добираясь до его ключиц, оттягивая ворот футболки. – Давай же, Джерард, – вторит Фрэнк, он смутно припоминает, что хотел что-то сделать, но все мысли улетучиваются, теперь он желает одного – чтобы Джерард не останавливался, продолжал засасывать его ключицы, заставлял чувствовать ещё больше, больше, большебольшебольше. Джерард высвобождает руки из волос Фрэнка, продолжает медленно целовать парня и опускает ладони ниже, всё ниже, поглаживая предплечья Фрэнка, низ его живота и останавливаясь рукой на его промежности, пальцами касаясь члена сквозь ткань. Фрэнк напрягается, его пробивает дрожь, он прикусывает нижнюю губу Джерарда и пытается, правда пытается не издавать звуков. Джерард тянет вниз собачку молнии на джинсах брюнета, запускает руку под нижнее бельё Фрэнка и обхватывает член парня. Фрэнк безнадёжно стонет, хнычет, прежде чем Джерард ловит его губы и заглушает звуки в поцелуе. У парня определённо есть опыт в этом, он трогает Фрэнка так, как тому хочется, целует его, чтобы их никто не слышал, касаясь своим языком его, обещая что-то ещё более горячее, грязное, попутно проводя большим пальцем по головке члена Фрэнка, грубо и так, как нужно, и боже, боже; Джерард приподнимается, и тот думает, что да, сейчас Джи снова будет снизу, а Фрэнк сможет потереться об Уэя. Но волосы Джерарда щекочут живот Фрэнка, когда тот задирает футболку парня, ловко приспускает его джинсы с нижним бельём и берёт член Фрэнка в рот, даже не дразня, а беря его как можно глубже, быстрее двигая головой и сглатывая вокруг органа. Пальцы Джерарда оглаживают спину Фрэнка, останавливаясь на пояснице, большими пальцами касаясь тазобедренных косточек, держа парня на месте. Фрэнку приходится накрыть рот рукой, прикусить рукав куртки и сделать пару медленных глубоких вдохов через нос, но это не важно. Он издаёт безнадёжные стоны, которые застревают у него в горле, пока Джерард шумно выдыхает и на кухне слышится только шуршание одежды, трущейся друг о друга ткани, рукавов Джерарда о джинсы Фрэнка, звуки намного ярче и громче, но никого не волнует, Фрэнк уже не в силах сдерживаться. – Джи, – шепчет он, слишком жёстко, пронзительно, но красноволосый стонет, хрипло и низко, как заведённый двигатель, затем втягивает щёки и сосёт усерднее, из-за чего Фрэнк теряет связь с реальностью и кончает, изо всех сил закусывая рукав куртки; кончает так бурно, что даже пальцы на его обутых ногах сжимаются, лоб в поту, волосы мокрые, спина выгибается настолько, что, обильно кончив, он падает на матрас с громким грохотом. Он открывает глаза, видит Джерарда, облизывающего нижнюю губу и вытирающего рот тыльной стороной руки. Он выглядит потрёпанно: губы раскраснелись, зрачки расширены, слюна на подбородке. – Блять, – выдыхает Фрэнк, и простирает руки к Джерарду, который наклоняется к нему, прижимается к нему своими губами, целует грязно, влажно и раскрепощено. Они всё ещё в одежде, не считая задранной футболки и спущенных до середины бёдер джинсов Фрэнка; он желает всего, всего и сразу, но Джерард целует его так, будто у них впереди ещё вся жизнь, чтобы заняться любовью медленно и трепетно, и в то же время у них нет ничего – мир меняется, жизнь не стоит на месте, они должны брать сразу всё от своих любимых. Джерарду это нравится, и Фрэнк хочет подарить ему это «всё», но не может, не сейчас, вместо этого он просовывает руки под футболку Джерарда, проводит пальцами по его соскам, заставив того подпрыгнуть от неожиданности и целовать Фрэнка ещё глубже. Опустив ладонь