Он победит, пока у него есть она

— Невидима и свободна! — крик Маргариты разносился по улицам спящего города, когда она на щетке пролетала над ними. Воланд рассмеялся. Он наблюдал за новорожденной ведьмой, как только ее тонкие пальчики коснулись волшебного крема, осторожными мазками нанося его на кожу. Она действительно была свободна: тоска и боль от потери Мастера спрятались где-то в глубине души, и сейчас она больше походила на озорную девчонку, самозабвенно летающую по комнате и разбрасывающую дорогие платья и украшения, словно дешевые безделушки, чем на зрелую женщину, извещающую и любовь, и боль от её потери. Её дерзкая выходка с соседом, когда Марго взобралась на подоконник и как ни в чем не бывало начала беседу, развеселила мессира больше, чем все выкрутасы Бегемота за прошедшие тысячу лет. О, что было за лицо у этого интеллигентного господина, больше похожего на толстого хряка в очках. Удивленный, неверящий взгляд, в котором, впрочем, все же разгорелись огоньки похоти и желания, когда он узрел стройную обнаженную фигуру на окне. Но если невинная выходка лишь развеселила Дьявола, то погром и потоп, устроенный в квартире критика Латунского, привел его восторг. Да, пусть все действия Маргариты по меркам того, кто привык рушить миры, развязывать войны, лишать жизни лишь одним движениям пальцев, были шалостью, но сколько страсти, бушующий жажды мести, гнева было в ней в этот момент. Как роднили эти чувства её с ним. Вылетев за пределы города, Маргарита оказалась в окружении нимф и русалок, фей и сатиров. Улыбка не сходила с лица его Королевы. Она была частью природы, частью этого незримого мира, и мир принимал ее, окутывая, обволакивая, очаровывая. Она спешила к нему на встречу, принимая этот дар, эту мистическую силу, которая поможет выдержать ей сегодняшнее испытание. Быть хозяйкой на балу — испытание не из легких, но он верил в нее. В его Светлую Королеву. Маргарита Николаевна обещала стать лучшей Королевой «Бала ста королей». Воланд уже не сомневался в этом. «Его Королевой. Когда это она стала «его»? — задумался мессир, наблюдая как нимфы увлекли Маргариту в свой хоровод. Уже тысячу лет ничто и никто не заботил его больше пяти минут, ничего, кроме его вечного противостояния с отцом и желания доказать вседержителю, что он не всегда бывает прав. Но глупо было отрицать, что женщина заинтересовала его, затронув что-то внутри, очень глубоко, и дело было не только в очередном поединке с силами света, где Маргарита стала ключевым персонажем. И на эту ночь, а если все пройдет по плану, то и навсегда, она действительно станет его. Воланд вздохнул, проводя рукой над глобусом и скрывая картинку улетающей в ночь на шикарной машине Маргариты. Она приближается, и он чувствовал это всем существом, сама тьма нашептывала ему о её приближении. Когда прохладная ладонь Геллы коснулась его колена, он еле сдержался чтобы не вздрогнуть. — Мессир? — подняла на него глаза служанка. — Я принесла мазь для облегчения боли. Что-то не так? Воланд махнул рукой, показывая, чтобы служанка продолжала. Старая рана, оставленная одной необузданной ведьмой где-то в шестнадцатом веке, так не вовремя дала о себе знать. Буквально через несколько минут в комнату вступила она в сопровождении Коровьева. Тонкая полупрозрачная тога скрывала изгибы хрупкого тела. Настороженная и царственная она смотрела на него с любопытством и опаской. — Приветствую Вас, — Дьявол слегка кивнул в сторону женщины. — Располагайтесь, Королева. Маргарита оглянулась в поисках кресла или стула, но тут ее взгляд упал на глобус. Темная, объятая пламенем, Земля притягивала женщину к себе. Она сделала несколько шагов и несмело коснулась поверхности кончиками пальцев, вглядываясь вглубь. — Не может быть! — она отстранилась в ужасе. — Неужели это случится? Как? Как такое может произойти? Страшные сцены будущей войны мелькали перед глазами, крики ужаса звучали в голове. Маргарита зажала уши и отошла от глобуса в попытках не видеть и не слышать, но это не помогало. Воланд подошел со спины, его высокая фигура нависла над женщиной. Его ладони не касаясь ее тела, рисуя силуэт. Он читал все ее эмоции, мысли: живые, текущие, как бурная река. Они увлекали за собой. Пытаясь побороть этот бурный поток, он впитывал их в себя, наслаждаясь и восхищаясь. Отошел подальше, чтобы вернуть себе самообладание. Женщина же все еще в ужасе стояла, наблюдая кошмарные лики войны. — Словно в страшном сне Земля вся в огне! — шептали ее губы, не обращаясь ни к кому конкретно. — Пусть будет жив наш мир! Спасения, мессир! — кинулась она к Воланду. Он обернулся к Маргарите с горящими от ярости глазами, схватив ее за протянутые к нему руки, он хорошенько встряхнул: — Спасение у Бога! — Если она ищет спасения, она явно пришла не к тому. Но тут же Воланд забыл об собственном гневе. Бархат и тепло ее кожи ошарашило, заставив почти оттолкнуть женщину от себя. Маргарита, испугавшись его ярости, увидев в глазах этого существа костры ада, кинулась прочь. Ей владел лишь страх, были позабыты все обещания, желание убежать от опостылевший боли. Уходить! Быстрей и как можно дальше, но невидимая сила, словно марионеточную куклу тянула ее назад. Она шагала обратно к нему в объятья. — Вы вмиг способны боль унять и сети разорвать, — шептала Маргарита, вглядываясь в лицо Воланда, ища там сострадание. — Расставленные Богом, — склоняясь к губам женщины, прошептал Дьявол. Глаза женщины были затуманены, дыхание прерывистым, еще секунда — и его губы накрыли бы ее, и тогда душа Маргариты Николаевны попала бы в его сети, но оглушающий звон часов разрушил магию, и женщина в испуге отпрянула, оставляя после себя едва уловимое тепло на его ладонях. — Полночь приближается, мессир, — мяуканье Бегемота, заставило Маргариту окончательно очнуться, отходя к середине комнаты. Воланд, возвращая себе самообладания, ухмыльнулся: — Разрешите, Королева, дать Вам последний совет. Среди гостей будут различные, ох, очень различные, но никому, королева Марго, никакого преимущества! Если кто-нибудь и не понравится… я понимаю, что Вы, конечно, не выразите этого на своем лице… нет, нет, нельзя подумать об этом! Она склонилась в почтительном поклоне, показывая, что поняла. — Пора, — шепнул ей Коровьев, появившийся со спины. — Следуйте за мной, пресветлая Королева Марго. Ее привели в комнату, всю состоящую из зеркал в полный рост. Волосы ее были убраны в изящную прическу. Маргарита встала на пьедестал и тут же к ней подошла Гелла, неся в руках темно-синюю бархатную подушку с лежащий на ней короной. Корона была потемневшей от старости, кое-где поеденной ржавчиной, но главное — это острые зубцы по внутреннему ободку. Они впились в кожу головы, заставляя женщину зажмуриться и застонать от боли, но Марго тут же взяла себя в руки и гордо вскинув подбородок с достоинством посмотрела на зло ухмыляющуюся служанку. Та склонилась в поклоне. Следующим в комнату вошел Коровьев, неся конструкцию, напоминающую сразу и доспехи, и платье, состоящие из множества цепей и железных пластин, соединенных друг с другом. Женщина с опаской посмотрела на протянутую к ней конструкцию. — Ничего, ничего, ничего! — бормотал Коровьев, — ничего не поделаешь, надо, надо, надо. Маргарита просунула руки, и цепи повисли на ее хрупких плечах, притягивая своим весом к земле. Если бы не твердая рука Фагота, поддержавшая ее, то женщина рухнула бы перед ним на колени. Приказав себе быть сильной, Марго выпрямилась и отстранив руку прислужника Дьявола, кивнув улыбнулась, показывая, что может стоять сама. Третьем к ней подошел Бегемот, держа в лапах пару туфелек, впрочем, всем своим видом больше напоминающих пыточный агрегат. — Надо, надо терпеть, Хрустальная Донна, — мурлыкал кот, буквально вталкивая ступню женщины в обувь и безжалостно застегивая металлические пряжки, впивающиеся в кожу лодыжек. — Они делались по ноге одной китайской принцессы. Маргарита чувствовала, как сжимались пальцы ног, ее качало, тяжелая цепь уже начала натирать. — Может, хотите отказаться? — услышала она вопрос Коровьева. — Нет–нет, что Вы, — стараясь стоять как можно прямее, выдавила из себя улыбку Маргарита. — Я выдержу. В тот же момент Бегемот взмахнул лапами и вскричал: — Бал! Тут же зеркальные стены комнаты осыпались мелкими осколками, заставляя женщину в испуге закрыть лицо ладонями.