ниже, коснувшись живота, Фрэнк расстёгивает его джинсы, но не спешит действовать, лишь поглаживает его кожу над резинкой боксёров, пока Джи не начинает всхлипывать с каждым вдохом. Теперь они лежат на боку, пол впивается ему в бедро, но он собирается сделать приятное Джерарду. Он запускает руки тому в боксёры, ладонью хватая его за ягодицу, другой поглаживая его член. Он придерживает парня сзади одной рукой, двигает другой, сжатой в кулак, по всему стволу, то ускоряясь, то просто поглаживая орган, а Уэй в то же время трясётся, продолжает целовать, но теперь больше кусает губы. У них обоих заканчивается воздух в лёгких. Джерард внезапно откидывает голову, и Фрэнк знает, чувствует приближение его оргазма и позволяет парню кончить в его руку. Так и сжимая задницу Джерарда, он подносит руку ко рту и слизывает оттуда сперму. Подняв взгляд вверх, он видит уставившегося на него Джерарда с распахнутыми глазами, раскрытым ртом, вздымающейся и опускающейся грудной клеткой, дрожащего в объятиях Фрэнка. Айеро подтягивает свои штаны, застёгивая их, помогает справиться с одеждой Джерарду, снимает с него куртку, после чего тот развязывает его бандану. Наконец-то им представился шанс снять с себя покрытую пылью одежду, прокрутить в голове события текущего дня. Фрэнк поглаживает голые руки Джерарда, пока тот очерчивает кончиками пальцев нежную кожу на шее брюнета; оба они восстанавливают сбившееся дыхание, не отпуская один другого ни на сантиметр, с жадностью смотря друг на друга, пока веки не наливаются свинцом – последствия произошедших событий дают о себе знать, и неподъёмная усталость, такое нужное тепло, долгожданный покой клонят в сон. Он видит то же самое в лице Джерарда; их прикосновения неторопливы, сонные ласковые движения, по причине которых Фрэнк расслабляется на своём матрасе, земное притяжение и недостаток сил давят на него. Минутой позже Джерард проваливается в сон, будто бы в замедленном действии. Их руки сцеплены, они обхватывают друг друга ногами, два сплетённых тела на полу лежат бездвижно, как трупы, которые живее всех живых.***
Фрэнк просыпается от того, что Нин пинает его по ноге. – Фрэнк, – театральным шёпотом зовёт она. – Что случилось, детка? – спрашивает он хриплым ото сна голосом. Он часто моргает и не может толком разглядеть её в темноте – только силуэт. – Ты спишь здесь, на полу, – во весь голос констатирует она факт. – Иди сюда, чшшш, ближе, – говорит он, косвенно заставляя её сымитировать его же шёпот. Она садится на коленки около него. – Ты же не в посудомойке, – говорит Нин. – Нет, – говорит он. – Я заснул прямо здесь. – С Джерардом. Фрэнк не уверен, что нужно отвечать ей, поэтому честно говорит. – Да, рядом с ним. – Он и вправду заставляет чувствовать тебя в безопасности? – после долгих раздумий спрашивает она. – Как та посудомойка? – Да, – тихо отвечает он. – Как посудомойка. – А, хорошо, – приходит к выводу девочка и уходит в темноту, хотя Фрэнк отдалённо видит, как она подбегает к Рэю и плюхается на матрас рядом с ним. Когда Фрэнк ложится обратно и поворачивает голову, он видит неспящего Джерарда с улыбкой на лице. – Прямо как посудомойка, – тихо повторяет Джи, не громче дыхания. Фрэнк прислоняет пальцы к его губам, на что Джерард ещё шире улыбается и целует кончики его пальцев. Где-то в отдалении комнаты он слышит, как Нин хихикает, Рэй шикает на неё, а Майки тяжело вздыхает. – Всем спать! – объявляет Фрэнк, совсем беззлобно. Джерард притягивает его ближе к себе, и они улыбаются друг другу в темноте.