***

Бал был в самом разгаре. Самые отъявленные убийцы, предатели, грешники всех мастей пришли сюда повеселиться перед еще одним годом непрерывных пыток и страданий. Воланд не спешил появляться среди гостей, наблюдая издали. Он видел, как его Королева с неизменной улыбкой и вниманием одаривала прибывших и лишь иногда в ее глазах вспыхивали искорки боли. Ничем она не выдавала своего страдания, никто и никогда бы не догадался о ее состоянии, если бы не кровавые подтеки, выступающие на лбу и ногах, заботливо вытираемые Коровьевым и Бегемотом. Когда все гости прибыли, эти двое по его молчаливому приказу не дали Маргарите уйти, настояв на том, что гости будут считать себя покинутыми без радушной хозяйки. Женщина покорно подчинилась, несмотря на нарастающую боль изящно шагая среди гостей. Лишь кровавый след, тянущийся за ней, говорил о находящихся на исходе силах. — Кровь — великое дело, — шептал Воланд, провожая женщину взглядом. Когда Светлая Королева споткнулась в очередной раз, опираясь о руку Коровьева, Воланд решил, что пора. Часы пробили полночь, тут же гости замерли, потом зашумели и спешно стали тесниться к краю залы, на середину выступил сам Король бала. Он остановился возле своего возвышения, и сейчас же Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, на котором лежала отрезанная голова. — Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза. — Все сбылось, не правда ли? — продолжал Воланд, глядя в глаза головы, — голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие. — Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась на шарнире. — Сию секунду, мессир, — сказал Коровьев, заметив вопросительный взгляд Воланда, — он предстанет перед вами. Я слышу в этой гробовой тишине, как скрипят его лакированные туфли и как звенит бокал, который он поставил на стол, последний раз в этой жизни выпив шампанское. Да, вот и он. Направляясь к Воланду, вступал в зал новый одинокий гость. Внешне он ничем не отличался от многочисленных остальных гостей-мужчин, кроме одного: гостя буквально шатало от волнения, что было видно даже издали. На его щеках горели пятна, и глаза бегали в полной тревоге. Гость был ошарашен, и это было вполне естественно: его поразило все, и главным образом, конечно, наряд Воланда. Однако встречен был гость отменно ласково. — А, милейший барон Майгель, — приветливо улыбаясь, обратился Воланд к гостю, у которого глаза вылезали на лоб, — я счастлив рекомендовать вам, — обратился Воланд к гостям, — почтеннейшего барона Майгеля, служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы. Милый барон, — продолжал Воланд, радостно улыбаясь, — был так очарователен, что, узнав о моем приезде в Москву, тотчас позвонил ко мне, предлагая свои услуги по своей специальности, то есть по ознакомлению с достопримечательностями. Само собою разумеется, что я был счастлив пригласить его к себе. В это время Маргарита видела, как Азазелло передал блюдо с черепом Коровьеву. — Да, кстати, барон, — вдруг интимно понизив голос, проговорил Воланд, — разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности. Говорят, что она, в сочетании с вашей не менее развитой разговорчивостью, стала привлекать всеобщее внимание. Более того, злые языки уже уронили слово — наушник и шпион. И еще более того, есть предположение, что это приведет вас к печальному концу не далее, чем через месяц. Так вот, чтобы избавить вас от этого томительного ожидания, мы решили прийти к вам на помощь, воспользовавшись тем обстоятельством, что вы напросились ко мне в гости именно с целью подсмотреть и подслушать все, что можно. Барон стал бледнее, чем Абадонна, который был исключительно бледен по своей природе, а затем произошло что-то странное. Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из-под груди и залила крахмальную рубашку и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашу Воланду. Безжизненное тело барона в это время уже было на полу. — Я пью ваше здоровье, господа, — негромко сказал Воланд и, подняв чашу, прикоснулся к ней губами. Он быстро приблизился к Маргарите, поднес ей чашу и повелительно сказал: — Пей! У Маргариты закружилась голова, ее шатнуло, но чаша оказалась уже у ее губ, и чьи-то голоса, а чьи — она не разобрала, шепнули в оба уха: — Не бойтесь, королева… не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья. Маргарита не раскрывая глаз, сделала глоток, и сладкий ток пробежал по ее жилам, в ушах начался звон. Тут же корона спала с ее головы, тому же примеру последовали тяжелые цепи и сжимающие ноги туфли. По залу раскатились первые аккорды танго. Она и сама не заметила, как оказалась в объятьях Воланда. Под его руками исчезали царапины и раны, нанесенные ей ее нарядом. Куда-то делась усталость и боль. Она не могла с точностью сказать, что пьянило ее больше вино, выпитое из черепа-кубка или его голубые, словно сапфиры глаза, заглядывающие прямо к ней в душу. Он кружил ее в танце, лишь на миг отпуская от себя, чтобы снова вернуть себе, в свои объятья. О, да, Его Королева. Его Алмазная Донна, пусть она навсегда останется с ним. И пусть катится к черту и небеса, и ад. Сейчас есть только она и он. Ее тонкий стан под полупрозрачной тогой, скрывающих ото всех остальных изгибы прекрасного тела. Дрожащая в его руках, искушающая и невинная Маргарита. Он заставит забыть ее обо всем и обо всех, кроме него. В его сумеречном замке, он похитит ее у нее самой и вернет обратно, другой, обновленной. Единственная заставившая его восхищаться собой, влюбиться в себя. Влюбленный Дьявол сильнее самого Бога, и поэтому он победит, пока у него есть она.